Дарья Калинина
Делай все наоборот
Первой человеческой особью, на которую мы наткнулись, оказалась мощная тетка в пестром деревенском платке с огромной плетеной корзиной в руках. Изъяснялась она певучими и мягкими словами, понять значение которых Марише с непривычки удавалось с трудом. Но все-таки она поняла, что идти ей, сердешной, надо долго. Сначала прямо, потом за центром направо, потом после рынка снова направо, где найти загс. Вот в нем-то на втором этаже и будет милиция. И мы с Маришей поспешили туда, при этом по пути она бормотала себе под нос, что если бы ей довелось распоряжаться в этом городе, то поместила бы милицию ближе к моргу, а никак не к загсу. Зачем навевать на молодых лишние сомнения?!
Двери загса были закрыты из-за позднего времени, но на втором этаже горел свет. Мариша задрала голову, что-то сосредоточенно прикидывая, а я присела рядом поразмышлять. Насколько я знаю свою подругу, она теперь не успокоится, пока не доведет дело до конца. Значит, если мне хочется хотя бы часть ночи провести нормально, следует позаботиться о том, чтобы Мариша поскорей добралась до милиции. Самым простым способом было бы покричать снизу, чтобы дежурный впустил ее. Но именно этот способ Марише отчего-то пришелся не по душе, и она отвергла его с таким презрением, что прямо вогнала меня в краску.
Административное здание было сравнительно современным, и никаких карнизов, выступов и балкончиков, удобных для лазания, на его фасаде архитекторы не предусмотрели. Чтобы забраться на второй этаж, надо было обладать атлетическим телосложением и комплектом альпинистского снаряжения, поэтому Мариша потащила меня дальше. В надежде найти какой-нибудь более подходящий для нее способ проникнуть в здание мы обогнули его по периметру и вышли к его тыльной части. Тут был фруктовый сад, засаженный рослыми и на первый взгляд очень крепкими деревьями. Прямо к распахнутому окну второго этажа подходили ветви раскидистой шелковицы.
Увидав их, Мариша подпрыгнула от восторга и вприпрыжку подбежала к дереву, поздравляя меня с удачным разрешением своей проблемы. Забраться на ветвистое дерево было для нее делом пяти минут. Ну, почти пяти минут. На самом деле она оказалась весьма посредственным лазальщиком по деревьям, я не осуждала ее, сказывался недостаток практики, и только. Когда я, пыхтя и потирая ссадины на локтях и коленях, доползла по ветке, оказавшейся на поверку не столь уж и крепкой, до подоконника, руки и ноги у меня дрожали от непривычного напряжения, а Мариша была красной, как помидор. В таком виде она и предстала перед изумленным взором пожилого седовласого мужчины с объемистым брюшком, который не спеша шел в свой кабинет, нес толстый бутерброд с домашней колбасой и чашкой горячего чая.
«По его виду никак не скажешь, что он рад нашему появлению», – подумала я, но так как отступать было некуда, мы все же сказали ему:
– Здрасьте.
Неожиданное явление Мариши, а вслед за ней и мое, совершенно выбило его из колеи. В ответ он смог только кивнуть, да и то после длительной паузы, за время которой Мариша успела перетащить внутрь свой похудевший рюкзак, оглядеться и почти совсем освоиться.
– Я к вам по важному делу, до утра ждать не могла, потому как только что приехала, а дверь ваша закрыта. Вот и пришлось воспользоваться окном, – сказала Мариша, полностью уверенная, что после такого пояснения между ними не останется никаких недоразумений.
Дежурный потряс головой, видимо, в надежде, что это всего лишь плод его перегруженного внеурочной работой мозга, но Мариша не растворилась в воздухе, а продолжала стоять и говорить.
– Все началось с того, что тот парень начал неожиданно ко мне приставать. Если бы он хоть намекнул, что у него на уме, я успела бы приготовиться. А так я была совершенно не в форме и побежала в поле, а в вашем садовом товариществе наткнулась на сарайчик, а в нем трое наркоманов зарывали свою мерзкую соломку.
– В моем сарайчике? Но у меня на участке нет никакого сарайчика. Это вовсе не сарайчик, а финский домик, если желаете знать.
– Да при чем тут ваш финский домик, живите где хотите, – рассердилась Мариша. – Речь совсем о другом участке. Может быть, и товарищество совсем другое. Сколько их у вас в городе?
– Пять. Одно от ТЭС, второе от химзавода, третье от кирпичного…
– Вот оно и есть. Там все дома из кирпича. Наверняка с завода натырили.
– Ничего подобного, – в свою очередь рассердился Маришин собеседник. – Завод сам продавал кирпич по себестоимости, у моей тещи тоже дом из такого кирпича. И нечего тут грязные кидать намеки.
«Идиот», – подумала Мариша.
«Склочница», – не остался в долгу милиционер.
Беседа явно потекла не по тому руслу. Еще немного – и дежурный, устав от неприятной собеседницы, выставил бы ее за дверь, но тут произошло самое настоящее чудо. В коридоре раздались шаги и голоса:
– Я тебе говорю, с ними что-то случилось. Не могли же они сидеть на этом поле целых три часа, когда знали, что я жду их на шоссе. Они наверняка заблудились.
Дверь открылась, и на пороге возникли двое мужчин, одним из которых оказался Игорь.
– Вот она! Нашлась! – обрадовался он.
– Химичев, – строго сказал Сергей, который своим подтянутым видом разительно отличался от дежурного, а его бандитская внешность теперь производила впечатление мужественной и благородной, – почему дверь внизу закрыта? Мы еле дозвались Веру Матвеевну, она же глухая совершенно. А если потерпевшие придут, то что им делать? Не у всех же пока дома телефоны есть.
– Вот они же пробрались, – недовольно буркнул толстый Химичев и обиженно надулся.
– А с вами, девушки, особый будет разговор. Вы зачем людей до полусмерти пугаете? Убежали, и ищи вас потом целый вечер. У меня, между прочим, на него были другие виды. Только из-за просьбы старого друга, которого не видел сто лет, я и подписался вас искать. А то плюнул бы – и выкручивайтесь сами.
Я хотела сказать, что мы никого не просили нас искать, тем более портить себе вечер, но потом подумала, что нам как раз и придется сейчас испортить вечер этому, в общем-то, симпатичному, хоть и сердитому начальнику.
– Спасибо вам за заботу, – вежливо поблагодарила Сергея ставшая подозрительно ласковой Мариша.
– Зови меня просто Сережей, раз уж ты в некотором роде знакомая и к тому же еще соседка моего друга. Но только в неофициальной обстановке. Потому как служу я тут всего месяц и много себе позволять пока не могу, – ответил ей Сергей.
– Тогда я бы хотела узнать ваше полное имя, потому что сейчас обстановка перестанет быть неофициальной.
– Никитин Сергей Владимирович – майор милиции, а в чем дело? Хотите подать жалобу на моего друга? Сразу могу предупредить, что рассматривать ее будут очень долго. Может быть, несколько месяцев. Он тут успел соблазнить столько девушек, так что до вас на рассмотрении целая очередь дел.
– Да бог с ним, с вашим другом. Не о нем сейчас речь.
– Слыхал, Игорек? – рассмеялся Никитин. – Это что-то новенькое, впервые слышу, чтобы девушке не было до тебя дела. А о чем же тогда речь?
Мариша сделала таинственное лицо и страшным шепотом произнесла:
– Наркотики.
Все в комнате, включая незаинтересованного Игоря и безмятежного до сей поры Химичева, непроизвольно вздрогнули и напряглись.
– Когда нам удалось выбраться из кукурузы, а случилось это всего каких-нибудь сорок минут назад, хотя, конечно, я столько времени потратила на препирательства с вами, что уже значительно больше. Но дело не в этом.
И тут Мариша леденящим душу голосом рассказала все, что ей удалось подсмотреть. В этот раз у нее получилось значительно лучше, она не допустила прошлой ошибки и не стала валить все в одну кучу, а рассказала подробно и обстоятельно, не касаясь болезненной темы кирпичного завода. Я ее одобрила, городок-то маленький, вдруг окажется, что у Никитина там тоже работает какой-нибудь двоюродный брат или троюродный дедушка. Хлопот потом не оберешься.
Но все прошло удачно, даже удачнее, чем Мариша могла рассчитывать. Никитин куда-то срочно позвонил и строгим тоном велел немедленно прибыть к мосту, где им предписывалось задерживать всех мужчин в возрасте до 25 лет. Мариша вслух поздравила его с удачным решением, но он ее даже не придушил, лишь снисходительно кивнул. Реку нам тоже довелось переходить по мосту, и, насколько я помнила, ни в одну сторону второго моста не предвиделось. Стало быть, если те наркоманы все еще там, они неизбежно попадутся в лапы милиции.
В общем-то, мне этого не очень-то хотелось, потому что никакой пользы они от пребывания в милиции для себя не извлекли, разве что некоторое время просидят под замком и, может быть, за это время отвыкнут от своей вредной привычки. Но надежда на это была весьма слабая. Поэтому меня вполне устроило бы, чтоб просто ликвидировали их тайник, а Мариша вернулась к нормальному отдыху. Я хочу сказать, к относительно нормальному, потому что совсем нормальным ему уже не стать никогда.
Конечно, Мариша напросилась ехать на задержание. Никитин предпочел бы не брать ее, но Игорь тоже вызвался и прихватил Маришу с собой.
– Иначе моя Аглая опять куда-нибудь денется, бегай потом за ней всю ночь, – сказал он, игриво подмигивая Марише.
– Почему ты зовешь меня таким дурацким именем? – чопорно осведомилась Мариша, совершенно забывшая, что при первой встрече сама так назвалась.
– Вот те раз, значит, ты меня обманула? Разве можно тебе после этого верить? Один раз обманула и еще обманешь, – обреченно вздохнул Игорь, залезая в машину.
– Скажите, какой честный, – пробурчала пристыженная Мариша, но Игорь, разочаровавшись в Марише, уже полностью переключил свое внимание на меня.
Вчетвером мы разместились в «Ауди» Игоря и домчались до моста за три минуты. Там все было спокойно. Никитин вылез из машины, и к нему тотчас откуда ни возьмись скользнула крепкая мужская фигура. Обменявшись с ним несколькими словами, фигура снова растворилась в ночи. Сколько я ни таращилась в темноту, но разглядеть засаду не смогла. Переехав через мост, Мариша потребовала остановиться и дальше идти пешком. Ну и правильно, не оставлять же свои вещи висеть до завтрашнего дня на деревьях и вьющемся кустарнике, оплетающем проволочные сетки, которыми огорожены участки.
Игорь, Никитин и, как выяснилось, еще двое оперативников шли за ней и злились на то, что она не могла выбрать менее кружной путь. Оказывается, мы с Маришей плутали по всему садовому товариществу, в то время как существовал прямой путь, который вел от кукурузных полей до самого моста. Но тем не менее мы благополучно добрались до того памятного участка, а Марише удалось даже собрать почти все свое белье. Пропали только кружевные трусики, которых, с одной стороны, ей было жалко, так как они совсем новые, а с другой, она радовалась, что никто из мужчин, ее сопровождавших, их не увидел.
Сарайчик с памятным пестрым камнем и груша, которую очень украшала вишневая косынка, стояли на месте, а вот троих наркоманов уже не было. Остались только следы их пребывания: грязные шприцы, окровавленные куски ваты и покрытая коричневым налетом посуда.
– Придется звать понятых, – сообщил Никитин. – Кто хозяин этого дома – неизвестно, может, какой-нибудь чокнутый садовод припишет нам потом массированный налет колорадского жука на его драгоценные томаты или пропажу особо редких сортов моркови.
– Сомневаюсь, что этот мифический садовод существует, – поморщилась Мариша. – Не поверю, что у этого участка на данном этапе есть хоть какой завалящий владелец. Очень уж он запущен.
– Лучше бы все же был, иначе нам чертовски трудно будет вычислить личности наркоманов, о которых нам известно только с ваших слов.
– Вы не болтайте, а выкапывайте. Тогда у вас будут не только мои слова, – посоветовала Мариша.
Как ни странно, к словам ее прислушались. Никитин отправился за лопатами, и вскоре трое парней дружно разбрасывали рыхлую землю в том углу, который указала им Мариша. Игорь добровольно взял на себя роль моего опекуна, и, пока подруга активно помогала милиции, он сидел рядом со мной на верстаке, развлекая своей болтовней и не забывая время от времени отпускать шуточки в адрес копателей, чтобы те не ощущали себя совсем уж обойденными вниманием.
– Есть! – воскликнул Никитин. – Нашли.
Я проигнорировала некоторое изумление, прозвучавшее в его голосе, и подошла поближе.
– Тяжелое, – прохрипел один из парней Никитина. – Не похоже на солому.
Мариша насторожилась, а я вытянула шею как можно дальше. Ребята вытащили свою находку на поверхность и склонились над ней, совершенно закрыв обзор для нас с Маришей. Она попробовала подпрыгнуть, но даже эта крайняя мера не помогла, ей по-прежнему ничего не удалось разглядеть. И тут Никитин протяжно присвистнул.
– Что там? – заволновалась Мариша, но никто ей не ответил.
Наше любопытство достигло апогея, мы были готовы уже завизжать от нетерпения, когда один из парней подвинулся, уступая место. Мариша и я стремительно сунулись в образовавшуюся брешь и столь же стремительно пожалели об этом. Зрелище, открывшееся нам, было весьма далеким от привлекательного. Может быть, кому-то и по кайфу глазеть на перепачканные землей трупы, вдобавок испещренные какими-то белесоватыми и на редкость отвратительными язвами, но Мариша себя к числу оных точно не относила. Однако от действительности никуда не попрешь. Перед ними в самом деле лежал труп молодого мужчины.
– Ой, мамочка! – прошептала Мариша и вознамерилась упасть в обморок.
В себя привел ее Игорь. Он изволил гневаться:
– Это что же получается? Что тут происходит? Почему тут валяется полуголый мертвец, и единственный, кто об этом потрудился сообщить в милицию, – это ты? Впредь мне наука, не подбирать на дороге девчонок.
– Я тут совсем ни при чем, – принялась оправдываться Мариша. – У меня и в мыслях не было.
– Вот в этом-то и беда вашей сестры. В мыслях у вас маловато, – буркнул Игорь и умолк.
Но Марише некогда было обращать внимание на его выкрутасы, потому что Никитин атаковал ее целым градом вопросов, из которых Мариша заключила, что самое меньшее, в чем ее могут обвинить, – это то, что она собственноручно прикончила этого мужчину, а потом приказала своим сообщникам закопать тело в землю. Про меня все почему-то забыли, но не успела я этому удивиться, как последовало продолжение моих сегодняшних горестей.
– Что за чушь! – возмутилась Мариша. – Мы с Дашей просто по времени не успели бы провернуть все это.
Тут все посмотрели на меня. Мне же оставалось лишь скромно улыбаться и делать вид, что я тут ни при чем. Мариша продолжала бушевать:
– Сами подумайте, мне нужно было добраться до города, поссориться с нынешним трупом, заручиться поддержкой предполагаемых сообщников. А перед этим еще надо было познакомиться с ним, потому как в этих краях мы впервые и никого тут не знаем.
По лицу Никитина было заметно, что его ничуть не убедили ее доводы, ему все представляется в совсем ином свете, и сама Мариша у него под большим подозрением. Я тоже, но – как существо безответное – все-таки под меньшим. В течение обратного пути Мариша сурово корила меня за то, что ее билет остался у проводницы рядом с другими билетами, свернутый в несколько раз и упакованный в синий кармашек, и теперь у нас нет никаких доказательств того, когда же мы на самом деле прибыли. Оказывается, я должна была успеть его забрать. Потом она страдала оттого, что поддалась моим бредням и вышла на этом проклятом разъезде. И зачем она вообще предприняла рискованную вылазку из родного дома в моем обществе. Снисходя к ее состоянию, я не стала драться, а лишь мягко указала на некоторое несоответствие ее обвинений с действительностью.
Остаток ночи ничем хорошим ни Маришу, ни меня не порадовал. Нас отвезли в отделение, отобрали паспорта и учинили форменный допрос. К этому моменту Мариша пребывала в глубоком отчаянии и от страха позабыла даже то немногое, что знала. Количество наркоманов из похоронной бригады у нее поминутно менялось, колеблясь от двух до пяти, если считать вместе с трупом. С приметами тоже дело обстояло из рук вон плохо. Тут я, правда, многое могла порассказать, у меня отличная зрительная память на лица, но я так разозлилась на то, что моим словам нет веры, что не потрудилась ее напрячь. С каждым пролетающим мгновением Никитин становился все более мрачным. Наконец он не выдержал и вышел. Допрос продолжил симпатичный паренек, которому я уже совсем вознамерилась было открыть душу, но тут снова явился Никитин и бодро заявил:
– Сегодня мы уже ничего не успеем, поэтому придется вам погостить в нашем городе. О ночлеге для вас я уже договорился, а с утра продолжим.
Мы с Маришей с трудом верили, что эта речь относится к нам, но пришлось поверить. Выйдя за дверь, сразу же наткнулись на Игоря, который как ни в чем не бывало спросил у меня:
– Ну что, идем?
– Куда это?
– Как куда? Ну ты даешь. Тебе ночевать где-то нужно, поэтому будешь ночевать у меня. Едем!
Не тратя больше времени на разговоры, он подхватил меня под руку и увлек к своей машине. Я вцепилась в Маришу, и та, обалдевшая от всех переживаний, позволила усадить себя на мягкое сиденье и не стала особо возражать против того, чтобы Игорь включил музыку. Передавали заунывную мелодию, под которую двое парней выли дурными голосами. У меня раскалывалась голова, но, несмотря на это, я стала обдумывать план своего дальнейшего поведения.
«Если будет приставать, дам ему в морду и уйду», – решила я, когда мы подъехали именно к такому домику, о котором мы с Маришей мечтали не далее как сегодня утром.
У него были беленые стены, кирпичная труба, небольшой метеный дворик и соломенный плетень вокруг него. Во дворе росли подсолнухи и кукуруза, на которую мы с Маришей уже не могли смотреть без содрогания.
– Вот тут ты и будешь жить, – сообщил Игорь, стараясь не замечать Маришу, что было не так уж просто, потому как природа не обидела мою подругу красотой и ростом не обделила. Напрочь не обращая внимания на подчеркнутое стремление Игоря не разговаривать с ней, Мариша спросила:
– А ты? Разве ты живешь в другом месте?
Ничего не отвечая, что выглядело совсем уж по-хамски, Игорь провел нас в маленькую комнатку, где стояли две железные кровати, покрытые кружевными накидками.
– Ничего тут не сломай. Это не мой дом, я только снимаю у хозяйки его часть, поэтому будь осторожнее. Я знаю, ты девочка легкомысленная, потому и предупреждаю.
– Ты уезжаешь? – повторила Мариша свой вопрос, напрочь игнорируя его дурное настроение.
– Я поеду по делам. Не ждите меня, – сухо ответил Игорь, снизойдя наконец до того, чтоб заметить Маришу, и вышел.
– Очень надо тебя ждать, – надувшись, крикнула ему вслед Мариша, а я с изумлением почувствовала, что в самом деле разочарована тем, что Игоря не будет рядом в эту ночь.
«Это просто потому, что боюсь оставаться одна, когда вокруг бродят убийцы», – попыталась уверить я саму себя, в глубине души понимая, что каким бы маленьким ни был городок, в ближайшие часы убийцы вряд ли смогут выяснить, где находится Мариша, чтобы прийти и заткнуть ей рот навеки.
Проснулись мы с Маришей, когда солнце уже припекало вовсю и узорная тень от листвы ложилась на деревянный крашеный пол. Я выглянула в окно, там с недовольным видом ходили пестрые куры, обследуя свою пустую кормушку.
– Сейчас, сейчас, мои хохлатки, – зазвучал рядом добрый старушечий голос. – Вот вам просо, заждались, милые.
И во дворе показалась милая пухленькая старушка с добрыми мягкими щеками и седыми завитками, выбивавшимися из-под кружевной косынки. Одета она была в удобные тапочки, простое платье, на талии – чистый цветастый передник.
– А, проснулась, милая, – заговорила старушка, увидев меня торчащей в окошке, – Игорек мне говорил, что ты поспать охотница, вот и не стала тебя будить. Вставай-ка да подружку свою буди, вас тоже накормлю.
Я послушно натянула легкий сарафан, размышляя над тем, откуда Игорю известно, что я люблю поспать, и почему меня совершенно не радуют сбывающиеся мечты. Разве не о такой жизни мы мечтали с Маришей, сидя в душном поезде и потом, когда слезали на разъезде.
– Подумаешь, труп, – бормотала Мариша, брызгая себе в лицо из ведра и утираясь вышитым полотенцем, по которому важно разгуливали вышитые красные петухи. – Надо наплевать на него и забыть. Нам-то что за дело до какого-то трупа, знать его не знаем. Может, они просто перезахоронили его. Может, родственники против его воли похоронили на кладбище, а он всю жизнь мечтал быть похороненным в этом сарайчике? Вот друзья и постарались.
Я опасливо отодвинулась от нее, и она заткнулась. К концу завтрака, состоящего из галушек и вареников с творогом да деревенских яиц всмятку, Мариша пришла к выводу, что нам ни в коем случае не следует соваться в это дело, так скверно начавшееся. Затем она выскочила из дома и, к своему огромному удивлению, обнаружила, что направляется в сторону моста и садового товарищества.
Добрых два часа у Мариши ушло на то, чтоб тщательно обыскать участок. Ругая себя последними словами за слабохарактерность и неумение держать слово, она исследовала каждую пядь земли. Усилия оказались далеко не бесплодными. Добыча составляла два яблочных огрызка, блестящую пуговицу, клок овечьей шерсти, обрывок тетрадного листа в клеточку, на котором написаны две цифры – 4 и 7, и тонкая серебряная цепочка, запутавшаяся среди сорняков и которая вполне могла лежать тут уже несколько недель.
Внезапно за ее спиной раздался кашель. Похолодев, Мариша обернулась. Возле зарослей малины стоял Химичев.
– Тебя Никитин все утро хочет, – несколько озадачил он девушку. Мариша даже хотела возмутиться – какое ему, в конце концов, дело, Никитин взрослый человек и в няньках не нуждается! Но Химичев продолжил практически без остановки, не дав ей раскрыть рта: – А что ты тут делаешь?
– Ищу какую-нибудь улику, которая поможет следствию, – бесхитростно объяснила Мариша, подмигивая обоими глазами и делая предельно честное лицо.
Но это не помогло. Химичев доставил ее к Никитину, где уже давно находилась я, и, несмотря на то, что Мариша всю дорогу строила ему глазки и глупо хихикала над его не менее глупыми шуточками, выдал ее с головой, присовокупив от себя:
– Нашел ее возле вчерашнего сарайчика. Битый час за ней наблюдал, пока она чуть ли не носом землю рыла. Явно хотела найти что-то определенное. Слишком настойчиво искала. А правда, что убийц всегда тянет на место преступления?
Я с самого начала его невзлюбила, но сейчас чувствовала, как моя первичная неприязнь перерастает в самую настоящую ненависть. Мариша же лишь громко скрипнула зубами, больше ничем не выдав обуревавшие ее чувства, и сказала, демонстрируя свои находки:
– Предположим, что вчера на месте преступления была драка с покойным и я потеряла какую-то свою вещь, которую сегодня отправилась искать. И что же я нашла такого, что могло бы уличить меня?
Никитин прямо-таки впился взглядом в цепочку, выковырял из нее яблочные огрызки и поднес ее к самому своему носу.
– Ты крещеная? – спросил он у Мариши.
– Да, а при чем тут…
– Крест носишь? – быстро спросил Никитин, даже не дав Марише договорить.
Мариша вздохнула, молча извлекла из-за выреза майки тонкую золотую цепочку и продемонстрировала ему надетый на шею крестик. Похоже, вид ее крестика сильно разочаровал Никитина. Он тяжело вздохнул, окинул до предела облегченный туалет Мариши без единой застежки и сказал:
– Про пуговицу, я думаю, нет смысла спрашивать?
Не дождавшись ответа, он заявил следующее, что с его стороны было настоящим свинством:
– Даша нам все уже рассказала. Правда, верить ей особенно не приходится, слишком много неясностей, но все же кое-что мы от нее узнали. Хотелось бы теперь услышать твое мнение. Вспомнила какие-нибудь приметы твоих наркоманов?
– Во-первых, они не мои, а во-вторых, вспомнила. Один из них, – сказала она, мстительно сверкнув глазами в сторону старательно подслушивающего Химичева, – был невысокий жирдяй с короткой стрижкой под мента. И вдобавок на нем были темные брюки, которые сидели на нем точь-в-точь как на вас, товарищ Химичев. Ужасно плохо сидели, как будто сшиты были на совершенно другого человека.
– За дачу ложных…
– Каждое слово правда, – всерьез обиделась Мариша и замолчала.
– Еще что-нибудь помнишь?
Мариша изобразила лицом сложную гамму чувств. Тут были и желание помочь следствию, и незаслуженная обида, и понятная робость человека, которому не дают высказаться, и согласие помолчать. Чтобы все это изобразить и удержать на месте, пришлось потрудиться, но дело того стоило. Никитин обалдел и судорожно сглотнул, словно кость в горле застряла.
– У второго парня, – продолжила Мариша после внушительной паузы, за время которой у всех появилась возможность обдумать свое положение, и не один раз, – была странная голова. Какая-то вся угловатая и в буграх. Лицо его плохо разглядела, а одет он был в джинсы и рваную майку, давно потерявшую свой первоначальный цвет. А вот третий парень стоял лицом ко мне, поэтому его я опишу. У него был очень высокий лоб и длинное лицо с тяжелым подбородком. Глаза были маленькие, волосы светлые до плеч. Сам он худой и высокий. У него на плече была татуировка, но не синяя, какие делают в тюрьмах, а цветная. Там был изображен извивающийся дракон в компании каких-то иероглифов. Одет в синие джинсы, а рубашка в крупную клетку валялась на верстаке. Можно теперь у вас спросить? Неужели вы не можете найти этих ребят по отпечаткам их пальцев? Если они все наркоманы, то должны были попадаться, так почему бы вам не свериться со своей картотекой?
– Потрясающая мысль, как это мы сами не додумались? – удивился Никитин. – Но дело в том, что из всех в картотеке числится только один – Гриценко. Да и тот пропал из дома уже месяц назад. Родители с тех пор его не видели и знать не знают, где он может находиться.
– А труп? Он чей?
– Тут дело вообще темное. Документов никаких, отпечатки послали в облуправление, а среди пропавших по области человека с такими приметами нет.
– А что с ним сделали? – осторожно спросила Мариша.
– Послушай, – внезапно рассердился Никитин, – а не много ли ты хочешь знать? В общем, так: из города вы не уезжайте, своей подруге передай мою настойчивую рекомендацию получше выбирать себе друзей, а когда я найду друзей Гриценко, то позову вас обеих на опознание. Хотя сильно сомневаюсь, что они остались в городе. А теперь идите домой и постарайтесь обе особенно не высовываться.
– Что это значит? – удивилась Мариша. – Мы под арестом?
– Это значит, что убит человек, а ты и твоя подруга единственные, кто видел людей, прячущих его труп. Поэтому они могут убрать и тебя, и ее, если решат, что вы им сильно мешаете.
– А откуда они узнали, что мы их видели? Кто им рассказал? Никто и не узнал бы, если б не моя гражданская совестливость. А рассказала я только вам, и, значит, это вы всем тут разболтали, что у вас есть свидетельница и даже две, конспираторы хреновы. Хотите, чтобы мы навечно остались в вашем городишке? Местечко нам на вашем кладбище уже подготовили? Надо же мне было с вами связаться. И почему я не умею держать язык за зубами? – всерьез вознегодовала Мариша.
Сердитая Мариша – это зрелище не для слабонервных.
Поэтому Никитин поторопился реабилитировать себя:
– Никому я не разбалтывал, а все равно, по предыдущему опыту знаю, что удержать что-то в тайне от местных кумушек невозможно. Ты вот, к примеру, думаешь, что вчера мы шли мимо спящих дворов, а на самом деле как минимум три раза нас засекли. Так что свидетелей найдется немало. Живем как в селе, все и про всех все знают.
Мариша и я, не сказать чтоб в хорошем настроении, вышли из отделения и направились к рынку. На нервной почве ужасно хотелось есть. Поэтому Мариша купила у какой-то бабульки литровую банку еще холодных – только из погреба – сливок, а в булочной лавке пышный ноздреватый хлеб, и мы уселись в тени на скамейке. К своему удивлению, мы лихо расправились с едой, не оставив ни крошечки и ни капельки. Как раз когда Мариша, зажмурив от удовольствия глаза, облизывала края банки, перед нами возникла мужская обувь 45-го размера.
– Можно рядом с вами присоседиться? – спросил их обладатель почему-то именно у Мариши, которая всецело была поглощена своей банкой и поэтому не сразу сообразила, что стоит ответить.
Я же непроизвольно вздрогнула от самой постановки вопроса и подняла глаза. Перед нами возвышался ярчайший представитель местной молодежи. В этом убеждали домашние тапочки и сильный акцент. Так как из достопримечательностей в городе были только три завода и ТЭС, то наплыва туристов тут не должно было наблюдаться. Стало быть, парень либо местный и должен всех знать – ведь городская школа была в единственном экземпляре, так что все окрестное подрастающее поколение училось в ней, – либо приехал в гости к родственникам, а стало быть, тоже мог быть полезен. Ну, и просто был он парень симпатичный и терпеливый, потому что, пока Мариша размышляла (и надо сказать, долго размышляла), он стоял возле нее с участливым выражением на лице, с которым обычно смотрят на пострадавших.
При всем при этом выглядел парень потрясающе красивым. Густые длинные волосы, собранные сзади в хвост, тонкие черные брови вразлет над ослепительно голубыми глазами и чувственный рот с полным комплектом ровных зубов. Поэтому Мариша наконец милостиво кивнула ему, и парень присел, сказав:
– Леший.
– Что? – вздрогнула Мариша. – Где?
– Я – Леший. Меня все так зовут. Вы откуда?
– Издалека.
– Какая загадочность, – воодушевился Леший. – А что, незнакомка, не согласишься ли ты сходить со мной сегодня на дискотеку? Мы там играем.
Мариша изобразила на лице легкую заинтересованность, и Леший охотно поделился с ней подробностями. Он играл в рок-группе, и так как это был единственный молодежный ансамбль в округе, то их звали на все свадьбы, дискотеки и прочие мероприятия, где требовалась музыка. Только на похоронах играл духовой оркестр пенсионеров. Леший был самым что ни на есть местным, родился и вырос здесь, к тому же пользовался популярностью, поэтому идеально подходил для внедрения в местное общество. Лично я с удовольствием в него и не внедрялась бы, но, похоже, жить нам тут придется не один день, так что надо с кем-то общаться. Не ограничивать же круг общения подлецом Игорем да занудой Никитиным. Кроме того, вчера под утро Мариша произнесла следующую речь, которую я с радостью приписала бы своему временному помешательству, если бы не знала, увы, слишком хорошо, свою подругу. Она изрекла приблизительно следующее:
– Неразумно просто сидеть и ждать, пока Никитин соблаговолит найти убийцу. Поэтому дело спасения нас с тобой беру в свои же собственные руки. Никто не будет стараться ради моего спасения так, как я сама. Поэтому мы с тобой займемся расследованием убийства. И чем скорей, тем лучше. Для этого нам нужно будет познакомиться с местными ребятами и поспрошать у них в неофициальной, так сказать, обстановке про тех трех придурков.
