Дарья Кузнецова
Железный регент. Голос Немого
Глава 3. О первых ласточках
Тия Дочь Неба
Интересно, будет очень странно и нелепо влюбиться в собственного мужа, которого я вчера искренне опасалась, на второй день совместной жизни?
То есть ничего странного в этом, наверное, не было. Влюблялась я нередко и относилась к подобному легко: разума я никогда не теряла, чувства мои проходили скоротечно, как простуда. Наверное, потому что никогда не имели пищи. Например, лет эдак в тринадцать я была серьезно влюблена на протяжении луны в Ива, о чем он не подозревал до сих пор. Впрочем, через этот недуг в свое время прошли многие дочери кесаря.
Сейчас я чувствовала, что если не влюблена, то уже очень близка к тому, и еще пара поцелуев решит дело. Или даже не поцелуев – достаточно будет просто немного посмотреть на то, как Стьёль двигается или что-нибудь делает. Шрамы его, конечно, обезобразили, но я бы не сказала, что безвозвратно. В конце концов, красота – это не только черты лица, тот же Хала в этом отношении, может, и похуже альмирца будет. У Стьёля же очень красивые серебристо-белые волосы, и хотя я понимала, что они попросту седые, все равно не могла не любоваться. А еще – совершенного очерка губы, твердый упрямый подбородок… Да что там, я даже повязку его уже находила интересной, она придавала ему какой-то книжной загадочности и романтизма. Ну а великолепное тело мужчины не портили даже шрамы. В самом деле, какая разница, что с лицом, если у него такие плечи, такие руки и потрясающий торс, а главное, я имею полное право трогать всю эту красоту в свое удовольствие!
И это если смотреть на него со стороны, отвлеченно. А если вспомнить прикосновения и поцелуи, то по спине пробегают мурашки, внизу живота начинает ощущаться тугой теплый комок возбуждения, в лицо сразу бросается краска и губы сами собой норовят раздвинуться в улыбке.
Кроме того, у него масса иных достоинств. Например, я на собственном примере убедилась, что Стьёль еще и очень терпеливый, не обижается на мелкое хулиганство и вообще исключительно положительный мужчина.
Ко мне муж отнесся с покровительственной снисходительностью, но подобное было не худшим вариантом и не задевало. Я отдавала себе отчет, что мужчина без малого годится мне в отцы, что он вряд ли мог вот так с ходу восхититься моим умом, ответственностью, решительностью и самоотверженностью. Тем более я явно сделала все, чтобы он даже не помыслил о подобном. Показала себя, кажется, еще более легкомысленной, чем прежде позволяла себе в минуты слабости.
Впрочем, это объяснялось очень просто. Во-первых, чувством облегчения оттого, что мой муж действительно оказался хорошим человеком. Во-вторых, он значительно превосходил меня не только возрастом, но и жизненным опытом и багажом всевозможных знаний, поэтому строить из себя значительную особу рядом с этим человеком казалось глупым. Ну а в-третьих, для меня он почти сразу оказался на одной ступеньке с Даором и Ивом – взрослыми и всепонимающими серьезными мужчинами, рядом с которыми можно на некоторое время забыть все то, что годами вдалбливали в мою голову учителя. Последний пункт очень смущал, потому что умом я понимала: Стьёль совсем меня не знает и вряд ли сумеет вот так с первого взгляда понять, что не столь уж я бестолкова. Но от этой мысли я пока легкомысленно отмахивалась, планируя решать проблемы по мере появления.
Пока меня куда сильнее занимала собственная неминуемая влюбленность, из-за которой внутри росло безотчетное опасение, чувство тревоги. Казалось, что в этот раз все будет совсем не так, как прежде, и эта неизвестность немного пугала.
– Сиятельная, ты меня вообще слышишь? – ворвался в мои думы раздраженный голос Райда. Я вздрогнула, сфокусировала взгляд на помощнике и глубокомысленно изрекла:
– А?
– Тьфу! – высказался он. Смерил меня мрачным взглядом, потом вздохнул и присел на край стола. Вертикальная складка между бровями разгладилась, а губы изогнулись в улыбке. – Ты где витаешь с таким довольным видом?
– Да не важно, – отмахнулась я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Давай сюда свои законопроекты, торжественно обещаю во всем этом разобраться.
– Ага, то есть отчасти ты все-таки здесь, – хмыкнул он, все-таки отдавая бумаги. – Это утешает. Слушай, уж не о своем ли молчаливом супруге ты с таким видом грезишь? Ха! Угадал!
– Райд, при всей моей к тебе симпатии, это не твое дело, – нахмурилась я, борясь со смущением.
– Извини, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он примирительно. – Просто очень любопытно. Еще вчера ты выглядела бледной тенью и ходила вся такая взвинченно-напряженная, что боязно было лишний раз тронуть – лопнешь, как струна на лире. И вдруг такой резкий переход к рассеянному благодушию с улыбкой до ушей, что волей-неволей закрадываются нехорошие подозрения. Он же дан? Какой у него дар, ты не уточняла? А то мало ли что он мог с тобой сделать!
Что со мной делал муж, я помнила прекрасно, и к его Искре это никакого отношения не имело. На беду, в этот момент вспомнились некоторые особенно яркие моменты пока краткого, но очень увлекательного общения со Стьёлем, внизу живота сладко заныло, а к щекам прилила настолько густая, яркая краска, что я, кажется, и сама видела, как они светятся.
– Погоди, то есть он просто… – начал Райд, вопросительно выгнув брови, в его глазах заплясали искорки веселья. Но, по счастью, договаривать мужчина не стал, только ухмыльнулся широко и как-то очень проказливо, и закрыл тему: – Ладно, могу в связи с этим за вас обоих лишь порадоваться.
– Спасибо. Райд, ты, конечно, симпатичный, но в качестве украшения стола не годишься. Посетители не поймут, – заметила я, с намеком глядя на помощника. Тот пару мгновений недоумевал, но потом встрепенулся и спустился на пол.
– Да, извини. Собственно, на сегодня у тебя по плану только бумаги, бумаги и бумаги. Но где-то через час обещался заглянуть Ив, он хотел у тебя что-то спросить или, наоборот, рассказать.
Знаю я, что Ив хотел: убедиться, что со мной все в порядке. Кажется, Железный регент считал, что тоска и уныние последних дней были вызваны во мне по большей части предстоящим замужеством, пару раз даже осторожно заговаривал на тему «точно ли я уверена». Я была уверена совершенно точно, и понимающий Ив разговор прекращал.
Он вообще в последние дни стал… слишком понимающим. Отношение к окружающим, которое он демонстрировал, не изменилось, поэтому к вести о его исцелении большинство относилось как к сплетне. Но тем, кто хорошо его знал и к кому Ив был близок, перемены виделись разительными.
Нет, разумеется, все мы очень радовались, что он излечился и даже счастлив, но к нему новому еще предстояло привыкнуть. Даор ворчал, что прежний Ярость Богов был понятен и предсказуем, а непредсказуемые союзники – почти враги. Правда, делал он это себе под нос, без особенного недовольства, скорее для порядка. Когда Алый Хлыст чем-то по-настоящему недоволен, он не брюзжит, а исправляет досадное несовершенство мироздания.
В общем-то, ничего столь уж необычного Ив не творил, просто некоторые качества, которые он умудрялся сохранять в себе, даже будучи безумным, получили пугающий размах. Например, Железный регент всегда по мере сил заботился о детях кесаря, а теперь своей предусмотрительностью по части опеки оставшихся во дворце близких порой пугал. Сильнее всего доставалось совсем не расстроенной таким отношением Рине, но и остальным перепадало.
Я в душе надеялась, что жена родит ему двойню, а лучше сразу тройню, и тогда избыток заботы пойдет на благое дело. Но это в любом случае дело небыстрое, а пока оставалось ждать и верить, что вновь обретенные эмоции в ближайшем будущем перестанут так бить Иву в голову и он уймется.
Не то чтобы он действительно доставлял кому-то серьезные неудобства – Ив был полностью вменяем, понимал слово «нет» и не пытался удушить своей заботой. Но мне было сложно поверить, что для взрослого мужчины с подобной биографией такое поведение нормально, что это именно свойство его характера. Я опасалась, что его вместо исцеления просто перемкнуло в другую сторону.
Одно утешало и позволяло надеяться на лучшее: Хала на эту тему помалкивал, а вид имел благодушно-насмешливый. Значит, все не так страшно, и либо Железяка придет в норму, либо мы привыкнем.
– Если на сегодня только бумаги и Ив, тогда ты, наверное, можешь не скучать тут, – решила я.
– Уверена? – нахмурился Райд, но тут же опять широко ухмыльнулся. – А то мало ли что наша железяка учудит!
– Не думаю, что он теперь способен учудить нечто более грандиозное, чем творил прежде, – отмахнулась я и добавила со вздохом: – Главное, чтобы они со Стьёлем не сцепились.
Если изначально Железный регент относился к альмирцу ровно, даже с уважением, то решение о свадьбе заставило Ива передумать и искренне невзлюбить принца. Волей-неволей появлялась аналогия с заботливым папашей, чья взрослая дочь выбрала себе «неподходящую партию». И смешно, и страшно…
– Да ладно тебе, железяка стал мирным и безобидным в ласковых женских руках, – захихикал Райд. – Страшно видеть, что делают с лучшими из нас хитрые красавицы! Неужели я стану таким же, когда влюблюсь?
– Нет, ты будешь точно так же язвить и доводить объект чувств до истерик своими подначками, – со смешком ответила я.
– А вдруг любовь отобьет у меня всякое острословие?
– У тебя? Это как же она тебя накрыть должна? – пробормотала я, окидывая мужчину выразительным сомневающимся взглядом.
– Не знаю, и потому трепещу! – хохотнул он. – Да ладно, а если серьезно… Ну боишься ты, что они сцепятся, так и пусть. Они вроде большие мальчики, оба достаточно тренированные и опытные бойцы, поубивать друг друга не поубивают, только пар выпустят и проникнутся взаимным уважением. Особенно если выпьют после драки.
– Только этого мне не хватало! – проворчала я и тяжело вздохнула. – Даже не знаю, что меня напрягает больше, пьяный Ив или пьяный Стьёль. Хотя нет, знаю: они вместе, – резюмировала вполголоса и, представив эту картину, поежилась. – А впрочем, ты все-таки подкинул мне хорошую идею.
– Что, рискнешь?
– Нет, драки не будет! – я выразительно всплеснула руками. – Пусть лучше делают одно общее дело и в процессе знакомятся. Даор загорелся идеей показать моего супруга народу, так пусть Стьёль осваивает управление этими тварями в лошадиной шкуре под руководством Ива, который так их любит. Надо вечером ему предложить.
– Какими тварями? – изумился Райд.
– Да кесаревой парадной четверкой. Мне интересно, неужели в мире так мало белых лошадей, что нельзя заменить этих зловредных поганцев кем-то приличным?
– Несолидно будет! – наставительно изрек собеседник.
– Ой, а убиться вместе с ними – так солидно! – недовольно фыркнула я. – Ладно, иди, а то ты меня отвлекаешь.
Райд спорить не стал, а я, лишь выпроводив его, сообразила, что куда сильнее общительного приятеля меня могут отвлечь мысли о муже, которым одиночество как раз очень способствует. Но, к счастью, я уже успела вынырнуть из сладкого дурмана нашей с ним первой ночи, нырнуть обратно пока не норовила и даже сумела сосредоточиться на бумагах.
Государственный совет, на время отсутствия правителя ставший Регентским, был основан в незапамятные времена. Кесарь не может заниматься сразу всем, а так он снимает с себя множество не самых важных вопросов, и это очень удобно. Перед советом ставились проблемы, тот решал их, отчитывался перед правителем и предоставлял варианты решения в виде проектов законов или просто ответов, письменных или устных. В совет входило полсотни человек, включая глав всевозможных ведомств, но зачастую он собирался не полностью.
Реальной власти Государственный совет не имел, он не мог ничего сделать в обход кесаря, и многих его членов это не устраивало. Собственно, главной сложностью и ответственностью кесаря в общении с этими людьми было не допустить перекоса и не упустить момента, когда его задвинут. В истории Вираты такое случалось, и результат всякий раз оказывался не самым лучшим. В особенности для потомков такого кесаря-разгильдяя…
Лично мне в этом смысле чрезвычайно, просто неприлично повезло с Даором, который все прошлые годы держал совет в узде, на ключевые посты протаскивал надежных, преданных делу людей и сейчас с готовностью передавал методику этих манипуляций мне.
Порой я пыталась представить, что могло стать со страной, не будь у нее Алого Хлыста, и всякий раз со страхом прогоняла эти мысли.
Я просматривала документы, написанные уверенной рукой одного из секретарей совета, вникая в сухой казенный текст и уделяя внимание припискам Даора. Где-то это были короткие заметки, где-то он ссылался на пункты существующих законов, которые стоило посмотреть, где-то вовсе прилагал подробные пояснения на отдельных листах.
Местами встречались записи, сделанные другим, резким и убористым почерком, и я сообразила, что это приложил руку Виго, советник по внешним вопросам и глава дипломатического ведомства.
К числу изначально посвященных в тайну моего рождения Гнутое Колесо по каким-то причинам не принадлежал, поэтому до недавнего времени я с ним почти не пересекалась и теперь относилась к нему с куда большей настороженностью, чем к Иву или Даору. Хотя и понимала, что доверия он заслуживает никак не меньше: именно его стоило благодарить за ровные отношения с соседями, которые за все прошедшие годы так и не сумели воспользоваться отсутствием в Вирате верховной власти.
В стопке попалась и совсем уж странного вида исчерканная бумага, пестрящая высказываниями в духе «ржа полная» – во всяком случае, именно так я разобрала эти каракули. Поскольку документ касался реорганизации военного учебного заведения, я предположила, что здесь отметился уже Кмер Палица, и не удержалась от улыбки. Этого здоровяка я толком видела всего один раз, после венчания, но он понравился мне с первого взгляда. Было в первом милоре что-то такое… монументально-отеческое. Взыскательного, властного офицера сложно назвать добрым или мягким, но это была тщательно выверенная строгость отца, который не желает баловать детей не из жестокости, а из любви и понимания, что слишком мягкое воспитание до добра не доводит.
Я всерьез увлеклась процессом, порой потешаясь над замечаниями советников. Недавние страдания и переживания о собственном одиночестве и том, что моя жизнь обращается в кошмар, казались сейчас далекими и очень странными. Даже не верилось, что это было вчера и со мной.
А еще было забавно сознавать, что причиной перемены настроения стала единственная ночь с мужем. Казалось бы, я отдавала себе отчет в том, что со вчерашнего дня ничего принципиально не изменилось. Да, одной проблемой действительно стало меньше, я убедилась, что Стьёль совсем не страшный, и, можно сказать, с супругом мне повезло. Но и только. Мы по-прежнему чужие люди, по-прежнему впереди пугающая неизвестность и какие-то неведомые неприятности, меня все так же не воспринимают всерьез… но сегодня меня это уже совсем не беспокоило. И лишь потому, что мой мужчина оказался превосходным любовником.
Смешная все-таки штука – человек.
К счастью, отвлекшись на эти размышления, вновь погрузиться в грезы я не успела: в дверь постучали. Дворец услужливо сообщил, что пришел Ив, на удивление – не один. Я пригласила посетителей и с любопытством уставилась на гостью. Та цеплялась за локоть Железного регента, опираясь на мужчину, по вполне объективным причинам: самой ей было очень трудно идти.
С большим трудом и удивлением я узнала в этой высохшей, сгорбленной, едва живой старухе главную жрицу Идущей-с-Облаками, чьими руками богиня вручила мне Шипы-и-Пряжу. Прежде женщина выглядела лет на сорок, теперь – на сотню с лишком.
– Не надо смотреть на меня так, сиятельная, – слабо улыбнулась она, тяжело опускаясь в кресло. – За то, чтобы стать сосудом божественной силы, человек платит дорого, и я знала, на что иду. А на Железных облаках каждый получит то, чего ему не хватило в жизни. – Она замолчала, переводя дух. Проделанный путь дался жрице тяжело, она устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
– Я сходил в храм Идущей, чтобы расспросить подробно о ее благословении, – пояснил за женщину Ив, внимательно меня разглядывавший. – И заодно найти ответы на некоторые теологические вопросы. Однако Авла заявила, что желает говорить это кесарю. – Мужчина развел руками и с легким недовольством обратился к спутнице: – Мне оставить вас наедине?
– Сиди, Железо, – тонкие бескровные губы едва заметно покривились в улыбке. – От тебя мне точно нечего скрывать. Это было бы… глупо. Идущая-с-Облаками – богиня жизни, и благословение ее – дар жизни.
– То есть уже можно поздравлять Ива с грядущим прибавлением в семействе? – нервно хихикнула я.
Жрица едва заметно улыбнулась.
– Потомство – это вопрос Вечного Дитя, с дарами моей госпожи сложнее. Она дает силы жить и преодолевать трудности. Зачем ее благословение здесь… Не знаю. Не исключено, что вы этого тоже никогда не поймете, потому что подобное прикосновение богов сложно ощутить смертным. Может быть, эта капля поможет там, где без нее не хватило бы сил.
– А почему говорить об этом вы хотели именно при мне? – спросила я, заставив себя успокоиться и настроиться на серьезный лад. Хорошее настроение много лучше уныния, но сейчас моя радость явно неуместна.
– Ты дочь своего отца, в тебе – сила первого кесаря Вираты. Мир создан из огня и камня, суть – Искры и Железа человека. На человеческой крови держится небесный купол, вылепленный в незапамятные времена Обжигающим Глину. Порождения Хаоса, от которого мы укрыты небосводом, никогда не оставляли надежды разорвать наш мир в клочья. Они не выносят упорядоченности, целостности чего-либо, их приводит в ярость само наше существование. Хаос вечен. Он долго выжидал и наблюдал – и нашел решение: то, что держит человеческая воля, человеческая воля способна и уничтожить. Боги ведут битву с сотворения мира, но им не под силу менять волю людей, а среди людей… нашлись те, в чьем сердце Хаос свил… свое гнездо. – Длинный монолог забрал последние силы старухи. Начала она достаточно уверенно, а под конец стала запинаться и задыхаться. Женщина прикрыла глаза, тонкие пальцы судорожно вцепились в подлокотники, а на лбу выступила испарина.
Мы с Ивом тревожно переглянулись, но перебить не решились.
– Сейчас мир особенно уязвим. Небо… закалялось в крови мужчин, а сила мужчин и женщин слишком различна… по природе. Пока ты жива, небо не рухнет, и твой сын… сумел бы все исправить… Но отсрочкой, которую боги дали людям, воспользовался Хаос. Семена его… созрели… Огонь поможет… – голос сошел на бормотание, а потом женщина вздрогнула всем телом – и замерла, уронив голову на грудь.
Ярость Богов протянул руку, коснулся запястья жрицы и хмуро качнул головой. Я сжалась в кресле, стиснув подлокотники, и затравленно уставилась на лежащее в кресле тело.
Было сложно связать воедино образ крепкой моложавой женщины, возлагавшей мне на голову Шипы-и-Пряжу, все еще звучащий в голове надтреснутый голос и вот эту бледную неподвижную оболочку.
Фир бросил на меня взгляд, резко поднялся с кресла и вызвал слугу. Вскоре в кабинете поднялась деловитая суета, и покойницу унесли вместе с креслом. Эту пару минут я сидела, глядя куда-то в пространство перед собой, сквозь предметы, а потом подошел Ив, опустился рядом на корточки, осторожно сжал мое запястье и негромко спросил:
– Ты как?
Вздрогнув, я с трудом сфокусировала на нем взгляд и пробормотала:
– Не знаю, я просто… Два дня назад это была крепкая здоровая женщина, а сейчас… вот это. – Я судорожно втянула носом воздух, свободной рукой вцепилась в ладонь мужчины и выдавила улыбку. – А еще я впервые вижу смерть.
– Может, тебе стоит пойти отдохнуть? Или хотя бы выйдем на воздух? – нахмурился он.
Я сделала еще один глубокий вдох, прикрыла глаза, медленно выдохнула и тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки.
– Не надо. Сколько можно отдыхать, пока другие работают? Это только минутная слабость, все случилось слишком неожиданно. Был человек – и вдруг нет человека… Вечером поплачусь мужу, пусть утешает, – вымученно улыбнулась я.
– Ты сейчас это скептически сказала или всерьез? – Ив еще больше нахмурился, а в голосе звякнули знакомые железные нотки, так что я поспешила взять себя в руки и успокоить мужчину.
– Я не уверена, что вечером еще буду об этом переживать, – ответила, чуть поморщившись. – Ив, Стьёль… хороший. Правда. Все замечательно, насколько это вообще возможно в нашей ситуации. Конечно, договариваться мы будем долго, потому что для этого мне сначала нужно выучить его язык. Но договоримся. Если выживем, – я мрачно вздохнула, спешно сворачивая к важной теме. Было гадко думать о собственных удовольствиях – сейчас и здесь, где три минуты назад умер человек. А если мы продолжим обсуждать Стьёля, я непременно начну об этом вспоминать.
– Куда мы денемся! – хмыкнул он. – Знаешь, пойдем все-таки отсюда, ты бледная. Поговорить можно и по дороге.
Подумав, я не стала возражать. Мне казалось, что в самом воздухе комнаты до сих пор висела какая-то смутная тень. Держащий-за-Руку, конечно, всегда рядом, поэтому его так и зовут, но сейчас я почти его видела, и это было неприятно.
– Интересно, почему она пришла поговорить только сегодня? И зачем вообще пришла? Я вполне могла почтить ее своим присутствием, – негромко проговорила я. – Может, тогда бы…
– Она очнулась только сегодня, – пояснил Ив. – Я в прошедшие дни несколько раз посылал в храм справиться о ее самочувствии, и до сих пор она не приходила в сознание. Сегодня я приехал сам, чтобы не откладывать разговор дольше и обратиться к кому-то еще, но Авла вдруг очнулась и пожелала говорить с тобой. Почему-то ей принципиально было сделать это именно во дворце.
– Может, дело в его сущности? – предположила я. – Может, она хотела, чтобы он ее слышал? Или не хотела, чтобы слышал кто-то, от кого способен защитить только он?
– Имеешь в виду семена Хаоса? – задумчиво, с недоверием уточнил Ив.
– Что-то вроде них. Но я вообще довольно смутно поняла, что она хотела сказать. То есть говорила она понятно, но какие-то странные вещи. Это ведь… легенды. Старые замшелые сказки. Боги никогда не подтверждали и не опровергали мифов, которые придумывали про них люди, а здесь… погоди, а куда мы идем? Не наружу?
– Ты права, – отозвался Ив. – Она наверняка не просто так хотела разговаривать именно во дворце. Мне тоже сложно спокойно воспринимать то, что Авла наговорила, но она была в своем уме и явно уверена в своих поступках. А осознанные поступки верховной жрицы Идущей-с-Облаками – хороший повод задуматься. Поэтому предлагаю не тратить время понапрасну и сделать то, что я обычно делаю в таких случаях, – чуть улыбнулся он.
– То есть? – я нахмурилась, не понимая, куда именно мы идем.
– Поговорить с Даором, – пожал плечами мужчина, и я тоже не удержалась от улыбки.
Мы шли по непривычно тихим и пустынным переходам Нижнего дворца, не похожего на самого себя. Многие обитатели покинули его после появления нового кесаря. Даор хоть и жаловался, как ему теперь будет неудобно, но полностью разделял мнение, что для репутации правительницы подобное вредно. Эта мера уже добавила мне симпатии в народе и, к счастью, не принесла прозвища. А то очень не хотелось остаться в истории Тией Разогнавшей Бордель.
Мысли об окружающей пустоте заставили меня вспомнить еще об одном важном деле: идее организации в Верхнем дворце учебного заведения.
Школа рядом с резиденцией кесаря, конечно, не самый удобный вариант. Это сейчас там остались мои друзья и другие люди, которых я хорошо знаю, а потом начнут появляться новые, чужие. Кроме того, близость Нижнего дворца не будет способствовать учебе, отвлекая студиозов дополнительными соблазнами, да и здешние обитатели могут не обрадоваться соседству с шумной разношерстной толпой молодых и деятельных учеников из разных сословий. Но все это решалось надежным красивым забором. Придется немного помучиться с перепланировкой, но я решительно возражала против такого количества пустующих помещений, а заполнять их придворными бездельниками… Определенно, студенты лучше.
Один из моих предков построил эту резиденцию для своей супруги, которая не любила Нижний и чувствовала себя в этих стенах неуютно, потом дворец какое-то время считался именно жилищем кесаря, его семьи и приближенных. Но лично мне не хотелось возвращаться к этой традиции, Нижний нравился мне куда больше – сам по себе, безотносительно того, что здесь происходило в последние годы.
А кроме того, здесь сейчас, с исчезновением чар Идущей-с-Облаками, было гораздо безопаснее: дворец сам мог вступиться за меня при необходимости.
Ив жаловался, что дворец его не слушается, и предполагал, что причина – в его чуждости роду кесаря. Однако сущность эта, хоть и питала защитные чары со своей стороны, и даже могла перекраивать их по собственному усмотрению, шла на подобное очень неохотно, и плевать ей было на то, у кого какая кровь в жилах и кто какой пост занимает: мои приказы она исполняла не намного лучше, чем распоряжения Ярости Богов в бытность его первым регентом. То есть со стороны казалось, что это почти разумное и вездесущее создание легко могло решить все наши проблемы, но на деле пользы от него было не так уж много. Единственное, что Нижний выполнял без возражений и даже с удовольствием, – это открывал мне двери в нужные комнаты. Чем-то ему это очень нравилось.
А еще он почему-то считал своим долгом защищать меня и никого больше. На меня здесь не действовали никакие чары, кроме целительских. И мысль об этом казалась созвучна только что сказанным жрицей словам. Может, именно в этом смысл крови кесаря? Может, она не только к Небесному куполу имеет отношение?
Даора мы застали за работой. Алый Хлыст удобно устроился на ложе в окружении каких-то бумаг, а неподалеку притулился за небольшим столиком писарь, которому седьмой милор и советник по внутренним вопросам надиктовывал письмо.
– Сиятельная, какая честь видеть вас в моей скромной обители.
При нашем появлении Алый Хлыст быстро, но без суеты поднялся со своего места для приветствия. Меня кольнуло чувство неловкости: этот человек был в несколько раз старше и на порядок умнее. Но правила есть правила, особенно при посторонних. Посторонний – писарь – тоже поспешил бросить все свои дела, выскочить из-за стола и согнуться в поклоне.
– Не стоило беспокойства, вам достаточно было просто отдать распоряжение, и я с удовольствием явился бы сам, – продолжил тем временем Даор, пока я устраивалась в кресле.
– Ничего страшного, дело не срочное, а мне захотелось пройтись, – отмахнулась я, поморщившись при воспоминании о том, что заставило меня покинуть комнату, в которой я в последнюю пару дней работала: старый кесарский кабинет Ив искорежил так, что его до сих пор не привели в порядок. – Заканчивайте спокойно свои дела, я подожду, – сообщила я, жестом разрешая окружающим сесть.
Алый Хлыст закончил быстро, выпроводил писаря и вопросительно уставился на нас, ожидая пояснений. Ив коротко рассказал о происшествии и почти дословно передал слова жрицы.
– На самом деле я не понимаю, что такого важного и серьезного она сказала, – со вздохом призналась я. – Ну Хаос. Звучит грозно и многозначительно, но уж очень расплывчато. Нам противостоят обычные люди, или все-таки есть некая могучая сила? И при чем тут огонь? Их предлагается сжигать заживо? – я содрогнулась от подобной перспективы.
– Какая недостойная кесаря и вообще юной девы кровожадность, – с иронией заметил Даор. – Я склонен предположить, что огонь употреблялся в аллегорическом смысле. Может быть, Искра, а может – вовсе чувства. И я нахожу, что в этих словах чрезвычайно много пищи для размышлений. Мотивы, цели, истоки…
– Не знаю, – с сомнением вздохнула я. – Даже если предположить, что они собираются уничтожить мир и это доказано, это ничего не дает. Мы ведь не знаем, как его можно уничтожить. Оборвать какую-то из королевских династий? Да, наверное, проще это сделать с моим родом: прямых потомков больше нет, а из-за того, что я женщина, мир в этом месте особенно уязвим… Бр-р, как звучит-то! Но даже если это так, это ничего не меняет, вы и так прилагаете огромные усилия, чтобы венец на моей живой голове сидел крепко.
Даор тонко улыбнулся и слегка наклонил голову.
– Стараемся, сиятельная. И теперь будем стараться еще лучше! Да, эта информация не меняет наших планов на будущее, но зато она содержит подсказки к ответу на вопрос «Почему все происходит?». Многие мифы, друзья мои, вызывают куда больше сомнений, чем веры. Боги о прошлом молчат, мы же догадываемся и строим гипотезы в лучшем случае на основе пары непроверенных фактов. А рожденные из этих догадок легенды противоречивы, в разных странах разные люди рассказывают их по-своему. Сложно отделить те, в которых есть зерно истины.
– Почему? Я что-то не припомню особенных разночтений, – вставила я, но тут же смущенно признала: – Хотя, конечно, я тот еще знаток…
– Поверьте мне на слово, противоречий масса. Например, Немого-с-Лирой в одной из легенд звали Гласом Бездны, и был он совсем не созидающим божеством, а, наоборот, лютым врагом Обжигающего Глину, и мир боги создали только тогда, когда эти двое примирились. А от голоса он отказался добровольно и потому, что мог им разрушить небесный свод. И, кстати, крик Немого-с-Лирой – одна из вероятных причин конца света. Проблема в том, что мифы и легенды – это огромный пласт информации, с которым никогда не работал не только я сам, но, что гораздо хуже, никто из проверенных людей. В свете утверждения о том, что противостоит нам нечто невероятное и прежде невиданное, мы не знаем способа определить замешанных и в полной мере можем доверять лишь тем, кого отметили боги. Авла была лучшим вариантом, поскольку пользовалась доверием Идущей-с-Облаками, но увы.
– А Хала? – спросила я с надеждой. – Может, спросить у него? Он многое знает.
– Я уже спрашивал его о мифах, еще когда Стьёль явился со своими откровениями про конец света, но Пустая Клетка тоже не смог сказать ничего вразумительного, – вставил Ив. – Если дословно, он заржал в ответ и заявил, что хоть и старый, но не настолько. Вряд ли сейчас вспомнит что-то новое.
– Кстати, может, Стьёль что-нибудь знает? – пробормотала я, хмурясь.
Мужчины как-то странно переглянулись, после чего Даор мягко уточнил:
– Почему ты так решила?
– Чем-то же он занимался пять лет в храме Немого-с-Лирой, – пожав плечами, ответила я.
– А почему именно этим? – полюбопытствовал уже Ив.
– А чем еще? – я вновь пожала плечами. – Он умный, образованный человек. Общаться там особо не с кем, и я не думаю, что он горел желанием это делать. Лично мне трудно поверить, что он копался в храмовом огороде, занимался уборкой или чем-то подобным. Развлечений никаких нет, поэтому остается только чтение. А что еще можно читать в храме, помимо легенд и исторических хроник? Ну и кроме того, почему-то ведь Немой-с-Лирой выбрал именно его, привел сюда! Не только же потому, что он честный, благородный и образованный. Не один ведь он такой во всем мире!
