Дарья Снежная
Янтарь и Льдянка. Школа для наследников
– На нас напал василиск. – Я протянула ей голову. Янтарь за моей спиной возмущенно засопел. – На втором этаже Водной башни.
– Как такое возможно? – изумилась женщина, с недоверием покрутив трофей в руках, словно проверяла, не подсунули ли мы ей фальшивку.
И я вполне понимала ее удивление. Василиск – редкий гость в этих краях. Настолько редкий, что повстречать его можно в лучшем случае в питомнике любителя коллекционировать нечисть, а никак не в коридорах школы. Эти ящеры живут в Зубчатых горах, но и там, если хочешь отыскать его, нужно постараться. Василиски крайне осторожны, они избегают людей, а атакуют не раздумывая, вместо того, чтобы бежать и прятаться, только когда до смерти испуганы. И вот магов они как раз боятся до смерти.
– Возможно, сбежал из чьего-нибудь зверинца. – Я пожала плечами. – А каменное здание школы принял за родную гору.
– Возможно, – кивнула лира Кайрис; ее уже немолодое лицо было хмуро и сосредоточенно, между бровей залегла глубокая складка. – Вы успокоили учеников?
– В этом не было необходимости. – Я покосилась на странно молчаливого огневика, его взгляд сверлил лопатки и, несомненно, предвещал какую-нибудь гадость. – Никто не проснулся.
Преподавательница приподняла брови. Янтарь и Льдянка бились сначала поди друг с другом, потом с василиском в паре футов от дверей ученических комнат, и никто не проснулся? Этот вопрос буквально читался у нее на лице.
Согласна, странно. Может, у них на нас просто уже иммунитет?
– Я заморозила место происшествия на всякий случай, – добавила я, не зная, что еще сказать.
– Молодец. – Декан поправила растрепавшуюся прическу. – Я извещу ректора, и мы с ним все осмотрим. А вы продолжайте патрулирование.
Останки ящера нам не вернули, так что Янтарь остался без головы. Василисковой. Своей-то у него отродясь на плечах не было.
– Зачем надо было ломать дверь? – возмутилась я, когда мы направились в сторону Воздушной башни через внутренний двор.
– Ну, перестарался чуток, – хмыкнул Янтарь, склонившись над одним из питьевых фонтанов, чтобы ополоснуть измазанную кровью василиска физиономию. – Было бы лучше, если бы мы еще полночи под дверью провели, пытаясь вежливо достучаться?
– Сам теперь проси Злату помочь.
На самом деле нашу однокурсницу с факультета Металла, которая сегодня была еще и сестрой по несчастью в деле патрулирования коридоров, я знала неплохо. Она была милой и смешливой девушкой, всегда готовой помочь в случае необходимости, а значит, попросить ее об услуге не составило бы труда, но должен же этот зазнайка уже учиться самостоятельно отвечать за свои поступки и исправлять их последствия.
– Ты вызвалась, ты и проси, – равнодушно отозвался огневик, заканчивая водные процедуры.
После чего не забыл кинуть в меня пригоршню воды. Сверкающие капли замерзли на лету и осыпались на гравий мелким крошевом. Тоже мне, нашел чем досадить представительнице Водного факультета.
– Не я ломала дверь!
– Не я сказал, что ее починю.
– Упрямый мерзавец, – в очередной раз не выдержала я.
– Занудная мелочь, – не остался в долгу Янтарь.
Все это могло бы перерасти в очередную драку, но из коридора как раз вынырнули Злата и Лист, завершающие осмотр первого этажа. Оба улыбались так, что сразу стало ясно: нашу перепалку они застали, и она их несказанно веселит.
– Вас за милю слышно, – сказала Злата, приближаясь.
Ее длинная пшенично-золотистая коса блестела в лунном свете не хуже драгоценного металла, подарившего ей второе имя. Лист, малознакомый мне шестикурсник с факультета Земли, следовал за ней, но стоило им подойти, как улыбки стремительно исчезли.
– Что стряслось? – Девушка мгновенно насторожилась, рассматривая кровавые разводы на моем платье.
– Василиск, – коротко бросил Янтарь, выпрямляясь.
Злата удивленно вскинула золотистые брови.
– Эко чудо! Откуда ему в наших краях взяться?
– Ледышке родственники прислали на именины, – фыркнул огненный маг, намекая на авернское происхождение этих ящеров.
Я только обреченно возвела глаза к потолку, слегка утомившись уже придумывать ответные колкости. Несмотря на то, что нам запрещалось рассказывать о себе, ни для кого не было тайной, откуда я родом. Настолько светлым оттенком волос щеголяли только выходцы с Зубчатых Гор.
– Кстати, Злата. – Я вздохнула и укоризненно покосилась на Янтаря. – Ты не поможешь? Тут такое дело…
Девушка пообещала заняться выбитой дверью, но только при условии, что виновник происшествия отправится с ней и расскажет подробности схватки с ящером, а потом они продолжат патрулирование по нашему маршруту, а мы с Листом отправимся к Земляной башне. Я радостно согласилась, а Янтарь возразить не успел: бойкая Злата подхватила его под локоть и утащила за собой. Готова биться об заклад, спиной он ощутил мое злорадное ликование, потому что обернулся и бросил на меня сердитый взгляд, а я лишь ехидно помахала ему рукой.
– Хотел бы я на живого василиска посмотреть, – произнес вдруг Лист, когда мы дружно направились в сторону комнат будущих магов Земли. – Говорят, они красивые.
Я воззрилась на него, не сумев скрыть удивление.
Среди остальных факультетов бытовало мнение, что землянники несколько… «странные». Они сторонились человеческого общества, были большей частью молчаливы и замкнуты. Среди магов даже поговорка гуляла: «Когда землянник с тобой о погоде заговорит», то есть никогда. Мои однокурсники полностью соответствовали этой характеристике, и я, откровенно говоря, была готова провести оставшиеся полночи в тишине.
– Статуя заговорила, да? – Парень улыбнулся, угадав мои мысли.
Он был далеко не красавцем. Черты лица грубоватые, темные волосы топорщатся, словно воронье гнездо, отнюдь не придавая им мягкости, большой хищный нос, и практически черные глаза, сверкающие из-под густых бровей. Однако улыбка это лицо преображала, разом превращая Листа из угрюмого на вид парня в, можно даже сказать, очаровательного юношу.
– Что-то вроде того. – Я улыбнулась в ответ.
– Ты из Аверна, так? – продолжил болтать землянник, руша все предубеждения.
Я кивнула.
– Давно дома не была?
– Одиннадцать лет.
Парень присвистнул.
– Много. А я местный, от школы до дома полчаса ходьбы, а так хочется вырваться куда-то, мир посмотреть.
– А еще говорят, землянники – домоседы, – хмыкнула я.
Лист пожал плечами.
– Сама земля мне не очень дается. Я больше по растениям. У меня вообще мечта – работать императорским садовником. Я один раз был в дворцовом парке, там такое… – Он мечтательно закатил глаза, а затем тут же перевел взгляд на меня. – А ты?
– Что – я? – Мне удалось убедить себя, что знать о моем происхождении землянник не может никак, а значит, вопрос точно не является попыткой подловить.
– Что думаешь делать после школы? – Лист, казалось бы, не заметил сорвавшегося с губ облегченного выдоха, когда тема дворца отошла на второй план. – Ты же выпускница?
– Хочу вернуться домой, – неожиданно для самой себя открылась я. – Но вряд ли получится.
– Почему? – простодушно переспросил парень, но хлопнул себя по лбу. – Молчу-молчу и не задаю дурацких вопросов.
Я рассмеялась.
Остаток ночи прошел без происшествий, мы честно прошли несколько раз по назначенному маршруту, не встретив ни падкой до магической крови нечисти, ни других дежурных. Когда часы пробили пять утра – время, после которого нападений уже можно не опасаться, – Лист галантно проводил меня до Водной башни, вручив напоследок выросшую прямо из его ладони ромашку.
Я вошла в комнату, думая о том, что у меня есть еще целых три часа на сон, а еще было бы неплохо, если бы Янтарь поучился манерам у этого паренька, коль скоро императорские учителя этикета в столь неблагодарном деле не преуспели.
Шторы мы с Каплей зимой не задергивали, все равно ложишься и встаешь в кромешной тьме, поэтому сегодняшняя яркая луна освещала комнату не хуже закатного солнца. Мне в лицо ударил морозный воздух из приоткрытого окна. Опять Капля забыла его закрыть после проветривания. Мне-то все равно, а она однажды подхватит воспаление легких, вот тогда помянет мои слова! Я бросила в сторону кровати подруги укоризненный взгляд и остолбенела.
Ромашка выпала из ослабевших пальцев, порыв ветра распахнул окно, шевельнув белоснежные лепестки, листы конспектов и учебников на столе и оставив недвижимой спящую каменную статую с лицом моей подруги.
Мы с Янтарем были не первыми, кого повстречал василиск.
Глава 2
Когда король Дэниэр, будущий первый Закатный Император, начал свое победное шествие на восток, далеко не все встречали его с распростертыми объятиями и белыми флагами. Но объединиться против общей угрозы королевства так толком и не сумели, одно за другим склоняясь перед величием нового правителя. А простые люди бросали все и бежали от войны на север, в Аверн.
Практически целиком расположенное в горах, богатых залежами металлов и драгоценных камней, это королевство никогда не участвовало в стычках с соседями. В этом не было нужды: равнинные земли жителей Зубчатых гор не интересовали, а властители королевств прекрасно понимали – просто сбросить солдат с дворцовых башен будет и то разумнее, чем отправлять их штурмовать вмурованные в скалы авернские замки. Вот люди и рассудили, что и Дэриэн даже со всем его могуществом в горы не полезет, а потому население королевства за годы Закатной войны увеличилось вдвое.
В горы новоявленный император действительно не полез. Гораздо важнее было удержать вместе то и дело бунтующие завоеванные земли, чем безуспешно терять людей в ущельях и на перевалах. Но и мысли завладеть авернскими рудниками и шахтами не оставил, крепко вбив эту идею в голову своего сына.
Ни ему, ни его наследнику это не удалось. Горцы дорожили своей независимостью и становиться частью Закатной Империи не желали. А вот правнук первого Императора оказался хитрее. Вместо того, чтобы, словно древнему божеству, скармливать горам сотни и тысячи солдат, он запретил любые торговые отношения с Аверном. Взвыли и горцы, оставшиеся без хлеба, и жители Империи, лишенные не только драгоценных безделушек, но и таких полезных в хозяйстве мелочей, как, например, подковы. Тем не менее попытки обойти закон карались настолько жестко, что вскоре Дэниэр II стал первым Императором, с которым Аверн вступил в переговоры.
Длились они без малого пять лет, в ходе их Император даже успел скончаться, поговаривают, не без помощи Горного короля. Его преемник оказался чуть менее изворотливым и не сумел окончательно и бесповоротно присоединить Зубчатые горы к своему государству, переведя их королей в разряд вассалов. Он удовольствовался малым: Аверн вошел в состав Империи в качестве суверенной провинции, сохраняя свою королевскую династию и подчиняясь Императору лишь во вторую очередь.
Несколько десятков лет такое положение вещей всех устраивало. Но лишь до тех пор, пока очередной Император не решил, что существование в пределах одного государства двух правящих династий, пусть даже одна из них имеет какое-то значение лишь в горах, не дает ему достичь душевного равновесия. Авернцы переняли имперскую традицию воспитания магов и даже планировали открывать собственную школу. А объединение военного потенциала гор с магическим угрожало бунтом, который вполне мог оказаться успешным. Помня об опыте предков, действовать грубой силой Император не решился, в очередной раз отправившись в обход, рассудив, что сделать вместо двух династий одну можно не только путем устранения, но и путем объединения.
Как назло, обоим правителям очень везло на наследников, а вот с наследницами все никак не получалось. До тех самых пор, пока мой отец после черной лихорадки, унесшей жизнь его жены и двух сыновей, не женился второй раз на немолодой уже графине, явившей свету не очередного принца, а принцессу.
Вот тогда-то Дейрек Первый сильно пожалел, что поторопился обручить своего старшего сына с дочерью крэйга[9], лишив себя такой чудесной возможности сделать внука наследником обоих государств. Отказ от помолвки мог вызвать блокаду побережья и затяжной конфликт, в который Императору ввязываться не хотелось. В то же время он прекрасно понимал, что другой подобный шанс неизвестно когда представится. Да и Аверн, ослабленный лихорадкой, сожравшей треть населения, как никогда нуждался в поддержке Империи и не мог ничего противопоставить желанию Императора объединить дома в знак окончательного примирения.
Так я досталась младшему принцу.
Договор о свадьбе был заключен, едва мне исполнилось несколько месяцев, но Император милостиво позволил будущей невестке отпраздновать в родном доме целых семь дней рождения. Я помню, как меня усаживали в расшитый золотыми нитями паланкин, помню голос отца и плач матери. Тогда я не до конца понимала, что значат их слова об очень долгой разлуке.
Дейрек Первый подозревал, что Лайнел Авернский очень скоро может опомниться и попытаться ситуацию переиграть, да и помимо него в Зубчатых горах найдется немало противников грядущего объединения семей. А поскольку оно могло состояться лишь по достижении обоими будущими супругами совершеннолетия, в столичном дворце мы прожили недолго. Император надежно упрятал нас в далекое уединенное поместье под названием «Четыре ивы».
К его несказанной радости, у нас обоих внезапно проявились магические способности. Решение отправить нас в Тарос было принято мгновенно. Давать нам всестороннее образование Император в любом случае не планировал, несмотря на то что однажды нам предстояло встать во главе государства. Очевидно, считал, что так мы будем гораздо больше считаться с его мнением в делах управления. А в школе мы получили бы дополнительную возможность научиться стоять за себя. К тому же она находилась под самым носом у Императора и в то же время обладала одной очень важной чертой – Тарос рьяно хранил тайну происхождения. Даже преподаватели не знали, кто сидит перед ними за партой: сын портного, у которого внезапно проявился дар, или юный граф, которому родители пророчили место в гвардии.
Для нас с Янтарем было сделано маленькое исключение: ректора известили о том, кого именно имело честь принять это учебное заведение, и предупредили, что если с наших голов упадет хоть один волос, то вряд ли лиру Сэнделу придется размышлять о том, как он встретит надвигающуюся старость.
Поэтому сейчас я впервые видела его на редкость озабоченным и, пожалуй, даже испуганным.
Я сидела в ректорском кабинете, по привычке забравшись в кресло с ногами, и, обхватив колени, наблюдала, как обычно предельно собранный и невозмутимый маг нервно меряет шагами пол.
Меня же до сих пор не покидало странное оцепенение.
Поначалу там, в комнате, я просто не могла пошевелиться, стояла и неверяще смотрела на застывшее каменным изваянием лицо в обрамлении вороха мраморных кудряшек. Искусная статуя, которая еще недавно сбивчиво извинялась передо мной за прерванный лиром Сэнделом поединок, повлекший за собой наказание, и обещала, что завтра непременно совершит какую-нибудь проказу, чтобы отправиться дежурить вместе со мной.
Потом я со всех ног кинулась в ректорский кабинет и, задыхаясь, пыталась рассказать о случившемся. Маг вручил мне стакан воды и, велев ждать, ушел прояснять ситуацию. Вернулся он быстро, мрачный и бледный. Мало того что Капля была мертва, кто-то еще использовал сонное заклинание и усыпил всех учеников на этаже. Поэтому никто и не слышал нашей беготни. Адепты спали крепким сном и очнутся, лишь когда заклинание выдохнется. Кто бы ни подбросил ящера – а теперь становилось ясно, что в Тарос василиск пробрался не случайно, – он озаботился тем, чтобы никто ему не помешал.
– Как ты? – внезапно поинтересовался лир Сэндел, замерев посреди кабинета и заглянув мне в глаза.
Я? Отвратительно. Когда-то я по глупости считала, что худший день моей жизни – это тот, когда Император почтил нас с Янтарем своим присутствием на каникулах и привез злосчастное кольцо. Мне едва исполнилось четырнадцать. Во взгляде принца в момент, когда он нацепил его мне на палец, сквозила явная обреченность, да и меня от скандала со швырянием глыб льда и воплями «Я не хочу за него замуж!» удерживал лишь пронизывающий до костей стальной взгляд. Император внушал ужас не только верным подданным.
Но это событие меркло на фоне случившегося. Я готова была сейчас выйти хоть за самого Злотвера Владыку Демонов, если бы это вернуло Каплю к жизни и сняло с меня невыносимо тяжелый груз вины.
И, возможно, я даже поделилась бы этим с ректором, уж он-то меня знал как облупленную, но распахнулась дверь, и в кабинет без стука влетела лира Кайрис в сопровождении декана Воздушной башни, лира Инариса. Меня, сжавшуюся в углу, они даже не заметили и с ходу принялись отчитываться ректору.
– И ящер, и заклинание попали в школу извне. Защита не тронута, значит, она восприняла его как «своего», – лир Инарис говорил резкими отрывистыми фразами, хмуря тонкие светлые брови. – Работал воздушник. Сонным заклинанием был зачарован воздух в закупоренной бутылке, затем она была закинута в открытое окно. Бутыль разбилась, и заклинание сработало, мы нашли остатки.
Маг небрежно ссыпал на стол горсть блестящих стеклышек.
– Площадь действия заклинания достаточно обширная, а его воздействие усилилось тем, что дети и так спали.
– Но опасности оно не представляет и вот-вот развеется, – поспешно заверила моя наставница. – Мы решили не будить детей, пока не выясним все до конца. Сами понимаете, может подняться паника. Смерть ученицы…
Ее голос затих до невнятного бормотания, и маг воздуха продолжил:
– Предполагаю, с василиском проделали то же самое – вполне возможно, в окно его просто отлевитировали. Могу сказать одно: кто бы это ни был, следы он заметать умеет превосходно.
– Но кому понадобилось убивать Каплю? – вновь подала голос лира Кайрис, и в нем слышались панические нотки.
– Боюсь, что никому. – Ректор посмотрел в мою сторону, и оба декана только сейчас обратили на меня внимание.
– Вы хотите сказать… – изумленно произнесла декан, но вопроса не закончила, тут же задав новый: – Но зачем?
Лир Сэндел какое-то мгновение колебался, но императорские тайны не из тех, что раскрывают всем и каждому, поэтому, отделавшись от коллег расплывчатой фразой «эти сведения еще неточны и требуют проверки», он поспешно вернул себе уверенный вид и скомандовал:
– Лир Инарис, будьте так любезны, распорядитесь… пусть тело девочки перенесут в малый зал. И чуть попозже мне понадобится ваш вихревой вестник, необходимо будет доставить срочное послание. Лира Кайрис, прошу вас, известите остальных деканов и преподавателей и… пришлите сюда Янтаря.
Если последняя просьба ректора и удивила преподавательницу, лишних вопросов она задавать не стала и, резко развернувшись, вышла из кабинета, шурша подолом. Декан воздушников последовал за ней, бросив на меня мрачно-любопытный взгляд.
Ректор в очередной раз повернулся в мою сторону.
– Оба отсюда ни ногой, – произнес он не терпящим возражений тоном. – Здесь вы будете в безопасности. Я извещу Императора и сообщу, как только получу ответ.
С этими словами он вышел, оставив меня в гордом одиночестве. Вот только длилось оно, к счастью или к сожалению, недолго. Не прошло и десяти минут, как дверь приоткрылась и в нее просунулась еще более лохматая, чем обычно, рыжая голова.
Янтарь обвел пустой кабинет слегка удивленным взглядом, щуря сонные глаза, увидел меня и поинтересовался:
– Ты начинаешь работать на опережение? Я еще только запланировал гадость, а меня уже к ректору вызывают.
Я хотела огрызнуться. Кинуть чем-нибудь. Сделать больно. Но вместо этого почему-то ткнулась лбом в колени и разревелась.
Судя по зависшей в кабинете тишине, в которой звучали лишь мои сдавленные всхлипывания, у огневика приключился шок – плачущей он меня видел от силы пару раз, в первый год моей жизни в Империи. Все остальное время, что он меня знал, я злилась, бесилась, кричала, била попадающиеся под руки предметы, дулась, не разговаривала, язвила, швырялась сосульками, пряталась, избегала его.
Но не плакала.
– Эй! – Он приблизился и осторожно тронул меня за плечо. В голосе сквозила явная растерянность. – Ты чего?
Вот поэтому я ненавижу плакать! Все вокруг начинают тебя жалеть. А раз тебя жалеют, значит, все действительно плохо, катастрофично и ужасно, и в итоге остановить слезы становится просто невозможно. Не в силах совладать сама с собой, я громко шмыгнула носом и еще сильнее сжалась в комок.
– Эй! – повторил Янтарь, присаживаясь рядом со мной на корточки и пытаясь заглянуть в глаза. – Ледышка, это запрещенный прием! Я не знаю, что делать с плачущими женщинами! Давай мы вернемся к той стадии, когда ты роняла на меня сосульки?
– Идио-от, – провыла я, не поднимая головы.
– Обзывательства – это уже лучше. Я вижу, не все потеряно. Вот если бы ты мне сейчас на шею бросилась, тогда бы я испугался, что у тебя крыша поехала, – продолжил нести совершенную чушь этот дурак, ставший принцем по какому-то явному природному недоразумению. – Хотя…
Он внезапно наклонился к моему уху и заговорщически прошептал:
– Может, это способ упасть в мои объятия в поисках утешения? Так зачем реветь? Я и так не сильно возражаю.
Я не выдержала – какие уж тут слезы!
Янтарь привычно спалил веер ледяных игл, хохоча увернулся от снежной птицы и, с залихватским свистом прокатившись по замерзшему полу, спрятался за шкаф. Я осталась стоять, тяжело дыша, и внезапно осознала, что слезы мистическим образом иссякли. Шмыгнула носом напоследок, вытерла тыльной стороной ладони мокрые щеки и буркнула:
– Выходи.
– Полегчало? – Парень, как ни в чем не бывало, взгромоздился на ректорский стол, покрутил в руках какую-то безделушку, бросил ее на место и, неожиданно серьезно посмотрев на меня, поинтересовался: – Что стряслось-то?
– Каплю убили, – с трудом выговорила я, опускаясь обратно в кресло. – Василиск оказался в школе не случайно. И скорее всего предназначался мне.
Тут даже Янтарь не нашел сразу подходящих слов.
– Считаешь, твои соотечественники выяснили, где ты находишься, и перешли к активным действиям? – осторожно уточнил он.
– Нет, твоя тайная поклонница решила от меня избавиться. – Надо же, у меня еще даже есть силы язвить. – Еще варианты? Фактом своего существования я досаждаю только авернцам.
Янтарь задумчиво нахмурился и пригладил встопорщенный алеющий гребешок саламандры, не пойми откуда возникшей в его ладонях. Его частенько можно было увидеть с этой ящерицей, но для меня до сих пор оставалось загадкой, где она то и дело прячется. Я тряхнула головой, отрываясь от завороженного наблюдения за гибким переливающимся тельцем, скользящим меж его пальцев.
И вспомнила Каплю. Та была от саламандры в восторге, но страшно стеснялась подойти к Янтарю и попросить его дать подержать ящерицу в руках. Она даже заговорить с ним стеснялась, только краснела, бледнела и пожирала глазами объект обожания…
Губы внезапно снова задрожали, в носу защипало. Янтарь, предчувствуя новую катастрофу, соскочил со стола, приблизился и посмотрел на меня сверху вниз, качнувшись с пятки на носок. Я насупилась, а он неожиданно крепко взял меня за плечи, а в следующее мгновение рывком притянул к себе. Я уткнулась носом в его плечо, изумленно распахнув глаза.
– Не смей реветь, твое высочество, – отчеканил он у меня над ухом. – Все будет хорошо. Кто бы то ни был, он поплатится за содеянное.
Наверное, если бы он сейчас попытался погладить меня по голове, прижать теснее (или что еще там делают, когда утешают), я бы его оттолкнула, вырвалась, и все бы закончилось, как всегда – бессмысленным обменом заклинаниями и оскорблениями. Но он просто держал меня за плечи, даже не порываясь обнять.
Я вдруг подумала, что, как бы он меня ни раздражал, Янтарь был одним из всего лишь двух людей в этой школе, с кем я могла поделиться своими переживаниями по поводу случившегося. Друзья и подруги просто не поняли бы, с какого перепугу кому-то понадобилось убивать недоученную магичку родом из Аверна. А лир Сэндел хоть и знает, но ректору, несмотря на всю мою к нему искреннюю привязанность, я, наверное, этого сказать не смогу.
– Я испугалась, – едва слышно прошептала я, признаваясь ему так же, как себе. – И Капля… это же неправильно, нечестно…
Янтарь глубоко вздохнул, обдав мне шею горячей воздушной волной, но ответить ничего не успел. Чуть скрипнула, отворяясь, дверь, и в кабинет вошел ректор. Мы синхронно отшатнулись друг от друга так, словно нас застукали за чем-то непристойным.
Лир Сэндел подозрительно перевел взгляд с Янтаря на меня, но вопросов задавать не стал. Вместо этого он прошел за свой стол, положил на него сцепленные в замок руки и поднял на нас тяжелый взгляд, явно предполагающий мысленные взывания к Небесам: «Светлые боги[10], за какие грехи вы взвалили на меня такую тяжкую ношу?..»
– До начала каникул вы, как и предполагалось, остаетесь в Таросе.
У меня вырвался вздох облегчения. Я ожидала, что Император тут же потребует представить нас пред его светлые очи и запрет в какой-нибудь башне в тройном кольце охраны, а мне меньше всего сейчас хотелось возвращаться во дворец.
– Однако… – Ректор неодобрительно нахмурился, проследив за моим выражением лица. – Поступил приказ опустить Занавес. Кроме того, в самое ближайшее время прибудет два десятка воинов императорской гвардии с целью обеспечить вашу безопасность. Всем остальным будет сказано, что они расследуют убийство ученицы.
Занавес, значит. Вот почему у лира Сэндела такая недовольная физиономия. Тарос слишком велик, чтобы окружить его действительно сильной магической защитой, поэтому сейчас вокруг него имеется лишь стандартный стихийный контур, который большей частью отпугивает крупную или многочисленную нечисть, а также не пропускает внутрь чужаков. Занавес же – одно из мощнейших защитных заклинаний – предназначен как раз для надежного укрытия больших площадей, но и затрат он требует колоссальных, как на создание, так и на поддержание, оттягивая на себя половину сил не менее десятка магов. Зато сквозь него даже мышь без позволения не проскочит.
– Льдянка, ты переедешь в другую комнату, рядом с покоями лиры Кайрис, вещи туда уже перенесли, – продолжил ректор. – И, пожалуйста, постарайся теперь как можно меньше находиться где-либо в одиночестве. Янтарь, полагаю, мог бы за этим проследить.
Я даже не стала кривиться, хоть бурного восторга эта просьба у меня и не вызвала. Резко нахлынули усталость и опустошение. Сказывалась бессонная ночь, беготня и нервный срыв. Сейчас мне больше всего хотелось упасть на кровать, закрыть глаза и… даже не заснуть, а отключиться. Чтобы все происходящее исчезло и забылось. Чтобы не стояло перед глазами окаменевшее лицо Капельки, настоящего имени которой я уже никогда не узнаю.
Лир Сэндел словно прочитал мои мысли.
– Сегодня вы оба освобождаетесь от занятий, дежурства тоже отменяются. Отдохните. Можете быть свободны.
Я поднялась и поспешно покинула кабинет. Янтарь в этот раз за мной не увязался, за что я была ему, хоть и сложно это признать, благодарна. Дойдя до нужной комнаты, я рухнула на кровать, закрыла глаза и действительно отключилась.
Проснулась я, когда школьные часы пробили пять. Комната уже погрузилась в зимние сумерки: солнце только-только село, расплескав остатки лучей холодным розовым заревом по горизонту и подкрасив сиреневым облака. Я села на кровати, толком не понимая, что происходит и почему обстановка вокруг меня резко отличается от той, к которой я привыкла за шесть с лишним лет безвылазного сидения в школе. Кровать непривычно стояла у самого окна, а вещи были одной грудой свалены на стол. Противно ныли виски, и в горле пересохло.
Я тоскливо лизнула кусочек льда на ладони и посмотрела в окно. Что-либо делать или куда-то выходить не было никакого желания, но желудок настоятельно требовал возместить ему безалаберно пропущенные завтрак и обед. Впервые за долгое время я пожалела, что сейчас нахожусь не во дворце или императорском поместье, где заботливая нянька принесла бы мне любой кулинарный каприз по первому требованию.
Пришлось подняться, сменить измятое и испачканное в крови василиска платье и выползти в пустынный коридор башни. Адепты в это время обычно собирались в комнатах отдыха, чтобы потом всем вместе отправиться на ужин. Мне вдруг стало жутко находиться одной среди сумрачных каменных стен, слегка подсвеченных зыбкими язычками пламени, рождающими длинные колышущиеся тени. Я зябко спрятала руки в широкие рукава и, возможно, излишне поспешно зашагала к лестнице.
Приглушенные дверями и стенами голоса, долетающие с первого этажа, вселили в меня некоторое спокойствие и одновременно с этим отбили всякое желание появляться на людях. Живо представились обеспокоенные и взволнованные лица, расспросы, искренние и фальшивые сочувствия, на которые я не знала бы, как реагировать. Вместо этого я направилась во внутренний двор, надеясь скоротать время до ужина за прогулкой.
В галерее, окружающей двор, я встретила двух учениц младших курсов в серых платьях Воздушного факультета. Девчушки при виде меня расширили глаза и довольно громко, но быстро и невнятно зашептались, перебивая друг друга и то и дело охая. Я ускорила шаг, и уже через несколько мгновений под ногами зашуршал мелкий гравий, которым были присыпаны петляющие меж зелени внутреннего двора дорожки.
За спиной послышался шорох. Я резко обернулась и едва сдержала готовое сорваться с пальцев заклинание при виде огромной черной тени с горящими красными глазами. Гарх удивленно наклонил голову, и во взгляде его читалась укоризна.
– И не надо на меня так смотреть. Ты бы еще тише подкрадывался, – пробубнила я, протягивая руку, чтобы почесать мягкие чешуйки за остроконечными ушами. Грозная нечисть вытянула шею и издала удовлетворенное шипение.
– Чудесные создания эти гархи, не так ли, ваше высочество? – раздался вдруг за моей спиной незнакомый мужской голос, в котором явственно звучали приятные бархатистые нотки.
Я повернулась, машинально стиснув холку школьного охранника. Сердце, скакнувшее к самому горлу, облегченно рухнуло обратно, когда я сначала различила бело-красный мундир императорской гвардии, а затем приветливо улыбающееся лицо. Если мой слишком явный испуг и позабавил гвардейца, виду он не подал.
– Люди много приобрели, приручив их, – чинно отозвалась я, судорожно вспоминая правила поведения. – С кем имею честь, позвольте узнать?
– Простите мне мою бестактность. – Мужчина склонился, прижав сжатый кулак к сердцу, как того требовал этикет. – Лир Риан Торнелл, капитан личной гвардии его императорского величества, к вашим услугам.
