Дарья Гущина
Место под солнцем
Магией после затяжной войны изначально владел каждый ребенок. Почти каждый. Почти владел. Нас называли людьми «с излишками». Впитали растворенную в мире силу – ее излишки – и родились со способностью делать гадости. Или творить чудеса. В зависимости от характера. Однако истинных магов – один на тысячу, а «излишковые» выплескивались задолго до выпуска из приюта, становясь обычными людьми.
А вот мне «повезло», как заметил один наставник, «так ужраться силой», что она никак не хотела кончаться. А впрочем, отчасти повезло – меня боялись и не цепляли. Как и Оссо, которому уж точно не повезло оказаться без излишков. Вообще. Его родителей считали беглецами, которые отсиживались в безопасном месте, подальше от боевых действий, и ему страшно за это доставалось. Пока я не пожалела зачем-то. И, кстати…
Я повернулась к стене и провела по ней ладонью, стирая грязь. Раз меня не засекли, можно попробовать дать Оссо знать, где я. Или не надо?.. Или лучше тихо вернуться в столицу?.. Нет, скажу. Скажу, что ушла. Нечего мне здесь делать. И потянулась мысленно, представила его и увидела картинкой на стене. Темноволосый затылок и напряженные плечи Оссо, а рядом с ним, вполоборота ко мне, седовласую женщину с резким, дочерна загорелым лицом. И эхом донеслись обрывки фраз, сначала неразборчивые, но потом, когда я услышала своё имя…
– …а Лорина?
– Эта безродная? – женщина улыбнулась снисходительно. – Забудь о ней. Она – всего лишь пыль на твоих сапогах. Сегодня пришла с тобой, а завтра улетит с другим. Все безродные такие. Я открою для неё «дверь», если хочешь. Среди своих ей будет лучше.
Оссо ничего не ответил, только плечом дёрнул и голову склонил, то ли соглашаясь, то ли…
Говорят, на правду не обижаются, но мне стало обидно до слез. Всего лишь пыль?.. Да его бы старшие ребята забили как «предателя», если бы не я!.. И сроду бы бабуля не встретилась с ним, если бы меня в тот день не понесло на столичную ярмарку, хмарь знает, зачем! Да…
– А подслушивать и подглядывать нехорошо! – раздалось веселое.
Картинка пропала. Обернувшись, я прижалась спиной к камню. Попалась…
Городской маг оказался пожилым, высоким и круглым… везде. Круглое лицо, круглые щеки, круглый животик под просторной серой рубахой, перехваченной плетеным поясом. И даже улыбка под седыми усами казалась круглой. Но она ничуть меня не обнадеживала.
– Ну-ну, не бойся, – он присел, глядя на меня с веселым любопытством. – Не обижу. Знаешь, у тебя очень интересная магия. Настоящая.
Я испуганно сглотнула. Сколько раз я такое слышала, и каждый раз всех проверяющих разочаровывала… Но пуще всего пугало пристальное внимание. Уж лучше бы не замечал, как корчмарь…
– Меня Айгоном звать, – поведал маг улыбчиво. – А тебя?
Я промолчала, опустив глаза. Только бы шуруш не…
– А, я понял! Ты приехала с внуком госпожи, да? – он встал и протянул мне руку. – Поднимайся. Магу не к лицу униженность и страх.
Шуруш, чуя мое состояние, замер. Я неловко встала, но по-прежнему прятала взгляд. И очень хотелось сказать, что я не хотела, но…
– Знаешь, чем маг отличается от тех, кто с «излишком»? – Айгон, кажется, прочел мои мысли. – «Излишками» невозможно управлять. Они случаются стихийно и всегда не так, как хочется. Хочется поджечь стул, а он водой растекается. Хочется взбаламутить воду, а она испаряется. Плошка в корчме – это проявление «излишка», но то, что я видел в камне… – и довольно цокнул языком: – Это магия. Управляемая и сознательная.
Посмотрел на меня еще внимательнее и добавил:
– Учиться тебе надо, а не плошки бить. Будешь?
Я решилась поднять взгляд и тихо переспросить:
– Что?..
– Учиться будешь? – повторил городской маг с неизменной улыбкой. – Я замолвлю за тебя словечко перед госпожой.
– Но я не…
– Тебя проверяли нетерпеливые слепцы, – он махнул рукой. – Истинная сила прячется очень глубоко и просыпается поздно. А если «излишков» много, то вообще никак себя не проявляет. Меня тоже поздно распознали, – и предложил: – А давай прямо здесь и проверим?
Отказываться или пытаться сбежать было бессмысленно. И я молча смотрела, как городской маг вынимает из карманов штанов мелкие камушки, раскладывает их на земле передо мной, шепчет что-то, проводя рукой. На боку каждого камешка появлялась руна – обозначение рода магии. Закончив, он огляделся, нашел подходящий булыжник и сел.
– Расскажешь о себе? – спросил добродушно. – Дело это долгое, можно и до вечера просидеть, так зачем время зря терять? Как тебя зовут?
Я отвечала скупо, неохотно, но Айгон не сдавался – сыпал вопросами, вытягивая из меня всё, и о жизни в приюте, и о предыдущих проверках, и о приходе сюда, и об Оссо. А я косилась на камни да прижимала к груди сумку. И чудилось, что маг знает – видит шуруша сквозь плотную ткань.
– Значит, за компанию пришла. А почему?
– Мне больше некуда идти, – я пожала плечами.
Словно на перепутье стою – десятки дорог ведут в разные города, да ни одна из них не моя.
– Это поправимо, – утешил городской маг. – Глянь-ка, – и невежливо показал пальцем на землю.
У меня сердце замерло. Засветился…
– Я так и знал! – Айгон довольно потер руки. – Дольше всех созревают материализаторы. Те, кто умеет делать выдумку материальной частью мира. Я такой же, да, Лорина. И у нас с тобой прекрасный дар! – добавил вдохновенно. – Но, конечно, вредный. Особенно в обучении. Вообразить-то легко, а вот дать воображению выход без должных эмоций жуть как сложно. Но мы справимся. Ты же останешься?
Я подняла с земли сияющий камешек, рассмотрела его, еще не до конца веря, и тихо повторила:
– Мне больше некуда идти.
– Замечательно! В смысле… что остаешься, – поправился маг. – А теперь покажи своего друга. Того, что в сумке.
Я вздрогнула. Шуруш испуганно съежился.
– Маги – самые одинокие в мире люди, – мягко сказал Айгон. – Даже не зная о скрытой силе, мы ощущаем себя другими и поэтому чаще остальных оказываемся на обочине мира. И, чтобы не сойти с ума от собственного однобокого общества, придумываем себе друзей. Покажи, не стесняйся.
