Дарья Макарова
Тонкие струны души разрывая

– Говоришь, это неважно. Почему тогда ты не выбросила эти письма? Хранишь их нераспечатанными, но не выбрасываешь.

– Не знаю, – призналась я. – Да и какой в этом смысл? Мужчину, который сделал меня женщиной, я все равно позабыть не смогу. И неважно пишет он мне письма или нет.

Влад с размахом ударил кулаком в стену. Делать этого не стоило. Стены в здании толстые, при царе возводили. Кость сломать ничего не стоит. А это больно. Я точно знаю.

Он спросил хрипло:

– Почему же ты всегда была против моего присутствия здесь?

– В этом тоже нет никакого смысла. Родители здесь не живут. Я тоже. Цветы и то соседям розданы. Или ты желаешь мыть окна вместе со мной?

– Жалкая отговорка.

– Возможно, ты прав, – согласилась я. – Хочешь правду? Пожалуйста. Я не приглашала тебя, потому что таким, как ты, здесь не место. И таким, как я, теперь тоже.

Влад остолбенел. Я вновь отвернулась, посмотрела во двор. Казалось, вся вселенская тяжесть обрушилась на меня. Я чувствовала себя погребенной заживо.

Я устало прикрыла веки. Не стало сил носить привычную маску. Я хотела вырваться. Любой ценой.

– Ева… – неожиданно ласково позвал Влад. В комнату вошел Дима. До этого он топтался в коридоре. Теперь осмелел.

Собственный дом показался оскверненным. Никому из нас не было здесь места. Никому.

– Ева, – вновь позвал Влад. – Слезь, пожалуйста, с окна…

– Зачем?

– Ты можешь упасть. Это опасно. Разве ты не знаешь?

– Могу. Знаю. Что с того?

– Ева, не делай глупостей, – разволновался он. Дима бесшумно приближался. Но напоровшись на мой взгляд, остановился. Мы оба знали – случись что, он не успеет. – Я погорячился, но… не стоит принимать все так близко к сердцу.

– Не принимаю. Просто надоело все.

– Послушай, ты устала и расстроена. Но… ты должна думать об отце и…

– Об отце? – усмехнулась я горько. –Думать о нем нечего.

– Девочка моя, -ласково звал он. – Ты сама себя не слышишь. Не делай глупостей. Иди ко мне, мы все уладим.

– Все? – переспросила я и посмотрела него. – Все-все?

Он опустил глаза. Сказал, злясь на себя:

– Я не имел в виду…

Я кивнула на дуб за окном.

– Видишь это дерево, Влад? Оно растет здесь, сколько я себя помню. Бабушка говорила, дуб рос и до войны. Возможно даже, он ровесник дома. Дубы ведь могут жить веками. Люди- нет, а они могут… Весна в этом году поздняя, даже почки не появились на ветках. Но появятся совсем скоро. Ждать осталось недолго. Но вот, что страшно… Когда листья пожелтеют, отца уже не станет. Он не доживет и до конца лета… Так что, думать о нем необязательно. Случись что со мной, он, конечно, расстроится. Но долгим расстройство не будет. Если подумать, неделей позже, неделей раньше – не так уж и важно. К тому же, если хоронить двоих, могут дать скидку. Маркетинг на костях, я слышала, процветает.

– Детка, пожалуйста…

Я поморщилась. Уже все сказано. Он говорил, я не мешала. Зачем теперь об этом? Все неважно. Все.

Я спросила:

– Как ты думаешь, Влад, что ждет нас там?

Он, конечно, сразу понял. Вновь побелел. Но уже не от ярости. Сказал строго:

– Мне не нравится этот разговор.

– Бывает. И все же. Что?

– Кто что заслужил, – ответил, помолчав.

– Но разве может быть хуже, чем здесь и сейчас? Нет ада страшнее жизни.

Он отвел глаза. Мне стало жаль, что я тревожу его подобными пустяками. Он хороший человек и не заслуживает подобных разговоров, несущих в себе бесконечные печали. Даже если ведет себя как свинья. Ревность – скверная штука.

Я потерла лицо ладонями. Сказала, не смотря на него:

– Уходи. И стукача своего забери. Хорошего друг другу сейчас не скажем. Об остальном не волнуйся, я буду паинькой.

Коварство ранней весны дало о себе знать уже к вечеру. А может, все дело в накопившейся усталости. Как бы то ни было, температура поднялась до тридцати девяти и началась лихорадка. Последующие четыре дня она меня не отпускала. Я дрейфовала между реальностью и бредом и не находила сил даже вскипятить себе молока. Сколько бы продлилось мое столь скверное состояние неизвестно. Но появилась Люся, и все пошло на лад.

– Я так и не спросила, откуда ты взялась, – аккуратно, словно впервые взяв в руки ложку, я ела горячий куриный бульон и с благодарностью посматривала на нее.

– Евсей – олух, не сразу рассказал мне, что ты приезжала. Забаррикадировался в студии, и, пока не закончил работу, к реальности не вернулся. Я как узнала, что ты ключи забрала, сразу заподозрила неладное. К телефону ты не подходила. А у меня ведь еще одна связка была. Ты мне тогда все комплекты, кроме своего, отдала… Я и приехала. А тут ты с температурой сорок. Вызвала «Скорую». Они тебя забрать хотели, но я не позволила.

– Спасибо. Терпеть не могу…

–Знаю. Дома и стены лечат.

– И бульон.

– Без него в таких делах никак, – улыбнулась она. – Приходил еще рыжий парень. Забыла имя. Он привозил тебя к нам.

– Есть такой. Чего надо было?

– О здоровье твоем спрашивал.

– Ты сказала, куда ему идти?

– Нет, а надо было?

– Всегда успеется.

Люся принялась прибираться на кухне. По молчанию, нервным движениям я поняла, что ей есть, о чем печалиться. Причина мне была известна. Оттягивать разговор не имело смысла.

– Вы нашли дом?

Люся вытянулась в напряжении словно струна. Нерешительно обернулась. Кивнула.

– Ты напрасно переживаешь. Я рада за вас.

– Знаю, – глухо сказала она. – Только вот…

– Брось. Перемены неизбежны. Я давно смирилась с этим. Привыкнешь и ты.

Она поспешно отвернулась. Украдкой смахнула слезы. Мне следовало сказать ей что-то ободряющее. Но слов я не находила. Казалось, я повисла в воздухе. Мне не на что было опереться.

Окутанная заботой Люси, я довольно быстро поправилась. И через некоторое время окрепла настолько, чтобы вновь совершать небольшие прогулки. Правда, мне то и дело требовался перерыв. Но это все же лучше, чем сиднем сидеть дома.

Дима уселся через скамейку от меня. Я предпочитала делать вид, что не замечаю его. Подставила лицо солнцу и расслаблено откинулась на спинку скамейки.

Я бы с удовольствием поставила все свои мысли на стоп. Но к великому сожалению, подобным умением я так и не овладела. Я скользила от прошлого к настоящему, от Тоши к Владу и обратно. Я пыталась понять что-то важное, но топталась на месте.

Вспомнилось, когда однажды ночью я проснулась и не обнаружила его рядом. Поежилась зябко. Кажется, я разучилась просыпаться и засыпать одна с самой первой нашей ночи.

Накинув халат, шлепая босыми ногами по полу, отправилась искать мужа. Он курил на балконе. Всегда так делал, когда не спалось. Я прижалась щекой к его спине и позвала:

– Выбрось из головы всю эту ерунду, и пойдем спать.

– Как ты догадалась, что я думаю о ерунде? – улыбнулся он.

– Единственно важное, о чем ты можешь думать, – это я. Но раз я проснулась в одиночестве, значит, твою голову занимают мысли о чем-то другом.

Он обернулся и заключил меня в объятия. Над головой раскинулось звездное небо. Большая Медведица сияла так ярко… Прекрасная ночь. Сказочно-дивная.

Одарив меня нежнейшим поцелуем, Тоша прошептал:

– Клянусь, я сделаю все, чтобы мы были счастливы. Ты никогда не пожалеешь, что стала моей женой. Клянусь. Веришь мне?

Я верила.

– Бабы – дуры, – констатировала я. Проходивший мимо старичок подскочил от неожиданности. Видимо, его пугали разговаривающие сами с собой горожане.

Последующие дни шли ровно по тому же сценарию. Я бродила по улицам или парку. Когда не было ветра, подолгу сидела на пляже Петропавловской крепости. Дима ошивался рядом.

С каждым днем мне становилось легче. Думать. Дышать. Жить выбранной когда-то жизнью.

Влад несколько раз присылал мне цветы. Роскошные букеты белоснежных роз. Он всегда дарил мне только эти цветы. Но не звонил ни разу. Я отвечала тем же.

Сколько бы это продолжалось неизвестно. Однако в мире, где ставки так высоки, беспечности нет места. Не говоря уже о слабости.

Ссора с Владом и последующая лихорадка оставили меня за бортом происходящих событий. Я, что называется, убрала руку с пульса. Подобные ошибки всегда стоят дорого.

Что настало мое время платить, я поняла не сразу. Лежа на полу мчащегося по улицам города в неизвестном направлении фургона, я вращала глазами и пыталась осознать, какого черта я здесь делаю. Страха не было. Все произошло слишком быстро, и я не успела испугаться. Пока.

Возвращаясь с очередной прогулки, я подходила к дому. Замерла у пешеходного перехода, послушно ожидая, пока загорится зеленый.

Серебристый фургон поравнялся со мной, распахнулась дверь. Я успела заметить двух мужчин и вроде бы даже удивиться, что они в масках. И, пожалуй, все.

Не успев моргнуть и глазом, я уже оказалась в машине. Надо мной склонился один из похитителей (то, что меня похитили, я поняла сразу – не даром смотрела телевизор). Он был в маске, которую так любят сотрудники ОМОН и иных схожих структур. Продемонстрировал мне пистолет и сказал по-доброму:

– Лежишь тихо и не шевелишься. Поняла?

Оружие придало вес его словам. Я молчала и, кажется, забывала даже моргать. Не дождавшись ответа, он сказал, при этом глаза в прорези маски смеялись:

– Можешь просто кивнуть.

Я кивнула. Он меня похвалил. Ничего иного последующие полчаса не происходило.

Все, что я смогла сделать за это время – скосить глаза таким образом, чтобы разглядеть количество ботинок возле меня. Выходило, что в салоне было трое мужчин. Плюс водитель. Итого четверо похитителей. Если рядом с водителем кто-то сидит, пятеро.       Но, что так что этак – шансы выбраться отсутствуют как таковые. К сожалению, из всех кружков, на которые меня водили родители, ни в одном не учили умениям спецназовцев. А способность усердно вышивать бисером мне вряд ли сейчас пригодится. Разве что, терпением блеснуть смогу. Но это зависит от того, что со мной делать будут.

Тем временем мы приехали. Куда черт занес, я понятия не имела. Но в том, что это конечная точка нашего маршрута, догадалась сразу. Похитители сладко потянулись и приготовились гуськом покинуть фургон. Признаться, я бы предпочла еще полежать – уж очень не хотелось знать, что ждет меня за пределами машины. Ведь сомневаться в том, что грядут тяжелые испытания, не приходилось.

Но подобной возможности мне не дали. Ухватив за воротник куртки, Маска напротив рывком усадил меня на полу. Рукав его курки задрался. На оголенном запястье я успела разглядеть фрагмент татуировки.

Тут же на мою голову натянули мешок. До того плотный, что увидеть сквозь него было ровным счетом ничего невозможно. Испугавшись, я собралась было наплевать на доводы разума и завизжать, что есть мочи. Но профилактики ради мне выписали увесистый пинок, и я тут же притихла. Дополнительные меры воспитания были излишни.

Потом мы все куда-то шли. Маршрут казался бесконечным. Но, скажи мне кто-нибудь, что я прошла всего через несколько комнат и коридоров, тоже бы охотно поверила. Примечательно, что за все это время я не услышала ни единого звука. Ни с улицы, ни внутри помещения, в котором находилась.

Один из похитителей гнусно толкнул меня в спину. Потеряв равновесие, я подалась вперед и рухнула на пол. Дверь за спиной тут же захлопнулась. В панике я начала куда-то ползти. Но попыток остановить меня никто не делал. Истерическими движениями я принялась срывать с головы мешок. О последствиях уже не думала.

Однако ничего скверного не произошло. Я имею в виду, еще более скверное, чем западня, в которую я угодила.

Прижимая злополучный мешок к груди как нечто родное и очень дорогое моему сердцу, я испуганно огляделась. В комнате, кроме меня, ни души. Просидев некоторое время истуканом на полу, я немного успокоилась.

Руки еще дрожали. Мысли одна страшнее другой все еще роились в голове, но и более ценные стали появляться. Я смогла осмотреться и еще раз все хорошо обдумать.

Комната, в которой меня заперли на темницу феодального замка походила мало. На камеру «Крестов», а благодаря телевидению и кинематографу, как она выглядит знает каждый россиянин, тоже. Скорее, на номер трехзвездочного отеля. Небольшой шкаф, туалетный столик, односпальная кровать и телевизор. Мини-бар, кстати, тоже присутствовал. А вот окон в помещении не было. Зато была видеокамера, что сильно нервировало.

Осмелев, я прошлась по комнате. Подергала ручку двери, хоть и была твердо убеждена, что она заперта. Но проверить все же стоило. Ванная комната тоже напоминала отель. Маленькая душевая, несколько чистых полотенец, халат и одноразовые тапочки. Примечательно, что мини-флакончики с шампунем и гелем для душа тоже присутствовали, не говоря уже о зубной щетке и пасте. А также шапочка для душа и лосьон для тела (с запахом ванили, между прочим).

Нахмурившись, я вернулась в комнату и все еще раз оглядела. Засунула нос в шкаф. И замерла в нерешительности.

При более спокойном осмотре я обнаружила вазу с фруктами на столике. Рядом с ней несколько бутылок минералки. Мини-бар забит до отказала снэками и шоколадками. На прикроватной тумбочке свежие журналы и несколько классических детективов. В шкафу новенький спортивный костюм.

Кем бы ни были мои похитители, о моем комфорте они позаботились. Только стоит ли этому радоваться?

Подумать об этом времени у меня было предостаточно. Целых двое суток я неустанно изводила себя мыслями одна другой страшнее. Одна другой нелепее. Но ничего путного так и не придумала.

Полному застою мыслительного процесса немало способствовал тот факт, что все это время ровным счетом ничего не происходило.

Дважды в день дверь в мою комнату (камеру) открывалась, Маска ставил на туалетный столик поднос с едой и удалялся. Робкие попытки заговорить разбивались о полнейшее игнорирование моей персоны. Примечательно, что я даже не могла с уверенностью сказать, входил ли в комнату один и тот же человек или их было несколько. Все похитители были одеты в одну и ту же одежду, обладали одним и тем же телосложением и не произносили ни единого звука. Я не смогла бы их не только опознать, но и различить между собой. Крошечный фрагмент татуировки на запястье одного из них – ничто. Ибо даже татуировку я целиком не видела. Может, она у каждого есть. Кто их, придурков, знает?

Славный сон мне снился в эту ночь. Влад лежал на соседней подушке и улыбался. Я поцеловала его в колючую щеку. Туда, где, как я знала, скрывалась ямочка. Была забыта ссора. Исчезли обиды. Он притянул меня к себе и, нежно целуя, шептал мое имя. Громче и громче.

Когда же шепот превратился в крик, я испуганно вскочила. Огляделась. Осознала, что это уже никакой не сон. Я действительно слышу его голос!

Я бросилась к двери и что есть мочи забарабанила по ней кулаками. Во всю силу кричала:

– Влад! Влад, я здесь!

Скоро послышался топот стаи богатырей. Складывалось такое впечатление, что на выручку мне шла целая рота.

– Ева!

Влад больше не кричал. Я слышала его голос без всяких усилий. Он стоял за дверью. Всхлипнув, я пискнула:

– Я здесь! Меня заперли.

– Отойди подальше, мы выбьем дверь.

Его приказ я выполнила тут же и с явным удовольствием. Мгновение спустя довольно крепкая дверь, словно тростинка, с грохотом рухнула на пол. Н-да, силы у подручных Миронова не занимать. Хоть на базаре продавай. Но сегодня я этому была лишь рада.

Влад тут же ворвался в комнату. Я повисла у него на шее, словно Дюймовочка на руках титана.

Оглядев меня с ног до головы и убедившись, что никаких увечий мне не нанесли, Влад вздохнул с явным облегчением. Даже представить трудно, что он себе напридумывал, пока искал меня. Бедненький мой.

Как добирались до дома, я не запомнила. Все это время он не выпускал меня из рук. Весь мой мир сузился до него одного.

Посадив меня себе на колени, Влад попросил вновь:

–Расскажи, как все произошло.

Свет ночной лампы падал на его лицо причудливыми тенями. Я вновь повторяла свой незатейливый рассказ. Он слушал внимательно, словно пытаясь понять что-то такое, что ускользнуло от него раньше.

Но в моих словах не было ничего нового. За эту ночь я повторила все как было несколько раз. Покрывая мое тело поцелуями, Влад также имел возможность убедиться, что никто не посмел причинить мне вреда.

– Влад, – повторила я. – Они ничего мне не сделали. Честно.

Его лицо окаменело. В глаза стало страшно смотреть. Я прижала его голову к своей груди. Уткнулась носом в макушку. Такого Миронова боялась даже я.

– Если бы что-то с тобой… я … Ева…

– Все хорошо, мой милый. Все хорошо…

Взяв верх над эмоциями, он вернулся к делу. Нахмурился и сказал задумчиво:

– Похищение – полный бред. За все это время на меня никто не вышел. Не требовали денег. Не угрожали.

– Не могли же меня по ошибке украсть?

– Не могли, – отрезал он. – Работали профессионалы. Готовились заранее. Все тщательно спланировано. Они не оставили никаких следов.

– Что же тогда?

– Думаю, они чего-то ждали. Ты была их козырем. Придерживали до лучших времен.

– Брось, – отмахнулась я. – Какой из меня козырь.

Влад посмотрел как-то странно. Но тут же отвел глаза. Пожал плечами и сказал неопределенно:

– Времена сейчас неспокойные. У босса проблемы. Все под ударом. Ты –мое слабое место. И похоже, это стало понятно не только мне.

Я похолодела. Подобных разговоров стоило опасаться – когда говорит сердце, разум молчит. А это хорошо только на страницах романов.

– Как ты сумел найти меня?

– Дима хорошо сработал.

– Да уж, – фыркнула я. Учитывая, что меня похитили у него на глазах, «хорошо» – это громко сказано.

– Когда тебя взяли, – рассказывал Влад. – Он поехал следом за фургоном. Вызвал подмогу, но ребята не успели на помощь. Его заметили. Фургон сопровождала другая машина. Дима уходил от нее, одновременно пытался не потерять тебя. В итоге влетел в стену здания.

– Тогда как он обнаружил дом, где меня держали? – не поняла я.

– Последующие дни он и ребята прочесывали все окрестности. В какой-то момент ему повезло. Похитители были в масках, водитель – нет. Дима узнал его, проследил. Незадолго до того, как мы прибыли, похитители куда-то уехали. Дима был один. Проследить за ними и не оставить дом было невозможно. Ребята их ждут, но шансов поймать немного.

– Почему?

– Потому, что нужно было либо их ловить, либо тебя забирать.

– Они поймут, что ты был в доме? – в досаде вздохнула я.

– Я же говорил, они не дилетанты.

Я ухватила его за щеки и запечатлела долгий звонкий поцелуй. Влад рассмеялся.

– Спасибо, что не сделал из меня наживку. Я бы с ума там сошла.

Улыбка исчезла с его губ. Глаза потемнели. Он сказал тихо:

– Грехов за мной много, детка. И новых я давно уже не боюсь. А ты… мой свет. Моя женщина. Моя. И если надо, я умою кровью этот город, но каждый будет знать – ты неприкосновенна.

Столкновение со стеной для Димы даром не прошло. Знатная ссадина украшала левую сторону лица. Но мне не было его жалко. Я помнила, что обязана ему спасением, и была благодарна за это. Но видеть в нем причину всех своих проблем мне это не мешало. Он же предпочитал делать вид, что моих гневных взглядов попросту не замечает.

Сложив руки на груди, я следила за тем, как он въезжает в комнату для гостей на первом этаже. Влад благополучно смылся в офис с самого утра. Похоже, всерьез считал, что к вечеру я подобрею. Довольно наивно с его стороны.

Перейти к военным действиям меня так и подмывало. Причем, не дожидаясь ни вечера, ни удобного случая. А доводы разума? К черту их!

От опрометчивых поступков спас звонок Анжелы. О случившихся со мной приключениях она была наслышана и жаждала личной встречи. Причин отказывать себе в удовольствии общения с подругой я не видела. Не прошло и часа, как она парковалась у моего крыльца.

Дождь на улице лил страшный, оттого встречать ее с караваем и солью я не стала. Открыла настежь дверь и посторонилась. Влетев в холл как ураган, она тут же прижала меня к пышному бюсту и спросила с придыханием:

– Ну, ты как?

– Бесит всё, – честно призналась я. – И все. Влад особенно.

– А водитель?

– Убила бы.

– Говорят, он тебя спас.

– Из чувства благодарности я прибью его быстро и безболезненно. Вот только храбрости наберусь…

Анжела достала из сумочки бутылку вина и лукаво улыбнулась:

– К вопросу о храбрости…

В очередной раз выслушав мою не особо богатую на подробности историю, Анжела сказала хмуро:

– Странное какое-то похищение.

–Ты бы предпочла, чтобы меня пытали? Или высылали Владу частями?

– Как минимум, это было бы логично.

– Если бы ты только знала, как я рада, что у похитителей иная логика.

– Не сомневаюсь.

– И не стоит.

– Неужели даже на девичью честь не покусились? – не поверила она.

Я передернула плечами и отвернулась поспешно. Тат факт, что меня не тронули, вовсе не значит, что мне не было страшно. Было, и еще как.

– Влад считает, похитители хотели его шантажировать. Просто не успели.

– Шантажировать? – округлила глаза Анжела. – Миронова? Тобой?

Она расхохоталась звонко и весело. А я каждой клеточкой прочувствовала, что грош мне цена. Таких, как я, только на паперти и раздавать. Бери любой желающий!

– Прости, – смутилась она. – Мне смешна сама идея, что кто-то осмелится шантажировать Миронова. В том, что ты ему дорога, я нисколько не сомневаюсь.

Искренности в ее словах не было ни грамма. Но я предпочла промолчать. Анжела же принялась философствовать:

– Если подумать, подобные неприятности – неизбежная плата за то, каких мужчин мы выбираем.

– Мы платим за любой выбор. Иначе не бывает.

– Так-то оно так, но цена, согласись, может быть разная.

– Влад говорил, у босса неприятности.

– Лукьянова? –судя по выражению лица Анжелы, какие-то слухи до нее все же долетали. И похоже, беспокоили всерьез.

Господин Лукьянов был, как принято говорить, выходцем из силовых структур. Сын высокопоставленного партийного чиновника, обладатель собственных погон, он пережил годы перестройки и приватизации с большой пользой. Именно этим и объясняется сегодняшнее могущество и благосостояние Сергея Дмитриевича. А еще тем, что он обладал редким даром подстраиваться под меняющееся настроение власти и полное безразличие к чужой судьбе и жизни.

Влад с гордостью говорил о нем как о наставнике и не стеснялся признаваться в том, что когда-то был у Лукьянова на побегушках. С тех пор много воды утекло. И теперь учитель нуждался в ученике с каждым годом все больше. Но списывать старика со счетов не посмел бы и самый отчаянно смелый человек.

– Говорят, Лукьянов с Долиным что-то не поделили.

– Десятилетиями уживались и вдруг поссорились? – удивилась я. – Старческий маразм?

– Эти старики нас с тобой переживут. А с их нутром и на смертельном одре любому глотку перегрызть смогут.

– Главное, чтобы не друг другу. Война никому не нужна.

– В том-то и проблема, – еще больше нахмурилась она. – Рассорились они всерьез. Что не поделили знать не знаю, но Русик сказал, миром дело уже не решить.

– Всегда есть шанс договориться.

– Если есть желание. А им, похоже, и не пахнет.

Жизненный путь Петра Алексеевича Долина был до смешного похож на биографию Лукьянова. Причины карьерного роста также были как под копирку. Собственно, вчерашние союзники и знакомству обязаны силовым структурам – многие годы назад их кабинеты располагались друг напротив друга.

А сегодня у них все шансы встать по разные стороны баррикад. Знать бы еще почему. И чем это грозит Владу. Ведь, по сути, он слуга двух господ. Точнее, трех.

– Что старики не поделили, Русик не говорил?

– Работаю над этим, – кивнула Анжела. – Но пока не колется.

– А сама что думаешь?

– Деньги.

– Это понятно. Их ничто другое отродясь не интересовало.

– Женская интуиция и, что важнее, жизненный опыт подсказывает, что кто-то у кого-то что-то спер.

– И попался?

– Похоже на правду?

– Еще как, – признала я.

Мы еще погадали что да как и простились. Анжела уехала к Русику, вознамерившись вытрясти из него всю известную информацию. В ее таланте я не сомневалась. А что делать с Владом, решить не могла. Все также страстно хотелось закатить скандал из-за водворения Димы в мой дом (последний, кстати, благоразумно сидел в своей комнате и носа не показывал). Однако Анжелины новости встревожили не на шутку. Похоже, сейчас не то время, чтобы отвлекаться на ненужные разборки. Да и Дима может пригодиться.

Дождь мощными потоками стекал по окнам. От сильных порывов ветра дрожало и тихонько позвякивало стекло. Уже давно стемнело, и пора было включать свет. Но я таращилась в окно и, зябко передергивая плечами, размышляла о войне вчерашних союзников.

Многие годы они плечом к плечу строили свою империю. Не жалели ни врагов, ни друзей. Но друг друга трогать не смели. Почему? Потому что силы были равны.

Вопрос в том, что изменилось. Кто дал слабину?

В свое время Влад познакомил меня с обоими, доводилось бывать и в их домах. Но об их деятельности он никогда не распространялся. Как и о своей роли в бизнесе.

Однако и по-светски пустого общения с ними было достаточно, чтобы составить собственное впечатление. Понятно стало сразу – меня не привлекал внешний лоск и дурманящий запах денег и власти, ибо опасностью от них разило куда сильнее.

Они управляли чужими судьбами словно активами компаний. Это нужно, это нет. Это развивать, это продать за ненадобностью. Каждый человек оценивался ими с точки зрения полезности и имел свою цену, выраженную, разумеется в долларах. Падая в цене по собственной глупости или с их же подачи, неудачник навсегда лишался возможности вернуться в круг избранных. Упавший на колени, подняться уже не мог – не позволят.

Влад умело играл по чужим правилам. У него были все перспективы со временем занять место одного из стариков. Но за это, разумеется, он платил свою цену.

Так, например, его брак – решение Лукьянова, а не выбор Влада. Много лет назад Лукьянов был дружен с главой строительного комитета города, Клюевым. Через него проходили все госзаказы на реставрацию зданий, тендеры по продаже земли. Очень нужный человек. И подросла у него дочь, Ксения. Говорят, правда, что вовсе не от него супруга родила. Дескать, был у госпожи Клюевой бурный роман на стороне, но была она покинута возлюбленным и вернулась к мужу уже пузатой. Но, поскольку и тот на сторону ходил частенько, супружницу принял обратно. Так и жили, периодически ища новых приключений на стороне.

Как бы там ни было, Ксюша росла девицей непутевой, ибо избалована была до чертиков. Но на любой товар найдется купец. Лукьянов решил дружить с Клюевым семьями. Роль счастливого супруга выпала Владу.

Молодые жили кое-как, зато дело процветало. Влад терпел все выходки жены, не желая подводить Лукьянова и ссориться с тестем. Его дражайшая половина, хоть и была глуповата, но власть свою понимала и пользовалась ситуацией на полную катушку.

Своему знакомству с Мироновым я действительно обязана бывшему супругу. Но в те годы была другая жизнь и была другая Ева. Нас представили на юбилее его компании, отец и сын Тарасовы были приглашены. Как и подобает хорошей жене, я сопровождала мужа.

Влад в тот же вечер принялся за мной увиваться. Его ухаживания я отвергла недвусмысленно. Даже ему стало сразу понятно, что продолжать не стоит. После того вечера мы не виделись долгие месяцы. Зато с его супругой повстречаться пришлось довольно скоро. Встреча была прескверная, но запоминающаяся.

Я никогда не любила ночные клубы. Мне не нравилась громкая музыка и претила публика. Но лихая все же заносила несколько раз. В тот вечер праздновали день рождения моей одногруппницы. Мы дружили с первого дня в университете и пять лет провели за одной партой. Во взрослой жизни дружба лишь окрепла.

Иванова обожала клубы – это была ее стихия. Танцы, мужчины, веселье. Мы с Люсей на ее фоне были редкими занудами и не стыдясь признавали это за собой. Однако выбор места проведения праздника – удел именинницы. И мы отправились в недавно открывшийся ночной клуб «Грибанал». Название клуб получил по месту расположения, ибо канал Грибоедова частенько называли данным неформальным именем.

Довольно скоро от громкой музыки у меня разболелась голова. Судя по кислому виду Люси, она прибывала в том же расположении духа. Иванова же отрывалась на танцполе с остальными гостями.

–Я вызову такси! – проорала я в ухо Люсе. Она радостно закивала.

Единственно тихое место поблизости – туалет. Туда я и направилась. Сделав заказ, я принялась поправлять макияж. Из кабинки появилась деваха в ультракороткой юбке и едва прикрывающем соски топе. Наращенные волосы торчали во все стороны. На фоне посетителей клуба она выделялась не лучшим образом.

Но бриллианты, которыми были увешены ее запястья, шея и уши, непрозрачно намекали на то, что обижать барышню не стоит. Мало ли кто за ней стоит.

Нисколько не смущаясь, она достала из сумочки пакетик с порошком. Бережно, давно заученным жестом, высыпала на зеркальце дорожку и вдохнула наркотик. Я стояла ошалев не то от чужой простоты, не то от того, кто передо мной. Не с первого раза, но я все же узнала супругу Миронова. Как у клиента Тоши могла быть такая жена – уму не поддавалось.

Ксения же расценила мое молчание по-своему, протянула мне пакетик и зеркальце. Будто горящий пирожок предлагая, спросила:

– Хочешь?

Я помотала головой и поспешно выскочила из туалета. Однако вскоре нам предстояло встретиться вновь. Причем, в еще худшей ситуации. Хотя, казалось бы, куда уж хуже.

Дождавшись такси, мы распрощались с развеселой именинницей и побрели на поиски машины. Подъехать к клубу водитель не смог – не было места для парковки. Пришлось топать по набережной на высоких каблуках в поисках нужной машины.

Люся схватила меня за руку и заговорщицки прошептала:

– Во дают!

Я машинально проследила за ее взглядом. Щеки тут же запыли. И было из-за чего, ведь мы бесцеремонно подглядывали за чужими страстными утехами.

В оправдание скажу, что не подглядывать было просто невозможно. Машина, в которой резвилась парочка, не была затонирована, окна открыты настежь. Их сладострастные стоны оглашали всю округу. Хорошо, хоть крышу кабриолета догадались закрыть.

Чертыхнувшись, я ухватила Люсю за руку и поспешила вперед. В этот момент женщина обернулась и посмотрела на меня. Мадам Миронову я узнала без труда. О том, что с ней, вернее, под ней, был вовсе не супруг, даже упоминать не стоит.

Поймав мой взгляд, Ксения улыбнулась и даже ручкой помахала. Но партнер тут же ухватил ее за шею, призывая не отвлекаться и сосредоточиться на главном.

Подобных выходок за мадам Мироновой числилось множество. Даже отъявленным сплетникам и болтунам надоело обсуждать ее выкрутасы. Влад же, сжав зубы, все терпел. С женой не жил, но развод не оформлял. Бизнес превыше всего.

Удалая жизнь Ксюшы закончилась со смертью Клюева. Он погиб по собственной глупости, при довольно скверных обстоятельствах. Причем, все произошедшее попало в СМИ, что дало бабулькам у всех подъездов города тему для разговоров на долгие месяцы вперед.