Дарья Донцова
Архитектор пряничного домика

Глава 7

На сей раз мы устроились в гостиной.

– Мы с Валей много лет вместе, – пояснила Наталья, – ее отец погиб, утонул во время морской прогулки. А она спаслась. Корабль уплыл вечером, променад был ночной. Экскурсанты направлялись на остров со старой крепостью, в темное время суток там для отдыхающих устраивали ужин с фейерверком, концерт. Девяностые годы прошлого века, робкие шаги бизнеса в России. Сергей и Валечка отправились на этот ужин, будь он неладен. Вот уж Сереже судьба злая досталась.

Варякина помолчала пару секунд, потом махнула рукой.

– Сейчас, когда никого уже нет, можно правду сообщить. Елена, биологическая мать Валечки, сбежала от мужа с Вадимом, отцом Насти. Егоровы и Стекловы соседями были. И вот что получилось. Нина и Сергей стали вместе воспитывать девочек. Настя была совсем крохотная, Валя школьница, но они обе не знали правды. Нине и Сергею удавалось долго сохранять тайну. Они порвали со всеми знакомыми, не хотели, чтобы кто-то из «благожелателей» открыл девочкам истину. Но мои родители очень обиделись на Нину, когда та перестала их в гости звать. Михаил Варякин, мой папа, и Евгений, отец Нины, – родные братья.

– Значит, вы двоюродная сестра матери Насти, – сообразил Борис.

– Совершенно верно, – улыбнулась гостья, – но я намного моложе Нины, последний ребенок в многодетной семье. Нас пятнадцать.

– Ничего себе! – не сдержался я. – Ваша мать совершила подвиг.

– Не совсем, – возразила Варякина, – в советское время был очень короткий период, когда правительство решило создать детские деревни. Бездетным парам предлагали бесплатно большой двухэтажный дом в дальнем Подмосковье, надел земли и ежемесячную небольшую плату. За все эти блага надо было взять из детдома не менее десяти сирот и жить с ними семьей. Кто-то из советских вождей побывал за границей, ему там показали подобное село, и он вдохновился. Претендентов на роль родителей нашлась масса, отбирали самых достойных. Мои родители подошли идеально: отец – педиатр, мать – педагог начальных классов. В столице их ничего не держало, правда, надо было отдать свою квартиру государству. И возникла проблема. Братья, Михаил и Евгений, жили в одной трешке. Туда же Женя принес из роддома Нину, девочку прописали на площади родителей. Мама Нины скончалась при родах, дядя Женя вскоре нашел новую супругу и перебрался к ней вместе с младенцем. Мои родители остались в трех комнатах вдвоем. Но прописано там оставалось пятеро: два брата, жена Евгения и Нина. Когда мой отец сообщил брату о желании взять приемных детей, тот пообещал выписаться и зарегистрироваться на территории второй супруги. А Нина отказалась. Она уже получала образование в художественном училище, то ли восемнадцать ей было, то ли двадцать. Она ответила своему дяде Михаилу:

– Вот еще! Давно хочу разменять трешку, мне нужен свой угол.

И стояла насмерть! Нет, и все. Мои родители, в конце концов, разделили лицевой счет, жилье стало коммунальным, они сдали государству две свои комнаты. Третья осталась за Ниной. Прошли годы, папа с мамой воспитывали четырнадцать детей. И вдруг! Родилась я. Иначе как чудом, мое появление на свет не назовешь. Все врачи сказали, что мама бесплодна. А в возрасте, когда уже внуков пора качать, она забеременела. Да, мы с Ниной двоюродные сестры, но я ее никогда не видела, Валентину и Настю тоже. Нина и Сергей все связи оборвали. А теперь оцените мое состояние. Звонок домой, на том конце женский голос:

– Уважаемая Наталья Михайловна. Вас беспокоят из больницы имени Кравченко. У нас на лечении после нескольких восстановительных операций на лице находится ваша родственница Валентина. У Стекловой есть несовершеннолетняя дочь, которую временно поместили в интернат. Ваша юная племянница Настя не может стать ее опекуном. Она назвала девичью фамилию своей матери, так мы вас нашли.

Наталья склонила голову к плечу.

– Я помчалась в клинику, узнала, что Сергей погиб, а Валя чудом спаслась с тонущего парохода. У нее лицо было сильно изуродовано, несколько переломов, сотрясение мозга. Никто не понимал, каким образом она осталась жива, да еще ухитрилась добраться до берега. Я тогда жила одна, родители умерли, после их смерти детская деревня перестала существовать. У меня была комната в коммуналке, которая мне досталась после развода. И очень тоскливая, скучная жизнь. Я решила оформить документы, забрать из интерната Светлану до выздоровления Вали.

Судьба моя сразу изменилась. Света была совсем крошка, ей постоянный уход был нужен. Валю приходилось на перевязки возить, на всякие процедуры. Хорошо, что мне Настя очень помогала. Она хотела взять Свету из интерната, но Анастасия тогда была несовершеннолетняя. Насте ребенка не отдали. Перед выпиской Вали ее лечащий врач нас с Анастасией в кабинет вызвал, заговорил:

– Валентину Стеклову нашли на берегу спасатели. Перелом руки, ребер, ушиб головного мозга, разрыв селезенки. Учитывая, что она выплыла с затонувшего корабля, девушка еще легко отделалась. Местные врачи поставили ее на ноги, но с лицом ничего сделать не смогли. В курортном городке нет пластического хирурга. Валентина прибыла в Москву ко мне в таком состоянии. – И он повесил на стенд фото.

Наталья передернулась.

– Ужас! Я закричала от неожиданности. Настя руками закрылась, а Света, ей тогда три годика было, заплакала.

Борис Глебович продолжал:

– Нам удалось сделать ей новое лицо, швы спрятали, вы их не увидите. Но, повторяю, у Стекловой теперь другая внешность. Анастасия, Валентина сегодня вернется домой, и вам предстоит осознать: за чужой внешностью скрывается женщина, которая вас любит. Она прошла через ужас, когда тонула, через боль, когда лечилась. Не надо устраивать ей психологический ад перешептываниями. Больная и самую тихую речь услышит. Не обсуждайте ее, даже наедине: «Это не Валя!» Мы нашли Наталью Михайловну, одна Валя не останется. Но ей сейчас нужна и ваша поддержка.

Настя кивнула.

– Да, я привыкну к ее новому лицу. Главное, что Валечка жива! Вот дочь квартирной хозяйки, у которой Сергей полдома снимал, погибла. Это она всех на морскую прогулку повела, сказала: «Там очень красиво и вкусно, я всегда нашим постояльцам экскурсию предлагаю. Сама бы поехала, да денег нет».

И дядя Сережа ее пригласил. Хорошо помню, что девушку звали Лика! И все утонули, кроме Вали. Хорошо, что у Светы насморк и кашель начались, ее дома оставили, попросили меня за ней приглядеть, пообещали, что завтра я за это получу в подарок бусы из ракушек, которыми на набережной торговали, они мне очень нравились. Когда мы домой вернулись, Света устроила истерику.

– Это не моя мама! Нет, не она!

Я думала, что девочка крохотная, три годика, быстро привыкнет. Но нет! Она долго так кричала.

Вот такая история. Валя оказалась замечательным человеком. Я ни на секунду не пожалела, что врачи меня разыскали. Борис Глебович часто звонил, мы к нему регулярно приезжали. Один раз он сказал: «Валя – моя докторская диссертация и шанс показать, на что пластический хирург способен». Я преклонялась перед Валечкой. У нее был ум мужчины-финансиста. Вмиг все варианты просчитывала. Добрая, ласковая, щедрая в быту, она в бизнесе была жесткой, всегда продавливала свою позицию, чуяла партнера, любое движение мышц его лица считывала. Фунтово – целиком и полностью идея Стекловой.

– И такая женщина верила в инопланетян? – удивился я.

– Иван Павлович, – сказала Наталья, – все обитатели города «Звезда счастья» считают себя потомками одичавших цельтян. Еще позавчера в Фунтове царили мир, покой, любовь друг к другу. Да, иногда возникали разногласия у соседей, коллег по работе. Случались неприятности, которые связаны с супружескими изменами. Мы не святые. Но эти дрязги никогда не выплескивались за забор. Едва назревал скандал, как весть о том, что где-то разгорается костер, добиралась до ушей Вали. Та немедленно вызывала к себе враждующие стороны, и ссора заканчивалась миром. Но сейчас у нас стало плохо. Городом руководит Совет, Валя была его председателем, она пользовалась правом вето. У Стекловой были авторитет, крепкие хозяйские руки, деньги, ей все в Фунтове принадлежало. Кто с ней спорить станет? Совет только декорация. Сейчас в Фунтове роятся разные слухи. Некоторые во весь голос заявили: Варякина отравила Валентину.

– Вот уж бред! – вспыхнула Настя. – Но я знаю, откуда ноги растут. Не сойти мне с этого места, если я ошибаюсь: слух запустила Светлана. Или она сама эту мерзость придумала, или ей Жорж подсказал.

– Очень прошу вас, – воскликнула Наталья, – найдите того, кто лишил жизни Валю!

– Эксперт не нашел ничего, свидетельствующего о ее насильственной смерти, – осторожно произнес Борис.

Наталья сложила руки на груди.

– Но Ростик в больнице.

Варякина посмотрела в сторону окна.

– У меня был неудачный брак. В Фунтове есть семьи, где один член верит в наше инопланетное происхождение, а второй нет. Но они любят друг друга, хотят жить вместе и приспосабливаются.

– У нас, кстати, организована служба знакомств, – добавила Настя, – ею Веня заведует. Он свах! Находит цельтян по всей России, зарубежью. Народ к нам с радостью едет. Женятся, замуж выходят. Но Наталье Михайловне не повезло. Ее Федор…

– Подробности никому тут не интересны, – остановила болтунью Варякина. – Когда я встретила Федю, он воспитывал пятилетнего Ростика. Мальчик меня мигом стал мамой звать, а я его полюбила. Федор нас бросил. Ростик остался в Фунтове, я его усыновила, еще состоя в браке с его отцом. Сейчас сыну четырнадцать. Непростой возраст, но общий язык мы находим. А теперь внимание! Мы с сыном сидели у Валюши, пили чай, вели мирную беседу, Стеклова фанатка гаджетов.

Наталья на секунду умолкла, потом добавила:

– Была. Очень трудно говорить о Валюше в прошедшем времени. Как только объявят о новом планшетнике, телефоне, ноутбуке, ей его непременно надо приобрести. В тот день она купила какой-то супер-пупер-мобильный, фирмы не назову, я в них не разбираюсь, пользуюсь одной трубкой не первый год. Вечером Ростик увидел сотовый и прямо затрясся:

– Хочу такой!

Валя ему ответила:

– Учись хорошо, поступай в институт, начинай сам зарабатывать и покупай себе что душа пожелает!

Потом вынула из сумки коробку.

– Пирожки с мясом. Ростик, налетай! Мама твоя их не ест, нам больше достанется.

– Я и правда вегетарианка. Сын с Валюшей всю выпечку, а ее много было, вдвоем уговорили. Едят пирожки и одновременно в новом телефоне шарят. Потом Стеклова собралась домой, пожаловалась:

– Голова какая-то странная, словно с похмелья, в животе бурлит.

Я ее проводила, на часах было десять вечера, легла у телевизора. Слышу, Ростик в туалет пошел. Раз, два, три, четыре. Я удивилась, крикнула:

– Парень, тебе плохо?

Он не ответил.

Глава 8

Наталья обхватила себя руками.

– Я испугалась, бросилась в туалет, дверь закрыта. Стучу в створку, кричу. Наконец мальчик открыл. Я обрадовалась, подумала: «Ох, он сейчас разозлится, начнет мне выговаривать, что галдеж подняла». Но сын сказал:

– Мама, у меня голова жутко болит.

Пошел в свою комнату, в кровать лег. Утром он еле-еле встал, пожаловался:

– Сил нет, ноги дрожат, вижу плохо.

Понятное дело, я врача вызвала, у нас прекрасная клиника, не во всех московских такая аппаратура и столь знающие специалисты есть. Приехал терапевт, выслушал жалобы Ростика и объяснил:

– Типичная мигрень. Она бывает в твоем возрасте. Не сиди в компьютере, погуляй на свежем воздухе, не ешь шоколад, колбасу копченую – они провоцируют спазмы сосудов.

Я успокоилась, позвонила Вале, сказала:

– Представляешь, только ты ушла, у Ростика мигрень началась.

А она мне в ответ:

– Сама с головной болью рухнула. Наверное, дело в погоде, давление, скорее всего, сильно меняется.

Наталья посмотрела на меня.

– Понимаете? У Ростика и Вали одновременно, как мы тогда подумали, мигрень стряслась. Но в тот день я на это совпадение внимания не обратила. Валюша потом еще раз спустя, наверное, месяц, с таким же приступом свалилась. И несколько дней плохо себя чувствовала. В прошлый четверг Стеклова, я и Ростик ужинали вместе. Я уже говорила вам: я вегетарианка, а они опять ели пирожки с мясом. Умяли их за обе щеки, начали в телефоне Стекловой рыться. Очень уж мальчику он понравился, я посуду собрала, на кухню отнесла. И вдруг Ростика затошнило, затрясло, он в туалет кинулся, Валюша за виски схватилась.

– Мигрень! Надо что-то делать, она меня замучила!

– Завтра оба отправитесь на обследование, – решила я, – и не вздумай спорить!

Валя пообещала пойти к доктору и легла в гостиной на диван. Я замерла под дверью в туалет, а там тишина. Через десять минут мне стало страшно, я полетела к соседям. Сергей дверь в сортир вышиб. Ростик лежал на полу, не отзывался, ни на что не реагировал. Валя на диване спала, я попробовала ее разбудить, она прошептала:

– Устала очень.

Сережа со мной в клинику поехал, сына в реанимацию поместили, всякие исследования сделали. И диагноз?! Инсульт! Причем второй. Первый случился накануне того дня, когда доктор к нам на дом приезжал. Я чуть не убила того врача, орала на него. Ну как можно с ходу про мигрень сказать? Почему он не отправил ребенка на МРТ, КТ?

Идиот давай оправдываться:

– Инфаркт мозга помолодел, но у подростков он все же редкость.

Наталья сделала глубокий вдох.

– Итог: Ростик сейчас в коме, на аппаратах. Прогнозов никаких.

Валя утром с дивана сползла, вялая, бледная, узнала, что случилось с Ростиком, помчалась в клинику.

Варякина потерла лоб ладонью.

– Когда мне сказали, что Валюша умерла от инсульта, пережив ранее два микроудара… Вот тут в моей голове пазл сложился. Ни Валя, ни сын ранее не жаловались на мигрень. Они были здоровы, оба раз в году проходили полную диспансеризацию. И все было у них хорошо. Повышенным давлением никто не страдал, холестерин был в норме. И Ростик, и Валюша посещали фитнес, особых стрессов не испытывали, обычные, житейско-служебные заморочки. Ростик двоек по истории нахватал, но совсем не переживал, больше я дергалась. У Валюши обычная чехарда. В Фунтове каждый день всякое приключается, население большое, плюс туристы, магазин, парки… Поесть спокойно нельзя. Но чрезвычайных ситуаций в последнее время не возникало, как говорила Стеклова: «Сегодня у нас обычный дурдом». И откуда инсульт у двух здоровых людей? Да еще симптомы одинаковые: тошнота, рвота, слабость!

– Вы перечислили характерные признаки резкого повышения давления, – уточнил Борис, – они у всех одинаковые.

– Пусть так, – не стала спорить Наталья, – но с чего ему вверх скакать? Мы мирно ужинали, ни споров, ни скандалов не возникло, нам было хорошо вместе!

У Варякиной звякнул телефон. Гостья взглянула на экран и возмутилась:

– Хочу подать в суд на мобильного оператора. Рекламу рассылает: «Купите наши обои, посмотрите, какие рисунки». Тьфу прямо! Вчера прислали, сегодня рано утром и вот опять!

Наталья поморщилась.

– Надоели!

– Мне тоже приходили эсэмэски из какого-то салона, – усмехнулся Борис, – предлагали наращивание ресниц, татуаж бровей.

– И я жертва рассылки, – примкнула к беседе Настя, – эти обои и меня почти до обморока довели! Назойливые!

– Пока я не сталкивался с навязыванием услуг, – вздохнул я, – но понимаю, как это может раздражать.

– И очень мешать! – воскликнула Варякина. – Вот сейчас я отвлеклась от разговора, схватила телефон, думала, вдруг что-то важное. А там ерунда. Я же забыла, что рассказывала. А если это на дороге приключится? Человек уставится в мобильный, и бац, авария.

– За рулем запрещено пользоваться сотовыми, – напомнил я.

– Можете назвать хоть одного водителя, который соблюдает эти правила? – спросила Настя.

– У меня работает громкая связь, – оправдался я.

– Все равно внимание рассеивается, – сказала Егорова.

– Вспомнила, о чем собиралась сообщить, – воскликнула Наталья. – Сидя около сына в клинике, я начала вспоминать, что мы делали в те оба дня, когда Ростику стало плохо. И поняла. В первый и во второй раз мальчик и Валя ели то, к чему я не прикасаюсь. Пирожки с мясом. Стеклова выпечку всегда в нашей кондитерской брала. Пироги – конек владелицы Клавдии Загоскиной. У нее есть пекарь, кондитер и другие работники. Но слоенки хозяйка сама выпекает, делает немного, их в секунду расхватывают. Постоянные клиенты могут заказ оформить. Ростик с Валей реально на пирожочки подсели. Понимаете? Их отравили!

– Валентину и мальчика? – уточнил я.

– Кого же еще? – неожиданно рассердилась Варякина. – Думаю, бедный Ростик случайно попал под прицел. Охотились на Валю. То, что она станет есть пирожки не одна, преступнику в голову не пришло.

Борис попытался разубедить гостью.

– Вы только что рассказали нам, каким замечательным человеком была Валентина. Зачем ее лишать жизни? Хоть одна причина есть?

– Конечно! – воскликнула Наталья. – Наследство! Фунтово!

– Тогда основная подозреваемая я, – пролепетала Настя. – Мама Валя давно завещание в мою пользу составила, объяснила: «Вдруг я под машину попаду? Или отдыхать полечу, а самолет ухнется? Что тогда с городом инопланетян будет? А так я знаю: дело моей жизни в твоих руках, и мне спокойно». Я просила ее этого не делать, понимала: если Света о ее последней воле узнает, я стану объектом ее ненависти. А Валя рассердилась: «Ты как никто понимаешь, почему я хочу все тебе оставить».

– И почему? – спросил я.

Анастасия натянула юбку на колени.

– Ну… Света… она… э… э…

– Большая любительница мужчин мерзкого сорта, – ответила за нее Наталья, – девица с ранних лет попадала в сомнительные компании. Нельзя всех цельтян назвать образцами добродетели. Один нечист на руку, другой с чужой женой веселится. Есть у нас и алкоголики, и наркоманы, и бездельники.

– Валя всегда старалась таких жителей к порядку призвать, – подхватила Анастасия, – иногда ей это не удавалось, тогда хулиганов просили покинуть Фунтово.

– И они соглашались? – усомнился я.

– Мог разразиться скандал, – призналась Наталья, – но дома не принадлежат семьям, которые в них живут. Ими пользуются на правах аренды. Бесплатно. Деньги только за воду-электричество отстегнуть надо. Если ты нормальный цельтянин, то никто после смерти хозяина его семью не выселит. Дети, внуки останутся жить в особняке. А вот дебошира, драчуна, нечистого на руку, выгонят. Проблемы решаются внутри города, за ворота не выносятся, созывается суд старейшин, он выносит вердикт. Безобразнику дают месяц на поиск нового места жительства и велят уехать тихо, мирно. Объясняют: дом не ваша собственность, хозяин велит освободить его жилье. Если начинается скандал, тут уж вызывают местную полицию. К слову сказать, крупная ссора редкость, но и те, кто без агрессии свалил, могут испытывать злость. Например, Света.

Настя заерзала в кресле.

– Знаете, как надо себя вести, чтобы мать торжественно заявила: «Вам запрещено находиться в Фунтове»? Надо еще постараться, чтобы это услышать.

– Правду девочка говорит, – вздохнула Наталья, – у Валюши было терпение слона, и она всегда давала человеку шанс, беседовала с ним, убеждала. Если речь шла о пагубных пристрастиях, предлагала отправить его на лечение.

– Она была очень хорошим человеком, – еле слышно сказала Настя, – если уж рассердилась, то только на что-то очень мерзкое. Света ее довела!

Варякина потерла лоб.

– Клубок проблем она, но что-то есть странное…

– Где? – удивился я.

Наталья почесала щеку.

– Не могу сказать. Почему-то у меня появилось ощущение, что происходит нечто необъяснимое.

– Ты о чем? – спросила Настя.

– Не знаю, – передернулась Варякина, – но происходит что-то необычное. Иван Павлович, мне пора, нельзя сейчас Фунтово надолго оставлять. Там бунт зреет. До вступления в наследство осталось еще шесть месяцев. Как бы люди чего не натворили. Про Свету вам Настя расскажет.

Егорова встала.

– Я тебя одну не отпущу. Вдвоем на баррикады встанем.

– Иван Павлович, найдите того, кто отравил Валю и Ростика, – потребовала Наталья, – прямо сейчас заплачу вам аванс, необходимый для начала работы.

Я тоже поднялся.

– Согласен. Но, возможно, результат наших стараний с Борисом не оправдает ваших надежд. Мы не подтасовываем факты. Есть шанс, что вы получите отчет, из которого станет ясно: кончина Вали не насильственная.

– И хорошо, – кивнула Наталья, – разошлю его всем по почте, пусть прочитают и замолчат. Мне идея одна в голову пришла. Сейчас скажу членам Совета: «Отвратительные сплетни о том, что Егорова и Варякина причастны к смерти Валентины, нас возмутили. Поэтому мы обратились в детективное агентство».

– Завтра приеду и расскажу подробности про Светлану, – пообещала Настя.

– У меня другое предложение, – не согласился я, – давайте я сам появлюсь в Фунтове, поговорю с владелицей кондитерской.

– Сомневаюсь, что Клава расскажет, как она яд в пирожки подсыпала! – хмыкнула Наталья, выходя в холл.

– Загоскина этим заниматься не станет, – поддакнула Анастасия, – она не глупая, понимает, если заподозрят отравление, она лишится бизнеса.

– И свободы, – добавила Наталья.

– Хотя, – пробормотала Настя. – Ой, нет, это ерунда. До завтра. Как подъедете к шлагбауму, напишите мне. Встречу вас с букетом.

– Глупышка, – улыбнулась Варякина. – Зачем мужчине цветы? Бутылка коньяка намного лучше.

– Спасибо, я не пью, – отказался я, вовсе не желая стать обладателем псевдофранцузского напитка.

Увы, в Москве за большие деньги можно приобрести полное непотребство. Не все покупатели знают, какие отличительные признаки у тары, куда наливают истинную продукцию из провинциального города Коньяк в департаменте Шаранта Франции. Да и на вкус они тоже непотребство от оригинального напитка не отличат.