Дарья Лисовская
По особо неважным делам
– А по какой причине вы так упорствуете? Ведь при желании, зная вашу девичью фамилию, можно легко найти мужчину по имени Лазарь с такой фамилией? – в недоумении спросила Ника.
– А никто не знает мою девичью фамилию. Это секрет. Никто не сможет найти моего отца и мою прошлую жизнь. Мы с Колей все уничтожили, когда бежали из нашего города.
– Так и фамилия Кондратюк, наверное, не настоящая? – решила подтвердить свою догадку Ника.
– Нет, не настоящая, – улыбнулась Алина Лазаревна. – Никто никогда никого не найдет. И не надо никого искать. Мое прошлое с моим настоящим никак не связано. Со смертью Лили уж точно. Тайна моего происхождения – это вопрос свободы моего мужа, как минимум. Я же вам говорила, что он был в банде. Думаю, что его до сих пор ищут. И сдавать его я не собираюсь. Я слишком многим ему обязана.
– И вы не боитесь мне так спокойно об этом говорить? – удивилась Ника.
– А у вас лицо доброе, вы не станете нам жизнь портить, нам, сами видите, и так несладко приходится.
– Алина Лазаревна, еще вопрос у меня есть. А вот это место с лесу, рядом с кладбищем, у него нет никакой привязки к каким-то событиям из жизни Лили? Может, она гулять туда ходила?
– Так это место, где они в детстве часто играли. Лиля и деревенские ребята. Вся деревня, считай, там играла, у кладбища. Не знаю, что уж их там привлекало, – пожала плечами Алина Лазаревна.
«Может, конфеты на могилах», – предположила про себя Ника.
После ухода загадочной госпожи Кондратюк Ника крепко призадумалась. С одной стороны, маловероятно, что старинные тайны семейства Кондратюков как-то связаны со смертью Лили. С другой стороны, противно думать, что убийца и бандит, скрывающийся много лет по документам на имя Николая Кондратюка, останется безнаказанным. Ника понимала, что в случае, если проверка по базам и учетам информационного центра даст результат, Кондратюков придется разоблачать, несмотря на всю жалость к измученной маме Лили.
– Интересно, имя и отчество у нее тоже ненастоящие? И существовал ли настоящий Николай Кондратюк? – спросила Ника у самой себя.
Размышления Ники прервал Денис Денисович, заглянувший в ее кабинет:
– Ника Станиславовна, вы новости сегодня уже читали?
– Нет… – Ника удивленно округлила глаза. – А что там в новостях?
– Наш лучший друг Кондратюк дал интервью местной прессе. Почитайте на досуге, – Денис Денисович казался вполне серьезным, но в его глазах горел какой-то озорной огонек, по которому Ника поняла, что статья с интервью Кондратюка должны быть отменной во всех отношениях. Она открыла Бродский городской сайт и сразу увидела то, что искала.
«Мою дочь убил маньяк, а следствие бездействует» – гласил заголовок. Далее были размещены фотографии самой Лили и места обнаружения ее трупа в лесу, портрет трезвого и печального Кондратюка.
В интервью Кондратюк по какой-то неведомой причине отказался от идеи обвинять семью Голицыных во всех смертных грехах, а сообщил почтенной публике, что в районе Бродска и Нижних Ямок явно орудует маньяк. Что только маньяк мог так жестоко убить его дочь и так цинично избавиться от тела. Что следователь некомпетентна, волонтеры тоже, так как, прочесывая лес, не смогли найти могилу. А вот он лично смог.
«Ты лично все смог потому, что могилу кто-то пометил и сделал это буквально на днях», – подумала Ника.
В целом ничего примечательного в статье Ника не нашла. Исходя из того, что она уже знала о главе семейства Кондратюков, все поведение отца Лили представлялось ей замечательным примером двойных стандартов. Что-то не сильно Кондратюк-старший задумывался о правде и справедливости, когда в молодости занимался ликвидацией людей, неугодных его подельникам. А ведь там, судя по истории с Алиной Лазаревной, тоже могли быть и женщины, и дети. А теперь на старости лет старый бандит видит виноватых во всех, кроме самого себя.
В день похорон Лили Нике взгрустнулось. Она отпросилась у ДД, съездила на прощание с Лилей в Нижние Ямки, посмотрела на то, как плачут у закрытого гроба Лили, установленного в спортивном зале школы, все ее потенциальные подозреваемые. От этой картины Нике стало совсем тошно. Следственное чутье говорило ей, что все, что нужно было для поиска убийцы, уже перед ней, на ладони, но она почему-то это до сих пор не увидела.
Ника решила отвлечься от приступа самоедства и выпить пива с Лесей Лазаревой. Поэтому после работы Ника зашла за Лесей и процитировала «Книжную лавку Блэка»:
– Найти хорошую работу и наладить свою жизнь ты всегда успеешь, а бар закрывается через пять часов!
Девушки отправились в единственный в Бродске бар «Туманный Альбион», где Ника приготовилась излить Лесе душу, а Леся приготовилась ее внимательно выслушать.
– Что-то как-то тоскливо мне… Не могу разобраться с этими Кондратюками, – пригубив пива, начала Ника.
– Мерзкий этот Кондратюк. Так жалко его жену. Помню, как он приходил еще в начале лета ругаться и на всех жаловаться. Орал как резаный на весь отдел.
– Знаешь, самое обидное, что занимаешься этой безвестницей, вроде с удовольствием расследуешь, дело такое интересное. А как придет этот потерпевший со своими истериками, сразу настроения никакого нет.
– Нет, конечно, – вздохнула Леся. – Ладно, давай не про работу. Что там у тебя с твоим хирургом?
– Да ничего особого, – Ника все еще была на волне профессиональных проблем. – Ходили в кино, кофе пили.
– Ты что-то без энтузиазма, – отметила Леся.
– Знаешь, там, похоже, не получится любви, но получится дружба, – задумчиво сказала Ника. – Не знаю, не настроена я сейчас на романы. Все мысли про это убийство. А может, просто это все не то.
– В смысле не то? А твой Погорельцев, что, прямо «то самое»? – недоумевала Леся.
– Знаешь… – Ника подперла щеку кулачком и мечтательно уставилась вдаль. – Я, когда смотрела на Погорельцева, даже на его затылок, у меня как-то сердце щемило. У него на затылке так волосы мило торчат…
– Все понятно с тобой, подруга, – заулыбалась Леся. – Любишь ты своего Погорельцева.
– Люблю, – Ника внезапно снова стала серьезной. – И что с того, ничего из этого не следует.
– А ты не хочешь с ним серьезно поговорить?
– А о чем мне с ним разговаривать? Он то ли меня любит, то ли бывшую жену боится обидеть, – Ника пожала плечами. – Какая-то идиотская ситуация, и главный идиот в ней сам Погорельцев. С его вечным нытьем, что, давай, мол, поговорим. А сейчас это дело… Не могу, жалко мне девочку. Хорошая, похоже, была девка – красивая, умная, могла за себя постоять. А жизнь закончила страшно, да и лежала, похороненная с какой-то изощренной издевкой, то ли в могиле, то ли нет. Рядом с кладбищем, а не на нем.
– Тебя что-то, правда, заело на этом деле. У нас эти чувства, вроде жалости к потерпевшим, почти сразу атрофируются, иначе работать не получится, если все через себя пропускать, – посерьезнела Леся. – Чем тебя так это дело зацепило?
– Не знаю. Дело как дело. – Ника в недоумении пожала плечами. – Правда, я думаю, что для меня неважно, хорошей девчонкой была Лиля или плохой, ее отец бывший бандит или мирный житель, мне просто очень хочется найти убийцу. Меня другое тревожит. Вот я сейчас с тобой пошла в бар, выпить и расслабиться, отвлечься от работы. А вместо этого мы сидим, обсуждаем все ту же чертову работу. И сидим мы вечером в пятницу в злачном месте не в мини с малипусенькими сумочками, как вон те девицы у барной стойки, а в джинсах, свитерах и удобной обуви.
– В общем, мы уже чертовски профдеформированные девчонки, – резюмировала Леся. – Ну давай, за нас, за следователей! Или, как сейчас модно говорить, следовательниц!
Через несколько часов уничтожив пару литров отличного светлого нефильтрованного пива и гору пивных закусок, следовательницы распрощались. Леся вызвала такси, а Ника, которой до ее жилья было совсем недалеко, решила пройтись пешком. Ноябрь в Сибири с ловкостью фокусника поменял шубку зайца с серой на белую и засыпал мокрую осеннюю грязь традиционным снежком, который светился в темноте и радовал глаз своей первозданной белизной. Хмель в голове будоражил кровь, подбивал на необдуманные поступки. Ника достала из своей огромной сумки-баула мобильный телефон, немного подумала, кому бы позвонить, и решилась:
– Паша, привет! Ты меня звал к себе, показать свою коллекцию лютневой музыки пятнадцатого века, я готова! – проговорила Ника в трубку.
– Ника, добрый вечер! – хирург Потешкин засмеялся в трубку. – Приезжай, конечно, – он назвал свой адрес. – Лютневую музыку не обещаю, но кофе тебя напою.
– Договорились!
Потешкин жил в центре Бродска, недалеко от «Туманного Альбиона», поэтому уже через несколько минут Ника сидела у него на кухне и пила кофе из огромной кружки с портретом Виктора Цоя.
Потешкин сел напротив и поинтересовался:
– У нас это свидание?
Ника смачно хлебнула кофе и, немного подумав, сказала:
– Ну что-то типа того. Мне было как-то грустненько, и я решила поболтать со старым другом – не помогло. Поэтому я решила поболтать с новым другом, а мой самый новый друг – это ты.
– Приятно слышать, – улыбнулся Потешкин.
– У тебя бывают такие дни, когда тебя невероятно раздражает твоя работы и бесит все то, что с ней связано? – спросила Ника.
– Конечно, бывает, – Потешкин даже не стал задумываться. – Мы же с людьми работаем больными, их родственниками, все нервные, раздраженные. Конечно, это давит. У тебя, я думаю, не лучше ситуация.
– Это точно. Меня просто напрягает, что года два назад меня это все не смущало. А сейчас сил вообще нет, не знаю, где их найти.
– Не переживай, скоро откроется второе дыхание! Проверено на себе, – заулыбался Потешкин.
– Возможно, ты и прав… – Ника решила оглядеться в холостяцкой берлоге Потешкина, и взгляд ее упал на стопку медицинских журналов, лежащих на кухонном подоконнике.
Пожилой мужчина на обложке одного их них показался ей смутно знакомым.
– А это что за импозантный дедушка с семитским профилем? – спросила она у Потешкина.
– Это же Лазарь Левенталь – директор федеральной сети медицинских центров «Гиппократ», очень известный врач.
– Лазарь Левенталь? Ты говоришь, богатый и знаменитый? – Ника вдруг прижала ладони к щекам. – Паша, ты сможешь меня срочно отвезти в Нижние Ямки? Мне надо кое-что проверить.
Хирург Потешкин гнал машину изо всех сил, Ника жадно пила минералку и смотрела в окно. Ее догадка об истинных мотивах убийцы была такой дерзкой и неожиданной, что ей хотелось немедленно узнать, права она или нет.
Потешкин покосился на возбужденную донельзя Нику и спросил:
– А утром это все узнать будет поздно? Ты ночью собираешься к ним ломиться?
– Ай, сейчас на месте разберемся, – отмахнулась от него Ника. – Сейчас еще Ткачука наберу, он может нам понадобиться, возможно, будет задержание.
И тут Ника начала рыться в своей немаленькой сумке, чтобы проверить, на месте ли ее дежурный минимум – папка с протоколами, резиновые перчатки, мешки для мусора.
– Ты всегда на свидания ходишь с резиновыми перчатками и мусорными пакетами?
– У нас было спонтанное свидание, – парировала Ника. – О, Николай, привет! – начала она беседу. – В смысле сам собирался мне звонить? В смысле пожар у Кондратюков? – во хмелю Ника не очень быстро соображала.
– Твою мать! – выругалась она. – Представляешь, только что сгорел дом Кондратюков. Вроде кого-то из них успели вытащить…
Через пару минут они увидели дым и мигающие огни пожарных машин и скорой помощи. В узком проулке у участка Кондратюков толпился народ. Ника выскочила из автомобиля и, расталкивая людей, забежала за ограду. Остатки дома еще дымились, весь двор был залит водой, на снегу у ограды лежали два трупа, накрытые какими-то мешками. Навстречу Нике подошел Коля Ткачук, который удивленно спросил:
– Ника, как ты так быстро? – он присмотрелся к ней и принюхался. – Ты чего, пьяная, что ли?
– Коля, рассказывай быстрее, что тут произошло, – прошептала ему Ника. – Я, кажется, знаю, кто убил Лилю.
– Тут, Никуш, произошел очень странный пожар, похоже, что был поджог. Два часа назад по «01» и «02» позвонил наш давний знакомый Голицын Михаил Михайлович, который зачем-то в два часа ночи приехал к дому Кондратюков и увидел, что он горит. Голицын не растерялся, забежал в дом и вытащил оттуда Алину Лазаревну, двух старших братьев Кондратюков, ну и своего главного недруга папу Колю…
– Подожди, а как же маленькие близнецы? – Ника в ужасе прижала ладони к щекам.
– Близнецов дома не было, их соседка забрала к себе. Семейство начало поминать Лилю, похоже, сильно увлеклись, раз не услышали, что у них дом подожгли. Так что детям очень повезло. Папу Колю и Ивана не откачали, Матвей и Алина Лазаревна в тяжелом состоянии в больнице. Слушай, я в этой истории уже ничего понять не могу, с чего у Голицына-старшего такой интерес к этой семейке?
– А интерес, Коля, очень простой. У него роман с Алиной Лазаревной уже много лет.
– Откуда такая информация? – удивился Коля.
– Из старого дела об убийстве его жены.
– Ничего себе новости, – крякнул Ткачук. – Так ты говоришь, что ты раскрыла убийство?
– Да, похоже, что и убийство я раскрыла, и сегодняшний поджог.
– Ника, ты точно пьяная, – на лице Коли было написано сомнение.
– Коля, давай быстрее двигать к нашему жулику, есть все шансы схватить его тепленьким, он рядом.
– Ну поехали. Ты за рулем, что ли? – в глазах Коли снова промелькнул ужас.
– Нет, меня знакомый привез. Господи, Николай, я выпила вчера пару кружек пива, ничего страшного со мной не случилось. Поехали быстрее.
Ника и Коля вышли за ограду, на улице Ника крикнула Потешкину:
– Паша, ты можешь поехать за нами?
Потешкин кивнул и пошел в свой автомобиль.
– Это твой жених, что ли? – заинтересовался Ткачук.
– Ага, почти, – гордо кивнула Ника, упала на переднее пассажирское сиденье уазика Ткачука и скомандовала:
– Поехали к Мишиным.
Небо над Нижними Ямками уже начало светлеть, когда Коля и Ника в сопровождении верного Потешкина стучали в ворота дома Мишиных. Ворота открыл Иван Мишин, Ника впервые увидела его трезвым.
– Где ваша дочь? – коротко спросила его Ника.
– У себя в комнате, спит, – удивленно ответил Мишин и посторонился, пропуская пришедших в дом.
Ника прошла в дом, принюхалась, ткнула пальцем в камуфляжную куртку, висящую на вешалке, сказала окружающим:
– Бензином сильно пахнет…
После этого Ника довольно бесцеремонно открыла дверь в комнату Насти, включила свет и стащила со спящей одеяло:
– Настя, вставай!
Настя, щурясь от яркого света, потянулась и спросила:
– А что случилось?
– Убийство случилось. И не одно, Настя. Собирайся, поедешь с нами.
– Вы ничего не докажете, – прошипела Настя, на глазах превращаясь из испуганной девчонки в агрессивную маленькую крыску, готовую грызть и убивать до конца.
– Посмотрим, – так же коротко ответила Ника. Бессонная ночь выжала из нее все силы, а для того чтобы полноценно допрашивать Настю, ей надо было окончательно протрезветь, собраться с мыслями и, желательно, допросить перед этим Матвея Кондратюка, если он придет в сознание.
Ника села на табурет, достала из сумки папку с протоколами, извлекла из нее протокол задержания и начала его заполнять. В доме воцарилась тишина, Настя нервно вертела головой, пытаясь понять, кого из мужчин можно попросить повлиять на Нику, а мужчины в свою очередь были шокированы тем, кого именно Ника в своих дедукциях выбрала на роль убийцы. Так, в безмолвии Настя Мишина была задержана по подозрению в совершении убийства Лилии Кондратюк, передана конвойной группе для перевозки в изолятор временного содержания. Так же молча Ника вынесла постановление о производстве в жилище Мишиных неотложного обыска. Оставив Колю Ткачука обыскивать дом, Ника попросила Потешкина отвезти ее в больницу.
– А мне и самому туда уже надо. Моя смена скоро начнется, – улыбнулся ей синеглазый хирург. – Поехали, Ника!
В машине они тоже какое-то время ехали молча, каждый пытался сам переварить события ночи и раннего утра. Первым прервал молчание Павел:
– Ника, ну, черт возьми, с чего ты решила, что Лилю убила эта соплюха?
– Знаешь, в этом деле все было очень просто и очень сложно одновременно. Мне уже примерно месяц назад стало известно, что Алина Лазаревна – это дочь очень обеспеченного человека, с которым она поссорилась много лет назад и с которым она не желает общаться. А сегодня ночью благодаря твоему журналу мне стало ясно, что отец Алины Лазаревны – Лазарь Левенталь, не просто обеспеченный, а очень богатый человек. А сама Алина Лазаревна говорила мне, что примерно полгода назад проболталась Лиле и Насте, что ее отец очень богат. Тут мне стал понятен возможный мотив убийства Лили – Настя и Матвей очень хотели денег, хотели воссоединиться с богатым дедушкой, а Алина Лазаревна и Лиля были против. Похоже, что одна из дискуссий по поводу налаживания родственных связей с Левенталем без участия Алины Лазаревны закончилась пробитым черепом Лили и могилой в лесу.
Но в тот момент, когда я попросила тебя срочно отвезти меня в Нижние Ямки, я еще подозревала не Настю, а Матвея Кондратюка. С момента обнаружения трупа Лили я была почти на сто процентов уверена, что этот труп нашли только благодаря тому, что Матвей пометил могилу сосновой веткой. И лишь на пожаре я поняла, что кто-то планомерно, под корень, изничтожает детей Алины Лазаревны. Ведь то, что близнецов не оказалось дома, было чистой случайностью. И до меня дошло, что единственным наследником Левенталя в случае гибели всей семьи Кондратюков становится маленький Матвей – сын Насти Мишиной.
А про мечту Насти разбогатеть, не прилагая никаких усилий, рассказала мне сама Алина Лазаревна. Вот весь пазл и сложился.
– Ничего себе. Такая крохотная девчонка – и такая злодейка оказалась.
– А знаешь… А ведь зло, оно обычно такое и бывает, очень неприметное…
Нике очень повезло, Матвей Кондратюк пришел в себя в то же утро. Он открыл глаза и не удивился, увидев перед собой Нику.
– Настя – сука… – просипел он. – Проверьте водку, которую она нам вчера принесла, она туда что-то добавила…
Матвей и рассказал Нике печальную историю своего семейства и Насти Мишиной. Примерно полгода назад Алина Лазаревна выпила лишку и стала жаловаться Лиле и Насте на свою неудавшуюся жизнь. Рассказала им про своего богатого отца, жениха-игрока и его трагическую смерть. У Насти в глазах сразу загорелся алчный огонек, она стала уговаривать Алину Лазаревну помириться с ее отцом и жить всем вместе богатой и счастливой жизнью.
Алина Лазаревна сказала Насте, что раз отец за все это время не предпринял никаких попыток ее отыскать, значит, она ему не нужна. А мириться с кем-то ради денег смысла она не видит. И вообще на чужом богатстве счастья не построить.
Насте слова Алины Лазаревны не понравились, она продолжила ластиться к матери Матвея, просила ее рассказать, кто же именно ее отец, где он живет, уговаривала написать ему письмо. Но Алина была непреклонна.
В тот роковой вечер Лиля встречалась с Настей, девчонки договорились встретиться на месте своих детских игр – в лесу у кладбища. Настя попросила Лилю сохранить это в тайне, сказав, что это как-то связано с сюрпризом на день рождения маленького Матвея. Но как только Лиля приехала в лес, Настя начала снова ее уговаривать повлиять на Алину Лазаревну, чтобы та хотя бы рассказала, где найти ее богатого отца, жаловалась на свою нищую жизнь, говорила, что это несправедливо. Лиля ответила Насте, что много думала по поводу этой ситуации и пришла к выводу, что никакому богатому дедушке писать им не надо, что надо уважать позицию Алины Лазаревны. А что касается нищеты и убожества, так надо всем начать с себя, для начала хотя бы прибраться в жилище Мишиных, а то туда уже заходить страшно.
– Лилька, она же прямая как лом была. Вот и ляпнула Насте, что ей не деньги нужны от дедушки-олигарха, а мочалка и мыло, чтобы себя и свой дом отмыть. Настя разозлилась, схватила палку и набросилась на Лилю… Настя мне позвонила около девяти часов, велела оставить мой мобильный телефон в моем вагончике и быстро ехать в лес у Нижнеямкинского кладбища. Я приехал, увидел мертвую Лилю с разбитой головой. Настя сначала рассказывала мне, что просто нечаянно толкнула Лилю, а та упала и ударилась головой об дерево. Но я-то видел, что у Лили вся голова разбита всмятку, – горько усмехнулся Матвей.
– А почему ты сразу не рассказал о том, что Настя убила Лилю? – спросила Ника.
– Не знаю, – Матвей покачал головой. – Вы знаете, есть люди, которые хорошо умеют на уши присесть? Вот вроде понимаешь, что Настя – гадина последняя, а она так умеет все повернуть, что жалко ее становится. Она плакала тогда, говорила, что все случайно получилось, что ее теперь посадят в тюрьму, а Матвейка будет расти без матери. Она уговорила меня закопать Лилю в лесу, а потом найти ее примерно через полгода, как будто случайно, когда труп уже сгниет, и будет непонятно, от чего Лиля умерла.
– Звучит чудовищно, – прокомментировала Ника.
– Согласен, – голос Матвея звучал очень глухо. – Но я люблю ее, Ника Станиславовна. По-настоящему. Без дураков. А когда любишь, все прощаешь. Я ей и Лилю простил. Дура эта Лилька, нашла кого воспитывать. Настя же потом узнала все-таки, кто именно отец моей мамы, это оказался Лазарь Левенталь, у него сеть медицинских клиник по всей России. Настя хотела ему написать, рассказать о нашем родстве. Но вчера она пришла к нам после похорон, принесла бутылку водки, сама с нами пить не стала. Мы выпили, мне сразу стало плохо. Я видел, как упали отец, мать, как Ваньку скрутило на кухне. А Настя достала бутылку из-под «Карачинской», облила двери бензином и подожгла. А потом я потерял сознание.
– Ты знаешь, кто тебя вытащил?
– Нет.
– Голицын Михаил Михайлович, которого ты и твой отец с таким энтузиазмом полгода поливали грязью. А ты ведь знал, что Голицыны не имеют никакого отношения к исчезновению Лили.
– Знал. Я хотел, чтобы их подозревали. Чтобы никто не подумал на нас с Настей.
– Ветку в могилу ты воткнул?
– Я, – Матвей вздохнул. – Настя передумала, она стала говорить, что не надо, чтобы Лилю нашли. Мы много ссорились из-за этого. Но потом вы нашли тот труп на ферме. Мама так надеялась, что это Лиля, она мечтала, что мы устроим похороны, попрощаемся с ней по-человечески. Когда она узнала, что нашли не Лилю, это ее просто раздавило. Ей и так было очень плохо, а после стало совсем ужасно. Она пьет уже третью неделю. А что с мамой?
– Мама в реанимации. Твой папа и старший брат скончались на месте пожара.
– Господи, зачем Настя это сделала?
– Думаю, что она хотела одним махом убить двух зайцев – избавиться от единственного человека, который знал, что она – убийца, и убрать всех потенциальных конкурентов в борьбе за возможное наследство. А зачем вы с Настей продали кулон? Вы не боялись, что на вас выйдут по нему?
– Это все Настя. Я узнал про то, что она забрала кулон, когда мама съездила на его опознание. Настя была уверена, что на нас не выйдут, она поехала продавать кулон в одежде своего отца, скорее всего, цыган принял ее за мальчика-подростка.
– Так и было.
– Матвей, а Настя знала, что малышей дома нет?
– Не знаю. Вполне могла не знать, она же к нам поздно пришла, когда малыши уже должны были спать. Она к ним в комнату не заходила, а то, что детей дома нет, ей никто не говорил.
Ника помолчала и наконец задала вопрос, который давно ее волновал:
– Матвей, а почему именно сосновая ветка? Почему именно так ты отметил могилу своей сестры?
– А тут все просто. Это все Настя придумала, – говоря о своей юной подружке, Матвей улыбнулся. – Вы знаете, у Насти папа раньше работал в милиции, он был в группе, которая искала маму Миши. Он тоже, как и моя мама, как-то пьяным ударился в воспоминания, рассказывал про таксиста, про ветку, про то, как убийца приходил водку пить на могилу… Ну Настя и придумала воткнуть ветку, она сказала, что так все еще сильнее будут думать на Голицыных. Она же придумала, что Лилькин телефон надо сжечь.
– Настя у вас прямо мозговой центр. А почему ты, взрослый парень, во всем ее слушался? Почему предал мать, память сестры, почему? – Ника не могла понять, как можно было молчать, видя каждый день горе матери и отца.
– Вы просто не понимаете… Настя – она необыкновенная. Она – очень умная, вы себе не представляете…
– И, главное, очень добрая… – Ника поняла, что в своих представлениях о нормах морали и нравственности Матвей Кондратюк недалеко ушел от своей любимой.
Допросив Матвея, Ника вышла из палаты интенсивной терапии и в коридоре столкнулась с Михаилом Михайловичем Голицыным.
– Ника Станиславовна, удалось что-то выяснить? Кто поджег Кондратюков? Господи, Алина все еще в реанимации, без улучшений.
– Их подожгла Настя Мишина. И Лилю она убила. – Ника кратко изложила уже известные ей обстоятельства. – Вы знали, что Алина Лазаревна – дочь Лазаря Левенталя?
Голицын кивнул в ответ и предложил отойти к окну.
– Да, я все знал. Если вы читали дело об убийстве моей жены, то вы должны знать, что у меня и Алины был роман. Он длился на протяжении многих лет.
– А почему она не ушла от своего мужа к вам? Я вообще не могу понять, как можно с этим Кондратюком прожить столько лет, – недоумевала Ника.
– Она была ему очень обязана. Он же спас ее. Ему поручили ее ликвидировать как свидетельницу убийства ее жениха. Он вывез ее в лес, где он и его подельники уже многих таких «ликвидировали». И пожалел. Спрятал ее ото всех, тайком вывез сюда. Я думаю, что для вас уже не секрет, что они жили здесь по поддельным документам, под чужой фамилией.
– Подождите, а как Алина Лазаревна хотела, чтобы ее отец нашел ее, если она так хорошо спряталась?
– Да не хотела она ничего. У нее после смерти жениха и собственного чудесного спасения от бандитской пули что-то перемкнуло в голове. Она отца своего возненавидела. Слышать о нем ничего не хотела.
– А зачем она рассказала про своего отца Насте и Лиле?
– Да по пьянке. Алина, к сожалению, в последние годы стала пить. И с пьяных глаз проболталась девчонкам, что она не из простой семьи. Она очень жалела потом об этом, рассказывала мне, что Настя очень некрасиво себя повела, стала ее уговаривать немедленно связаться с отцом, попросить денег. И вы хотите сказать, что Настя из-за этого убила троих человек и чуть не убила Алину и Матвея?
