Дарья Донцова
Штамп на сердце женщины-вамп
Глава 4
– Ты как сюда попал? – удивилась я.
– На машине приехал, – ответил Гарик.
Воспитание не позволило мне сказать: «Мы не ждем гостей сегодня, тем более до обеда». Я навесила на лицо любезную улыбку.
– Хочешь кофе?
– И перекусить, – обрадовался Игорь. – Нам надо поговорить.
– Денег нет, – быстро сообщила я.
Игорь надулся.
– По какой причине ты сразу подумала о деньгах?
Я пошла к входной двери. И как ответить на этот вопрос? «Потому что ты всегда приезжаешь лишь по одной причине: выклянчить крупную сумму для начала очередного бизнеса, который непременно сделает тебя самым богатым человеком в мире»? В голове Гарика постоянно возникают странные идеи вроде натаскивания собаки Мафи на поиск трюфелей в Подмосковье. Ну, согласитесь, сколько денег не вкладывай в эту затею, она закончится крахом. Почему? Ну, во‑первых, неподалеку от столицы трюфели не растут, а во‑вторых, Мафи в мгновение ока сжирает все, что видит, в‑третьих… Впрочем, хватит и первых двух пунктов, чтобы не спонсировать гениальный бизнес-план.
Ничего не знавший о моих мыслях, Игорь бойко поднялся по ступенькам крыльца. Пробежал по коридору и сел за стол со словами:
– Кофе черный со сливками, омлет из трех яиц с сыром, помидорами и ветчиной я съел бы с удовольствием.
– У нас на завтрак гречневая каша, – сообщила я.
– Яичек нет, – крикнула из кухни Люся.
– Куда они подевались? – удивилась я. – Вчера в кладовке стояла полная коробка.
– Хотела сделать утром шлендропопель, – ответила домработница, – и не нашла яиц.
– Каша тоже сойдет, – согласился Игорь.
– Что такое шлендропопель? – поинтересовалась я.
– Мусик, я убегаю на работу, – крикнула Манюня, проносясь мимо столовой, – вернусь поздно. Дай Мафи «Энтерофурил», она сожрала синий крем для сапог, четыреста граммов. Не пугайся, если увидишь какашки цвета индиго.
– Шлендропопель – это шлендропопель, – пояснила Людмила. – Вкусное, сытное, полезное для здоровья блюдо.
– Где ключи от машины? – забасил из коридора Дегтярев. – Куда они подевались? Вчера повесил их на дерево.
– В саду? – сохраняя серьезный вид, осведомилась я. – На какую елку прицепил их?
Полковник вошел в столовую.
– Считаешь меня идиотом? Привет, Гарик. В прихожей стоит деревянный дуб, который исполняет роль ключницы. Глупая бесполезная вещь. Все пальцы исколол, пока на ветку связку пристраивал. И куда она подевалась? А? Кто взял? Почему в доме нет порядка?
Толстяк уставился на меня сердитым взором, я попыталась его успокоить:
– У всех свои автомобили, твоя тачка никому не нужна.
– Я опаздываю на совещание, – зашумел Александр Михайлович, – уже должен подруливать к работе, а вместо этого торчу здесь! Это как?
Ну, если встать пораньше, а не за десять минут до выхода из дома, то времени хватит на все, даже на поиск того, что потерял. Я показала на буфет:
– В первом ящике в шкатулке, на крышке которой изображен мопс, лежат запасные ключи. Воспользуйся, потом найдешь потерю.
– Пока варят кофе, я расскажу об интересной идее, – подал голос Игорь.
– Не дом, а черная дыра, – заворчал полковник, вынимая коробку, – все исчезает, я повесил вчера в шкаф любимую голубую рубашку, а теперь ее нет.
– Ты бросил сорочку в бане, я нашла ее там на диване и отнесла в бачок с грязным бельем, – сообщила я.
– Отлично помню, как устраивал ее в гардероб, – заспорил Александр Михайлович. – Я беспредельно аккуратен! Кто-то вынул рубаху из шкафа и отволок в другое место. И зачем свежую сорочку отправлять в стирку?
– Ты вчера обедал пиццей? – поинтересовалась я.
– Нечего скандал затевать, – обозлился толстяк. – Нельзя человеку, у которого впереди сложный рабочий день, мозг пилить и твердить: «Врач велел худеть, не смей есть лепешки с колбасой и сыром, подумай о подступающем инсульте».
Я пожала плечами:
– Просто спросила.
– Лучше задай вопрос тем, кто в нашей служебной столовой работает, – пошел вразнос полковник, – по какой причине мне пришлось «Маргариту» заказывать? Да потому что там, в буфете, несъедобная гадость! Салат из огурцов и помидоров без майонеза!
– «Четыре сезона», – поправила я.
Полковник осекся.
– Ты ел не «Маргариту», а «Четыре сезона», – пояснила я. – Первую можно считать диетической, в ней сыр моцарелла, томаты, базилик, сливки. А на твоей рубашке обнаружились кусочки салями, отварного яйца, грибов, артишоков, помидоров и оливок. Все эти ингредиенты есть лишь в пицце «Четыре сезона». Ты уронил кусок на себя. Вот почему я сорочку в стирку отправила.
– Нет, – покраснел Дегтярев, – аккуратнее меня никого нет. Кто-то извозюкал мою рубашку.
– Маловероятно, – улыбнулась я.
– Вечно ты споришь, – раскипятился толстяк, – ерунду говоришь. Вот пример! Сказала, что в шкатулке ключи! И что? Там старые поломанные вилки!
– Где моя сумка? – закричала Маша, вбежав в столовую.
– Вот еще одна растеряша, – заявил Александр Михайлович, – вся в мать.
– Хочу рассказать о своем новом, на тысячу процентов успешном бизнесе, – повысил голос Игорь.
Я посмотрела на коробку в руке полковника.
– Я говорила про шкатулку, у которой на крышке мопс. А ты достал с бульдогом.
– Нет. Это мопс, – опять заспорил толстяк.
– Странное дело, но в прихожей только один мой ботинок, – громко удивился Феликс, появляясь на пороге.
– Это мопс, – не успокаивался толстяк. – Манюня, скажи, что это за порода?
Маша посмотрела на крышку.
– Бульдог. И я бы ему прописала капли в глаза, у парня, похоже, конъюнктивит.
– С чего ты решила, что это мальчик? – пробубнил полковник.
– У каждой особи есть первичные половые признаки, – ответила наш ветеринар, – посмотри не на морду, а ниже.
– Нельзя ехать в одной туфле, – бормотал мой муж.
Я вынула из буфета шкатулку и вручила полковнику запасную связку ключей.
– Ну наконец-то я нашел то, что надо, – обрадовался Дегтярев. – Вечно все самому делать приходится.
– Вот бы еще рюкзачок найти, – вздохнула Маша.
– О! – хлопнул себя по лбу Маневин. – Совсем забыл. Утром выпустил Мафи во двор, гляжу, на ступеньках сумка лежит. Поднял ее и отнес в гостиную. Может, твоя?
Манюня убежала.
– Однако интересно, где мой второй ботинок? – загудел Феликс.
– Это не моя, – разочарованно сказала Маша, возвращаясь, – сумка мамы, она ее всегда где попало бросает.
Я взяла протянутую Машей сумку.
– Ремешок длинный, соскальзывает с плеча незаметно. Спасибо, милая, что обнаружила потерю, там документы, кредитки.
– Зачем женщинам сумки? Чтобы одним махом посеять все необходимое, – ехидно заявил полковник.
– Ты вроде на работу опаздывал? – поддела я толстяка.
Тот не ответил, потому что схватил свой зазвонивший телефон.
– Дегтярев. Да, нет. В пробке стою. Где? Сейчас буду.
Александр Михайлович, забыв сказать «до свидания», потопал в коридор.
– Вот мой бизнес! – провозгласил Игорь. – Рулон перед вами. Обратите наконец на него внимание.
Я посмотрела на стол.
– Решил производить туалетную бумагу? – удивился Маневин. – Затей ты эту историю в конце восьмидесятых, когда народ за пипифаксом в очередях давился, я бы тебе первый сказал: «Молодец, нашел свою нишу на рынке». Но сейчас в магазинах изобилие этого товара.
– Мой продукт уникален, – гордо заявил Гарик, – качество бумаги до остолбенения удивит потребителя.
– Мелкая наждачка? – поинтересовалась Манюня. – Каждый придет в изумление, увидев ее в сортире.
– Нет, – поморщился Игорь и стал разматывать рулон. – Ну-ка, пощупай. Пух! Перо! Нежный шелк! А запах! Восторг.
– В продаже полно такого, – остановил «бизнесмена» Феликс. – Идешь мимо стеллажей, и тошнить начинает от навязчивых ароматов: апельсин, клубника, банан. Фу, прямо.
– Согласен. Фу! – обрадовался Гарик. – А почему фу? Потому что не та отдушка! Зачем попе клубника?
– Резонный вопрос, – согласилась Маша, – для попы лучше крапива.
– С вами невозможно серьезные дела обсуждать, – надулся Гарик, – все шутите. Но я упорный, меня не остановишь. Запах банана в туалете, фу! Поэтому от пипифакса, который я назвал «Трапеза», будет веять колбасой!
– Полагаешь, ассоциация с салями в данном случае лучше? – прищурился Маневин.
– Не дали договорить, но я не сдамся, – надулся Гарик, – еще ветчиной, пирогами с капустой, селедкой с картошкой. Такие знакомые нам с детства запахи. Они привлекут клиентов, но основная фишка во втулке! Она…
– Растворима в воде, – продолжила я. – Игорь, ты опоздал, такую втулку уже производят.
Гарик закатил глаза.
– Манера постоянно перебивать умного человека отвратительна. Нет! Втулка у меня…
Игорь быстро размотал весь рулон, схватил втулку, откусил от нее немалую часть и энергично заработал зубами.
– Ну ваще! – отпала Люся, наблюдавшая за нами из кухни. – Чума! Вы заболеете! Нельзя картонку жрать…
– М… м… и… бу-гу… – произнес Игорь, сделал глотательное движение и зашелся кашлем.
Я быстро подала ему минералку, он схватил бутылку, залпом осушил ее и продолжил вещать:
– Втулка съедобная, она сочетается с ароматом бумаги. Если рулон с колбасной отдушкой, то втулка прямо как оливки. Планируется выпуск серий – итальянская трапеза, французская, немецкая…
– Колбасная отдушка. Гениальный термин, – простонал Феликс, – и сама идея феерична, если проголодался, а в кармане негусто, можно заглянуть в общественный сортир, собрать втулки и пообедать.
Гарик подпер подбородок кулаком.
– Хм. Это мне не пришло в голову. Спасибо за идею, обозначу ее в рекламной кампании. Надо слоган придумать. «Хочешь есть? Купи пипифакс, ешь то, что на выброс».
– Машину украли! – заорал Дегтярев, врываясь в столовую. – Где телефон? Куда подевался мой мобильный? Кто его взял?
– Он на буфете, – подсказала я.
– Безобразие! Точно помню, что положил трубку в карман, – пыхтел толстяк, нажимая пальцем на экран. – Але! Да, знаю, хотел туда ехать. Но автомобиль украли. Из гаража. Затемно. Немедленно объявите план «Перехват». Сейчас.
Полковник повернулся ко мне:
– Быстро назови мой номер.
– Чего? – спросила я. – Размер обуви? Одежды?
– Автомобиля, – процедил полковник.
– Не знаю его, – смиренно ответила я.
– Шесть восемь один, – подсказал Гарик. – У меня фотографическая память.
– Шесть восемь один, – повторил Дегтярев, покричал еще немного в трубку, потом бросил ее в кресло и обвел присутствующих взглядом. – Кто довезет меня до места? Быстро и аккуратно?
– Я еще не закончил переговоры, – сказал Гарик.
– К тебе я никогда не сяду, – отмахнулся полковник.
– Почему? – удивился Игорь.
– Собака Мафи и та лучше рулит, – отрезал Александр Михайлович.
– Саша, позвони в сервис, – сказал Феликс, – вдруг они уже техобслуживание завершили, я тебя тогда до ремонтников довезу, а дальше ты сам.
Полковник молча уставился на Маневина.
– Ты же вчера вечером отогнал свой кабриолет мастерам, – продолжил тот, – масло поменять, тормозные колодки. Я тебя в кафе при автоцентре перехватил и в Ложкино доставил. Ты еще пиццу на рубашку уронил и на меня обиделся за то, что я тихо к столу подошел и тебя напугал.
– Автомобиль в техцентре, – захихикала я, – звони Лене, отменяй поиски воров.
– Не учи меня, что делать в случае угона машины, – огрызнулся полковник.
– Но ее никто не крал, – засмеялась Маша. – Ой, вот же мой рюкзак! Почему раньше не увидела.
Манюня схватила с подоконника вещмешок, ринулась в коридор, но по дороге прокричала:
– Мусик! «Энтерофурил»! Влей в толстое чудовище две столовые ложки, непонятно, как крем на желудок подействует. Боюсь, Мафи понос прошибет.
– Незачем пить лекарство, – неожиданно заявил полковник. – Крем был свежий.
– Ну да, только в нем химия, консервантов тонна, красители, срок годности не пойми какой, упаковка хранилась в шкафу.
Александр Михайлович пожал плечами.
– Не неси чушь! Я эклеры вчера купил! Да, они провели ночь не в холодильнике, а в моем гардеробе, но в кондитерской заверили: начинка заварная, диетическая.
Мы с Машей переглянулись.
– Ты купил вчера эклеры, спрятал их, чтобы никто не увидел, и утром слопал? – спросила я. – Гурманствовал втихаря, несмотря на категорический приказ доктора худеть? Врач же сказал: «У Дегтярева повышен сахар в крови, анализ на холестерин плохой». Хочешь инсульт заработать? Просто безобразие! Трескать пирожные под одеялом!
– В отличие от некоторых, я не ем в кровати, – огрызнулся Александр Михайлович. – Это ты шоколадки перед сном хомячишь. Почему я съел немного сладкого в одиночестве? Ответ прост: не хотел скандала, который ты закатишь! Все. До свидания.
Дегтярев выскочил в коридор, через секунду раздался звон и его гневный вопль:
– Понаставили ваз повсюду! Не пройти человеку, не проехать!
– Интересно, на чем полковник собрался ехать? – захихикала я. – Надеюсь, не на своей машине, которая находится в сервисе.
– Я имела в виду Мафи, – засмеялась Маша. – Она сожрала крем для обуви, а я сказала: «Влей в толстое чудовище…» О‑о‑о! Толстое чудовище! Вот почему Дегтярев решил, что я про него говорю. Но я же никогда его так не называла!
– На воре шапка горит, – развеселился Феликс. – Полковник прекрасно знает про свой лишний вес, вот и подумал, что речь о нем. Ну прямо как ребенок! Довезу его до автоцентра. Всем до свидания.
– Съедобная втулка! Вот что нужно народу, – завел свою песню Игорь, провожая глазами уходящего Маневина.
Я встала.
– Совсем забыла. Включила стиральную машину, она уже перестала работать, надо вынуть белье.
– Сидите, сидите, – засуетилась Люся. – Это мое дело.
Я подмигнула домработнице:
– Я сама развешиваю пододеяльники.
– Зачем утруждаться, если помощница есть? – возразила Людмила.
Я снова подмигнула непонятливой тетке.
– Лучше разбитую вазу уберите.
– Уже замела осколки, – отрапортовала прислуга.
Я скрипнула зубами и пошла к двери.
– Ой, ой, – затараторила Люся, – куда вы? Уже несусь в постирочную. Стойте. Не ходите. Не хозяйское дело бельем заниматься.
Я обернулась.
– Людмила! Займитесь… э… Сварите Игорю какао.
– В кухне на столе кофейник с какао, – заверещала Люда. – Ой, Дарья, у вас тик! Глаза дергаются. Давайте заварю свой фирменный чай, он успокаивает нервную систему, убирает понос, золотуху, мигрень, температуру, косоглазие, плоскостопие, волосы на голове восстанавливает, лечит лысину.
– О‑о‑о! – обрадовался Игорь. – Долго его заваривать? Я бы выпил.
Людмила бросилась на кухню, а мне наконец-то удалось удрать из дома. Поверьте, никаких угрызений совести от того, что оставила Игоря одного, я не испытывала.
Глава 5
Дверь в особняк Демидовых открыла полная женщина в красивом платье с цветочным орнаментом.
– Здравствуйте, я живу через забор от вас, меня зовут Даша, – представилась я.
– Ой! Как хорошо, что заглянули, – обрадовалась дама. – У вас милая собачка. Такая небольшая, умница, красавица, бархатные ушки, очень ласковая.
– Хуч мальчик, – усмехнулась я.
– Правда? – удивилась хозяйка. – А выглядит девочкой. Ох, я не представилась. Я Мария Ивановна. Все собиралась к вам зайти, познакомиться, да вечно что-то задержит. Когда в доме дети, особо не разгуляешься. Хотите кофейку? Так говорите, песик мужчина? Да?
– Да, – подтвердила я, старательно вытирая подошвы балеток о коврик. – Мопс у нас юноша в самом соку.
– Мопс? – повторила Мария Ивановна. – Правда? Совсем не похож.
Я не стала спорить с бабушкой Марфы, она не видела пса вблизи, наблюдала за ним со своего участка, наверное, не разглядела как следует. Хуч – классический мопс, типичный представитель этой породы.
– Идемте, идемте, – частила дама. – Сюда, налево, это наша гостиная. Садитесь. Гена и Миша долго искали дом. Очень трудно найти подходящее жилье. Нам был нужен особняк с большой площадью и просторный участок, непременно в лесу и чтобы школа была неподалеку. Нехорошо, когда ребята часто учебное заведение меняют. Мы раньше жили в пяти километрах от Ложкина. Сейчас чайку налью.
Послышалось шуршание, в комнату въехала инвалидная коляска, в ней сидел мальчик лет десяти.
– Добрый день, – поздоровался он. – Бабушка, вот рецепт пирога.
– Спасибо, милый, – обрадовалась Мария Ивановна, – познакомься с Дарьей… э… простите, не знаю ваше отчество.
– И не надо, – отмахнулась я, – просто Даша.
– Филипп, – представился мальчик.
– Наш компьютерный гений, – начала хвастаться бабушка. – В Интернете все найдет. Попросила Филюшу отыскать способ приготовления ватрушки, которой меня в гостях угощали. Хозяйка вредная оказалась, не захотела рецептом поделиться, давай болтать, что она его не знает, повариха, мол, пекла, а та к себе на родину уехала. Тьфу, прямо, бывают же такие люди странные! Никто же не просит к нам прибыть и творожники испечь. Всего-то ингредиенты назвать. Но я хитрая! Фото на телефон сделала и Филечке отдала. А он, умница моя, все мне раздобыл! Уникальная голова мальчику досталась.
Филипп подъехал к высокому буфету и попытался встать. Проделать это ему удалось не сразу. По лицу бабушки было видно, что она очень хочет помочь больному внуку, но сдерживается. Филипп потянулся за журналом, который лежал сверху, и я увидела, что он горбун. Мальчику удалось взять издание, он сел в коляску и уехал.
– Филенька умный, талантливый, – вздохнула Мария Ивановна. – Одна беда: плохо ходит и на спинке неприятность. Появился на свет с генетической болезнью, никак ее название запомнить не могу, длинное очень. За что мальчику она досталась? Ни у кого в роду ничего подобного не было. Хотя до сорокового колена нам родственники неведомы. Читала я про одного ученого, который считается великим, массу открытий сделал. Он не ходит, у него только правая рука действует, но мужчина на компьютере работает. И что? Женат счастливо, трое деток. Вот бы Филюше девочку найти! У вас нет на примете хорошей невесты? Внешне внук немощен, но он прекрасный человек, зарабатывает отлично, сострадательный, наша семья его жену облизывать будет.
Ну и что ей ответить? Я улыбнулась.
– Филипп еще очень юн, он непременно встретит свою любовь. Сейчас для него главное учеба.
– У мальчика знаний через край, – посетовала Мария Ивановна. – Два высших образования за плечами.
Я удивилась:
– Он вундеркинд? Сколько лет Филиппу?
– Двадцать четыре года, – пояснила бабушка.
– Ага, – пробормотала я. – Он выглядит моложе.
Мария Ивановна заговорила еще быстрее:
– Один из симптомов его болезни – детская внешность. Когда Филеньке исполнилось двадцать два, к нам в дом пришла Леночка, уборщица. Она Филюше понравилась, он ей вроде тоже. Мы все так обрадовались. Пусть невеста из неблагополучной семьи, читать еле-еле умеет, мы не снобы! Оденем, научим, хорошие манеры привьем. Главное, у них с Филенькой отношения наладились. Они в кино вместе ездили, на прогулки, для Филюши микроавтобус оборудован. Через несколько месяцев Лена ко мне пришла и заплакала:
– Простите, Мария Ивановна. Мне Фил очень нравится, но замуж за вашего внука не пойду. Люди достали. Приведу его в кино, билетерша присматривается: «Мамаша, вы дура? Зачем сына на фильм с предупреждением плюс шестнадцать привели?» Объясняю, что жениху за двадцать – не верит, паспорт его требует. В магазине кассирши орут: «Народ, пропустите мамашу с ребенком-инвалидом». На улице на нас пальцем показывают. Устала я.
Мария Ивановна замолчала, я попыталась ее утешить.
– Значит, Лена не любила Филиппа. Непременно найдется девушка, которая оценит его по достоинству, поймет, что дело не во внешности. У Марфы, наверное, много знакомых, кому небезразлична судьба Филиппа? Правда, девочка очень молода, всего восемнадцать, ее подружкам, наверное, столько же.
– Нет, Марфеньке пятнадцать, – перебила меня Мария, – она в гимназии учится.
Я как можно более правдиво изобразила удивление.
– Неужели? Придя на прием к хозяину «Желтухи», девочка представилась совершеннолетней.
– «Желтуха»? – повторила хозяйка. – В нашем доме она не в почете. И где Марфа увидела пасквильный листок?
Наивность бабушки умиляла.
– Да где угодно. На улице, в школе, у приятелей, и существует Интернет.
– Нет, Марфа никогда не станет читать эту грязь, – отрезала Мария Ивановна. – Она не может быть знакома с владельцем срамного издания. Кто вам сказал, что моя внучка была на приеме у владельца газеты? Это смешно!
Мне не хотелось портить старушке день, но пришлось рассказать про медальон «Нарцисс». Демидова постоянно прерывала мою речь восклицаниями:
– Невероятно! Здесь какая-то ошибка!
Когда я произнесла последнюю фразу, Мария Ивановна взяла телефон и позвонила.
– Марфенька, ты занята? Спустись вниз, детка.
Внучка не особенно спешила на зов, прошло минут пятнадцать, прежде чем она соизволила появиться в комнате и лениво спросить:
– Зачем звала?
Я сразу узнала ту, что выхватила у меня из рук йорка, и удивилась. Марфе пятнадцать? Выглядит на двадцать, и взгляд у нее совсем не наивно-детский.
– Познакомься, солнышко, – ласково завела старушка. – Дарья, наша соседка.
– Мы уже виделись, – сухо сказала я.
– Вы меня с кем-то путаете, – лихо соврала девица.
– Госпожа Васильева рассказала мне невероятную историю, – завела Мария Ивановна. – Я отказываюсь в нее верить.
Марфа молча выслушала бабушку.
– Отвечай, ты ездила в редакцию? – задала вопрос Мария Ивановна.
Внучка не ответила, ее лицо можно было бы назвать симпатичным, но его портили сдвинутые брови и поджатые губы. Марфа насупилась, надулась и покраснела.
– Дорогая, мы ждем, – чуть повысила голос старшая Демидова, – объяснись.
Внучка сидела, глядя в пол.
Мне было неприятно наблюдать за злой девицей, хотелось завершить тягостную беседу и уйти, поэтому я задала прямой вопрос:
– Зачем ты придумала, будто я украла медальон?
Марфа скорчила гримасу и достала из кармана айфон.
– Во! Фотки! Трикси в розовом платье, на ошейнике подвеска. Видите?
– Конечно, – согласилась я. – Красивый аксессуар, похоже, старинный.
– Дайте, дайте взглянуть, – засуетилась Мария Ивановна. – Оригинальная вещь, похоже на золото, камни роскошные, хотя, не держа в руках медальон, ценность его определить очень трудно. У нас дома такой вещи ни у кого нет.
– Олеся мне дала, – после короткой паузы сообщила Марфа.
Мария Ивановна вернула телефон внучке.
– Да? Почему же мать Флоры подвеску не носит? Уж могла бы на Новый год с ней покрасоваться или на свой день рождения.
– Вот мы с Трикси у вашей калитки, – осмелела Марфа. – Я видео записала, вот собака одна на дорожке сидит, вы ее хватаете, на руках держите, гладите, а потом снова фото. Упс! Где украшение?
– Нету, – пробормотала я, – ошейник без медальона.
Марфа отняла у меня трубку.
– Вы кулон сперли! Когда в сад к вам Трикси вошла, подвеска у нее на шее висела, а потом! Вау! Нет ее!
– Тебе не пришло в голову, что украшение само могло отцепиться? – спросила я. – Упало и сейчас мирно лежит где-то у калитки на нашем участке?
– Не-а, вы его стырили, – настаивала Марфа, – и молчали в тряпочку, а теперь, когда «Желтуха» правду узнала, приперлись сюда и изображаете, что ни при чем. Вау! Я только щас сообразила! Газета уже вышла? Скока там моих фоток?
Мария Ивановна встала и поспешила в коридор.
– На секунду покину вас.
Мы с лгуньей остались вдвоем, некоторое время в комнате висела тишина.
– Знаю, как обстояло дело, – произнесла я наконец. – Ты взяла дорогое украшение, принадлежащее бабушке со стороны матери, нацепила его на йорка, а когда медальон потерялся, решила свалить вину на соседку. Но зачем ездить в «Желтуху»?
Марфа сгорбилась, но ничего не ответила.
