Дарья Калинина
Дурдом с мезонином
– Я прямо чувствую себя таким оленем.
И Лидуся щедро хлебнула соку, чтобы восстановить баланс жидкости в организме.
Разговаривая, они побрели по поселку. На улице была одна молодежь, люди постарше уже разбежались по домам, поближе к своим телевизорам. Первая же пара подростков указала девушкам направление к дому провидицы Глафиры.
– Пойдете прямо до конца и увидите. Белый дом с зеленым забором. Вы его сразу узнаете, он там один такой.
В конце улицы и впрямь был зеленый забор, за которым стоял двухэтажный дом. Он был явно недавно и тщательно отштукатурен, а крыша и решетки на окнах покрашены зеленым. Весь дом увивали побеги дикого винограда. Ухоженный, крепкий, достойный дом, совсем не то, что стоящие рядом старенькие обветшавшие домишки, окруженные грядками и собранными из оконных рам парниками, в которых уже тянулись вверх огуречные да помидорные побеги.
Рядом с домом Глафиры не было видно ни грядок, ни бытовых построек вроде курятников и свинарников. Вместо этого ее дом окружал ровный газончик, поросший изумительно зеленой травкой, в которой виднелись островки мелких голубеньких цветочков вероники – почвопокровного растения, которое очень украшает ранним летом любой газон, причем особого ухода не требует.
Весна в этом году выдалась поздняя, тепло наступило лишь в мае, и поэтому между вероникой еще доцветали последние тюльпаны. Бело-розовые облака покрывали ветки цветущих яблонь. Вокруг царила такая красота, что девушки невольно остановились, любуясь этим зрелищем. Наверное, при солнечном свете тут вообще было восхитительно, но даже сейчас, в ночное время, этот сад казался чарующим приютом доброй волшебницы.
Аня взглянула на часы и ахнула:
– Как поздно! Уже без четверти одиннадцать. А вдруг Глафира нас не примет?
– Примет!
И Лидуся уверенно толкнула калитку, которая без скрипа отворилась, пропуская их в сад. Но Аня заметила, что сначала ее подруга что-то повертела на калитке, словно бы винтик откручивала, и лишь после этого калитку удалось открыть. Откуда Лидуся знала, что нужно делать, чтобы калитка открылась? Догадалась? Но так просто о таких вещах не догадаешься, нужно знать наверняка.
Поднявшись на невысокое крылечко, девушки постучали в дверь. Она была выкрашена зеленой краской, и на ней были нарисованы белые ромашки. При взгляде на них на душе сразу становилось как-то легко и просто.
– Милости просим, – раздался приветливый женский голос. – Заходите, гостьи дорогие. Обе заходите!
Гостьи! И во множественном числе! Хотя чему удивляться, небось Глафира увидела их, бредущих по дорожке к дому.
Подруги вошли в чистенькую, застеленную линолеумом прихожую. На пороге лежал половичок, на котором они сняли уличную обувь, а потом прошли в комнату, куда вела открытая дверь, в проеме которой просматривался силуэт женщины, сидящей за круглым столом.
К удивлению Ани, которая ожидала увидеть в руках у женщины колоду карт, хрустальный шар и, может быть, кости летучей мыши или саму летучую мышь, Глафира, если это была она, занималась самым рядовым делом – перебирала гречку. Сидела и спокойненько так отделяла чистые зернышки от грязи.
От мамы с бабушкой Аня знала, что в советские годы, когда в магазинах продавалась сильно загрязненная мусором крупа, все домохозяйки так развлекались в свободное от другой работы время. Ну, не было, чем занять себя советским женщинам! Только что бельишко на всю семью в тазу прополощи, а потом сиди себе, гречку перебирай. Красота!
Впрочем, тогда и куры продавались не потрошеные. Советской хозяйке нужно было быть немножко хирургом. То есть уметь и голову птичке отрезать, и брюшко вспороть, чтобы затем извлечь из него нежные потрошка, из которых после получался изумительный и очень душистый куриный бульон.
Но теперь в магазинах крупа продается зернышко к зернышку, разве что промыть можно для очистки совести, а чтобы перебирать, отделяя хорошие зерна от черной шелухи и овса, такой крупы Аня и не видела никогда. Но Глафира где-то умудрилась раздобыть именно такую сильно загрязненную крупу, которую с увлечением сейчас и перебирала.
– Замуж хотите? – спросила она, не поднимая головы и не отрываясь от своего занятия. – Заневестились небось, а мужики замуж не берут? Ну, это беда легко поправимая. К осени обе замуж выскочите.
И, оторвавшись от своего занятия, она пытливо взглянула на девушек и спросила:
– Хотите замуж-то?
– Хотим.
И Лидуся кивнула. И что интересно, Аня тоже кивнула. Хотя она-то каким боком хочет? Ей еще предстояло учиться два года. Зачем же ей замуж?
– Тогда помогу вам. Сама-то я много раз замужем была и снова не прочь сходить, так что прекрасно вас понимаю. Что же вы стоите? В ногах правды нет. Присаживайтесь.
Возле стола стояли еще два стула, девушки на них устроились и выжидающе посмотрели на хозяйку. Но та, разделив крупу на две кучки, продолжала невозмутимо перебирать зерна. На вид Глафире было лет пятьдесят – пятьдесят пять. Лицо у нее было округлой формы, с маленьким аккуратным подбородком и аккуратным носиком. Симпатичная женщина. Одета Глафира была очень просто. Какая-то футболка, лосины, на плечах для тепла накинут шерстяной свитер, рукава связаны узлом на груди. Совсем не так должна была бы выглядеть провидица и почти ведьма.
Какое-то время в комнате была тишина, а потом ее прорезал громкий мужской голос:
– Сволочи и гады! Кругом одни гады!
Аня так и подпрыгнула. Голос был какой-то нечеловеческий и доносился он из темного угла. Но Лидуся не дрогнула.
А сама Глафира подняла голову и неожиданно ласково отозвалась:
– Зато Петька хороший.
И голос, словно обрадовавшись, начал повторять:
– Петька дурак! Петька урод! Жрать хочу, дура! Мяса давай! Дурак! Дурак! Дурак!
Поднявшись, Глафира прошла в тот угол и включила торшер, комната мгновенно залилась теплым желтым светом.
– Ой! Это у вас попугай! – воскликнула Аня, рассмеявшись. – Говорящий!
Попугайчик был совсем маленький. Обычный волнистый попугайчик зеленого цвета с желтой шапочкой и рябой шейкой. Посмотришь, так ничего особенного.
– Но почему он у вас так ругается?
– Петя достался мне от моего последнего мужа. Тот принес Петю в дом еще совсем птенчиком и зачем-то научил птицу ругаться. А теперь муж умер. А Пете если что не по вкусу, или просто скучно, или хочется обратить на себя внимание, то он сыпет отборными проклятиями. Я пытаюсь его переучить, разговариваю с ним только ласково, но, видимо, что заучено в детстве и ранней юности, то и остается с нами на всю жизнь. Теперь Петя не желает ничего заучивать, ругается, словно сапожник, позорит меня перед людьми. Да, Петенька?
– Дура!
Аня снова вздрогнула. Не самый приятный характер у попугая. А Глафира молодец. Не выкинула противную птицу, кормит и лелеет ее, должно быть, в память о любимом муже?
– Семеро у меня мужей было, – неожиданно произнесла Глафира. – Непутевые были, все умерли.
Женщина насыпала Пете корма, которым тот и занялся, не тревожа больше покой хозяйки и ее гостий. А Глафира вернулась к своему занятию. Она перебирала зерна с увлечением, дула на них, пересыпала из руки в руку, внимательно присматриваясь к тому, в какой узор они ложатся на столе. Пересчитывала их, сортировала по кучкам, а потом снова считала.
– Что вы делаете? – не выдержала Аня. – Моя мама тоже раньше перебирала гречу, но так долго с крупой для каши она никогда не возилась.
Глафира улыбнулась:
– Эта крупа не для каши.
– А зачем?
– На этих зернах я вам погадаю. Первая половина крупы для твоей подруги, вторая для тебя. А чистила я ее для того, чтобы зарядить зерна своей энергетикой. Зернышки ко мне привыкли, впитали мою информацию, теперь с ними можно легко работать. Они все скажут, как есть.
– И что? – с любопытством спросила Лидуся. – Выйду я замуж?
– Выйдешь.
– За Славку?
– Нет, имя твоего мужа будет начинаться на букву «О».
И Глафира ткнула пальцем в зерна, которые и впрямь сложились в виде овала или буквы «О».
– Но Славка – это Вячеслав, – упиралась Лидуся. – И это имя на «В». Вот его фотография. Посмотрите и учтите, что я только за Славку замуж хочу!
– Забудь о нем, – неожиданно сурово произнесла Глафира, едва глянув на фотографию. – Предоставь мужчину его судьбе. Иначе и сама рядом с ним можешь погибнуть.
Лидуся схватилась за голову:
– Славка умрет? Так, да? Это ты видишь?
Глафира нахмурилась еще сильнее:
– Смерть я никому не предсказываю.
– Но он умрет? Глафирочка, дорогая, скажи мне! Я должна знать!
– Угроза над ним нависла, – нехотя ответила Глафира. – И на тебя тень тоже падает. Мой тебе совет, отойди от него.
– Но кто может хотеть его смерти? Вдруг еще можно повлиять на этого человека? Остановить? Воспрепятствовать?
Глафира снова принялась пересыпать зерно.
– Не вижу имени злодея. Но это женщина. Она связана с ним крепкими узами. Выставляется перед всеми его другом, а у самой на сердце черная злоба.
Аня покосилась на Лидусю. Не о ней ли и речь? Подруга мечтает выйти замуж за Славку, но при этом явно серьезно на него обижена, даже зла. Но нет, Глафира явно имела в виду кого-то другого. Не стала бы она предостерегать Лидусю от нее же самой.
– Эта женщина владеет черной магией, – бормотала Глафира, дрожа как безумная. – Помню ее. Она заговоры на смерть практикует. Совсем черная. Будьте осторожней, девочки, не вставайте у нее на пути, это для вас обеих может оказаться смертельно опасно.
И, порывистым движением смешав обе кучки, Глафира воскликнула:
– Все! Уходите! Сегодня я больше к гаданию не притронусь!
– Но, Глафира…
– Хватит и того, что я уже вам сказала. Не хочу смерть кликать!
– На кого кликать? На меня?
– На тебя! На меня! На всех нас!
И дикий взгляд Глафиры остановился на Ане. Та поежилась. Что прорицательница так на нее таращится? Аня тут вообще ни при чем! Но Глафира уже не смотрела ни на одну из подруг. Она быстро поднялась и пошла к дверям, всем своим видом показывая, что подругам тоже нужно последовать за ней к выходу. Меньше чем через минуту они все трое оказались на улице, где скомканно попрощались со все еще молчащей хозяйкой и поспешили к калитке. Больше девушки не обращали внимания на окружающую их красоту. Бежали сломя голову подальше от обозлившейся невесть на что Глафиры. Поход их назвать удачным было никак нельзя.
– Вот так сходили!
– Погадали!
– Сидели бы себе дома, ничего не знали, были бы спокойны и счастливы.
Все-таки правильно, думала Аня, что церковные батюшки не одобряют гадальное ремесло и самих гадалок. Вот взять, к примеру, ту же Глафиру, наговорила с три короба, разной жути напустила, напугала их, а что делать, толком и не объяснила. Берегитесь, мол, говорит, не стойте у нее на пути. А кого беречься? И на чьем пути им не стоять?
Глава 4
Утро следующего дня ознаменовалось сразу двумя событиями. Во-первых, по случаю наступившей теплой солнечной погоды было решено разрешить детям полчаса поплавать в озере. И во-вторых, исчез воспитатель группы «Маленьких Кулибиных» – Антон.
Аня с Лидусей, направляясь к Глафире накануне вечером, встретились с парнем на берегу речки Глубокой. Это было уже после отбоя, и девушки удивились, что Антону надо на берегу. Но он сказал им, что просто хочет искупаться и освежиться перед сном после первого настоящего рабочего дня.
Теперь же выяснилось, что подруги были последними, кто видел Антона.
К себе в комнату он не возвращался. И на территории лагеря тоже не появлялся.
– Вы, девчонки, были последними, кто с ним встречался, – сказал Олег – тот самый тощий и долговязый воспитатель из отряда «Менделеевых», который вчера так охотно дразнил Лидусю. – Поздравляю!
– С чем это?
Голос у Олега был ехидный, так что Аня ничего хорошего от его поздравлений не ожидала. И правильно.
– А как же! – радостно заявил ей парень. – Если выяснится, что с Антоном что-то не того, то вы первые под подозрением.
– Почему это мы первые? И под каким это подозрением?
– Кто виделся с покойным последним, теми полиция занимается в первую очередь.
Лидуся тут же размахнулась и от души треснула Олега по затылку.
– Сплюнь, придурок!
Но другим предположение Олега показалось занимательным.
– Действительно, может, с ним случилось что? Антон у нас редкостный педант, в одиннадцать он уже всегда в кровати. В восемь на ногах. Весь день расписан у него буквально по минутам. Не дай бог ему в чем-то помешать, отвлечь или задержать разговором, вовек тебе не забудет, как ты однажды нарушил распорядок его дня.
Антон жил в комнате с еще одним воспитателем – Романом, который подтвердил, что у Антона имеется привычка освежаться перед сном.
– Но обычно он просто принимает теплый душ. Антон хиляк, панически боится всяких инфекций. Чуть кто чихнет, он уже кварцевание в комнате проводит, ультрафиолетом воздух чистит, чтобы не заразиться. И все равно триста дней в году с заложенным носом ходит. А я вот вирусов не боюсь и всегда здоров. Кто болячек боится, думает о них постоянно, к тем они и липнут. И я вам так скажу, чтобы Антон полез купаться в холодную воду, да еще вечером и на речке, когда на улице и так не жарко, это на него совсем не похоже.
Кроме того, настораживало, что Антон не взял с собой на речку никаких купальных принадлежностей. Как у всякого педанта, у него они были аккуратно сложены в герметичный полиэтиленовый пакетик. Тут была и шапочка, и плавки, и полотенце. И все эти вещи оставались в комнате.
– Нет, я вот могу и голяком нырнуть, – продолжал выступать Роман. – Мне это без проблем. Считаю, что Бог создал человека совершенным, стесняться своего тела – все равно что стыдиться дела рук Божьих. Но это я! А второго такого зануду и ханжу, как Антон, надо бы еще поискать. Он бы нипочем не пошел купаться без плавок.
– И без полотенца, чтобы было чем вытереться.
– Может, он полотенце у кого-нибудь одолжил? Без него-то никак.
Подруги могли и сами подтвердить, что вчера вечером на улице и впрямь было весьма свежо. И после купания такому слабому здоровьем персонажу обязательно нужно было поскорей вытереться. Не говоря уже о том, что ему вообще не следовало купаться в прохладной речке, если уж он так боялся простуды.
И тут Лидуся задумчиво произнесла:
– А ты не помнишь, было у него при себе хоть какое-нибудь полотенце?
Подруги стали вспоминать и пришли к выводу, что полотенца у Антона при себе как раз и не было.
– Вообще интересное кино получается! – возмутился Роман. – Ночевать он не явился. Купаться без полотенца поперся. Что с ним приключилось? С ума он, что ли, сошел?
– А почему ты не думаешь о приятном? Антон мог влюбиться.
– Антон? Влюбиться?
Роман не стал сдерживаться и громко расхохотался.
– Сразу видно, что это не ты прожила с ним в одной комнате весь прошлый сезон. Да это же сухарь, каких поискать! На танцы его зовешь, он книжку читает. На прогулку – он научный реферат строчит. Только учебу свою и знает. Никакой личной жизни у человека нету, да он вообще в аспирантуру хочет поступать!
Аспирантура аспирантурой, но поверить, что у двадцатилетнего парня не играют гормоны, было трудно. Но Роман стоял на своем:
– Девушки у Антона нету! Я с ним живу и слышу, с кем он разговаривает. Либо родители ему звонят, чтобы справиться о здоровье, либо друзья, чтобы что-то про учебу спросить. И все, никакими девушками там даже и не пахнет.
– Может, он к родителям смотался?
– Нету его у них. Его родители сегодня уже дважды звонили. Тревожатся. Я трубку не беру, не знаю, что им говорить. Сказать, что Антон не ночевал, – еще больше их расстроить.
Учитывая все вышеперечисленное, отсутствие Антона стало обрастать пугающими домыслами. И чтобы их прекратить, Лариса Дмитриевна отправила несколько человек на берег речки – проверить, нету ли там Антона.
– Парень с чудинкой, мог зачитаться умной книжкой да и забыть о своих обязанностях.
Подруги тоже напросились в экспедицию. На сердце у них было тревожно. Они сами были вчера на берегу речки и знали, как там после заката солнца становится неуютно.
– Если бы Лариса сама туда сходила, она бы не рассуждала про книжки.
– Это надо быть не с чудинкой, а с огромным приветом, чтобы читать книжки, не замечая тучи комаров и мошкары вокруг себя.
Но приказ есть приказ. По узкой тропинке, хватаясь за корни, они спустились вниз к самой речке. Тут был небольшой пляж, образовавшийся на изгибе русла возле относительно тихой заводи. Вчера девушки шли вдоль речки, но верхом, сюда, к самой воде, они не спускались. И сейчас с любопытством оглядывались по сторонам. Берег был крутой, усыпанный песком вперемешку с камнями самых разных размеров. Роднило все эти камни одно – они были острой формы и торчали в самых неподходящих местах.
Лидуся присела на один такой камешек на берегу, чтобы вытряхнуть набившийся в балетку песок, но тут же вскочила, потому что острый камень впился ей прямо в мягкое место. Пришлось ей опереться на руку Олега, который, как водится, оказался рядом с ней. И удивительное дело, стоял смирно, никаких обычных своих злодейских трюков не проделывал, так что Лидуся сумела и песок вытряхнуть, и туфельку обратно нацепить.
Только после этого она отпустила Олега, огляделась по сторонам и сделала вывод:
– Антона тут не наблюдается.
Роман с Аней поняли это гораздо раньше.
– Но для купания это единственное пригодное место, – сказал Роман. – Следующий спуск к реке уже у самого Рабочего поселка.
Именно в том направлении и бегали вчера девушки. Рабочий поселок получил такое название из-за того, что пятьдесят лет назад там селились преимущественно рабочие, трудящиеся в песчаных карьерах. Потом промышленную добычу песка по какой-то причине в этих местах прекратили, а поселок остался и даже разросся. Пусть карьеры себя в плане заработка для жителей и исчерпали, но в поселке к этому времени был уже построен небольшой стекольный заводик, который дал людям новые рабочие места. И название поселка осталось прежним.
Лидусе удалось наконец найти подходящий не слишком острый камешек, она устроилась на нем, переобула вторую ногу, а потом критически оглядела пляж и сказала:
– Всюду песок почти белый и только в одном месте он какой-то желтый. Интересно, почему так?
Олег тоже посмотрел в том направлении, а следом за ним и Роман с Аней. Под самым обрывом на берегу и впрямь песок отличался по цвету. Он был ярче и казался влажным.
– Свежий, вот и желтый, – сказал Олег. – Тут, на берегу, он уже полежал, на солнышке обветрился и посветлел. А там он сырой.
– Почему?
– Что?
– Почему он там сырой?
Ответить на вопрос Лидуси никто не смог. Ребята стояли и чесали головы. А в самом деле, почему он сырой?
– Должно быть, сверху откуда-то обвалился.
– Откуда?
Лидуся была неуемна в своем любопытстве. И так как она обычно умела настоять на том, чтобы все делалось по ее прихоти, то все остальные тоже стали думать, откуда могла взяться куча свежего песка на берегу.
Берег реки, как уже говорилось, был почти отвесным. Сверху он нависал над пляжем как козырек. И в принципе такой обвал части берега был возможен. Вот только что его спровоцировало? Это мог сделать дождь, но сильных дождей не было уже неделю. Мог кто-то просто потоптаться рядом, но тогда поблизости должна была бы быть свободная площадка, на которой можно встать, а ее не было.
– Пошли, Антона тут нет, – сказал Роман и первым двинулся в обратном направлении.
Аня пошла за ним. Олег тоже. А вот Лидуся не торопилась. Она плелась нога за ногу, о чем-то сосредоточенно думая. И лишь напоминание Олега о сегодняшнем купании, на котором им нужно контролировать их группу, заставило Лидусю поторопиться. Но она все равно оставалась задумчивой, что ее жизнерадостной и веселой натуре было совсем не свойственно.
Как и предчувствовала Аня, купание в озере не обошлось без проблем, хотя и несколько другого плана, чем она ожидала. Она-то боялась, как бы дети не утонули, дорвавшись до открытой воды, а они даже подходить к озеру не хотели. Скучковались на берегу и смотрели на воду с таким видом, словно не понимали, что это такое и что они сами тут делают.
Где-то Аня их понимала. Дно озера было очень вязким, илистым. Будь Аня директрисой, уже давно бы распорядилась привезти несколько самосвалов песка, благо его в округе было еще предостаточно и можно было даже немножко смошенничать. Не для себя ведь старается, для детей. Да и вообще, не себе ведь забирает, простое перемещение вещества в природе совершает. Был песок в карьере, лежал там никому не нужный, а тут он в виде песчаного пляжа и пологого захода в воду будет радовать детей.
Но пока что приходилось довольствоваться тем, что есть. Вот только дети этого понимать не хотели.
На том месте, где им полагалось принимать воздушные ванны, стояли шезлонги. Но под ними была самая обычная земля с травкой, в которой водились целые полчища насекомых, начиная от безобидных паучков и заканчивая сороконожками. В воздухе роились слепни, которые вызывали вопли ужаса у девчонок, явно не привыкших к такому близкому общению с природой. Да и мальчишки, сказать честно, недалеко от них ушли.
С грустью наблюдала Аня за тем, как дети всполошились при виде гусеницы, которая свалилась с ветки дерева на одну из девочек. Что и говорить, гусеница была мохнатая, желто-черная, покрытая жесткой колючей щетиной, в общем, противная тварь. Но чтобы уж так из-за нее визжать! Да еще кататься по земле, стараясь стряхнуть ее с себя! Это слишком!
– Тише, тише, – пыталась Аня урезонить впавшую в настоящую истерику девочку. – Она тебя не укусит.
Но та ее даже не слышала.
– Снимите! Снимите это с меня! Умоляю!
И вопила, и каталась, и конца этому не предвиделось, хотя несчастная гусеница уже давно то ли уползла, то ли была раздавлена в лепешку. С водой тоже возникли проблемы. Она, видите ли, на взгляд детей, была илистой, а значит, мутной. В мутную воду дети входить не хотели, опасаясь, что там их могут подстерегать жуткие чудовища, например полчища зубастых пираний, только и мечтающих отведать сладкого человеческого мясца.
Напрасно Аня убеждала этих маленьких жертв Голливуда, что пираньи в наших широтах не водятся, а если случайно и заплывут, то тут же обрусеют, перестанут гоняться за добычей, станут спокойно плавать, глазеть по сторонам и вообще будут наслаждаться жизнью, никого не трогая.
– В этом озере ничего опасней судака не водится. Да и тех судаков, что могли причинить хоть какой-то ущерб, давно всех выловили рыбаки, осталась одна мелочь, которая сама вас боится, поэтому и расплылась в разные стороны.
Нет, дети Ане не верили и идти в воду не хотели. Аня даже растерялась, первый раз на ее памяти было такое, чтобы дети не полезли купаться по собственной воле. Будь это ее собственное детство, она бы уже давно плескалась с друзьями в водичке, и плевать, что она мутная. Так даже веселей, можно нырять, незаметно подплывать и хватать друзей за пятки и другие места.
Но эти дети, привыкшие к лазурным водам Багамских островов или на худой конец к нашим внутренним морям, не желали даже близко подходить к такой воде. И как быть? По плану у Ларисы Дмитриевны значились водные процедуры, которые должны были оздоровить детишек. А как их оздоровишь, если они в воду и заходить не хотят?
Ане с огромным трудом удалось уговорить самую покладистую девочку подойти к воде. Та попробовала воду пяткой и едва слышно пробормотала:
– Холодно и… грязно.
При этом лицо у нее было таким, что становилось ясно, хоть режьте ее на части, в озеро она не полезет.
И тут Аню осенило.
– Это не грязь!
Дети смотрели на нее с недоверием.
– То есть да, это грязь, – спохватилась Аня, – конечно, грязь. Но только это целебная грязь! Слышали о такой?
Все дети дружно закивали, и лица у них немного просветлели. За свою недолгую жизнь они уже успели побывать кто на Мертвом море, кто в других курортных местах. Кто-то принимал грязевые ванны сам, у кого-то это делали родители, кто-то просто видел по телевизору. Словом, идея, что грязь может быть целебной, хорошо улеглась в головах у этих маленьких зомби. Ане только и оставалось, что немного ее подогреть.
– Наше озеро славится своим целебным илом, – вдохновенно врала она. – Он вырабатывался на дне много тысяч лет, и вот теперь мы можем испытать на себе его оздоравливающий эффект.
И пожалуйста! Все дети один за другим покорно пошли в воду. Оздоравливаться. Теперь Ане нужно было следить, чтобы они не переусердствовали. Но оказалось, что она могла не волноваться. Эти дети и вели-то себя не как дети. Зашли, постояли, немножко потоптались, помазали друг дружку грязью (целебная же!), а потом один за одним снова вышли на берег, расселись по шезлонгам и снова уставились в пустоту. На всех лицах читалось одно и то же тоскливо-вопросительное выражение. «Что я тут забыл?»
– Ну и детки! – услышала Аня голос Лидуси. – Вообще чума, да? Чего они у тебя не купаются?
– Мои не хотят.
– А они все ничего не хотят, – откликнулась Лидуся. – Говорю им, давайте в баскетбол, они не желают, мяч, говорят, по рукам больно бьет. Предлагаю мальчишкам в футбол, они минут пять мяч погоняли, а потом снова к своим смартфонам вернулись. Сроду таких детей не видела! Один катамаран нашел, долго не мог поверить, что там самому педали крутить надо. Представляешь, он привык, что его обязательно другие люди катают. Второй ко мне подошел, спрашивает, где водные лыжи можно взять. Третьему на пляже напитки подавай. Нет, в прошлом году поспокойней было. В том сезоне у нас нормальные дети были, а не эти зажравшиеся барчуки. С ними мы весело время проводили. Но Ларисе нашей втемяшилось сделать из нашего обычного летнего лагеря центр развития для будущих гениев. Надергала разных проспектов, учителя английского пригласила, чтобы он занятия на иностранном языке вел, химика, биолога нашла. Все студенты, но подающие надежды. Только сдается мне, что лучше бы она не на учебу налегала, а на развлечения. Или хотя бы халявный вай-фай установила.
– Это детей здорово бы оживило, – согласилась с ней Аня.
Она сегодня уже имела разговор с директрисой, во время которого объяснила, что у Лидуси нет никаких планов как-то той навредить. Директриса вроде бы поверила. И теперь Аня с чистой совестью и без всякой задней мысли могла дружить с Лидусей.
Лидуся подсела к подруге поближе, а потом внезапно сказала:
– Слушай, я чего у тебя спросить хотела. Ты чем после обеда занимаешься?
– В принципе ничем.
– Тогда сходишь со мной в одно место?
– Снова к Глафире? Извини, не пойду. Одного раза с меня достаточно!
Впечатления у Ани остались от вчерашнего похода не самые приятные. Один путь назад чего стоил! Нет, на асфальте комаров было поменьше, и идти по ровной дороге было совсем нетрудно. В принципе они бы с Лидусей часика за полтора спокойным шагом все равно добрались бы до дома, но черт их дернул заговорить с мужчинами, которые предложили их подвезти.
И ведь в первый момент предложение девушкам показалось даже привлекательным. И лишь сев в машину, где уже сидели двое мужчин, девушки поняли, какого дурака они сваляли. Нет, ничего такого интимного мужчины им не предлагали. Они просто отличались широтой души и были настроены очень добродушно по отношению ко всему миру вообще и двум бедным озябшим девчонкам, подобранным ими на пустынной ночной дороге, в частности. Вот только имелась одна проблема, эти мужчины, когда девушки к ним сели, были уже порядком выпивши. И к тому же в руках у обоих было по бутылке крепкого пива, которое они потягивали безостановочно. Когда заканчивалась одна бутылка, тут же появлялась следующая. Откуда они брались в небольшом салоне потрепанной жизнью вазовской «пятерки», оставалось непонятно.
Садясь к ним в машину, девушки купились на то, что оба мужчины уже немолоды, а значит, благоразумны и приставать к девушкам не станут. Но не тут-то было. Нет, до грубых приставаний эти кавалеры не опустились, но, вдохновившись молодостью и красотой случайных попутчиц, они решили поиграть мускулами, блеснуть перед молодыми красотками своей удалью, поразить их сердца своей отвагой, пофорсить, повыпендриваться.
– А вы не боитесь пьяным за руль садиться? – очень неосмотрительно поинтересовалась Аня у водителя.
Тот то ли усмотрел в ее словах вызов, то ли вдруг вспомнил, что он и впрямь за рулем, только последствия этого вопроса были самые катастрофические.
– Я что трезвый, что пьяный, всегда себя контролирую! – заявил водила. – Не верите? Вот сейчас сто восемьдесят отожму, увидите, на что моя малютка способна! Не верите?
И, прежде чем девушки успели крикнуть, что они верят, водила нажал на газ, и машина послушно прибавила скорость. Нет, сто восемьдесят они, конечно, не выжали, нечего было и хвастаться, но сто тридцать держали стабильно. Кому-то покажется мало, подумаешь, сто тридцать километров в час, гоняют люди и под триста, что там эти жалкие сто тридцать. Но девушки могли поклясться, что, когда под вами новенькая иномарка, с улучшенной аэродинамикой, триста ощущаются куда менее остро, чем те же сто тридцать, но когда ваша машина буквально вибрирует от напряжения и подскакивает на ухабах, половину дороги проделывая вообще вися в воздухе.
Машина и на такой скорости тряслась так, что подруги поминутно опасались, что она развалится сейчас прямо под ними.
– Врежемся! – стонала Лидуся, которую на заднем сиденье кидало так, что она летала по салону как мячик. – Ох, пропадай моя душенька! И за что мне все это!
Как ни странно, Аня держалась лучше. Она сидела молча. Орать она просто не могла. Ее охватило какое-то странное состояние. Будь что будет, думала она. Двум смертям все равно не бывать, а одной точно не миновать. Жалко, конечно, родителей и старенькую бабушку, она-то никак не ожидает, что внучка влезет вперед нее.
Но внезапно все прекратилось. На очередном повороте машина угрожающе накренилась, водитель не справился с углом наклона, и какое-то время «жигуленок» летел вперед просто по воздуху. Не было ничего слышно, кроме свиста ветра за бортом. Колеса крутились в воздухе совершенно бесшумно, но потом машина приземлилась.
– А-а-ах!
Скользя на правом боку и стирая краску и железо об асфальт, машина пронеслась вперед. Потом она снова взлетела в воздух, несколько раз перевернулась, так что сидящие в салоне испытали все прелести «мертвой петли», иногда даже паря под потолком, как в невесомости. А затем машина стукнулась об землю, опустившись на все четыре колеса, проехала еще немного и наконец остановилась.
Как подруги выбрались на свободу, они не помнили. И что было потом, у них тоже получалось теперь вспомнить слабо. Как только они обрели способность быстро двигаться, а обрели они ее сразу же после того, как покинули машину, девушки помчались прочь от опасных гонщиков. Кажется, мужики что-то кричали им вслед, приглашали остановиться, вернуться и продолжить веселье, даже намекали, что у них есть еще одна машина, а то и две, если эту тоже когда-нибудь удастся реанимировать. В общем, есть еще что разбить, а если не хватит, всегда у кума можно взять.
