Дарья Донцова
Лунатик исчезает в полночь
Глава 7
Перелистнув страницу, я вновь уткнулась в инструкцию.
«Перед началом работы наденьте прилагаемые перчатки. Возьмите бензопропиленовую тряпку, смочите ее подготовительной жидкостью и тщательно обработайте поверхность, куда собрались прикрепить кавентил. Внимание! Не готовьте сразу всю стену, только кусок под один квадрат. Высушите его лопастным феном. С помощью наногликомической салфетки нанесите обезжириватель. Высушите лопастным феном. Ни в коем случае не трогайте стену пальцами, чтобы проверить ее сухость! Напрыскайте на поверхность закрепитель обезжиривателя. Высушите лопастным феном. Намочите октавиафланель в растворе фиксатора закрепителя обезжиривателя. Обработайте рабочее пространство. Высушите феном. Широкой кистью положите купаж фиксатора закрепителя обезжиривателя. Высушите феном. С помощью дозатора обрызгайте стену затвердителем купажа фиксатора закрепителя обезжиривателя. Высушите феном. Телескопической лопаткой наложите выравниватель затвердителя купажа оформителя закрепителя обезжиривателя. Высушите феном. Возьмите нанотехнологический клей, выдавите его ровным слоем из тубы, разровняйте с помощью хламоветоши, предварительно смоченной в растворе закрепителя. Высушите феном. Отойдите от стены и не прикасайтесь к ней в течение пяти минут сорока семи секунд. За это время подготовьте кавентил, отрежьте с помощью саблеконечных ножниц квадрат и очень аккуратно, ровно поместите его на надлежащим образом подготовленную поверхность. Обратите особое внимание на время, если станете присобачивать покрытие ранее пяти минут сорока семи секунд, оно отвалится, если начнете присобачивать покрытие через пять минут сорок восемь секунд, оно отвалится».
Я на секунду оторвалась от увлекательного чтения. Ну и ну! Надо включить в планшетнике секундомер. Кстати, интересный глагол применен в инструкции – «присобачить», до сих пор я его не встречала. Но вернусь к руководству…
«Протрите кавентил тряпкой с эффектом блокировки. Ни в коем случае не сушите феном. Приступайте к обработке следующей части. Помните, только тщательное соблюдение технологических условий гарантирует хорошую сцепку покрытия со стеной. В противном случае кавентил не удержится. Сразу приклеивать новый квадрат туда, откуда уже отсобачился один кусок, нельзя. Прежде необходимо очистить стену от старой подушки. Для этого воспользуйтесь удалителем клея, который наносится треугольной кистью справа налево в течение пятнадцати минут. Далее смочите инертную губку в растворителе затвердителя купажа фиксатора закрепителя обезжиривателя…»
Я оторвалась от текста. Наверное, дальше читать не стоит, а то я совсем запутаюсь.
Между прочим, как понять, где тряпка с эффектом блокировки, а где наногликомическая салфетка? На вид и на ощупь все куски ткани одинаковые, только цвет разный. Может, в инструкции есть отдельный рассказ о салфетках?
Я живо перелистала странички, на последней крупным шрифтом значилось: «Мы расфасовали необходимые материалы в тару с наклейками, прочитав которые, вы легко поймете, что за содержимое в ней хранится. Особое внимание следует обратить на цвет телескопических тряпок».
Я заликовала. Какие японцы молодцы – предусмотрели все! Спасибо жителям страны цветущей сакуры за их педантизм и аккуратность. Итак, начнем.
Окунув красную тряпку в пластиковое ведрышко с темно-зеленой жидкостью, я протерла стену. Что там следующее? Фен! И где он? Да вот же, лежит в коробочке. Втыкаем его в сеть…
Аппарат зажужжал, я ощутила себя маляром-героем. Умница, Степа, теперь хватайся за обезжириватель. Какая ему нужна салфетка? Голубая! Минуточку, ее нет. В пакете лежат желтые, зеленые, красные, фиолетовые и серые лоскуты.
На пару секунд я впала в ступор. Потом поняла: японцы, наверное, путают цвет травы и неба, ничего страшного, может, они дальтоники.
Работа закипела. Я бегала от банки к ведру, следом к канистре, затем к стеклянной емкости, периодически хватала фен, тот исправно шумел. Наконец дело дошло до клея. Туба оказалась тугой, пришлось сжимать ее изо всех сил, но, как я ни старалась, наружу не вытекло ни капли. Разозлившись, я что есть мочи тряхнула тюбик, тот издал квакающий звук, и на стену шлепнулся шматок студенистой субстанции, смахивающей на слегка подтаявший холодец. Я разровняла желеобразную массу, протерла ее очередным куском ветоши, засекла время, отрезала нужный кусок кавентила и ровно через пять минут сорок семь секунд наложила его на стену. Затем прижала, разровняла и перевела дух.
Пожалуй, легче пробежать марафон. Всего-то одну штучку приклеила, а вспотела, как лыжник на эстафете, и устала, словно ездовая собака, которая месяц тащила по льдам санки с очень толстыми седоками. Сколько же времени уйдет на облагораживание всего чулана? Еще сегодня утром он казался мне крошечным, но сейчас я понимаю: кладовая огромна. И все-таки я молодец, сумела хорошо присобачить… Ой, мама! Я коза! Забыла высушить квадрат кавентила! Где фен? Куда я его бросила? Да вот он!
Вцепившись в прибор, я направила струю горячего воздуха на оливковую плитку. Надеюсь, не опоздала, не нарушила технологию. Вот только… Мне кажется, или облицовочный материал чуть сдвинулся? О, нет! Я отложила фен, попыталась руками удержать покрытие на месте, но оно неожиданно съежилось до размера спичечного коробка и спланировало на пол.
Я чуть не зарыдала. Что не так? Добуквенно следовала инструкции, действовала маниакально аккуратно!
В полном отчаянии я снова уткнулась в инструкцию, еще раз внимательно перечитала ее и от всей души разозлилась на японцев. Ну зачем они придумали такое? Тут написано: «Ни в коем случае не сушите готовое покрытие феном», но если вспомнить, что каждый слой следует обязательно обдавать горячим воздухом, то понятно, что любой нормальный человек запутается. И что? Теперь надо потратить массу времени, сдирая подушку?
– Приветик, Степа! – раздалось за спиной.
Обернувшись, я увидела Несси.
– Решила самостоятельно облагородить кладовку? – поинтересовалась она. – Симпатичненький цвет. Чего ты такая кислая? Голова болит?
Я села на табуретку и начала жаловаться Агнессе Эдуардовне на собственную невнимательность, вредных японцев, нанотряпку, клей и все остальное.
– Необычненько… – протянула Несси. – Столько всего надо на стенку наляпать, чтобы эта ерундень приклеилась?
Я печально кивнула и вынула из сумки затрезвонивший телефон.
– Вы Степанида Козлова? – пропел тоненький голосок. – Меня зовут Катя Угарова, я подруга Ларисы Осиповой. Знаете Лариску?
– Конечно, – ответила я, – она старший продавец отдела губной помады.
– Выйди на улицу, – велела мне Агнесса Эдуардовна, – подыши свежим воздухом, зеленая вся стала, под стать плитке.
Я послушно двинулась к двери, слушая Катю.
– У нас скоро бракосочетание. Понимаете? – сообщила та.
– Поздравляю, – отозвалась я.
– Ларка сказала, что вы лучшая по макияжу и прическам, – продолжала Катя. – Круче в России нет, да и за рубежом тоже.
После этих слов ко мне сразу вернулось хорошее настроение.
Год назад Лариска пригласила меня на свою свадьбу. Я приехала на полчаса раньше и увидела зареванную Осипову. Да и как ей не плакать, если нанятый стилист с помощью укладки, которая была супермодной в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году в городе Малые Закоулки, состарил невесту лет на десять? Пришлось отвести расстроенную Ларису в туалет ресторана, и там за двадцать минут я в аварийном режиме превратила жуть в красоту, заодно переделав и весьма вульгарный макияж.
– Степа, ты гений! – запрыгала Осипова, увидев свое отражение в зеркале. – Сколько я должна тебе за работу?
– С ума сошла? – удивилась я. – С коллег денег не беру. Почему ты не сказала, что тебе нужен свадебный образ?
– Олеська из отдела духов растрепала, сколько ты с частных клиентов берешь, а у нас денег на стилиста не осталось, – пояснила Осипова.
– Лара, ты балда, – вздохнула я, собирая военно-полевой набор кистей. – И Олеся понятия не имеет о моих заработках, она тебе наврала.
Лариска обняла меня.
– Степунчик, я тебя отблагодарю!
И с той поры Осипова постоянно посылает ко мне клиентов, рассказывая им, что равной Козловой нет не только на земном шаре, но и во всей Вселенной.
– Возьметесь сделать жениха и невесту прекрасными? – тараторила Катя. – Детки наши милые, ласковые, послушные.
Понятно, Екатерина то ли будущая свекровь, то ли теща.
– Если день не занят и я буду находиться в Москве, то с удовольствием, – ответила я.
– Супер! – обрадовалась собеседница. – Церемония назначена на двадцать седьмое сентября.
– Отлично, я совершенно свободна, – обрадовалась я.
– Ооо! Как нам повезло! А у вас есть всякие украшения для волос? Цветочки, обручи, гребеночки…
– Конечно, – заверила я, – три чемодана.
– Вот счастье! Вау! – прямо-таки завизжала Угарова. – Я должна предупредить: жених у нас черный, а невеста беленькая.
– Хорошо, что сказали, для африканцев нужны особые укладочные средства, у них структура волос другая, – заметила я.
Катя захихикала.
– Черный как уголь! Бешеный красавец!
– Кудрявый? – уточнила я.
– Не-а, – ответила заказчица, – совсем не кучерявится.
– Ладно, захвачу нужное, – пообещала я. – Хотите, сделаю примерку прически?
– Ну… нет, – после небольшой паузы отвергла мое предложение Екатерина.
– Это входит в стоимость, – быстро уточнила я. – Лучше все же заранее продумать прическу, чтобы в торжественный день ничего не переделывать. Невеста всегда нервничает, не надо ей лишних поводов для стресса.
– Обойдемся, – отказалась собеседница. – Я еще позвоню, но вы сразу забейте двадцать седьмое.
– Непременно, – пообещала я. – А вы пришлите адрес, где мне придется работать.
– Сейчас сделаю, – откликнулась Катя.
Через секунду трубка пискнула, я открыла сообщение – Угарова отправила мне схему проезда. Торжество устраивали в загородном доме, неподалеку от Москвы.
Трубка снова ожила. Подумав, что Екатерина хочет сделать какое-то уточнение, и не посмотрев на экран, я ответила:
– Слушаю.
– Козлова? – проскрипел странный голос.
– Да.
– Я знаю, что ты сделала!
– Кто это? – удивилась я.
– Твой лучший друг Фердинанд.
– Вы неправильно набрали номер. Я Козлова, но, очевидно, не та, которая вам нужна. До свидания.
– Степанида, есть разговор!
Я села на лавочку у дома.
– У меня нет приятеля по имени Фердинанд.
– Теперь есть.
– Перезвоните позднее, сейчас я занята.
– Нет, Козлова, ради меня ты отложишь любые дела.
Я нажала на экран, разрывая связь.
Телефонные хулиганы существовали во все времена. В восемь лет я со своими подружками тоже развлекалась подобным образом. Например, мы набирали первый попавшийся номер и спрашивали: «Фургон для мебели заказывали?» Как правило, человек на другом конце провода отвечал: «Нет». Мы и говорили: «А он все равно приедет и ваш диван на помойку увезет». Мой телефонный номер растиражирован среди большого количества людей, и кто-то из них, явно не выйдя из детского возраста, решил позабавиться.
Трубка снова зазвонила, но на сей раз я посмотрела на дисплей. Аноним. Понятно, меня разыскивает мой начальник месье Франсуа Арни. Француз скрывает свой номер, потому что его постоянно атакуют журналисты вкупе с сумасшедшими родителями, желающими, чтобы их дети стали топ-моделями и приносили в семью деньги в чехлах для гаубиц. Одна из таких мамочек недавно сумела-таки разыскать Арни и спела ему замечательную песню:
– Моя дочь красивее утренней зари! Народ на улицах столбенеет при виде ее!
У нас тогда готовилось большое дефиле, и босс решил взглянуть на девочку, договорился о встрече. Но предупредил мать:
– С моделями моложе шестнадцати лет «Бак» не работает.
– Ребенок уже справил эту дату, – ответила та.
Я как раз сидела в офисе, когда появилась претендентка на участие в показе. Ну да, любящая мамуля не соврала, ее «ребенок» закончил школу. Но – лет эдак двадцать пять назад. И люди на улицах наверняка впадают в ступор при взгляде на сорокалетнюю невысокую, зато девяностокилограммовую тетку с крашенными в ярко-розовый цвет волосами, с кольцом в губе, «гвоздем» в носу и татуировкой в виде разноцветной змеи на начинающей увядать шее.
Мы потом больше часа выпихивали из кабинета мать с дочкой, ушли они только после того, как я пригрозила вызвать охрану. Теперь понимаете, почему Франсуа скрыл свой номер и отвечает только тем, кто есть в его телефонный книге? Остальные желающие поболтать с Арни обрывают мой телефон. Даже став членом совета директоров «Бака» и ведущим стилистом, я не перестала быть помощницей Арни, на всех показах мы работаем вместе, однако теперь я таскаю два здоровенных чемодана с кистями, два огромных набора декоративной косметики плюс минеральную воду для Франсуа, потому что он скорее умрет, чем попьет из кулера. На время моего отпуска к французу прикрепили Машу Фирсову. Она милая, старательная, не болтливая, но Франсуа уже сто раз звонил мне и ныл:
– Степа, когда ты вернешься на работу? Я испытываю без тебя стресс, неудобство, дискомфорт. Хватит бездельничать.
Вчера текст изменился, Арни простонал:
– Козлик, из-за твоего отсутствия я заработал язву, грыжу позвоночника и тяжелую депрессию. Умоляю, вернись! Представляешь, Мария утром принесла мне кофе с сахаром и сливками. Оцени кошмар – кофе с сахаром и сливками!
– Действительно ужасно, – сдерживая смех, ответила я, – все знают, что ты пьешь кофе с лимоном. Понимаю, тебе без меня неудобно, но…
– Неудобно? Неудобно?! Да мне без тебя, как… как… Как ты будешь себя чувствовать, если тебе отрежут одно ухо? – взвился Арни и отсоединился.
Сейчас, решив, что звонит именно шеф, я нажала на экран со словами:
– Левое ухо господина Франсуа Арни на проводе. Но прежде чем начать беседу, ухо хочет напомнить: оно временно ушло в законный отпуск.
Однако из телефона раздался не знакомый тенор босса, а снова странный скрипучий голос, произнесший имя:
– Татьяна Морозова.
– Кто это? – не поняла я. – Что вам надо?
– Таня Морозова, ученица одиннадцатого класса. Помнишь ее?
Глава 8
Я молчала. По моей спине пробежал озноб, ноги стали ватными, перед глазами замелькали серые пятна.
– Значит, не забыла, – не смог скрыть радость человек, назвавшийся Фердинандом. – Да уж, трудно выбросить из головы мысли о той, кого убила.
– Вранье! – возмутилась я. – Ни малейшего отношения к смерти Тани я не имею!
– Я отправил тебе на почту ролик. Посмотри, послушай. Потом перезвоню, – пообещал собеседник.
Меня зазнобило, к горлу подступила тошнота, захотелось разреветься и, как в детстве, засунуть голову под подушку, чтобы спрятаться от всех. Взять себя в руки оказалось очень трудно, я смогла это сделать только минут через пять и открыла в телефоне почту.
В пришедшем только что послании не было никакого текста, прилагалось видео, которое очень медленно загружалось. Наконец появилось лицо незнакомой пожилой женщины в сером платье. Тетка не пользовалась макияжем, волосы у нее были пережжены химической завивкой, лицо опухшее. Говорила она медленно и явно читала текст по бумажке, потому что ее глаза мерно двигались слева направо: «Меня зовут Клавдия Васильевна Охрименко, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения, проживаю в Москве по адресу…» На секунду меня охватила паника, я словно оглохла. Название улицы, номер дома и квартиры я услышала словно сквозь вату, но потом обруч, сдавивший виски и лоб, исчез, слух восстановился, а Охрименко продолжала: «Я была допрошена следователем Леонидом Георгиевичем Потапенковым по делу об убийстве Татьяны Морозовой. Во время допроса я дала ложные показания. Сообщила тогда, что двадцать шестого мая в мой магазин, расположенный на железнодорожной станции Васькино, пришли две девочки – Степанида Козлова и Алла Булкина. Я запомнила их потому, что они, купив мороженое, остановились у стойки с журналами, начали дурачиться и корчить рожи перед зеркалом на стене. Алла Булкина сказала: «Степа, ты страшная, как жуть, и жирная. Зачем пломбир жрешь?» Вторая школьница обиделась и толкнула первую, та попятилась, налетела на стоящий у окна стенд с газетами, упала спиной на него, а железная конструкция рухнула на витрину и разбила ее. Я хотела вызвать милицию, но хулиганки упросили меня не делать этого. Алла Булкина поехала к родителям за деньгами, а Степанида Козлова осталась сидеть в подсобном помещении, из которого невозможно выйти незаметно. Через несколько часов примчалась Ирина Федоровна, мать Булкиной, и отдала деньги за разбитую витрину и испорченный товар. На допросе у следователя я рассказала эту историю, уточнив: «Козлова и Булкина в пятнадцать часов совершили в моей торговой точке акт вандализма». Но это ложь. Школьницы никогда не появлялись в магазине, дело было так. Вечером двадцать шестого мая ко мне приехала Ирина Федоровна Булкина и пообещала большую сумму денег, если я предоставлю ее дочери и однокласснице Аллы алиби, и я согласилась. А сейчас официально заявляю: ни Булкину, ни Козлову я никогда не видела. Они не покупали двадцать шестого мая в пятнадцать ноль-ноль мороженое, не били стекло. Я опознала учениц в милиции, потому что Ирина Федоровна дала мне их фото и велела запомнить лица. Окно павильона в тот день разбил Семен Тупиков, местный пьяница. Он просил в долг водку, услышал от меня отказ и швырнул в витрину кирпич. Историю с дракой девочек придумала мать Булкиной, когда увидела пустую раму. Мне стыдно за лжесвидетельство. Прошу меня простить».
Ролик закончился, меня затрясло. Ну вот, придется вспомнить историю, которую я тщательно закопала в глубине своей памяти, насыпала сверху земли и придавила камнями. Я не сделала ничего плохого, мне просто тяжело думать о смерти Тани. Ее кончина сильно подействовала на меня, ведь тогда я впервые поняла: умереть можно и в шестнадцать лет, причем будучи совершенно здоровой и счастливой. Наверное, вы сочтете меня инфантильной, но до того дня я искренне считала, что в могилу ложатся исключительно дряхлые старцы, которым стукнуло более тридцати пяти лет. О том, что меня или подруг могут убить, я и не подозревала, хотя родилась в 1990 году и во времена моего детства телевизор-радио-газеты во все горло вопили о разных жестоких преступлениях, расписывали в ярких красках зверства бандитов всех мастей. Так что нужно признать: одиннадцатиклассница Козлова была на редкость наивной. Но история с Таней Морозовой лишила меня розовых очков.
Двадцать шестого мая, на следующий день после того, как для нас прозвенел последний звонок, ко мне домой пришла Алла Булкина и предложила:
– Степа, поедешь с нами купаться? Мы с Морозовой знаем шикарное место – пруд неподалеку от станции Васькино. Он находится на территории санатория, который закрыли, народу там нет, вода чистая.
Сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. Булкина и Морозова считались королевами школы – отличницы, красавицы, дочери весьма обеспеченных родителей. Алла с Таней дорого и модно одевались, приходили в школу в бриллиантовых сережках, отличались от остальных девочек сделанными в московских салонах маникюром-педикюром-прической. И у них всегда имелись деньги. Булкина, например, могла дать влюбленному в нее Мишке Колесникову крупную купюру и велеть:
– Жара на улице, сгоняй в магазин, купи всему классу мороженое.
И верный Миша несся исполнять поручение. Подчеркну, эскимо доставалось каждому, даже Люсе, которую класс ненавидел за то, что она подлизывается к учителям и ябедничает им о наших проделках. Булкина старательно поддерживала ровные отношения со всеми.
Двух ярких девочек, которым завидовала вся школа, включая учительниц и завуча с директрисой, вроде бы должна была разделять борьба за титул королевы. Но Булкина и Морозова держались вместе на переменах и после занятий, крепко дружили. С одноклассниками они общались подчеркнуто вежливо, никогда никого не унижали, не дразнили, не сплетничали, не говорили гадостей, вели себя тактично, обе – по-королевски. На свои дни рождения и Таня, и Алла приносили в школу шедевры кондитерского искусства, вкуснее которых я ничего не пробовала. Но домой к себе девочки никого ни разу не позвали, меня из толпы не выделяли. И вдруг – приглашение поехать вместе на озеро!
От удивления я слегка замешкалась с ответом. Алла поняла мои эмоции и засмеялась:
– Школа заканчивается, родительский запрет больше не работает, мы имеем право дружить с кем хотим. Ты, Степанида, не похожа на остальных и нам с Таней всегда очень нравилась. А ты, кажется, мечтала водиться с нами. Или я ошибаюсь?
– Нет, – ответила я, – все правильно, я хотела примкнуть к вашей компании. Папа и мама не разрешали вам общаться с одноклассниками?
Булкина кивнула.
– Мы обеспеченные, другие не очень. Наши отцы не желали, чтобы приходящие в дом дети сплетничали потом на каждом углу, какая у нас в доме мебель, посуда, что Булкины и Морозовы едят, как одеты… Понимаешь? Мать Тани любит повторять: «Обниматься следует с ровней».
– У нас с бабушкой особого богатства нет, – предупредила я. – «Кошмар в сосновом лесу» не самый прибыльный отель.
Булкина наморщила нос.
– Степа! Я говорила не о своих заморочках, а о родительских. Нам с Танюшкой вообще фиолетово, сколько у тебя чего, мы выполняли просьбу старших. Но в начале одиннадцатого класса предупредили: когда последний звонок отзвенит, живем как хотим, не намерены под дудку предков до старости плясать. Так что, едешь купаться? Или ну нас с Таней на фиг?
Я вскочила и ринулась собирать сумку.
День начался чудесно. Мы втроем сели на электричку и быстро добрались до станции Васькино. Алла не обманула, у красивого озера не было ни одного человека – то ли никто не знал о водоеме на территории неработающего санатория, то ли в будний день народ не спешил на пляж. Наша компания расположилась на берегу, пожарили шашлык. Алла похвалила мой купальник и пошла за дерево переодеваться, мы с Таней остались вдвоем.
– Алка молодец, что тебя пригласила, – улыбнулась Морозова.
– Разве вы не вместе решили меня позвать? – удивилась я.
– Не-а, Булкина мне вчера вечером сказала, что ты с нами поедешь, и я была не против, – призналась Танюша. – А ты, оказывается, классная!
Я ощутила себя на седьмом небе от счастья. Королевы приняли меня в свой кружок! Да, уроков у нас больше не будет, но впереди экзамены, и я представляю физиономию Ленки Карповой, вечно беззастенчиво подлизывавшейся к Тане и Алле, когда она, спросив меня: «Степашка, где ты успела загореть?» – услышит в ответ: «На озере. Весь четверг провела там вместе с Булкиной и Морозовой». Да Карпова умрет на месте!
