Дарья Гущина
Ведьмина доля
Глава 2
Плакат у входа был ехиден и вызывающ:
«Приветствуем участников традиционного съезда феминисток, работающих в сферах геронтологии, косметологии, ботаники и межличностных отношений».
Это, конечно, было длинновато, но довольно хорошо передавало суть того, чем занимаются ведьмы.
Сергей Лукьяненко «Шестой Дозор»
Над ухом что-то надрывно щёлкало и жужжало. Щёлкало и жужжало. Снова щёлкало. И опять жужжало. Я усердно прятала голову под подушкой, но вредные звуки лишь меняли диспозицию. И снова щёлка…
– Кирюш, сгинь!.. Я сплю!
Конечно же, кости скелета…
– Отстань! И отключи сотовый! Меня нет! И ещё нескоро будет!..
Зря не выключила вечером…
Кирюша покружил у постели, нашёл щель между одеялом и матрасом и ловко впихнул туда сотовый. И радостно клацнул челюстью. Я со вздохом села и уныло посмотрела на незнакомый номер. И на часы. Твою ж мать, шесть утра… И пять пропущенных вызовов с одного и того же номера. Сотовый заткнулся, помолчал секунду и разразился очередной жужжащей трелью. Какая настойчивость… Или что-то важное, или… страшное. В шесть утра по другим причинам не звонят.
– Алё?.. – я зевнула.
– Ульяна? Ты спишь?
– Уже нет, – я снова зевнула и протёрла глаза.
Голос подозрительно знакомый… Где же мы с его обладательницей пересекались?..
– Это Алла, мы пять лет назад познакомились на Ночи ведьм, помнишь?
А. Ну да. Невысокая полноватая шатенка с потрясающим чувством юмора. Она так уморительно изображала напыщенных старших ведьм, что я хохотала весь вечер. Где он сейчас, этот юмор?.. В надтреснутом голосе – лишь взволнованное беспокойство. И страх.
– Помню. Привет. Что стряслось?
– Нужна помощь для… – она запнулась и тихо попросила: – Приезжай на вокзал. Я через два часа буду в городе. Надо… поговорить.
Чёрт. Мне же до вокзала больше часа добираться… И опять эти проклятые «левые» дела… для выполнения которых, между прочим, есть специально обученные люди. И я в их число не вхожу.
– Я подожду, у меня обратный билет на вечер, – тем временем тараторила Алла. – Собирайся спокойно и…
– А сейчас не можешь сказать, в чём дело? – я сползла с постели.
– Тоннель скоро, не успею. Приедешь?
– Приеду. Номер поезда и вагона?..
– Отправила в сообщении.
– Тогда до встречи.
Я отключилась и уныло посмотрела на Кирюшу. Тот стоял довольный, только что не пританцовывал.
– Жор, будь другом, вызови такси! Скажи, на железнодорожный вокзал надо!
– Слушаюсь, моя госпожа.
– А где же «…и повинуюсь», мой джинн?
– Утро доброе. Машину на ближайшее, будьте любезны…
Так, зубная щётка, полотенце, ледяная вода, линзы…
– Уль, а метла шо?.. – напомнил из коридора Жорик.
– Лётные права же на полгода отобрали, забыл? Ещё две недели пешком, – я быстро одевалась. Джинсы, водолазка, куртка, кроссы…
– Из-за фокусника, якого ты из окна… тудыть? С десятого этажа… полетать?
– Угу, – я открыла шкатулку с амулетами. Предчувствиям надо доверять. – Жор, не зли меня с утра, говори нормально.
– А отобрали-то почему? – дух просочился в комнату и ткнул пальцем в пару тонких колец, подсказывая. – Потому шо дело до конца не довела и живым оставила или уроком на будущее?.. О, вот и такси.
– Из любви к искусству.
Верховная часто прощала ошибки и просчёты, но вот за мелкие… шалости карала безбожно. «Чтобы силу почем зря не транжирили, идиотки малолетние!», цитирую. Кстати, если бы убила – прав бы не лишилась. Сила-то не зря потрачена. Но убийство человека – это статья, а уж убийство наблюдателя… В общем, легко отделалась.
Я выскочила из квартиры, на ходу дожёвывая вчерашний пирожок. Сбежала вниз по лестнице, чтобы проснуться. И на выходе из подъезда сообразила. Почему Алла заранее не предупредила, что приедет? Зачем ставить перед фактом? Что-то везёт, от чего необходимо избавиться, или?.. И этих «или» может быть сколько угодно. И все такие… чтобы получилось наверняка. И ведь добыла же где-то мой номер телефона. Кто сдал?..
Таксист смачно зевал каждую минуту и, вырулив на проспект, спросил насчёт бодрой музыки. А я, да, не против. Я перебирала смс-сообщения и искала среди спама номер поезда. В салоне радостно грянуло рамштайновское «Мутер!..». Таксист опустил стекло и закурил. Я нервно поёрзала. Лет пять как бросила курить, но стоит только нагрянуть неожиданности… По тёмным улицам брели редкие прохожие, мимо нас с рёвом проносились машины.
– А можно побыстрее?
– Штраф сама платить будешь, – невозмутимо отозвался таксист и газанул.
Вокзал, в отличие от меня, давно проснулся. Из летних кафешек пахло шашлыком и самсой. По привокзальной площади гремели тележками приезжающие и уезжающие. Толпа «бомбил» перебегала от одного путешественника к другому и хором интересовалась: «Вас куда?..» Когда добрались до меня, я честно ответила, что надо «к пятьдесят третьему поезду, второму вагону». Желающих подвезти не нашлось. А жаль.
Пройдя фейс-контроль на входе в здание вокзала, я зависла перед табло, соображая, что к чему. Так, поезд придёт через пять минут, путь первый, а основное правило ведьм гласит – всегда и везде помогай своим. Бескорыстно и безотлагательно. Точка. Я поправила сумку и уныло потопала встречать поезд. Третью неделю не могу выспаться, а всё из-за осенних обострений у некоторых… личностей. Скорей бы зима…
На перроне объявили про нумерацию с головы состава, и я поспешила за гудящим поездом. В душе трепыхнулась тоска по дальним дорогам. Запахи шашлыка и креозота, грохот чемоданов и возбуждённый гомон провожающих, намарафеченные девицы в спортивных костюмах, молодые ребята в форме и бабульки с кульками огурцов и варёных яиц… Пять лет на одном месте. Ужас. Я остановилась напротив второго вагона. От вокзальных запахов – и запаха странствий – срывало крышу. Но…
Алла вышла из вагона последней. Волосы, собранные в пучок, длинная клетчатая юбка, чёрный пиджак, объёмный «ридикюль» на плече. Спустилась по железным ступенькам и подала руку девочке. Крысиный хвостик светлой косы, джинсы, красная ветровка, тощий цветастый рюкзачок. И огромные глазищи, серые… странные. Словно туманной дымкой подёрнутые. И я наконец поняла, зачем меня выволокли из постели в такую рань. Обратный билет на вечер, значит…
– Привет, – Алла нервно улыбнулась. – Прости за беспокойство и… Это Зоя, моя крестница. Зоя, это Ульяна, ведьма Круга.
Я с интересом посмотрела на девчонку, а она – на свои кроссовки. И буркнула под нос что-то приветственное, когда Алла ненароком сжала её плечо, ссутулилась.
– Так, все за мной. Хочу кофе, – решила я.
Вернее, кофе с коньяком. Такого, где в коньяк добавляют пару капель кофейного ликёра. Но никто же не нальёт. Да и не действует на ведьм человеческий алкоголь.
В кафешке было тихо и безлюдно. Мы сели за столик в углу, и сонная официантка принесла меню. Алла удалилась в уборную, а мы с Зойкой минут пять играли в гляделки и молчанку. Однозначно ведьма. И лет должно быть… одиннадцать-двенадцать. Мелкая, но взгляд внимательный, умный.
Официантка принесла кофе, два чая и тарелку пирожных. Алла нервно взялась за «картошку», а девочка нехотя заковырялась в «корзинке». А я пила ужасный растворимый кофе и вспоминала. Где-то я уже видела похожие глаза… Где-то у кого-то и когда-то. Зрительная память у меня неплохая, за исключением одного «но»: деталь запомню, а сопутствующие время, место или человека – не всегда. Или давно дело было… или очень давно.
– Алла, не томи. Говори, зачем приехали.
– Зойке скоро тринадцать, через месяц, – она глянула искоса. – Ульян, покажи её Верховной.
Что такое «скоро тринадцать», я помнила прекрасно. Играй, гормон, и кто не спрятался – я не виноват. Внутренняя сила то ищет выход так, что крышу сносит, то замирает на несколько недель, что ещё страшнее. А потом – тринадцатый день рождения, выбор сферы силы, подключение к стихии, постепенное высвобождение накопленного и долгожданное равновесие. Но до того как…
– Ритуал выбора может провести любая ведьма, – я поставила на стол пустую кружку. – Зачем тебе Верховная? Ты в курсе, сколько у неё дел? И сколько таких же девочек и их… опекунш жаждет попасть именно к Верховной? У неё нет времени на всех, она одна на целый округ.
– Знаю, – Алла кивнула, продолжая сверлить меня упрямым взглядом. – Но Зойка… необычный ребёнок. А ты…
Начинается…
– …ты – внучка Верховной. Тебе проще.
– Вообще-то внучатая племянница, – я скривилась. – Она – троюродная бабушка маминой двоюродной тетки. Седьмая вода на киселе.
Но мы с мамой – её единственные живые кровные родственники с ведьмовской силой. И нас родство с Верховной ужасно тяготило. Мы, конечно, старались его не афишировать, но шила в мешке не утаишь.
– Тебе проще, – повторила Алла.
– У нас отвратительные отношения.
Она посмотрела с упрёком и снова взялась за «картошку». Я заказала вторую чашку кофе и уставилась на Зойку. Необычная? Да мы все необычные. За последние восемьдесят лет в нашем округе не родилось ни одной нормальной ведьмы, только… необычные. Как мрачно шутила Томка, мы – люди Х колдовского мира и являем собой новый виток магической эволюции. Со всеми вытекающими из этого последствиями.
– А тебе сколько лет?
На вид – слегка за тридцать, но раз нет видимых признаков…
– Восемьдесят два.
Повезло. Значит, «необычность» может и напугать. Хотя нас растили и учили, как обычно, по старым методикам и принципам.
Девочка тем временем забросила «корзинку» и, сопя, поглядывала на дверь с очевидным желанием удрать, но не решалась. Я присмотрелась к ней и привычно втянула носом воздух. И что ж в тебе такого… О. Стена. Всё прошлое перекрыто. Я прищурилась. Зойка покраснела. Я повторила попытку, но вместо привычных образов из прошлого – зыбкая стена густого тумана.
– Сама ставила или кто помог? – я наклонилась к девочке через стол.
– Что «ставила»? – удивилась Алла. – Ты о чём, Ульян?
Я проигнорировала Аллин вопрос, а Зойка – мой. И с такой тоской посмотрела на входную дверь…
– Родители есть?
– Отца никто никогда не видел, – Алла обняла крестницу за плечи. – Мать – ведьма, но слабенькая, из потухшего рода. Быстро утратила силу и спилась. Пять лет назад пропала без вести. Мы – дальние родственники, и я оформила опекунство. Больше у неё никого нет.
Зойка повернулась и неожиданно заявила:
– Нет, у меня тётя есть! Родная! – голосок тонкий, звонкий, музыкальный. – Она ко мне приходит и всё рассказывает! И я её найду!
Я вопросительно посмотрела на Аллу, а та пожала плечами и негромко ответила:
– Нет у неё никого. Грустно одной, вот и выдумывает. У её матери была сводная сестра, но о ней уже лет сорок никто ничего не слышал. Наверно, тоже «потухла» да сгинула где-то.
– Не выдумываю! Тётя жива! Они просто с мамой сильно поругались! Но она меня всё равно нашла! И когда я сплю, она…
– Зоя! Хватит!
Девочка резко отвернулась, Алла виновато улыбнулась, а я задумчиво прищурилась на Зойку. В чём-то её рассказ наверняка правдив. Туманная стена же откуда-то взялась. И обязательно надо вспомнить, у кого я видела похожие глаза. Может, и тётю таинственную найду.
Я посмотрела на часы. Однако время. Почти десять утра и пора разбегаться. Дел невпроворот. И балласт. На пару дней, надеюсь. С детьми я ладила… не очень, с нечистью – лучше. Но мама с высоты своего опыта замечала, что между ведьмами до тринадцати и нечистью невелика разница. Значит, договоримся.
– Хорошо, свяжусь с Верховной.
…и она будет в восторге оттого, что ей опять мешают работать.
– Спасибо, – Алла улыбнулась с очевидным облегчением. – Если и от меня что-то понадобится… Жизнь же непредсказуема.
– Что верно, то верно. Прощайтесь, – я встала и пошла к кассе.
Да, надеюсь, не больше чем на пару дней… А если тётя Фиса решит, что девочке лучше остаться среди нас, в Кругу, то пусть сама с ней возится. И договаривается об этом с Аллой. Но до тех пор… Я представила реакцию Жорика, которого придётся попросить с любимого дивана: визг, писк и объявление голодовки. Ничего, перекантуется пару дней на кухне. Или пойдёт в разведку. Давно из дома не выходил, лентяй.
Прощание было коротким. Алла, присев, поправляла на Зойке то куртку, то рюкзак, и что-то тихо-тихо говорила. А та молчала и смотрела почему-то на меня. Беспокойный взгляд, настороженный. Укусит – не укусит… поверит – не поверит? Вот бы стеночку-то приподнять…
– …буду звонить, ладно? И не бойся, я же сто раз говорила, что ведьмы своих не бросают. Тебе обязательно помогут. А после ритуала выбора сама решишь, домой вернёшься учиться или здесь останешься, – чмок в щечку: – Уже скучаю…
Зато девочка расставанием не расстроена нисколько. Не всё у них гладко в отношениях-то…
Наконец Алла встала, натянуто улыбнулась и вышла из кафе. А мы с Зойкой нерешительно посмотрели друг на друга. Ситуация, да. Ребёнок после ночи в поезде, в огромном городе, наедине с малознакомой и явно подозрительной тёткой. А малознакомая и явно подозрительная тётка уже третью неделю спит по четыре часа и плохо соображает, что делать дальше. Ах, да, Верховной позвонить надобно…
– Пойдём? – я протянула руку, а Зойка посмотрела на меня эдак… выразительно и свысока.
Разумеется, мы же взрослые, чтоб за ручку-то ходить…
– Вокзал – место шумное, людное и небезопасное, а город – огромный и незнакомый, – сообщила я дружелюбно.
Она кивнула, соглашаясь, и на выходе из кафе взяла меня за руку. Ладошка – влажная, холодная, а пульс бешеный.
– Да ладно, не такая уж я страшная.
– Вы тоже мне не верите, – спокойно, констатируя привычное.
Я решила пройти пару остановок пешком. Чем ехать с пересадками, лучше прогуляться до прямой маршрутки. Да и погода чудная: синее небо, яркое солнце, терпкий ветер. Ускользающее тепло сибирского сентября.
– Почему же, верю, – я остановилась на перекрестке на сигнал светофора. – Такую стену ребёнку не поставить, а значит, кто-то тебе помог. До тринадцатилетия и выбора сферы мы ничего создать не можем. Знаешь же?
Молчит.
– И не выкай. «Ты» и по имени. Не такая уж я старая.
– А сколько вам… тебе лет? – смотрит застенчиво.
– А вот… – я таинственно улыбнулась.
У ведьм Круга нет понятия возраста. Мы не праздновали дни рождения и не знали, сколько лет коллегам. И никакой возрастной дискриминации. В Кругу ты просто ведьма. И, как говорила мама, глядя в зеркало, мы пожизненно двадцатипятилетние. А возраст души и силы никого не интересовал.
По пути я купила Жорику свежие газеты и журналы с кроссвордами. К технике дух относился с предубеждением, заявляя: «Картинки врут!», а вот читать любил. В маршрутке Зойка сразу же уснула, а я всю дорогу пыталась дозвониться до тёти Фисы, но абонент был недоступен. И по приезде, волоча сонную девочку на буксире, я с пятой попытки, через ужасные помехи в связи, прорвалась к Томке. Она – правая рука Верховной как-никак.
– Том, привет. Не знаешь, где тётя? За городом? – я удивилась. – По какому делу? Не знаешь? Сейчас к ней летишь? – удивилась ещё больше. Обычно Томка знала всё. – Ладно, расскажешь… Передай, что у меня к ней срочное дело. Да, очень срочное. Потом объясню. Ага, пока.
«Дело» чутко навострило уши, по-прежнему изображая сонную муху. Бедное создание.
Дома всё прошло на удивление гладко. Кирюша на радостях привычно уронил челюсть и, кланяясь и приседая, едва не рассыпался на запчасти. Жорик, смущённо теребя полу старой сорочки, попенял мне, что не предупредила о гостях, и повёл Зойку показывать «свои» хоромы. На наивно-сочувствующий вопрос: «За что тебя так?..» он лишь поправил удавку-«галстук», покраснел и охотно уступил «свой» диван. Девочка, ни разу не испугавшись домашней нежити, оттаяла и заулыбалась. Будто нежить и нечисть ей ближе людей. И в этом я её понимаю.
– А почему «Кирюша»?
– В школе так назвали. Руки мой. За обедом расскажу.
Борщ ещё «жив», котлеты вроде тоже…
Томка не звонила, тётя не объявлялась. Зойка клевала носом, и я вместе с ней. И после обеда поняла, что никуда не пойду. Вернее, пойду, но не «куда-то», по архивным или гадальным делам, а в постель. По прямой – до подушки, и гори всё синим пламенем. Иначе вечером от меня толку будет ноль.
– Уль, она странная, – увязался за мной Жорик.
– Да мы все не без греха, – я расправила одеяло.
– Ни, нэ розумиеш, – дух тактично отвернулся, пока я переодевалась в пижаму. – Она… не просто странная. Она и тебя постраньше.
– Чудно, – я закуталась в одеяло. – Разбуди меня часа в четыре, ладно? Нет, в пять… Короче, к шести я должна быть на ногах. В восемь у меня встреча.
– Добре, – кивнул Жорик и снова взялся за своё: – Ни, Уль, ну нутром же чую…
…кажется, он так и гундел, сидя на краешке постели, пока я спала…
– …а ещё шо – она сидит и повторяет: «Сбегу, сбегу! Как только ночь…»
Я зевнула.
– О, а уже пять, – спохватился он.
Моргнула и не заметила… Я сладко потянулась, просыпаясь.
– Ничего не поняла, да? – упрекнул призрак.
– Разберусь, не маленькая, – отмахнулась я беззаботно.
Ни Верховная, ни Томка признаков жизни не подавали.
Я умылась, выгнала Жорика на кухню чай греть, оделась и осторожно заглянула в гостиную. Зойка тоже проснулась, причём давно. На стеллаже передвинуты книги и безделушки, из ящика комода выглядывает маленький розовый носок, на ковре – пульт от телевизора и горка колечек для плетения. Зойка же сидела на одеяле, обняв коленки, и смотрела перед собой. Ну, раз рюкзак разобрала – не драпанёт на поиски тёти. А может, глаза отводит.
Я кашлянула. Она глянула на меня искоса и завернулась в одеяло.
– Мне по делам надо…
Ответственность немедля завопила: «Не смей подвергать ребёнка опасности!», а Совесть – «Не смей бросать одну!». Я в таких случаях всегда прислушивалась ко второму ощущению. Будь первое единственно верным, второе бы не появилось.
– …хочешь со мной?
Зойка недоверчиво подняла светлые брови. Я ободряюще улыбнулась:
– Ну? Считаю до пяти. Нет – останешься дома, да – познакомишься с новой нечистью.
Её с постели как ветром сдуло. Живо полезла в комод за одеждой, сверкая жёлтыми труселями.
– Но сначала – ужин. И в душ сходить не забудь. С поезда всё-таки.
…а ещё я не успела ничего убрать. У меня ж и в спальне, и на верхних полках стеллажа – амулетов и зелий горы, и не дай бог, доберётся…
– Жор?
– Ау?
– Как только мы уйдём, собери в гостиной всё колдовское – и под мою кровать, – попросила шёпотом, быстро делая бутерброды.
– Понял. А ведёшь зря.
– Может, и зря, – согласилась я, вытирая стол. – Но одну дома оставлять не хочу.
– Что значит «одну»? – обиделся призрак. – А я? А Кирюша? А мы?..
– Жор, всё, решено. На тебе – амулеты. Договорились?
Он надулся, но кивнул. Зойка примчалась одетая, с курткой под мышкой, и села за стол. Глазищи так и сверкают. Да, у всех есть слабые места.
– А что за нечисть? А как ты с ней работаешь?
– Всякая нечисть, – я налила ей чаю. – В городе живёт порядка пяти тысяч… личностей различных… национальностей. Капля в море. В двухмиллионном городе им легче затеряться и наладить быт, чем в деревушке, где всё про всех знают. Те, кто имеет полноценный человеческий облик, живут большими семьями или общинами. А кому легче в родном облике… где придётся.
Я зажевала бутерброд, беспокойно посматривая на сотовый. Не нравится мне Томкино молчание…
– А ты?..
– А я бдю. Обхожу, смотрю, чтобы не было стрессовых признаков. Если нечисть долго не использует силу… то сходит с ума. Люди не замечают, а мы видим. Глаза сияют ярче, клыки прорезаются, родовые знаки и символы на коже проступают. Если нечисть самостоятельно не справляется с приступом, едем вместе за город и выпускаем пар. Дня-другого в привычном облике и свободной среде хватает, чтобы год жить спокойно.
– И всем в городе жить можно?
– Нет, конечно. Каждого перед заселением проверяем, вручаем свод законов и советуем жить с людьми дружно. За новичками слежка каждый день. Если больше года без происшествий, то выдаем патент, договариваемся об условиях сопровождения и… Раз в месяц своих я обязательно обхожу. Проверяю, чтобы не было конфликтов с людьми, чтобы не было делёжки территории между разными расами. И признаков усталости, конечно. И беспризорников беспатентных ищу и выслеживаю.
– А… убивать приходится? – Зойка отложила бутерброд.
– Редко, – я допила чай и встала помыть посуду. – Обычно пришлые быстро идут на контакт и на всё согласны, лишь бы им дали спокойно жить и детей рожать. Пока на моей совести – пара тёмных духов…
Кирюша недовольно бряцнул костями.
– …изгнанных из города. Да пара призраков…
– Брешет, – авторитетно сообщил Жорик из любимого кресла и зашуршал газетой.
– …пристроенных к месту и делу – в Барских развалинах достопримечательностями подрабатывать и туристов развлекать. С любым можно договориться, если сходишься в цене, – подытожила я, выключая воду и вытирая руки. – На выход?
Зойка помчалась к двери вперёд меня. Интересное создание…
– Алла про Круг рассказывала? – я влезла в кроссовки, надела куртку и глянулась в зеркало. Двухдневный зомби и то краше…
– Да, и много, – девочка быстро обувалась. – Говорила, что вы и с людьми работаете, и с нечистью. И что это интересно.
От воспоминаний про «работу с людьми» меня передёрнуло. Благо это не по моей части… Я с обычными людьми ладить не умею. Другие ведьмы на правах «экстрасенсов» с ними возятся, поддерживая «круговое» финансовое благосостояние, приятельствуют… но не я. Не умею притворяться и скрывать истинную силу. Я помогаю людям иначе.
…одна из наших сказок гласила, что нечисть появилась от ведьм – сущностью, тёмным осколком не то души, не то силы. Но поначалу на неё не обращали внимания. Пока одна нечисть не вырезала под корень человеческую деревню. И тогда впервые собрался Круг, чтобы сделать важный выбор – защищать мир людей. Спасать от порождений собственной силы (или души). Желающие объединили знания, принесли клятву и обзавелись общим знаком принадлежности к Кругу, и по сей день мы соблюдаем заветы стародавних. Кто-то – ибо Совесть и Ответственность, кто-то – ибо Круг вырастил, и нет иной семьи, кто-то – ибо стадный инстинкт «все побежали, и я побежал», а кто-то – ибо древние знания, доступ к которым открывают лишь клятва плюс знак.
Одно время люди ещё помнили о нас – когда нечисть была шибко буйной, но проходило время, подписывались договоры, и она успокаивалась. Или уничтожалась. А люди стали забывать. Технический прогресс, войны, революции и прочая политика стали важнее старых чудес. И ведьм это устраивало. Нам на ту же, например, политику работать не хотелось совершенно. Других проблем хватало.
– И Алла говорила, что меня обязательно будет учить Верховная, – добавила Зойка, вмешиваясь в мои мысли.
Я неопределённо хмыкнула и посмотрела на свою случайную подопечную:
– Не боишься? Что ничего не выйдет?
Неожиданно взрослый и серьёзный взгляд:
– А это что-то изменит?
– Вряд ли, – я взяла ключи и решилась сказать правду: – Но всё может быть. Может, в тебе нет ничего особенного. Может, сила так и не найдёт выход. Может, поток магии окажется слабым, и никто не возьмётся за твоё обучение. И ты вернёшься домой, в родной городок, ни с чем.
Зойка помолчала, сосредоточенно застёгивая куртку, и вздохнула:
– Я только тётю найти хочу.
Ох уж эти глаза… напротив.
– Удирать не вздумай. Всему своё время. Обещаешь?
Она зыркнула исподлобья и нехотя кивнула. Я сделала вид, что поверила.
– Жор, мы ненадолго. И открой пока окна, дома дышать нечем.
– А к кому пойдём? – и вновь, как только речь зашла о нечисти, Зойка загорелась и расцвела. – Далеко?
Крайности притягиваются. Удивительное рядом.
– Нет, минут десять пешком, – некстати запищал сотовый: – Алё?
Молчание. В трубку кто-то надрывно посопел, но чего-то застеснялся и отключился. И номер не определился. Томка, что ли, развлекается?.. Я втянула носом воздух, следуя за звонившим, и споткнулась на входе в лифт. «Паук»? Да ещё и мелкий, молодой да ранний. На прошлой неделе только их общину проверяла, и всё было в порядке. Неужели что-то случилось?
Мы вышли из лифта, и я зарылась в длинный список контактов. Так, Арчибальд Дормидонтович, не к ночи будьте помянуты и тьфу на вас с вашими шуточками… Имя, разумеется, вымышленное, а отчество – для поржать. Но данная… нация к смеху не располагала: мозги заплетала так, что и люди, и ведьмы себя теряли, попадаясь в сладкоречивые сети.
Зойка выпорхнула из подъезда и нетерпеливо обернулась.
– Погоди, вперёд не лезь. Один звонок, – я остановилась на лестнице.
Ночь растекалась по двору чернильными кляксами, тени стелились под ноги дырявыми и плетёными поло… Стоп. Кольца вспыхнули, и пальцы обожгло мимолётной болью.
Кажется, вечер перестаёт быть томным…
Я ухватила девочку за шиворот, затаскивая на ступеньки. Одно кольцо расползлось густой паутиной, указывая на врага, второе покрылось ледяной коркой, подсказывая, как одолеть. Жорик, моё ты счастье…
Тени на дороге зашевелились, вздуваясь бугристыми нитями. Зойка стояла столбом и зачарованно изучала магию нечисти. Я присела на корточки и быстро ощупала её штаны и кроссовки. Нет, не вляпалась…
– Ни шагу, – шепнула сипло.
Тени, напитываясь силой ночи, уже дрожали над дорогой. Узловатые нити свивались паутиной и затягивали пространство рыбацкой сетью. Приди мы на минуту позже – угодили бы в западню на раз… да телефонного звонка мало, чтобы отвлечь меня и задержать. Спалились, конспираторы недоделанные. Один – на скамейке у соседнего подъезда, второй – за углом дома. Осязание указывало и на третьего, который плёл ловушку, но он слишком далеко – удирал из города со скоростью сто пятьдесят километров в час.
– Но ты ведь обещала познакомить…
– Эти не знакомиться пришли. Жить хочешь? Домой. Только тихо.
Я успокоилась лишь тогда, когда почувствовала, что она под защитой квартиры. Паутина к тому времени полностью перекрыла выход из подъезда. Открытый мешок: край – за угол дома, край – за берёзу под окнами. Я стянула с левого плеча куртку и закатала рукав водолазки. Спасибо вам, Арчибальд Дормидонтович, за иммунитет, но если вы замешаны… я не виновата.
Среди многочисленных защитных татушек на предплечье быстро нашёлся красный паучок, и я, выдохнув и зажмурившись, «раздавила» насекомое. Капля яда в кровь – и руку свело судорогой, земля качнулась, перед внутренним взором вспыхнул фейерверк. Раз, два, три… Всё. В темноте они ни черта не видят и, как и любые пауки, не понимают, кто попадается в их сети. Только ощущают трепыхание жертвы. И вряд ли сети расставлены для меня. Одно нападение, одна провокация – и на тропу войны выйдет весь Круг. Мы за своих горой. Так зачем?..
Я спустилась с лестницы и шагнула прямиком в паутину. Мир сразу крутанулся, смазываясь, и завонял горелой листвой. Сети свернулись коконом, «пауки» очутились рядом, и «мешок» затянуло, подбрасывая над землёй. Темнота, мгновение полёта, и кокон потёк с меня водяными струями. В лицо ударил прохладный свежий ветер. Россыпь звёзд над головой. Запахи леса. И…
– Ведьма!.. – разочарованное, испуганное и звучит как ругательство. – Без девчонки!
…и, надо же, магия перемещения… На ведьму или колдуна работают, однозначно.
– Предпочитаю, чтобы незнакомцы ко мне обращались «Ульяна Андреевна», – я села, повела плечами и размяла кисти рук. – А ну, стоять! Вы, трое!.. – и зарылась пальцами в высохшую траву.
Воздух сгустился и замерцал ледяными кристаллами. Самый шустрый врезался в морозную стену и сполз на землю, второй усердно тормозил, но нос всё равно расквасил, а третий замер на подлёте и обернулся. Господи, совсем мальчишка… Едва-едва третья пара глаз на щеках проклёвывается и тело недоформировано – кряжистый торс и длинные паучьи лапы. Наверняка даже человеком оборачиваться не может. А первый и второй – ещё младше: на открытых участках кожи тёмный пушок, ростом – не выше Зойки…
Кстати, о птичках. Кажется, у меня дома завелась ещё одна нечисть. Такая мелкая и безвредная, что пробралась сквозь защиту. И слушала, и сливала информацию. Значит, «сбегу, как только ночь…»? Значит, звонок – чтобы отвлечь.
– Говорил же тебе, идиот, звони и тяни время! – заорал третий на второго, подтверждая мою догадку.
– А давайте вы расскажете, в чём дело, и я вас отпущу, – внесла я конструктивное предложение. – Зачем вам девочка и кто вас нанял?
Третий злобно сверкнул жёлтыми глазами и поднял голову. Я резко вскинула руку, и воздух над нашими головами сгустился и заледенел, захлопывая крышку холодной «банки». А в мой мозг настойчиво и ласково запросился тихий, убаюкивающий голосок бедного сиротинушки: отпусти, дескать, мы тут мимо проходили и вообще не при делах…
– А шиш, – я встала и отряхнула джинсы. Чёрт, сумку посеяла… – Ладно, не хотите по-хорошему…
Плохого они дожидаться не стали. Я едва успела накрыться воздушным пологом, как в него врезался тёмный клубок паутины. Прилипнув, он расползся чёрной кляксой, закрывая видимость и кислотно шипя. Я выругалась и соорудила внутри второй полог. И третий – сверху, сооружая «гамбургер». И быстро стряхнула его на землю. Быстро, чтобы увидеть. И слишком медленно… чтобы успеть спасти.
«Пауки», припёртые к стенке, всегда убивают друг друга или кончают с собой, но не выдают чужих тайн.
Сердце кольнуло тупой болью. Три дымящиеся кислотные лужи – три личности, ещё жить да жить… Знаток нечисти, мать твою… Я осторожно обошла периметр и убрала морозные стены. Потёрла замёрзшие ладони и мрачно констатировала собственный провал. Ничего не узнала, пацанов не спасла и… И ко всему прочему застряла за городом. Без лётных прав, сумки, денег и сотового. На небольшой полянке посреди шуршащего осеннего леса, на холодном ветру и в ста пятидесяти километрах от города как минимум.
Я внимательно обшарила поляну, но ничего интересного не нашла. Где третий машину-то оставил? Правда, толку от неё, если прав нет и водить не умею… Кислотные лужицы уже не дымили, и ветер заносил уродливые земляные впадины сухой листвой. Приходилось ли мне убивать?.. Похоже, в нашем отечестве завёлся ещё один… пророк.
Вздохнув, я застегнула куртку и потопала через лес к шоссе. Пять километров – и попутка. Если повезёт, то сразу. А дуракам, как гласит народная мудрость, везёт.
