Дарья Донцова
Вулкан страстей наивной незабудки
Глава 3
Галина Сергеевна была гадалкой, будущее она предсказывала не по линиям руки и не по картам. Выслушав вопрос клиента, Галина вытряхивала из особого мешочка разнокалиберные магические камушки и читала по ним будущее. В советское время Моисеенко работала тайком, тогда не жаловали предсказателей, да и на зону можно было попасть за незаконную предпринимательскую деятельность. Но Галина придумала, как себя обезопасить, каждому клиенту она на прощание говорила:
– Сейчас наложу на вас печать молчания, – потом делала над головой человека пассы руками и продолжала: – Если донесете на меня в милицию, на вас и вашу семью упадет черная аура бед, несчастий и вечного невезения.
Сами понимаете, трезво мыслящий, уверенный в себе, состоявшийся человек не станет консультироваться с дамой, предсказывающей будущее с помощью речной гальки. К Моисеенко приходили совсем другие люди, они, услышав про черную ауру, пугались и заверяли провидицу, что и в мыслях не имеют доносить на нее.
Муж Галины Сергеевны Валентин Петрович работал за скромную зарплату в наркологической клинике, где пытался лечить алкоголиков. Тихая, ласковая, улыбчивая, всегда готовая услужить Галочка подчеркивала, что царь в доме Валентин Петрович. Но был ли он главным? Допустим, семья собиралась отдыхать. Валентин Петрович объявлял:
– Едем на Азовское море. Там фрукты, солнце, и мать моего однокурсника Бори Велихова давно нас на отдых приглашает.
– Конечно, милый, – немедленно соглашалась жена, – ах, как ты здорово придумал, мы только на билеты потратимся.
– На плацкарт, – сразу предупреждал муж, – купе нам не по карману, у меня скромная зарплата, а воровать, как некоторые, я не приучен.
– Дорогой, ты нас прекрасно обеспечиваешь, – нахваливала его Галина.
Разговор происходил в понедельник вечером, а во вторник Галя, наливая мужу чай, ворковала:
– Милый, мне нужен твой совет. У меня есть клиентка Софья Кузнецова, председатель месткома Союза писателей. Оклад у нее копеечный, поэтому заплатить мне за гадание Соня не может. Я из жалости ей бесплатно будущее предсказываю. Вчера она позвонила и сказала: «Галочка, хочу отблагодарить вас за добрую душу. Деньгами по-прежнему не обзавелась, могу вручить вам три бесплатные путевки в дом отдыха писателей в Пицунде. Четырехразовое питание, море под окнами, двухкомнатный номер со всеми удобствами, ванная, туалет. В одной спаленке вы с любимым мужем, в другой ваша очаровательная доченька. Двадцать четыре дня. Билеты на самолет туда-назад прилагаются, в аэропорту вас встретит машина директора дома отдыха. Погадаете разок ему за услугу, он счастлив будет. Не забудьте свои камушки». Я прямо растерялась. Что ей ответить? Мы же вчера решили в плацкартном вагоне к маме Бори Верихова в колхоз на Азов ехать!
– К черту Борькину мать, – решался Валентин Петрович, – конечно, летим в Пицунду. Такой отдых нечасто предлагают.
И Моисеенко отправлялись на теплое море. Валентин Петрович, лежа на пляже, упивался детективными романами, которые брал в местной библиотеке. Малышка Гортензия резвилась с писательскими детьми на мелководье. Галина Сергеевна же в день прибытия бежала к директору здравницы, благодарила того за радушную встречу, разбрасывала свои камушки… На следующий день к гадалке выстраивалась очередь из жен, сестер, мам и любовниц литераторов. Домой Моисеенко улетали очень довольные, сумочку Галины оттягивала увесистая пачка денег. Валентину Петровичу ни разу в жизни не пришло в голову, что жена его обманывает. Он понятия не имел, сколько на самом деле получает от клиентов супруга. Хитрая Галя сообщала ему заниженную цифру. Так что было с отдыхом? В Пицунду семья полетела за счет Галочки, она приобрела и путевки, и билеты, знала, что отобьет на юге затраты, и категорически не желала провести свой отпуск в сарае у матери однокурсника мужа, помогая той пропахивать ее огород. И подобные ситуации случались часто. Галина никогда не спорила со своим мужем, но умело играла на дудке, под которую тот плясал. Галина Сергеевна управляла мужем, она очень любила Валентина и старалась уберечь его от психологического дискомфорта. Зачем упрекать супруга, который сам не может заработать? Пусть он считает себя главой семьи. Поехать на Азовское море? Как хочешь, милый. Муж изменил свое решение, надумал поехать в Пицунду? Конечно, дорогой, я согласна.
Представьте изумление Гали, когда ее апатичный, никогда не пытавшийся заработать доктор в самом начале перестройки скооперировался со своим лучшим другом, внезапно развил бурную деятельность и не пойми как сумел в годину полнейшей юридической неразберихи приватизировать один из корпусов наркологической больницы вместе с парком, где он находился. Валентин и его приятель открыли частную клинику, принялись лечить алкоголиков, наркоманов и стали зарабатывать такие большие деньги, что Галина Сергеевна даже испугалась.
Через год, когда чемоданы, набитые долларами, просто некуда стало ставить, Галя забросила гадание, занялась исключительно домашним хозяйством и воспитанием безмерно ею обожаемой доченьки Гортензии. Свои волшебные камушки она с той поры раскидывает только для нескольких старых верных клиенток.
Девочку Галина, потеряв всякую надежду стать матерью, родила в зрелом возрасте. Валентин хотел назвать малышку в честь своей мамы Катей, жена, конечно же, с ним согласилась. Но по дороге в загс, куда счастливые родители отправились, чтобы зарегистрировать дочь, отец подумал, что у нее должно быть необычное имя. В результате в метрике написали Гортензия. Конечно, это просто совпадение, что еще будучи незамужней девушкой, Галочка мечтала о доченьке, которая будет носить это имя.
Горти росла в атмосфере любви. Валентин Петрович, пропадавший с утра до ночи в своем медцентре, чувствовал перед дочерью вину. Ему было неудобно, что он совсем не проводит с ней время, поэтому каждое утро Горти находила около своей кровати подарки от папы: куклу, коробку конфет, плюшевую игрушку… В детский сад девочка не ходила, там же в группе сопливые дети из неблагополучных семей. Стоило Гортензии кашлянуть, как в доме выстраивалась шеренга врачей. Все выходные дни девочка вместе с мамой проводила в музеях, театрах. Ей покупали самые лучшие вещи и игрушки. Безмерно обожая дочь, Галина понимала, что нужно дать ей достойное образование, поэтому в дом постоянно ходили репетиторы. Мать была чрезмерно строга, когда речь шла об уроках. Горти прекрасно училась в школе, поступила в медвуз и сразу заработала любовь педагогов своим усердием. А вот студенты почти не общались с Гортензией, потому что студентка Моисеенко приезжала на первую лекцию в сопровождении матери и отправлялась с ней же домой сразу по окончании занятий. Друзей у Горти, кроме Карины, не было. Кара оказалась единственным человеком, которому разрешалось приходить в дом к Моисеенко. И Гортензии позволялось ходить к подруге в гости. Дружба началась в первом классе, когда девочек посадили за одну парту. Галина Сергеевна тут же навела справки о соседке дочки, выяснила, что у той отец академик, всемирно известный педиатр, мать – один из лучших в стране гинекологов, и благословила их дружбу. Горти и Кара прошли бок о бок и школу, и институт.
К сожалению, Валентин Петрович скончался, когда дочке исполнилось тринадцать. Потеряв мужа, Галина утроила заботу о дочери, контролировала каждый ее шаг. А родители Карины умерли, когда она пошла на второй курс. Конечно, девушка испугалась, растерялась, и тут ей на помощь пришла Моисеенко.
– Зови меня мама Галя, – велела она, – теперь мы одна семья. Твою квартиру надо сдать, ты поживешь у нас, пока не захочешь жить самостоятельно.
Несколько лет Кара провела в апартаментах бывшей гадалки. Та по субботам раскидывала камушки и говорила:
– Все будет хорошо. Вижу, жених к тебе торопится.
Кара действительно вышла замуж за хорошего парня Глеба, юриста. Они поселились в родительской квартире Кары, которая постоянно забегала к Моисеенко. Идти ей до названой матери меньше минуты, надо лишь пересечь палисадник, дома стоят почти впритык друг к другу. Глеб стал управлять медцентром Моисеенко, Галина Сергеевна и Горти жили в свое удовольствие, все было хорошо. Очень хорошо. Невероятно хорошо. А потом младшая Моисеенко исчезла.
– Если Галина так обожала дочь, то почему она долго ждала, прежде чем начать ее поиски? – удивился Валерий. – И как пропала Гортензия?
– Просто ушла из дома, – пояснила Карина. – Галина зашла в ее комнату и нашла на столе конверт. Естественно, она позвонила мне. Я прибежала, начала задавать вопросы и выяснила, что в квартире посторонних не было, у домработницы этот день оказался выходным. Никакого беспорядка вокруг, ни раскиданной мебели, ни разбитых ваз и тому подобного. Тапочки Горти аккуратно стояли в прихожей. Я заметила в ее спальне открытый флакон духов, подруга забыла его закрыть, хотя обычно Горти была невероятно аккуратна, наверное, собираясь сбежать, она нервничала и не завернула пробку. Но обратите внимание, моя подруга попрыскалась парфюмом. Разве станет это делать женщина, которую похищают?
– Возможно, пузырек стоял открытым давно, – возразила я.
– Нет! – отрезала Кара. – Вечером Гортензия беседовала со мной по телефону и поделилась удачей. Она наконец-то купила духи, которыми пользуется не первый год, весело чирикала: «Каруша, повезло мне невероятно. Зашли с мамой в торговый центр, и я увидела «Цветок ночи». Думала, уж не найду его. Открою запечатанную коробочку завтра». Беседа состоялась около полуночи. Нет, Горти подушилась перед уходом.
– И оставила вожделенный флакон дома, – подчеркнул Александр Викторович. – А что она взяла с собой?
– Ничего, – ответила Карина, – кроме паспорта. И это еще одна причина, по которой Галина уверена, что дочь увели силой. Горти, даже собираясь просто прошвырнуться с матерью по магазинам, брала с собой большую сумку, клала туда гору вещей: таблетки от головной боли, зонтик, расческу, косметику, паспорт, телефон, айпад, конфеты, носовые платки, блокнот для записей, лак для волос… Я иногда шутила: «Ты забыла фен и брашинг, вдруг ветер прическу испортит». Но в тот день она прихватила только крохотную розовую сумочку на длинном ремне, которую я Горти подарила. Все, ей необходимое, осталось дома.
– Давайте послушаем текст письма, – предложила я. – Валерий, читайте вслух.
– Секундочку, подождите меня, – воскликнула Буль, входя в комнату. – Галина приняла лекарство, ей надо минут десять полежать. Она у меня в кабинете.
Глава 4
Крапивин взял листок.
– Дорогая мама! Понимаю, мой поступок причинит тебе боль, но я хочу начать собственную жизнь, потому что до сих пор у меня этой жизни не было. Мама! Я никогда не мечтала стать врачом. И ты знала о моем желании обучаться пению, но не пустила меня в музыкальную школу. Мне уже скоро тридцать лет. Я планирую начать карьеру певицы и не хочу выходить замуж, чтобы стать домашней хозяйкой. Это твой сценарий моей жизни. Я была всегда рядом с тобой, но в конце концов даже железная болванка может развалиться на части. Все, мама. Дальше иди одна. Я не способна более на подвиги дочерней любви, я их и так долго совершала. И мне совершенно не нравится Игорь Глебович. Конец. Я уезжаю далеко-далеко, где осуществится моя мечта о сцене. Я буду петь в лучших театрах мира. Не ищи меня. Со мной все в порядке. Я вернусь, когда стану свободной и независимой. Что бы ты когда-либо ни делала, я любила тебя и, несмотря ни на что, люблю до сих пор! Горти.
– М-да, – крякнул Иван Никифорович, – иногда горячее материнское чувство ребенок не может вынести.
– Письмо напечатано на принтере? – уточнила Аня.
Крапивин показал всем листок.
– От руки написано.
Александр Викторович взял у Валерия послание.
– Текст без единой помарки. Скорей всего, переписан с черновика. Карина, у вас есть образец почерка Гортензии?
– Не сомневайтесь, это она писала, – уточнила подруга, – хотя вы можете проверить. У Галины Сергеевны хранится много школьных тетрадей Горти. Но я узнаю руку подруги, так тщательно, как она, давно уже никто буквы не выводит.
– Просто каллиграфия, – отметил Иван Никифорович. – Гортензия пользовалась чернилами и пером. Нажим, волосяная линия… Красивая кропотливая работа.
Я покосилась на босса. Иван увлекается каллиграфией, у него большая коллекция перьевых авторучек. На прошлый день рождения я преподнесла ему роскошное стило, но оно взорвалось [1].
– Хочется узнать подробности ухода Горти, – продолжал Иван.
Карина выпила залпом остывший чай.
– В день исчезновения Горти якобы пошла вечером ко мне в гости. А я ничего не знала, задержалась в тот день на работе. Галина Сергеевна мне позвонила со словами: «Кара, почему к домашнему телефону не подходишь? Чем вы там занимаетесь? Уже полдевятого, пусть Гортензия возвращается, я встречу ее у твоего подъезда. Вели ей мобильный включить. Почему она его вырубила?» Я стоматолог, объяснила ей, что нахожусь на приеме, у меня в кресле больной с пульпитом. Горти сегодня не видела. Галина запаниковала и отсоединилась. Через минут десять опять позвонила.
Карина махнула рукой.
– Я помчалась к ней сразу, как только отпустила пациента. Нашла Галину Сергеевну в полной панике, плачет, кричит, я ничего не понимаю, речь у нее невнятная. С большим трудом ее успокоила и узнала, как события развивались. Галина Сергеевна, обнаружив, что Горти куда-то ушла, бросилась в комнату дочери и нашла там это послание. Утром мы ни свет ни заря были в полиции, Галина Сергеевна прорвалась к начальнику, показала этот листок…
Карина посмотрела на Ивана Никифоровича.
– Понимаю, – кивнул тот, – сам бы сказал: «Гортензии почти тридцать натикало, она имеет право на личную жизнь».
– Вот, вот, – согласилась Кара, – полицейский раз пять повторил: «Состава преступления не вижу. Это не похищение, а добровольный уход». А потом попросту вытурил нас из кабинета. Я знала, что он так отреагирует. Гортензия в своем письме четко указала: ухожу, хочу жить самостоятельно. Я пыталась отговорить маму Галю от похода в полицию, но она словно обезумела, поэтому я решила: пусть походит по кабинетам, услышит, что другие люди говорят, и слегка успокоится. Галина Сергеевна плакала всю дорогу, дома я уложила ее в постель. Но через час пришлось вызвать «Скорую», ее увезли в больницу с гипертоническим кризом. В клинике маму Галю продержали две недели, а когда она поправилась, пришла открытка.
Карина достала из сумки конверт и протянула его мне. Я разглядывала самую обычную почтовую открытку, с одной ее стороны было фото: горы, море, синее небо с облаками. Понять, где сделан снимок, не представлялось возможным, похожие пейзажи есть во многих странах: Греции, Франции, Испании, Таиланде, Индии… Полно мест на земле, где есть море-океан, каменная гряда и небо. Послание было предельно лаконичным: «Все хорошо. Горти».
– Интересно, – пробормотала Аня.
– Открыток было восемь, – продолжила Карина, – по одной в месяц, включая апрель. Приходят они второго числа. Текст почти всегда одинаковый: «Все хорошо. Горти». Лишь два раза беглянка отступила от правил.
Кара положила перед Аней тоненькую стопочку почтовых отправлений. Попова начала их перебирать.
– «С днем рождения, мама. Горти», «С Новым годом, мама. Горти». Нельзя назвать автора посланий графоманкой.
Я взяла у Анны открытки, стала их рассматривать и одновременно задала вопрос:
– По какой причине вы к нам пришли? Судя по письму, ваша лучшая подруга взбунтовалась. Галина Сергеевна сильно давила на дочь, и у той в конце концов сорвало резьбу. Младшая Моисеенко не желает общаться со старшей. Неприятная история, но Гортензия имеет право сама решать свою судьбу. Почтовые открытки свидетельствуют о ее неплохом отношении к матери, вероятно, когда-нибудь, устроив свою личную жизнь, Горти восстановит связь с ней. Но сейчас она этого явно не хочет. Я подчиняюсь вышестоящему руководству, мне приказано искать Гортензию. Возможно, мы выясним, где она живет. Но, Карина, станет ли ваша подруга счастливее, когда ее убежище обнаружится?
Эдита потянулась к одной открытке, взяла ее, потом уставилась в компьютер.
– Я пыталась втолковать Галине Сергеевне, что дочь нужно оставить в покое, ведь она жива, – пробормотала Кара, – надо подождать, пока Горти сама вернется. Галина Сергеевна меня слушать не хотела. Она начала поиски. В полиции, как вы знаете, ее слушать не стали. А вот частные детективы охотно брались за работу, но, к сожалению, они все оказались шарлатанами. Мать моей подруги, слава богу, после обращения к третьему сыщику поняла, что от доморощенных Шерлоков Холмсов толка нет, и перестала к ним бегать. И что у нас получилось? Август-сентябрь мама Галя болела, в сентябре она стала искать частника. В октябре наняла одного, тот изображал деятельность до декабря, деньги брал, но ничего не делал. В январе Галина Сергеевна наняла другого сыщика, который в начале февраля заявил, что ему надо платить больше. Я уговорила Моисеенко от него отказаться, она нашла третьего. Тот «работал» до марта, взял деньги и смылся, не дав никакой информации. В апреле Галина Сергеевна, получив очередную открытку, пробормотала:
– Горти жива, это главное. Наверное, Кара, ты права. Я слишком давила на дочь, всегда считала ее наивной незабудкой, которую всякий обидит. Гортензия поживет одна, соскучится и приедет. Если я найду ее, это окончательно разрушит наши отношения. Все. Забудем про детективов, они все жулики.
Я не поверила своим ушам. Мама Галя наконец-то произнесла разумные слова. В апреле она не затевала поиски, вроде успокоилась. А в мае не пришла очередная открытка, и Галина Сергеевна снова впала в панику. Я попробовала убедить ее, что послание элементарно могли потерять на почте, но она не желала слушать разумные доводы, твердила: «Горти похищена». Я ей говорила: «Нет, у нее все отлично». Но Галина Сергеевна не успокаивалась. У нее есть несколько клиенток, остались еще с советских времен. Деньги Моисеенко теперь за раскидывание камней с них не берет, бабульки к ней приезжают, сначала гадают, потом чай пьют, болтают. Раз в три-четыре месяца встречаются. У одной дамы сын депутат, думаю, мама Галя его попросила найти настоящих сыщиков, не мошенников. Мне она ничего не сказала. В первый раз от меня что-то утаила. Ну да, она знала, как я к ее инициативе отношусь. С другой стороны, что я поделать могу? У мамы Гали денег лом, она имеет право тратить их куда пожелает, хоть сжечь. Мне не средств, пущенных на ветер, жаль, а ее здоровье. Вот она к вам одна прикатила, и что? Сейчас встать с дивана не может. Хорошо, меня водитель в курс дела ввел, и я сюда помчалась. С полной сумкой лекарств!
– У меня медикаментов целые шкафы, – заявила Буля. – Извините, дам вам совет. Покажите Галину Сергеевну хорошему доктору, мне кажется, у нее проблема с легкими. Я патологоанатом, но начинала как терапевт, правда, работала недолго.
– Вы прекрасный диагност, – заметила Карина, – да, она больна, но мы упорно лечимся и надеемся на лучшее.
– Горти знала, что мать нездорова, и все равно сбежала? – уточнила я.
– Нет, Галине Сергеевне стало плохо после ее ухода, думаю, стресс спровоцировал бурное развитие недуга, – пробормотала Кара. – Пожалуйста, скажите Моисеенко, что вы отказываетесь ей помочь. Что Горти не хочет возвращаться домой.
– Не могу этого сделать, – возразила я, – у меня приказ начальства заняться поисками.
– Думала, что вы тут самый крупный босс, – вздохнула Карина. – А как найти главного?
Я покосилась на Ивана, который сидел безучастно, словно разговор его совсем не касался.
– Передам ваше пожелание нашему шефу. Карина, в письме Гортензии есть фраза: «Мне совсем не нравится Игорь Глебович». Кто он?
– Жених, которого для Горти нашла Галина Сергеевна, – пояснила Хлебникова. – За несколько месяцев до побега дочери мать объявила, что ее любимой девочке пора выйти замуж. Зятя она, конечно, решила выбрать сама. Небось долго женихов изучала и остановилась на Игоре Глебовиче Клебанове. Я не понимала, чем он так понравился Галине. Обычный врач, звезд с неба не хватает. Мне она объяснила: «Я не становлюсь моложе, здоровье слабеет. Что будет с Горти, когда я умру? Она несамостоятельная. Ее надо отдать в хорошие руки. Игорь отличный вариант. Он сын моей старой знакомой, порядочный человек. Я в своей записной книжке порылась, когда о женихе задумалась, и поняла: вот он! Клебанов доктор, он от меня в наследство получит долю в клинике, станет хозяином. Гортензии Игорек понравится, а он ее полюбит, разве Горти можно не полюбить? Я уверена, что у них сложатся прекрасные отношения». Да только моя подружка, узнав, что затеяла мать, и познакомившись с потенциальным супругом, впала в панику.
– Кара! Он противный, с липкими руками. Не хочу даже сидеть рядом с ним. Пожалуйста, побеседуй с мамой, ты единственный человек, кого она слушает. Может, сумеешь ей втолковать, что я не желаю идти замуж за Клебанова. Он мне отвратителен.
Я отправилась к Галине Сергеевне, но та не изменила своих намерений.
– Семья не имеет никакого отношения к любви, это работа по построению крепкого союза, в котором хорошо всем: и мужу, и жене, и детям, и старикам. Нынешнее поколение глупостей в Интернете начиталось и давай кричать: секс главное, в личной жизни надо лишь удовольствие получать, если партнер вас не удовлетворяет, меняйте его на другого. Нет, дорогая, семья это труд, терпение, умение прощать. Нужно тщательно подходить к выбору спутника жизни, не хватать, как голодная собака, первый кусок со стола. То, что с краю лежит, определенно не лучшее. Игорь Глебович идеальный жених, уж поверь, я изучила его со всех сторон. Я не вечна. Настанет момент, и я уйду. Кто тогда о Горти позаботится? Она не приспособлена к жизни.
– И это правда, – раздалось от двери.
Я повернула голову, на пороге стояла Галина Сергеевна.
