Дарья Донцова
Тормоза для блудного мужа
Глава 5
Я тронула Веру за плечо.
– У меня есть знакомый ювелир Яцек, живет в Медведкове, в доме, где расположен «Дом книги». Один раз, когда я потеряла браслет, подарок невестки Зайки, он по фото выполнил копию, Зая ничего не заметила. Мастер может использовать натуральные камни или стразы. Поезжай, он тебе сделает отличную копию кольца, просидит пару суток, не вставая, но выполнит заказ из тех материалов, которые есть у него в наличии. Позже у него же попросишь сделать кольцо с подлинным брюликом. Ему нужен только снимок украшения, желательно детальный. Костя не узнает, что талисман пропал, скажешь: «Отдала починить, одна лапка погнулась».
– Дай телефон! – обрадовалась Вера. – Прямо сейчас позвоню.
Я вытащила мобильный. Вера договорилась с Яцеком и стала благодарить меня:
– Мне в голову б не пришло заказать копию! Этот мастер, похоже, хороший человек, услышал, что срочно надо, и предложил приехать сегодня к одиннадцати вечера.
– Яцек прекрасный специалист, – повторила я, – правда, не дешевый.
– За все надо платить, – вздохнула Орлова и передернулась.
Я моментально среагировала на ее движение:
– Что-то не так?
Собеседница взглянула на один из экранов, которые висели на стене.
– У меня был отчим, который любил повторять эту фразу. Как правило, он ее произносил, отводя меня для наказания в кладовку, где мама хранила запасы на зиму. Наивный Степан Арнольдович полагал, что пребывание в помещении, где активно шуршат мыши, испугает строптивую девочку. Но он ошибался! Я никогда не боялась грызунов, они мне казались милыми, умными, добрыми, а еще в кладовке на полках хранилась армия банок с вкусными компотами, вареньем, маринованными овощами.
Вера на секунду примолкла, хихикнула и продолжила:
– Я в углу, где мама домашнее вино держала, прятала открывалку и мешочек с сухариками. Степан меня в чулан отведет, замок отопрет и говорит:
– Не хочется тебя наказывать, но и позволить безобразничать не имею права. Пойми, Вера, за все надо платить, не бывает преступления без наказания. В твоих силах выбрать, как поступить. Ходишь в школу, приносишь пятерки? Тогда вечером спокойно бежишь в кино и получаешь деньги на мороженое. Не слушаешься, прогуливаешь занятия? Сиди вместо прогулок с подружками в кладовке. Это не я тебя наказываю, ты сама себя наказала! За все надо платить!
Я стою, глазки в пол, личико несчастнее некуда, а в душе над Степой потешаюсь. Нет преступления без наказания? Три ха-ха! Сейчас съем компот из персиков, намажу на сухарики домашнюю баклажанную икру, закушу маринованными огурчиками-помидорчиками, можно тушенкой побаловаться, выбор еды замечательный. Едва наемся, меня мама выпустит. Она дверь открывает, я на кухню несусь. Ясное дело, после плотного ужина горячего чаю попить хочется. Степан после десяти спать уляжется, мама мне в комнату тайком поужинать принесет картошечки отварной, тех же огурчиков-помидорчиков, консервов домашних и говорит:
– Доча, поужинай, небось живот от голода подвело!
А я отказываюсь, мне-то есть неохота. Мама упрашивала, иногда плакала. Я ее очень-очень любила, но правду о том, как недавно от пуза наелась, рассказывать не собиралась. Она могла Степану проболтаться. И сидеть тогда мне не в уютной кладовке, а в старой бане, где вместо еды одни ржавые тазики. Отчим строгий был, суровый, своих детей не имел, вот и держал меня в ежовых рукавицах, боялся, что я, как мой непутевый отец, плохо кончу. Тот любил выпить, хотя совсем уж пьяницей его нельзя было назвать, наливался Борис Арнольдович примерно раз в две недели. К сожалению, отцу хватало небольшой дозы, чтобы потерять человеческий облик, он от алкоголя зверел.
– Ты называешь Степана отчимом, а почему у них с твоим отцом отчества одинаковые? – удивилась я.
– Мама после смерти моего отца вышла замуж за его брата, – уточнила Вера.
– Водка, словно лакмусовая бумажка, – вздохнула я, – лишает человека тормозов, и все, спрятанное под маской воспитания, вылезает наружу. Хочешь узнать, каков мужчина на самом деле, посмотри на него после хорошей дозы спиртного. Становится злобным, лезет драться? Мгновенно засыпает? Превращается в ласкового теленочка? Пословица про пуд соли права, но, на мой взгляд, эти шестнадцать кило надо еще запить канистрой самогонки – вот тогда точно поймешь, с кем имеешь дело[8].
Вера кивнула:
– Согласна. Но мама, выходя за Бориса замуж, не подозревала, в какое чудовище он может превратиться.
Собеседница осеклась, глянула на часы и спросила:
– Яцек назначил встречу на одиннадцать, времени полно, домой ехать до визита к ювелиру не хочу. Вот и болтаю! А тебя, наверное, семья ждет!
Я быстро сказала:
– Нет-нет.
Понимаете, я совсем неопытная ведущая. Я никогда не училась этому искусству, искренне считала, что ничего сложного в данном ремесле нет, и согласилась работать в студии, наивно думая, что съемки занимают два часа в день. В полдень начнут, самое позднее около пятнадцати завершат, и можно гулять. Я и не предполагала, какой это физически и морально изматывающий труд. Расскажи мне кто на момент подписания договора правду, я бы крепко подумала: оно мне надо – превращаться в рабу съемочной группы? Впрочем, я бы не поверила человеку, услышав от него честное заявление: «Дашенька, не суйся, станешь уставать, как ездовая лошадь».
Но, даже будучи неофитом, я успела понять простую вещь. Программа строится вокруг героя. Если он зажат, стесняется, мямлит, с трудом отвечает на вопросы, боится ведущего и цепенеет, едва с потолка опускается камера, то ничего хорошего не получится. С человеком надо подружиться, вот тогда он раскроется с лучшей стороны, и получится замечательный, как говорят на канале, продукт. К сожалению, расположить к себе главное действующее лицо передачи не всегда удается, как правило, на беседу с ним у ведущей элементарно нет времени. Вера сейчас настроена поболтать по душам, и я могу предоставить ей эту возможность – ведь впереди ничем не занятый вечер.
Я налила себе еще чаю.
– Живу одна, дети в Париже, дома лишь собака Афина да ворон Гектор. Спешить мне совершенно некуда! Ты говорила про старую баню. Надо ли понимать, что в детстве ты жила в Подмосковье?
Вера наморщила нос.
– Нет, у нас был частный дом в районе метро «Преображенская».
– Твои родители были богатые и знаменитые? – поинтересовалась я. – В советские годы личный особняк в столице – это круче, чем сейчас коттедж на Рублевском шоссе.
Вера широко улыбнулась.
– Правда, красиво звучит? Частный дом в районе метро «Преображенская»! Мое детство, отрочество и юность прошли на базаре. В глубине квартала находился, как тогда говорили, колхозный рынок.
Я превратилась в слух, а Орлова ударилась в воспоминания. Оставалось удивляться ее способности восстанавливаться после тяжелой болезни. Не знаю, как чувствуют себя другие люди, выходя из комы, а наша героиня все помнила и могла рассказать о своем прошлом в мельчайших деталях.
Мать Веры, Алла Мамалыгина, происходила из социальных низов, она была дочерью уборщицы Анфисы Григорьевны, а про своего отца ничего не знала. Жила Алла на задах шумного базара. Частный дом представлял собой избу с русской печью. Ни центрального отопления, ни горячей воды, ни канализации. Очень давно, до Второй мировой войны, в том месте была деревня, которую ликвидировали, когда Москва начала разрастаться. В нынешние времена район метро «Преображенская» – почти центр столицы, а в детстве Аллы это была окраина с дурной репутацией. Село снесли, на его месте построили пару блочных многоэтажек, но избенка Анфисы Григорьевны чудом сохранилась. По какой причине ее не тронули? Нет ответа на этот вопрос, но Анфиса Григорьевна осталась в своей хатке, окруженной участком с огородом. Аллочка не голодала, мать выращивала овощи, а еще с ней щедро делились продуктами торговцы с рынка. Вот с одеждой и обувью было хуже. Когда Алле исполнилось четырнадцать лет, Анфиса Григорьевна пристроилась домработницей к директору крупного завода Арнольду Иосифову. Когда предстояла генеральная уборка, Анфиса брала на работу Аллочку, поручала ей мыть окна или натирать щетками паркет в огромной квартире начальника. Аллочка была хорошенькой, у Иосифовых подрастало два сына, младший Борис и старший Степан.
В шестнадцать Алла забеременела, до восьмого месяца скрывала это от матери, а потом, когда живот стал виден, категорически отказалась назвать имя отца будущего младенца. Но Анфиса отлично понимала: папочка – кто-то из деточек Иосифовых.
Интимная связь с девочкой, не достигшей восемнадцатилетия, считалась совращением малолетней и сурово каралась Уголовным кодексом. Арнольд и Валентина Иосифовы перепугались, допросили сыновей и быстро оформили брак между Борисом и Аллой. Свадьбу не играли, праздника не устраивали, белого платья невесте не купили, просто отвезли испуганную пару в загс и приказали расписаться в амбарной книге.
– Смог ребенка сделать, сумей его прокормить, – сурово сказал Борису отец, – мы с мамой не желаем жить в коммунальной квартире, делить ванную-кухню с необразованной девчонкой и пить чай с ее мамашей-поломойкой. Забирай вещи и проваливай.
– Куда? – растерялся Боря.
Парень тогда учился в аспирантуре, писал диссертацию по философии и не думал, чем станет заниматься после ее защиты.
– Мне без разницы, – отрубил Арнольд, – я содержу свою семью, твою не хочу обеспечивать.
Борис до той поры распрекрасно жил на иждивении родителей, не знал, сколько стоит бутылка кефира и какую сумму надо платить за электричество. К Аллочке он особых чувств не испытывал, думал, что легкий роман продлится пару месяцев и тихо умрет, как погибали до этого все его любовные связи. Боря не собирался становиться ни мужем, ни отцом, но после того как Арнольд вышвырнул на лестницу чемодан с его вещами, Борис поехал в избушку новоявленной тещи. А куда еще ему было деваться?
Лет в пять не по годам умная Верочка поняла, что папа терпеть не может ее маму и бабушку. Анфиса в глаза называла зятя захребетником, а его родителей – жадными сволочами. Арнольд и Валентина не давали Боре денег, не помогали ему строить карьеру, не интересовались внучкой. Деда и бабку со стороны отца Вера никогда не видела. А вот Степан, ее дядя, частенько наведывался к младшему брату и пытался наладить семейную жизнь Бориса. Степа покупал Вере кое-какие вещи, заставлял ее учиться, хвалил, наказывал, короче, играл роль, которую не желал исполнять биологический отец. Вот Анфиса обожала малышку, но, к сожалению, бабуля умерла, когда Верочка пошла в первый класс.
Борис так и не защитил кандидатскую диссертацию, он стал... проводником на железной дороге, катался в вагоне по маршруту Москва – Владивосток – Москва, а когда оказывался на короткое время дома, глушил водку, бил жену и орал:
– Из-за вас моя жизнь пошла под откос! Не сделала, гадина, аборт, а я расплачиваюсь.
Когда Вера училась в средней школе, отец сыграл в ящик. Вскоре ушли из жизни Арнольд и Валентина. Степан перевез невестку и племянницу в роскошную квартиру Иосифовых, затем женился на Алле. Дядя-отчим скончался, когда Верочка поступила в институт. Пошла другая жизнь. Дочь трогательно заботилась о матери. Ей хотелось вознаградить скромную, молчаливую Аллочку, которой не удалось выучиться и овладеть достойной профессией. Алла после рождения дочери пошла работать нянечкой в ясли, потом перевелась в детский садик, затем в школу. Чтобы находиться около обожаемой Верочки, она всю жизнь провела со шваброй и тряпкой, последнее ее место службы – институт, где училась дочь…
Вера поманила пальцем официантку, велела принести еще чаю и завершила рассказ фразой:
– Я очень горжусь, что сейчас мама ни в чем не нуждается.
– Она живет с вами? – спросила я.
Вера развела руками.
– Мамочка тихая, скромная, но со своим взглядом на жизнь. Когда я купила просторное жилье, хотела оборудовать для нее самую лучшую, солнечную комнату. Но мама решительно ответила:
– Нет. Я не найду общий язык с твоим мужем, свекровью и золовкой. Останусь в своей квартире, мне тут очень хорошо.
Скажи, Даша, у тебя бывают моменты, когда ты чувствуешь себя чужой?
Вопрос прозвучал неожиданно, я не нашлась сразу, что ответить, поэтому уточнила:
– Что ты имеешь в виду? Попадала ли я в компании, где приходилась не ко двору? Случалось, хотя с годами я почти научилась избегать некомфортного общения.
– Я не об этом говорю, – отмахнулась Вера, – а о душевном раздвоении. Ну вроде как внутри тебя сидит человек, о котором ты не знаешь, но понимаешь: он есть, живет где-то там, притаился, выжидает подходящего момента, чтобы выскочить. Видела шкатулки, которые называют мадридскими?
Я улыбнулась.
– Бабушка когда-то подарила мне на день рождения такую. Я открыла ее – а она пустая! Начала вертеть в руках, дно неожиданно отскочило, и оттуда на пружинке выскочила пластмассовая овечка. Помнится, я даже взвизгнула от удивления, а бабуля сказала: «Есть ларчики с чертиком, но его сразу видно, едва откинешь крышку. А у тебя в руках мадридская шкатулка, на первый взгляд пустая, но затем из нее вылетает спрятанный секрет».
Вот только бабуля не знала, почему шкатулка именуется «мадридской». Может, название каким-то образом связано с крылатым выражением «тайны мадридского двора»?
– Мне иногда кажется, что я такая шкатулочка, – пробормотала Вера. – Сидит под дном души неведома зверушка, и я о ней ничегошеньки не знаю.
– Ну это навряд ли, – поспешила я успокоить Веру. – Тебя досконально обследовали врачи и не обнаружили признаков психического заболевания, ни малейших намеков на раздвоение личности. Ты просто устала. Не следовало сразу после возвращения из комы впрягаться в работу и съемки. Это огромная нагрузка даже для слона.
– Я хочу сказать всем: никогда не сдавайтесь! – пылко воскликнула Орлова. – Мой гражданский долг дарить людям надежду. Но в последнюю неделю меня замучили сомнения. Вдруг я не все вспомнила?
– А что говорят близкие люди? – заинтересовалась я.
– Они уверены в моем полнейшем выздоровлении, – сказала Вера, – но я в растерянности. Неделю назад впервые поехала к Ларисе Хабаровой. Слышала о ней?
Я отрицательно помотала головой.
– Неужели? – удивилась Вера. – Хабарова – лучший кондитер России, работает дома, печет торты по спецзаказу, может воплотить любую прихоть клиента. Я хотела предложить Ларе эксклюзивный контракт, не могу тебе о нем рассказать. Это коммерческая тайна, да и не о том речь. Вошла в подъезд и понимаю: я здесь бывала! Точно! Измучилась, но ничего не вспомнила, а внутренний голос шепчет: «Ох, и плохие дела тут творились!»
Я решила успокоить излишне эмоциональную Веру:
– Дежавю. Почти со всеми такое случается. Попадешь в незнакомое место, а кажется, что уже посещала этот дом, сад, магазин. Не переживай, обычное дело.
– Запертая дверь, – в задумчивости произнесла Вера. – Вероятно, в моем прошлом скрыты тайны, о которых никому, кроме меня, не известно.
– У всех есть секреты, о коих не кричат на всех углах, – сказала я. – Знаешь, некоторые запертые двери не стоит открывать. Перечитай сказку про Синюю Бороду! Не залезь любопытная жена в тайну мужа, жили бы они счастливо.
Вера усмехнулась.
– Ага! С кучей трупов бывших супружниц в чулане!
Я не нашла, что сказать в ответ.
Орлова наклонилась и неожиданно перескочила на новую тему:
– Представляешь, я купила в Париже в магазине «Полетт» ботильоны, а у них отвалилась кожаная петелька, за которую надо дергать, чтобы «молнию» закрыть. Очень неудобно получилось! Полусапожки от «Трада», дорогие. И пожалуйста!
– Непохоже на «Полетт», – охотно поддержала я ее. – Знаю этот культовый бутик, там тщательно следят за качеством. Может, тебя обманули? Сказали, что обувь из «Полетт», а на самом деле это подделка?
– Я сама их на улице Фобур Сент-Оноре покупала, – вздохнула Вера. – Ладно, не стоит расстраиваться по мелочам. Надо подобрать кожу подходящего цвета и сделать новую петельку. Пусть это будет моей самой крупной неприятностью на следующие десять лет.
– Думаю, ты полностью исчерпала лимит бед, которые человеку предначертаны судьбой, – быстро подхватила я, – теперь у тебя все будет хорошо.
Вера усмехнулась:
– Верно.
Я хотела встать, но случайно уронила полотняную салфетку, нагнулась за ней, увидела, что у ботильонов Орловой расстегнута «молния», выпрямилась и сказала:
– Поправь застежку на ботиночках, а то упадешь или нога подвернется.
Вера приподняла ногу и повертела в разные стороны ступней. Я заметила в углублении под каблуком небольшую голографическую наклейку и поняла, что Вера действительно купила ботильоны в магазине «Полетт». Там всегда на подошву приклеивают такую бумажку.
– Очень неудобно без петельки, – вздохнула Вера и начала дергать «молнию», – такая ерунда, а без нее никуда.
Глава 6
Домой я приехала поздно, и меня чуть не свалила на пол прыгающая от счастья Афина. Собачища скакала, высоко поднимая длинные передние лапы, а потом в порыве восторга водрузила их мне на плечи.
– Дорогая! – возмутилась я, увидав прямо перед своим носом мохнатую морду. – Ты весишь больше меня, я сейчас упаду на спину!
Афина вывалила язык и одним махом слизала у меня со щек, лба и носа весь макияж.
– Потише, – велела я, уворачиваясь от любвеобильной Фины. – Фу, чем ты пахнешь?
– Чеснок, – заявил Гектор, выходя из-за угла коридора, – гадость, дрянь!
Я покосилась на ворона. До знакомства с Гектором я и не подозревала, до какой степени умны эти птицы. Или мне случайно достался Конфуций в перьях? Гектор способен произнести много слов, причем он не передразнивает вас, а говорит осмысленно. Но ум не сделал ворона интеллигентным, не мешает ему издеваться над Афиной. Собака вымахала до размеров хорошо откормленного пони, но в голове у нее заключен крохотный мозг, который, на беду, еще и плавает в тормозной жидкости. Фина приветлива, позитивна, весела, любит всех и вся, но вот с соображением у нее плоховато. Гектор не упускает момента клюнуть простоватую подругу в темечко и с укоризной произнести:
– Дура!
Афина не обижается, похоже, она считает это слово комплиментом, и в ответ на грубость усиленно машет хвостом.
Гектор отчаянный ябеда. Вот сейчас он поставил меня в известность о мелком хулиганском поступке, который не первый раз совершает псина. Афина обожает чеснок (согласитесь, немного странное пристрастие для собаки). Едва я выйду за порог, Фина рулит в кладовку, носом открывает плетеную корзину, вытаскивает пару головок чеснока и сжирает. Полакомившись от души, негодяйка топает в мою спальню, где укладывается отдохнуть на кровать. Представляете, какой аромат потом исходит от подушек? И ведь псина знает, что ей запрещено ходить в чулан, но, тем не менее, нарушает приказ. Бесполезно прятать от Афины чеснок, она его всегда находит. Я должна не ругать глупую собаку, а запирать дверь в комнату с припасами. Но, увы, я частенько убегаю, позабыв про щеколду.
– Чеснок, – четко повторил Гектор.
– Боишься, что я не пойму, как набезобразничала твоя подруга? – усмехнулась я. – Сигнализируешь о чужих проступках? Ябеде первый кнут.
Гектор развернулся и молча удалился в кухню. Вот скажите: почему ворон, умеющий летать и самозабвенно парящий над садом в момент прогулки, передвигается по дому исключительно на двух лапах?
Я последовала за доносчиком в кухню, хотела наполнить чайник и увидела, что раковина заткнута пробкой, а из крана капает вода. Надо вызвать мастера, поменять прокладку, но у меня в связи со съемками нет свободного времени днем. Ну скажите, почему слесари, электрики, телефонщики и иже с ними работают в то же время, что и жильцы? Если в вашей квартире прорвало трубу, придется отпрашиваться со службы, чтобы устранить протечку. На мой взгляд, логично изменить расписание работы коммунальщиков, пусть ходят по вызовам с пяти до восьми утра, а затем с семи до одиннадцати вечера.
Я уставилась на воду, в которой плавали корки черного хлеба и куски яблока. Дашенька, в каком состоянии ты находилась перед отъездом в телестудию? Отчего тебе пришло в голову заткнуть сливное отверстие да еще смахнуть в раковину остатки завтрака? Хорошо, что вода не перелилась через край на пол!
Я выдернула пробку и удивилась еще раз. Вроде я ела на завтрак йогурт, не делала бутербродов, и мне не свойственно грызть утром фрукты, обычно я лопаю их на ночь!
Но долго задаваться вопросами мне не пришлось, Афина загремела пустой миской, и я поспешила к холодильнику за банкой собачьего корма.
На съемку я приехала ровно в девять утра, быстро надела платье и села в кресло к гримеру.
– Эй, не та одежда! – воскликнула Таня.
– Все правильно, – возразила я, – сегодня должны доснять финал с Орловой, поэтому я и сижу в ужасном розовом наряде с колючими пайетками.
– Ох уж эта Ядвига! – забурчала Татьяна. – Вечно все забывает. В десять делаем проходной сюжет, Вера явится к полудню, давай натягивай оранжевый прикид.
Я покорно потрусила к стойке с вешалками. Кроме основной темы, в передаче есть несколько небольших сюжетиков, ими разбавляют шоу, чтобы оно не показалось зрителю монотонным. На две-три минуты на экране появляется человек, который спешит поделиться небольшим рецептом. Но упомянутые «две-три минуты» иногда снимают несколько часов.
Похожая на апельсин, сверкая свежим макияжем, я с приклеенным скотчем «ухом» села в кресло и удостоилась комплимента от Димы:
– Шикарно выглядишь!
– Ты тоже, – сказала я ответную любезность. – Где сценарий?
– У Ядвиги, – хмыкнул Дмитрий. – Только не спрашивай, куда умотала девчонка!
– Не буду, – сказала я и увидела Ядю. Та неслась к нам, сжимая в руках кипу листочков.
– Прогресс, – не замедлил съязвить Дима, – до начала съемок целых три минуты, а текст уже на месте!
Я взяла свои бумажки и прочитала на первой: «Вставка в сюжет про Орлову. Волшебный антиалкогольный камень. На площадке Галина и Сергей Родкины. Она его отучила от водки народным способом дедушки Лукьяна. Продемонстрируют в эфире. Пишем лайф. Вопросы Дарьи на ее усмотрение. Дмитрий не участвует».
Загадочное слово «лайф» означало, что блок предполагают снимать без остановок.
– Готова? – спросило женским голосом «ухо».
Меня затопила радость. Слава богу, сейчас мной руководит не напористый Олег, на рабочее место вернулась интеллигентная Ксюша. И вот парадокс: Олег вечно топает ногами, возмущается и орет «тише» таким тоном, что я испытываю желание купить себе памперсы, но у него съемочный процесс проходит из рук вон плохо, а Ксю очень деликатна, вежлива, никогда не повышает голоса, и у нее все идет как по маслу. А еще Ксения настоящая красавица и умница, как, впрочем, и ее сестра Тата, которая командует людьми на съемочной площадке.
Словно в подтверждение моих мыслей, с потолка раздался голос Таты:
– Героев на место, проверьте реквизит, стол, внимание, начинаем, тридцатисекундная готовность.
– Даша, поехали, – сказала Ксения.
Я уставилась в черный глаз камеры и зачастила:
– Ну, а сейчас настало время рубрики «Совет не постороннего человека». У нас в студии находятся Галина и Сергей Родкины, и они готовы рассказать вам нечто интересное. Ну, кто первый?
– Молодец, – шепнула в ухо Ксюша.
Я ощутила прилив благодарности. Ничего особенного не сделала, всего-то произнесла написанный сценаристом текст, но Ксю меня приободрила.
– Я, – подскочила Галина, – в нашем доме завсегда я разговоры веду, Серега не умеет.
– Угу, – кивнул муж.
– Значитца, квасил мой мужик без продыху, – затарахтела Галя, – с армии начал! Ждала его честно, думала, поженимся, детей заведем, а он как дембельнулся, с дураками товарищами загулял! И поехал, и помчался на быстрых конях в пьяную степь!
Я постаралась не засмеяться.
«Ухо» слегка затрещало.
– Не останавливай ее, – попросила Ксюша, – смешно говорит, живо, сразу понятно, это оригинальный текст, не сценарий. Пусть продолжает, не смущай ее.
А Галина и не собиралась останавливаться.
– Сначала охламоны пиво с водочкой кушали, потом те, кто поумней, заливать зенки бросили, работать хорошо стали, машины купили, мебель, ковры, шубы своим бабам. А мой! Ваще алканавт без башни! Со службы его поперли, покатился сухим листом в навоз!
– Поэтичное сравнение, – прокомментировало «ухо» голосом Таты.
– Перешел Серега из-за отсутствия средств на аптеку, – излагала Галя.
– Заболел? – неожиданно участливо поинтересовался Дмитрий, которому в этом эпизоде полагалось молчать.
– Да он здоровее чугунной гири! – объявила Галя. – Начал настойки хряпать: боярышник, валерьянка, пустырник.
– Они на спирту! – понимающе кивнул Дима.
– Во! – подняла вверх палец Родкина. – Теперь ответьте! За фигом государство разрешает их выпускать? Соблазняет слабовольных мужиков! Есть таблетки, жрите их, люди больные, не хрена спиртягу глотать. А хозяйственный магазин? Тама еще круче! Стеклоочиститель! Незамерзайка! Лак для паркета! Мастика полировочная!
Дима подпрыгнул в кресле.
– Простите, я не стану объяснять, насколько вредно для здоровья употребление внутрь бытовой химии. Хотя чисто теоретически могу представить, что пью лак для пола или раствор для удаления масляной краски. Это жидкости. Но мастика походит на сыр, ее нельзя выпить!
– Необученный ты, – вздохнула Галина. – А дрель на что?
Настал мой черед удивляться.
– Прибор, с помощью которого дырявят стены?
– Ага, – подтвердила Галя. – Берем сверло, опускаем в мастику, включаем дрель, вжик-вжик: твердая часть на железяку намотана, а та, что мозг дурманит, типа спиртяга, отдельно плещется!
– Креативно, – крякнул Дима.
– Ну так! – гордо произнесла Галя. – Мозг у Сергея хороший, жаль, не с того конца заточен.
– Еще можно табуретовку сварить, – неожиданно подал голос ее муж.
Мы с Димой разинули рты, а Сергей, заметив ненаигранное изумление ведущих, решил поделиться с нами рецептом:
– Берешь меблю, ломаешь на мелкие кусья, штоб в кастрюлю легли, и кипятишь до мягкости. Потом хлебанешь супчику. Эх, забирает! Вштыривает лучше, чем от покрышек!
– Покрышек? – хором произнесли мы с Дмитрием.
– Небось коньячок в магазинах берете? – участливо спросил Сергей. – Я не осуждаю вас за транжирство. Вы богатые, при славе, вам в супермаркет дорога. А куды итить простому человеку, государством обворованному, хозяином завода, олигархом наказанному? А? Я скажу! Прямиком на авторынок. Тама добываете ошметок покрышки и готовите из него в скороварке винцо под названием «Гонщик Спиди». Почему гонщик? Как оно тебя погонит! Аж за ушами трещит!
– Останови парня, – попросила Ксюша. – Верни к теме излечения от алкоголизма народным способом. А то пока получается программа «Сто рецептов табуретовки».
– Галина! – громко сказала я. – Вы отчаялись справиться с пристрастием мужа к спиртному. И после того, как лечение у нарколога никакого результата не дало, обратились к деду Лукьяну.
– Не, не так! – возразила Родкина. – За чертом к докторам на поклон идти? Какой толк? Я сразу к дедушке на двадцатый год Сережкиного пьянства пошла! Измылил он мое терпение.
Я попыталась найти смысл в заявлении «сразу к дедушке на двадцатый год Сережкиного пьянства пошла» и решила не заострять на нем всеобщее внимание. Либо сразу, либо через двадцать лет! Но у Галины своя логика.
– Дед продал мне антиалкогольный талисман! – гаркнула Галя.
Я обрадовалась: наконец-то разговор вырулил на верную дорогу.
– Знаю, что вы принесли амулет в студию. Можете его показать и пояснить, как он действует? – спросила я.
– Легко, – кивнула Галя, вскочила на ноги, пнула мужа, схватила его за руку и подтащила к большому столу, где на рулоне серого упаковочного скотча лежали ножницы.
Я встала, наученная Ксюшей, заняла место справа от Сергея и поинтересовалась:
– Где же волшебное средство?
– А в моей сумке! – визгливо пояснила Родкина. – Не хотела дорогую вещь на виду бросать. Вона!
Короткопалой рукой Галина открыла полотняный мешок, который висел у нее на плече, и вытащила оттуда два кирпича.
– Вау! – взревел Дима. – Я думал, талисман маленький, вроде медальона.
– Как они работают? – спросила я.
– А ну, ложи грабли! – приказала Галя.
Сергей покорно водрузил руки на столешницу. Галина схватила скотч и уверенно примотала кирпичи к запястьям супруга.
– По первости вы их притачиваете, – нараспев говорила она, – а потом заклинание читаете, главное, чтоб уверенность в душе была, настрой на исцеление, иначе способ не сработает. Ща, записывайте за мной: «У острова Буяна живут два дурмана. Нехай они себе мою беду забирают и никогда не отпускают. Тьфу, тьфу! Крепко-накрепко заперто. Ключ в коробке, коробка в лягушке, лягушка в море Лаптевых у острова Буяна. Тьфу, тьфу, помоги, отведи». Во!
Галина трижды плюнула на кирпичи. Сергей опустил руки.
– Все? – не поняла я.
– Ага, – кивнула Галина, – снимаете оберег, когда мужик пить бросит. Отказался от стакана – нету талисмана. Мой через день зарыдал, потом трое суток молчал, спустя неделю тверезый ходить стал. Работает талисман. Одно условие: вы его ни на секунду не убираете!
– Спите с кирпичами, завтракаете-обедаете, моетесь? – уточнила я.
– Усе делаете! – закивала Галя. – Даже в сортир с ними шастаете! Отвязываете после полнейшего отказа от алкоголя.
– Мужественный человек, – дрожащим голосом произнес Дмитрий. – Я б и часа не выдержал, отвязал бы и выбросил.
Галина подняла огромный кулак и продемонстрировала его доктору.
– Эвон! У меня не забалуешь! Я за антиспиртовой амулет десять тысяч рублей отвалила! Заплочено – пользуйся. Моего колбасило по-черному, но я не сдалась! Или пьешь с талисманом, или по-хорошему бросаешь!
Я не смогла остаться равнодушной.
– Дед Лукьян, однако, бизнесмен. Кирпичи легко найти на строительном рынке за копейки, а если хорошо попросить, так две штуки и бесплатно дадут!
– Экая ты быстрая, – укорила меня Родкина. – А наговор? Еще дедушка лекарство свое особой водой зарядил, заговор над ним прочитал и секрет мне открыл. Вот про него не скажу, это тайна. Охота узнать, катите к дедуле, он милосердный, никому не отказал, всем помогает. Серегу пить как отрубило. Работает на бензоколонке, хорошие деньги получает. В понедельник мы палас купили. Боритесь, бабы, за своих мужиков! Побеждайте пьянство с помощью деда Лукьяна, дай ему Господь добра побольше.
