Дарья Донцова
Гороскоп птицы Феникс
Глава 5
Родители Наташи Якименко состояли в штате Министерства иностранных дел, но дипломатами не были, отец работал шофером, мать поварихой. Они служили при консульствах сначала СССР, а потом России и неплохо зарабатывали. За годы службы Ольга и Николай купили трехкомнатную квартиру и обставили ее дорогой мебелью.
– Вот выйдем на пенсию, – радовалась жена, – заживем счастливо.
Супруги старательно пеклись о материальных благах – покупали за границей парчу на занавески, сервизы, золотые украшения, шубы и привозили в Москву. Ни в Европе, ни в Америке Якименко никогда не бывали, трудились исключительно в Африке, а на этом континенте бушуют разные болезни, которые нормально переносит коренное население. Но перед заразой практически беззащитными оказываются те, кто принадлежит к европеоидной расе. Кроме того, у иностранных дипломатов и торговых представителей из-за повышенной солнечной радиации высок риск развития рака, они могут подцепить лихорадку Эбола, СПИД, не говоря уже о дизентерии, тифе и других «прелестях». МИД России советовал своим сотрудникам оставлять маленьких детей дома, поэтому дочка Якименко воспитывалась в Москве мамой Ольги Региной Павловной.
Как правило, родители скучают по детям и радуются, если перерыв между загранкомандировками составляет пару-тройку лет. Но Якименко были иными. В момент, когда шасси самолета касались посадочной полосы аэропорта в Москве, супругов охватывала паника: вдруг их больше не отправят туда, где можно купить массу вещей, столь необходимых им для счастливой старости? На следующий же день после возвращения супруги бросались к начальству и делали все возможное, чтобы поскорей умчаться в любую страну, куда угодно, лишь бы снова получить возможность копить деньги и вещи. Зачем они родили дочь? Хороший вопрос. Ответ на него такой: к сотрудникам, не имеющим потомства, в отделе кадров относились с подозрением. Такие ведь и убежища в чужом государстве попросить могут, их же ничего в России не держит. А дети – гарантия того, что их родители не станут перебежчиками.
Пока Регина Павловна была жива, Наташа не знала горя. Старушка заменила ей папу и маму, которых девочка практически не знала, а потому по ним не скучала. В маленькой спальне, где обитали бабушка и внучка, на подоконнике стояло фото улыбающихся Ольги и Николая. Пожилая женщина каждый день приказывала своей внучке говорить снимку «доброе утро» и «спокойной ночи». С фотографией у Наташи сложились прекрасные отношения, она любила веселых и ласковых людей, изображенные на снимке. А вот с реальными родителями, когда они ненадолго приезжали домой, сразу возникали трения.
Две большие комнаты в квартире и один туалет были всегда заперты. Там стояла красивая мебель, в шкафах в чехлах хранились шубы и другая одежда, в блокированном санузле стояли коробки с посудой. Бабушка и внучка жили в крохотной спаленке, у них были две самые дешевые кровати, письменный стол и полупустой трехстворчатый шкаф. Одежду Регине и ребенку Якименко покупали в Москве, и только самое необходимое. Ну зачем неработающей Регине Павловне много платьев? Хватит одного, ей же некуда ходить.
А Наташа быстро растет, несколько пар туфель и разную одежку приобретать для нее неразумно. И красивую мебель с позолотой и медальонами в их жилище ставить опасно – малышка может пролить на нее краски, заляпать пластилином. Вот выйдут старшие Якименко на пенсию, останутся в столице на постоянное жительство, тогда и откроют все комнаты, вынесут кожаные диваны, накроют их чудесными пледами, повесят под потолком хрустальные люстры и будут пить чай из сервиза «Мадонна». Ну а пока девочка с бабушкой обойдутся трехрожковой люстрой, купленной задешево в ближайшем магазине «Свет», и кружками-тарелками из фаянса.
Но кухню и второй санузел родители запереть не могли. Всякий раз, очутившись временно дома, Оля начинала кричать на мать и дочь:
– Боже, таких неаккуратных людей, как вы, я еще не встречала! Мама, глянь на плиту, она же грязная до жути, вся черная!
– Доченька, у нас чисто, – отбивалась Регина Павловна, – просто ты поставила нам купленную у кого-то подержанную технику, а у нее от старости эмаль местами отлетела.
– Теща, не смей делать замечания моей жене! – злился Николай. – На линолеум глянь, он весь протерся. Вы что, по нему ходите?
Бедная Регина Павловна молча слушала зятя. А что она могла ответить: «Нет, Коля, мы с девочкой летаем под потолком»? Понятное дело, бабушка и внучка ходили по напольному покрытию.
Наташа пугалась криков родителей, забивалась в комнату и сидела там, боясь высунуться, чем вызывала гнев матери, который снова обрушивался на голову бабушки.
– Вырастила нам дикое существо! Она хоть разговаривать умеет?
Когда пара наконец улетала из Москвы, у старушки и девочки наступал праздник. Регина Павловна покупала к чаю зефир, а Ната опять желала фотографии доброго утра и спокойной ночи. Лет в двенадцать девочке пришло в голову, что те, кто запечатлен на снимке, и те, кто иногда оказывается в доме, совершенно разные люди. Одни очень хорошие, другие гадкие. Последние могли причинить ей много неприятностей. Например, когда Наташе исполнилось десять, ее почему-то перевели в другую школу, до которой сначала надо было минут сорок катить на метро, затем около получаса на автобусе да еще минут пятнадцать топать пешком…
– Почему ребенка не оставили в прежней школе, которая находилась в паре шагов от квартиры родителей? – удивилась я, перебив рассказчицу.
– Понятия не имею, по какой причине девочке пришлось вставать в полпятого утра, – отрезала соседка. – Так решили ее злые родители. Но слушайте дальше…
Когда Наташе стукнуло пятнадцать, бабушка решила, что внучке надо заняться спортом, и отправилась с ней в большой комплекс. Регина Павловна хотела записать девочку на фигурное катание, но услышала от тренера: «Опоздали. У нас дети в четыре года начинают». В секциях художественной и спортивной гимнастики тоже отказали, а вот в волейболе к ним отнеслись снисходительно, и Ната стала носиться с мячом по площадке.
Как-то раз, убегая из школы на тренировку, она поскользнулась в коридоре и упала, а подняться ей помог Вадик Рыльский, паренек из параллельного класса. До этого подростки не дружили, сейчас же разговорились и более не расставались.
У Вадима тоже сложились непростые отношения с родителями. Мальчик не успевал в школе, получал двойки, даже остался один раз на второй год. Читать Вадюша не любил, в театре он засыпал, в консерватории отчаянно зевал, чем приводил в негодование родителей, обожавших классическую музыку, и сестру, которая приходила от Моцарта в восторг.
– Создается впечатление, что сына нам в роддоме подменили! – воскликнула как-то в сердцах Галина Алексеевна. – Учиться не желает, ведет себя отвратительно… Вот Леночка – наша радость, отличница, стихи пишет.
Когда Вадиму исполнилось двенадцать лет, он за компанию с одноклассником, решившим заниматься боксом, пришел в спортивное общество. Вадюша просто сопровождал друга, который мечтал стать вторым Мохаммедом Али, сам он никакого восторга при виде перчаток и ринга не испытывал. В результате приятеля не взяли, а Рыльскому тренер сказал:
– Приходи, из тебя может выйти толк.
Мальчик позанимался один раз, неожиданно увлекся и попросил у родителей купить амуницию.
Старшие Рыльские пришли в ужас.
– Бокс?! Это же мордобой! – воскликнул Сергей Николаевич. – Отвратительное занятие. Ты бы еще решил сидеть с мужиками на берегу речки с удочкой.
Рыбалку он считал занятием простонародным, сродни лузганью семечек.
Галина Алексеевна схватилась за голову.
– Что я знакомым скажу? Мой Вадик – драчун? Идиот, который способен лишь кулаками махать?
Мальчик рассказал тренеру о мнении родителей, тот встретился с Рыльскими и сказал:
– У Вадима проблемы с учебой. Но если парень будет посещать секцию, обещаю вам, что в его дневнике появятся твердые четверки.
Мать лишь недоверчиво поджала губы, отец нехотя вымолвил:
– Что ж, если наше несчастье хоть на троечках поедет, уже будет хорошо. Ладно, поживем – увидим.
Подросток начал заниматься боксом, более того – решил добиться на ринге успеха. Как-то незаметно тренер Анатолий Владимирович Луганкин стал для Вадика очень близким человеком. Именно он занимался с подопечным уроками, ходил в школу улаживать конфликты с педагогами. И вскоре ученик Рыльский в самом деле начал успевать по всем предметам.
Глава 6
Свои первые деньги Вадик заработал в восемнадцать лет – ему заплатили за победу в международных соревнованиях около тысячи долларов. Когда Вадим, страшно гордый своим достижением, принес домой конверт и диплом, отец, мать и сестра безмерно удивились.
– За тычки кулаком в нос платят? – спросила Елена.
– Мохаммед Али один из богатейших людей мира, – заявил Вадик, – и я таким стану.
Родитель посмотрел на разложенные веером зеленые купюры.
– И сколько ты отхватил?
– Девятьсот баксов, – гордо ответил сын.
– Но здесь меньше, – заметила мать.
– Я отдал некоторую сумму Анатолию Владимировичу и купил Натусе сумочку, – объяснил Вадик.
– Тренер отобрал у тебя награду? – возмутилась Галина Алексеевна.
Парень бросился на защиту Луганкина.
– Конечно, нет. Но с тем, кто привел спортсмена к победе, принято делиться.
– Наташе тоже обязательно презенты подносить? – ехидно спросила Лена. – У нее, бедняжки, сумки нет?
– Сыночек, – неожиданно ласково завела мать, – у нас сложное финансовое положение, тебе надо в первую очередь семье помогать, думать не о чужих людях, а о тех, кто тебя любит, кто тебя воспитывает, уму-разуму учит.
– У меня нет хорошей куртки, – пожаловалась Елена.
– Давно ремонт на кухне требуется, – вздохнула Галина Алексеевна.
– Постараюсь еще заработать, – пообещал Вадим. – Но Наташа моя невеста, она тоже моя семья, обижать ее я никому не позволю, ей все достанется в первую очередь.
– Конечно, конечно, – быстро закивала Галина Алексеевна, – мы все Нату любим, она нам как родная.
С той поры Вадим стал получать за победы деньги, пусть и небольшие. Парень баловал Наташу подарками, а остаток денег отдавал матери на хозяйство. Галина Алексеевна благодарила сына, но Ната как-то раз услышала, как Лена спросила у матери:
– Наш драчун сегодня что-то принес?
– Как всегда, три копейки, – ехидно ответила та.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – обронила добрая сестричка.
Наташа ничего не сказала Вадиму, не хотела огорчать его и уж тем более не собиралась ссорить любимого с близкими, но ей не понравилось, как Галина Алексеевна и Елена относятся к ее жениху. Ну да, Вадюша пока не имеет миллионов, но его час еще пробьет. Ната постоянно говорила ему:
– Не унывай, Анатолий Владимирович выведет тебя на международный ринг.
Но, увы, тренер умер, когда Вадим только начал подниматься в гору. Спортсмен остался один, его скромные заработки иссякли. Отношение родственников к парню сразу же изменилось, его в лицо стали называть захребетником, лентяем, родители приказывали сыну найти нормальную работу.
– Хватит у меня на шее сидеть, выучись хоть на водителя, – злилась Галина Алексеевна. – Оно, конечно, ужасно для интеллигентной семьи, но ты же не способен к творчеству, совершенно лишен таланта.
– У меня нет денег на курсы, – признался сын.
– Это не наша проблема! – взвилась мать. – Наймись грузчиком, заработай, тебе же не три года.
– Стыдно мне у родителей рубли клянчить, – сказал Вадик Нате. – Мать права, пойду на железную дорогу, сил у меня много, буду мешки таскать.
– С ума сошел? – испугалась девушка. – Вот, смотри, что я в интернете нашла: Николай Крис приглашает в свою школу. Знаешь такого тренера?
– Ну ты и спросила, – усмехнулся Вадим. – Ник – легенда. Если он берет какого-то боксера под свое крыло, то делает из него супермена.
– Так иди к нему, – предложила Ната. – Тут написано, что тренер Крис приглашает пятерых воспитанников.
Вадим погладил ее по голове.
– Наивная моя! Знаешь, сколько народа к нему прибежит? Тысячи. Да к тому же Ник заламывает плату за обучение немереную. И нет гарантии, что после года занятий он не выпрет тебя вон со словами: «Топай, мальчик, лесом, ты мне не интересен». Крис берет под свою опеку только тех, кто в перспективе победит на всех чемпионатах, перейдет в профессиональный спорт и принесет ему миллионы.
Через три недели Ната попросила Вадика:
– Помоги мне, дотащи чемоданчик с фенами и всякой ерундой – меня позвали к одному человеку на дом, надо постричь его и покрасить.
Ничего не подозревающий Вадим поехал вместе с Натой, очутился в роскошном загородном доме и ахнул, когда в холл вышел Ник.
– Супер! – сказал хозяин. – Пошли в зал, покажешь, на что способен.
– Я не взял форму, – только и смог пробормотать Рыльский.
– Ну, я, когда пришел на первую тренировку, прыгал в семейных трусах, – засмеялся Крис. – Топай в цоколь, там все есть.
Через пару часов ошарашенный Вадик узнал сразу несколько новостей: Ник берет его на обучение, деньги за жениха внесла Наташа, вернее, она отдала тренеру свою квартиру вместе с дорогой мебелью, парчовыми занавесками и всем тем, что так упорно собирали ее родители. Увы, Ольга и Николай не дожили до пенсии – супруги погибли в Африке, когда в стране, где служили старшие Якименко, случился военный переворот и толпа местного люда, не имеющая понятия о дипломатическом иммунитете, разгромила квартал богатых домов.
– С ума сошла? – закричал Вадим, когда они вышли на улицу. – Где жить будешь? Надо сообразить, как…
– Не надо ни о чем думать, – остановила его Ната, – иначе выйдет как с моими предками. Они чуть ли не с рождения о счастливой жизни на пенсии мечтали, а что получилось? Радоваться надо сегодняшнему дню, и точка. Чтобы иметь прописку, я купила самый дешевый домик в Подмосковье, развалюху в деревне. Но не собираюсь там показываться, адрес нужен лишь для печати в паспорте. Жить меня к себе Светка пустила. Так что не переживай, все нормально. А когда получишь многомиллионные рекламные контракты, приобретешь мне новые апартаменты.
– Будь уверена, ты их получишь! – воскликнул Вадик. – Только сейчас мы сделаем иначе. Скажи спасибо Свете за приют, и ты сегодня же переедешь в мою комнату.
Марина Гавриловна остановилась, помолчала, потом добавила:
– Все, что я вам сейчас сообщила, я в разное время узнала от Наты, она часто со мной делилась. Ей для задушевных бесед требовалась женщина старше по возрасту, этакий заменитель любимой бабушки, ведь к тому времени Регины Павловны уже не было в живых. Кстати! Надо отдать должное Вадиму – он всего добился. И славы, и денег. Родители, Елена и Наташа ни в чем не нуждались.
– Однако Рыльский так и не женился на девушке, которая ради него рискнула стать бездомной, – напомнила я.
Пожилая дама скрестила руки на груди.
– Я сказала те же самые слова Нате, когда она прибежала с радостной вестью: Вадик получит многомиллионный контракт в валюте от фирмы, которая выпускает спортивную одежду, женскую и мужскую. Точную сумму Наташа не назвала, но она так ликовала, что я не выдержала и плеснула в костер радости немного холодной воды трезвого расчета, осведомилась: «Вадим теперь вернет тебе квартиру?» Наташа вспыхнула: «Зачем? Мы же с ним одна семья, у меня есть где жить».
Марина Гавриловна поправила бусы.
– Следовало бы напомнить ей, что Рыльский, называя Наталью женой, так и не оформил с ней официально отношения. Но у меня не хватило окаянства – в тот момент Ната выглядела невероятно счастливой. Не то что Лиза, вот та всегда надутая и недовольная.
– Кто это? – не поняла я.
– Супруга вечно второго, – язвительно пояснила соседка. – Но, в отличие от наивной Наты, Елизавета живо получила штамп в паспорте.
– Вечно второй? – повторила я.
Марина Гавриловна встала и включила чайник.
– Я родителей Вадима никогда не видела, но столько о них от Наты и Светы слышала, что мне кажется, я знала их много лет. Галина Алексеевна активно по тусовкам бегала, поэтому дома требовала тишины. Наташе с Вадимом хотелось общения, и они часто бывали в гостях у Светы. Рыльский, кстати, на редкость приятный юноша. Был. А вот его друг Никита парень с душком. Наташа как-то мне рассказала, что Волковы – лучшие друзья старших Рыльских, мальчики росли вместе, прямо как братья. Никита во всем копировал Вадима. Он тоже занимался боксом, но чемпионом никогда не был, им оказывался Вадим. Кит же был вечно вторым. Пикантности ситуации добавляло и то, что Волков попытался отбить Наташу у Рыльского. В тяжелую для Вадика пору, когда умер его первый тренер Анатолий Владимирович, Никита сказал девушке: «Вадим теперь пойдет на дно. Галина Алексеевна очень злая, она никогда не разрешит сыну привести тебя в их дом. Вадик с тобой какое-то время поживет, а потом женится на той, кого ему мамахен подсунет. Ты останешься у разбитого корыта. А я тебя сразу в загс отведу. Хочешь – прямо завтра. Родители мою супругу обожать будут, все у нас появится – своя квартира, машина. И я ребенка хочу, а Вадиму дети совсем не нужны».
Калинина усмехнулась и пояснила:
– Наташа ему тогда пощечину залепила. И сказала, что пока Вадику об этом разговоре не сообщит, но коли Кит сделает еще одну попытку ее переманить, тогда уж точно она язык развяжет. Потом Волков шумно женился на Елизавете. Вот такая история.
Марина Гавриловна стала разливать по чашкам свежую заварку, одновременно продолжая рассказ:
– После внезапной смерти сына Галина Алексеевна выгнала Наташу из своего дома. Я вообще-то ожидала чего-нибудь подобного, но все же надеялась, что у собачьего модельера осталась хоть капля порядочности. Ан нет, Рыльская не разрешила ей ничего взять. Никаких подарков, которые ей дарил Вадим. Даже ерундовую вещь – светильник не отдала, хоть тот был кем-то подарен Нате. Можете посмотреть, ночник на столике в комнате, где она спала, находится. Ната пришла к Свете с маленькой сумочкой, села в прихожей и принялась рассказывать о том, что произошло. Я как раз у Звонковой в гостях была, все слышала.
…Галина Алексеевна неожиданно в злую овчарку превратилась. Якименко домой приехала, сняла куртку, хотела сапоги скинуть, а мать Вадима из кухни вылетела, начала орать. Затем вышвырнула верхнюю одежду Наташи к лифту и велела:
– Вали туда, откуда пришла.
Девушка гордо ответила:
– Хорошо, я более не стану обременять вас своим присутствием. Но хочу забрать личные вещи…
Эти слова еще сильней взбесили Рыльскую, та разоралась, ну и пришлось Нате в чем была убегать…
– Бедняжка заплакала, мы со Светой ее утешать стали, просили не расстраиваться, объясняли, что наряды она себе новые купит. В конце концов Ната успокоилась и объяснила: «Не жаль мне шмоток и на ювелирку плевать, хотела взять только ночничок. Он мне очень нравится. И, кстати, его мне подарили. Просто Вадик сразу эту лампу в своей комнате поставил, вот все и считали, что она ему принадлежит. А изначально-то ночник мой был!»
Рассказчица помолчала, сделала несколько глотков из чашки. Затем продолжила:
– Через какое-то время Звонкова ко мне принеслась с криком: «Марина Гавриловна! Марина Гавриловна! Ой, что Натка наделала!» Я перепугалась, решила, будто новая беда случилась, побежала к Свете. А там Наташа, счастливая такая. И показывает мне вазу: «Вот, снова моя. Это та лампа. Правда, волшебно красивая?» Тут я сообразила, что у нее в руках не ваза для цветов, а ночник, по которому Ната убивалась. Только как он у Наташи оказался? Начала я ее пытать, и она в конце концов призналась: Галина Алексеевна так рьяно выпихивала подругу сына вон, что забыла забрать связку ключей. Ната решила подкараулить момент, когда в квартире никого не будет. Простая вроде задача, а оказалась сложной. Старшие Рыльские умерли, но Елена, сестра Вадима, тунеядка, целыми днями сидела дома. В конце концов горе-поэтесса куда-то умчалась, и Наташа проникла в квартиру. Она обнаружила свою лампу на тумбе у Лены – та ночник себе забрала, у кровати поставила.
Я допила чай.
– Девушка сильно рисковала. Она у Рыльских не прописана, Елена могла вернуться, застать ее в доме и вызвать полицию. Проникновение в жилище без ведома хозяев наказуемо.
Марина Гавриловна развела руками.
– Что тут скажешь, безрассудная девчонка… Конечно, я ее как следует отругала. А Наташа все смеялась, и я радовалась ее хорошему настроению. Но оно недолго держалось, через день Якименко начала злиться.
Глава 7
– Злиться? – насторожилась я. – На кого?
– На всех, – вздохнула Калинина. – За пару дней до смерти она стала немотивированно агрессивной, даже устроила драку в подъезде.
– Драку? – повторила я. – Если вспомнить, что вы говорили о Наташе, это странно.
– Молодая женщина просто так не умрет, – печально заметила Калинина. – Наташа заболела, мне это было понятно. Тихая, милая, совершенно неконфликтная девушка, которая ни разу не поспорила с Галиной Алексеевной, Еленой, Сергеем Николаевичем Рыльскими, вдруг накинулась на Валентину Михайловну, живущую этажом ниже под Светой. Представляете картину. Соседка увидела, как Ната входит в парадное, и, стоя в лифте, крикнула: «Золотце, ты наверх поедешь? Мне тебя подождать? Или почту взять хочешь?» Обычный вопрос, ничего плохого. Валечка милый человечек, очень приветливый, Наташа с ней всегда вежливо общалась. А тут…
Марина Гавриловна округлила глаза.
– Откуда ни возьмись взрыв негодования, буря негатива: Наталья бросила в кабину свою сумку, попав Валентине Михайловне в голову, и принялась вопить несусветное. Я в этот момент на лестнице чистила сапожки, услышала гвалт, узнала голос Наты, поспешила вниз. Смотрю, Валя в лифте на полу сидит, лицо в крови. Подъемник у нас допотопный, надо самим и дверь шахты, и створки кабины закрывать, дому-то сто лет, современный лифт здесь не поставить… Я тогда так перепугалась! Наташа просто на себя была не похожа – прямо фурия! Я даже к ней подойти побоялась, отвела Валю к себе, та мне все и рассказала. Ран у нее на лице никаких не обнаружилось, брошенная сумка в нос угодила, вот кровь и пошла. Ничего страшного, одним словом, я стала просить соседку не обращаться в полицию, рассказала, что у Наты случилось. Она заохала: «Бедная девочка! Помолюсь за нее. Не беспокойтесь, Мариночка, я воцерковленный человек, зла ни на кого не держу. Наташенька сейчас успокоится и угрызаться начнет. Она чудесный человек, просто душа горя не выдержала. Идите скорей в подъезд, наверное, соседка там до сих пор мечется, места себе не находит».
– Да, встречаются такие добрые люди, – сказала я и задала Марине Гавриловне вопрос: – И что, какой вы нашли Якименко?
– Как только я вышла на лестницу, сразу увидела Нату. Та стояла, привалившись к двери квартиры Светланы. Я у нее осторожно спросила: «Наташа, как ты себя чувствуешь?» Она на меня спокойно посмотрела и обычным своим голосом ответила: «Спасибо, Марина Гавриловна, устала немного. И сумку где-то потеряла. Вот же странно, где я ее могла посеять и не заметить этого?» Я вынесла ей ридикюль, который в кабине подобрала. Якименко удивленно заморгала: «Вы нашли мою сумку?» Мне стало понятно, что она ничего не помнит. Знаете, у моей мамы была сестра. Так вот, тетя Леля, царствие ей небесное, впадала порой в истерические припадки – орала, рыдала, швырялась разными предметами… потом вдруг замирала, моргала и… перед вами была уже другая женщина, которая не ведала, что недавно творила. Ох, как мне Наташу жаль стало! Подумала: вот как она, бедная, смерть Вадима переживает…
Рассказчица тяжело вздохнула.
– На следующий день Ната вечером позвонила мне в слезах, стала говорить: «Одна сижу, мне страшно, я никому не нужна, помогите, побудьте со мной». Я пришла, стала ее чаем поить, успокаивать, говорить, что мы со Светой никогда ее не бросим. Она слегка утешилась, я ей капелек дала, отправила отдыхать. Ну прямо как Звонкову сейчас. А утром Света ее мертвой нашла.
Меня царапнуло беспокойство.
– Наташа накануне кончины вела себя, как сегодня Светлана?
– Да, – кивнула Марина Гавриловна. – Я даже подумала, увидев ее, когда мы с вами сюда пришли: бедная Света так нервничает, так переживает – еще бы, Наташа ведь ей как сестра была…
Я вскочила.
– Где спальня хозяйки?
– Последняя дверь по коридору, – удивилась пожилая дама. – А что случилось?
Поспешив в указанном направлении, я бесцеремонно вошла в комнату, приблизилась к кровати, глянула на лежащую Светлану и попыталась разбудить ее. Не сумев этого сделать, вытащила мобильный.
– Света, очнись, Света… – суетилась пожилая соседка, прибежавшая следом, – деточка, открой глаза…
– Сейчас приедет «Скорая», – пояснила я, поговорив по телефону, – Светлану надо срочно отправить в больницу.
– Боже, она заболела! – перепугалась Марина Гавриловна. – Что за напасть? Вадик, потом Наташа, теперь Светочке плохо…
Я молча стояла около кровати. А мысленно продолжила скорбный список: еще скончались муж и жена Рыльские, и Елена после устроенной в нашем офисе истерики начала рыдать, жаловаться на тягостное одиночество, пришлось отправить ее в клинику. Что происходит? Федя полагает, что Рыльских отравили. Пусть так. Но как яд мог попасть в организм Наташи Якименко, а потом Светланы Звонковой?
Я повернулась к Марине Гавриловне и нечаянно задела локтем красивую фарфоровую вазу, стоящую на тумбочке. В одну секунду предмет интерьера очутился на полу. Дзынь! Верхняя часть вазы треснула, но не разбилась полностью. А металлическая подставка осталась цела.
– Ой, как нехорошо получилось! – запричитала Калинина. – Это тот самый ночник, за которым Наташенька в квартиру Рыльских ходила. Он и Свете очень понравился, она лампу себе взяла. Действительно оригинальная вещица. Одна беда, видите?
Марина Гавриловна показала на прикроватный столик.
– Ножки у ночника металлические, впиваются в столешницу и царапают покрытие.
Мне стало неловко.
– Я заберу ночник, наверное, можно стеклянную часть отдельно купить? Думаю, найду в интернете подходящую.
– Дам вам пакет, – деловито сказала соседка. – Я за Светочку горой! Всегда ее интересы блюду, почти каждый вечер заглядываю к ней. Вас удивляет, что мы дружим? Смутила большая разница в возрасте? Светлана и Наташа были лишены материнской ласки, а моя дочь давно живет в Америке. За океан часто не полетаешь – дорого очень, да и несколько часов в лайнере для меня слишком тяжелое испытание. Я, считайте, одинока, а девочки – сироты, вот мы и потянулись друг к другу. Что со Светой? Она в обмороке? Может, положить ей на голову холодный компресс? Нашатырь! Сейчас принесу.
– Не надо, – остановила я рванувшуюся к двери Калинину. – Медики вот-вот прибудут. У Светланы вчера были гости?
– К ней иногда заглядывают знакомые, но в основном по праздникам, – начала объяснять Марина Гавриловна, – раньше Ната с Вадиком забегали. Правда, вместе редко, у боксера свободного времени почти не было, чаще Наташа одна приезжала. Но если с Рыльским появлялась, то следом всегда прибывали Никита и Лиза. После смерти Вадика Волковы здесь ни разу не показывались.
Я остановила соседку:
– Вчера или сегодня посторонние приходили?
– Да нет, – пожала плечами Марина Гавриловна. – Светочка недавно приболела немного – легкая простуда, насморк да кашель. Наверное, ее…
Калинина осеклась.
– Вы что-то вспомнили? – заинтересовалась я, глядя на бледное лицо Светланы, которая, мерно дыша, лежала с закрытыми глазами, никак не реагируя на наши голоса.
Соседка попятилась к двери.
– Наташа… Понимаете, за два-три дня до смерти у нее тоже насморк появился. И кашель. А к утру, что удивительно, респираторное заболевание прошло. Потом на Якименко накатила злоба, она впала в депрессию, заснула и не проснулась. Светлана в понедельник захлюпала носом, у нее сел голос, появился кашель. К утру простуда мистическим образом пропала. Я решила, что это аллергия, посоветовала выпить супрастин. Вчера Света была странная. Я решила к ней заглянуть и долго звонила в дверь. Она не открыла, хотя точно была дома, я знала. У меня появилось беспокойство, поэтому я воспользовалась связкой запасных ключей от ее квартиры. Света стояла на кухне и выглядела так, словно выпила спиртного.
– Звонкова увлекается алкоголем? – осведомилась я.
– Нет. Всего пару раз в году вижу ее слегка подшофе, на Новый год и в день рождения, – перечислила Марина Гавриловна. – Я подумала, что Светлана решила лечиться от простуды чаем с коньяком и не рассчитала дозу, ведь крепкие напитки в сочетании с кипятком действуют активнее. Подошла к ней, принюхалась, но ничего, кроме запаха духов, не почувствовала. На полу валялись разбитые кружки, тарелки, опрокинутые табуретки. Света на разгром взглянула и как-то по-детски протянула: «С чего это они упали? Марина Гавриловна, вы посуду уронили?» А сегодня Звонкова плакать стала, на жизнь жаловаться… заснула… а сейчас не просыпается… Прямо как Наташа! И разбитая посуда… Может, у Светланы тоже приступ ярости случился, только она одна в доме была, просто тарелки и кружки пошвыряла? Выходит, у них двоих одинаковое течение болезни. Надо же, какая-то неизвестная мне вирусная инфекция.
Калинина развернулась и опрометью кинулась в коридор, я поспешила за ней.
– Мне надо домой, – шептала соседка, возясь с замком, – приму душ, прополощу горло и нос мирамистином. Ой, у меня, кажется, температура… И насморк начинается, кашель…
Пожилая дама резко распахнула дверь своей квартиры и упала, едва переступив порог. Я растерялась. И тут подъехал лифт.
– Дурацкая кабина, – возмущалась полная женщина, выходя из подъемника, – такие в музее показывать надо. О, смотрите, Анна Семеновна, больная-то прямо на лестнице валяется.
– Что случилось? – сухо спросила другая медичка, более молодая. – Драка?
– Нет, – простонала Марина Гавриловна, – я просто споткнулась.
Вынув рабочее удостоверение, я шагнула навстречу бригаде «Скорой помощи».
– Надеюсь, с Мариной Гавриловной все будет в порядке. А вот со Светланой Звонковой, которая находится в спальне, сложная ситуация.
