Дарья Белова
Ты полюбишь вновь

– Ну привет.

– Привет, – тихо произнесла Полина.

Саша делает пару шагов, уменьшая и так небольшое расстояние между ними. Если протянуть руку, то можно его коснуться. Ощутить, как напряжены его плечи и как часто вздымается его грудь.

– Как ты?

– Все хорошо.

Полина аккуратно вытерла следы потекшей туши, но это, конечно же, не скрылось от его взгляда: было понятно, что она плакала.

– По тебе не скажешь.

– А что ты хочешь услышать, Саша? – первый раз она обратилась к нему по имени.

– Правду, возможно.

– Правду… Она тебе нужна? Эта правда?

– Если спрашиваю, значит нужна.

– Я стараюсь жить дальше, вот моя правда. Не всегда получается, но я пытаюсь.

Саша обводит взглядом ее лицо, некогда любимое и родное. И Полине безумно хочется прижаться к нему, уткнуться в сильную грудь и рассказать, как она пыталась собрать себя по кусочкам весь этот год, как ругала и корила себя за свой поступок, как ненавидела себя, что из-за нее все разрушилось. Но теперь она не смеет это сделать. Блок в виде его невесты ее останавливает. Она будто незримо сейчас присутствует с ними.

– Сколько раз я порывалась набрать твой номер, просто услышать твой голос. А потом удалила твой номер, чтобы ненароком тебе не позвонить, – открывается Полина.

– Зря.

– Зря, что не позвонила или зря, что удалила?

– Все зря, Полина.

– Можно подумать, ты бы ответил.

Саша не отвечает на ее вопрос. Может быть потому, что сам не знает на него ответ.

Сократив расстояние до минимума, Саша протянул к ней руку и дотронулся до ее лица. Невинное и нежное касание по щеке, потом по подбородку. Оно вызывает трепет внутри и разносит ток по венам. Единственное ее желание сейчас – не останавливайся, продолжай. Уже не смущают люди в соседнем зале, его невеста, которая скорее всего ищет его. Не смущает и Руслан, которому она пообещала уехать с ним сегодня ночью.

– Почему, Саша? Почему ты не дал мне времени все тебе объяснить? Почему не дал нам шанса? – шепчет Полина.

Саша резко отстраняется от нее, будто она ужалила его смертельный ядом, в самое сердце, без надежды на противоядие. Он отошел к противоположной стене и повернулся к Полине спиной. Но даже так она знала, как он злится, как ходят желваки на его щеках и как гневятся его глаза, делая их ядовито зелеными.

– Бл*ть! Потому что ты выбрала не меня! – закричал он, – Ты выбрала его – своего бывшего *баря, от которого ты и сбежала! Как я мог спокойно закрыть на это глаза? Скажи мне, Полина? Вместо того, чтобы прийти ко мне, ты сдала меня ему. Слила всю информацию, над которой я долго работал, вместо того, чтобы проводить время с тобой. И знаешь, что самое парадоксальное? Мне нах*р не сдался тот тендер. Это была рутина, к которой мне необходимо было приложить руку. И это я должен тебя спрашивать почему.

В его глазах царила ненависть, жуткая обида и разочарование. Гремучая смесь для той, которая его любила. Пусть не так, как пишут в классических романах. Она любила, как умела.

– Он меня шантажировал…– оправдывается Полина.

– Ты никогда не была дурой, Полина. Должна была понимать, что нельзя идти на поводу у шантажистов, – злость в его голосе угасла, но на смену ему пришло раздражение.

– То видео, Саша… я никогда тебе не изменяла.

Видео ее позора, которое никак не должно было попасть ему на глаза. Но Саша прав, никогда не надо идти на поводу у шантажиста. Она доверилась не тому.

– Я знаю, Полина, я знаю… – устало ответил Саша.

– Но… тогда мне показалось…

– Да, тогда я был уверен, что ты трахнулась с Артемом у меня за спиной.

– Нет, боже, нет. Я бы никогда не смогла так с тобой поступить…

– Но с НИМ то ты смогла.

– Это другое.

– Нет, Полина. Трахнуться на стороне – это не поставить точку в отношениях. Это поставить их на паузу. Твое, – Саша сделал паузу, – предательство – прямое тому доказательство.

– Как ты узнал?

– Встретил Артема в баре. Он все мне и рассказал.

– Когда это было?

– Пол года назад.

– Ты все это время думал, что я тебе изменила?

– Да, – Саша сказал это жестко, забивая гвоздь в ее сердце одним своим утверждением.

Как ему было больно это осознавать, что та , кого он любил, ему изменила. Снова. Он жил все это время с ножом в спине. Израненный, измученный зверь.

– Прости меня, Саша.

Сейчас Полине хочется подойти к нему и провести пальцем по контуру его груб. Они такие же жесткие и четко очерченные. Но она знает, какими мягкими они могу быть и какое наслаждение дарить. Как могут целовать, заводя одним лишь касанием и возбуждая до пошлых стонов.

Саша лишь кивнул в ответ. Слишком острая тема. Слишком больно все вспоминать. Для них обоих.

Он открыл дверь, чтобы уже уйти и оставить этот разговор в прошлом, надеясь, что он поставил точку в их отношениях. А потом обернулся, чтобы задать свой последний вопрос.

– Больно было?

– Что именно? – вопросительно посмотрела на него Полина.

– Татуировка.

– То, что творилось у меня на душе, причиняло большую боль, нежели игла татуировщика.

Дверь закрылась без хлопка. Тихо, будто никого и ничего не было. Что все это мираж, иллюзия, сон. Но от него уже не проснуться, протерев глаза, воспоминания не сотрешь, а проведя ладонью в воздухе, не уберешь стойкий аромат цитруса и осеннего леса. Он был здесь.

На фотографии красивая девушка в нежном кружевном белье. Она выглядит невинно, но своими изгибами соблазняет и затягивает в силки. От фотографии нельзя увести глаз, потому что девушка манит к себе, как истинная развратница в обличье ангела. Одно ее слово – и ты готов поклониться ей, преклонить колени. Ты будешь сгорать в колючем нетерпении, чтобы прикоснуться к ней, к ее матовой светлой коже, к ее женственным и плавным изгибам, к ее душе. Будешь сходить с ума, думаю о ней и днем, и ночью, когда все твои внутренности будут гореть огнем, полыхать в никому не нужном пожаре вожделения и желания. А она лишь пройдет мимо, даже не удостоив взгляда. Сука. Настоящая сука. Которая может принадлежать только одному. “Ты мое море” – тоненький курсив из трех слов тянется вдоль ее бедра черными чернилами.

Глава 3

Можно ли собрать себя в единое целое, когда какие-то минуты назад ты встретилась лицом к лицу со своим прошлым: безумным, взрывным, одержимым? Слезы, которые катились по ее щекам беззвучным потоком, капали на платье, оставляя мокрые и черные следы на светлой ткани. Безупречная и струящаяся ткань безвозвратно испорчена. Стоит ли приводить себя в порядок, когда глаза стали нездорового красного цвета? На лице не осталось и следа от косметики, только болезненная бледность и усталость. Не физическая, когда с ног валишься и готова на все, лишь бы упасть замертво на кровать и забыться мертвым сном. Это усталость моральная, в которую погружаешься из-за нахлынувших воспоминаний и постоянно сбивающегося с нужного ритма сердца.

Если бы нашу жизнь можно было бы поставить на паузу или отмотать важные моменты, а может быть стереть самые плохие минуты, то Полина непременно бы этим воспользовалась. Стерла бы их последнюю встречу, чтобы больше никогда не видеть Сашу в своей жизни, не знать, что он принадлежит теперь другой, что планирует создать с ней семью, растить детей, делиться радостями и переживаниями. Все то, что ни раз прокручивала Полина в своих мыслях. Стереть этот наполненный презрения и брезгливости взгляд, а еще стереть свои воспоминания о нем.

Но это все игра воображения, желание оказаться в фильме “Клик”. А реальность такова, что хочется, с*ка, сдохнуть.

– Полина, тебя Галина разыскивает. Она рвет и мечет. Ты должна начать показ, – в туалет забегает помощница ее руководителя. – Боже, с тобой все хорошо? Выглядишь, мягко говоря, хреново.

– Ам… да, дай мне еще пять минут, и я выйду.

– Что с тобой? Ты ела те канапе с тунцом, да? Мне вот после них тоже как-то не очень хорошо. Так и знала, не надо было их заказывать, странное сочетание рыбы и тыквы с оливками. У меня есть таблетки обезболивающие, хочешь принесу?

– Нет, все хорошо. Просто сильно переживаю.

– Блин, Полинка, а тебе же сейчас выступать? Текст дать? Я захватила, на всякий случай.

То, что Полина должна сказать пару слов перед началом показа, она уже забыла. Слишком незначительным и неважным казалось сейчас это. Несмотря на большую нелюбовь к толпе и публичным выступлениям, Руслан ее заверил, что будет рядом и в случае чего поддержит. А если надо и выйдет с ней на сцену. Как никак он имеет прямое отношение не только к показу, но и к фотографиям.

В зале все так же было шумно и весело. Уместно ли будет выражение “шампанское лилось рекой?” В любом случае, происходящее очень близко к этому. Никто не замечал ее, худую, бледную, приосанившуюся фигуру, которая шла между группками людей. Никому нет дел, что косметика смылась полностью, оставляя только большие болезненно горящие голубые глаза и яркие губы, со следами постоянных покусываний.

Только подходя к сцене легкий мандраж вернулся, мелкие-мелкие мурашки расползались паутинкой по ее молочной коже. В толпе она пытается выцепить хоть одно знакомое лицо, пусть это будет тот же Толик, милый толстячок. Ей просто необходим зрительный контакт, увидеть поддержку.

В конце зала Руслан разговаривает с какой-то блондинкой, они о чем-то весело спорят, смеются и отпивают по небольшому глотку из фужеров. Даже если в легкие набрать много воздуха и окликнуть его, то он не обернется. Музыка слишком громко играет, а Руслан слишком увлечен беседой. Ему нет дела до Полины, нет вопросов, куда она так стремительно убежала и где пропадала все это время. Об этом Полина решает подумать потом. Только Полине все равно обидно. Она опять одна. Грош цена всем обещаниям.

Небольшой кусок бумаги с напечатанным текстом. Она читала его много раз, еще репетировала у зеркала, как учили, запоминала высокопарные слова. Только все это ей чуждо. Притворство, от которого она всегда бежала. Выдуманная история без грамма истины и намека на подлинные чувства.

– Уважаемые дамы и господа, – Полина взяла в руки микрофон, свет направлен прямо на нее, а шум в зале начал смолкать с каждым произнесенным словом. – Сегодня мы вам представим эксклюзив, который был придуман и сделан для нашей женской исключительности….

Полина окинула взглядом наполненный зал. Ей видны только силуэты и смытые краски нарядов. Ни одного взгляда, ни одних глаз. Толпа. Безликая. Сердце так колотится, что действительно готово выпрыгнуть в руки ближе стоящим. Непонятная, тягучая и неприятная субстанция распространяется по всему телу, от сердца, там, где, возможно, живет душа.

– Знаете, к черту, – она демонстративно разорвала бумажку с текстом, с тупыми и заунывными словами.

По залу прокатился легкий шорох. Недовольство? Где-то в углу замаячила фигура ее руководителя. Полина поняла это по яркому комбинезону, которые она так обожала.

– Не замечали, мы всегда готовы читать написанный кем-то текст, лишь бы не говорить то, что действительно думаем и чувствуем? Что это, если не лицемерие. По плану я должна была сейчас в красках представить вам коллекцию, с каким трудом она была сделана и бла-бла-бла. А потом под ваши аплодисменты Арсен выйдет с моделями, чтобы показать все, к чему он готовился долгие месяцы.

Полина видит, как помощница Галины делает знаки закончить то, о чем она говорит. В ее взгляде паника, а жесты нервные, беспокойные. Но публика ее слушает. Тихо. Нет ни шепота, ни раздражающих вдохов.

– Все заботятся о внешней оболочке. Чем она круче, тем выше человек, получается так? Идея этих фотографий изначально была другая. Я думала показать исключительность и причастность к высшему обществу. Эти фотографии вы не увидите в каталоге или в рекламе. Они единственны. Исключительны. Как и мы сейчас с вами, потому что только мы можем смотреть на них. Но сейчас они о другом…

Полина взглядом обводит все фотографии в зале. Она не видит деталей на них, но прекрасно знает их. А еще свои чувства и эмоции, когда только увидела. Руслану надо отдать должное. Он увидел то, что творилось у нее в душе, когда даже сама Полина не могла сформулировать всю бурю внутри нее.

– О женской душе. Она такая же хрупкая, как и ее тело. Что проще сломать: тело или душу? Хм… Мы все думаем о том, что тело это всего лишь оболочка. Все может зажить, зарубцеваться. Не останется ни следа, а чтобы вылечить душу – можно пойти к психологу. Кажется, все просто. Но так ли это? И если нам дадут выбрать, что погубить: тело или душу? Что выберете вы? На фотографиях девушка с израненной душой, но здоровым телом. Только она никогда не покажет того, что внутри нее. Общество привыкло, что все переживания надо держать внутри, ведь это никого не касается. Когда умирает тело, мы начинаем бороться с этим, искать лечение. А что происходит с нашей душой, когда умирает она? Вот вы видите, как умирает ее душа? – Полина показывает на одну фотографию, где волосы развеваются по ветру, скрывая ее лицо, но даже так можно прочитать легкую улыбку и наслаждение, только все это напускное, сплошное притворство. – Нет, никто из вас не увидит… Каждая женщина уникальна, так же уникальна и ее душа. Нет деления на тех, кому что-то доступно, а кому-то нет. Если душа болит – она болит у каждой, невзирая на то, сколько денег у нее в кошельке и какое количества белья она может себе позволить. Может, стоит оберегать нашу душу больше, нежели тело? У меня все, – попыталась улыбнуться и снять градус напряжения, – Арсен, твой выход.

Полина только успела спуститься с подиума, когда зал погрузился во тьму, а потом под музыку замигали огни, покрывая сцену яркими лучами.

Саша стоял в самом темном углу, со сцены его не было видно. Руки сложены в карманы и Полина знала, что он с остервенением сжимает ладони в кулак, его поза – это поза хищника перед прыжком. Вот только кто Полина? Его жертва или уже такой же хищник, который готов рваться в бой?

Между ними несколько метров, но кажется, будто целая пропасть. Слишком много между ними обид, ненависти и злости.

“А что же моя душа, Полина? Ты плюнула в нее своим ядом”

“Уверена, у тебя есть противоядие”

“Какая же ты сука”

“У суки не может быть души, у меня же она есть”

“Я заберу ее обратно себе”

“Она – только моя”

“Ты – только моя”

– Полина, что это сейчас было? – Руслан подошел к ней незаметно, так подкрадываются, чтобы совершить удар.

– Ты о чем?

– О твоем выступлении. У тебя же был текст. В чем проблема была просто выучить его и сказать в микрофон? Никому нах*р не нужны твои размышления о женской душе и ее теле. Люди пришли смотреть на красивую оболочку, чтобы потом эту оболочку обернуть в красивый фантик.

– Это нужно было мне. Как никак, я – часть того, что сейчас происходит, – она пальцем обводит все пространство вокруг, совершая круг.

Саши в том углу больше не было. А та незримая ниточка, что помогала ей быть на сцене, оборвалась, оставляя маленькие лоскутки без возможности прошить их обратно к сердцу. Она так и стоит с кровоточащим сердцем, где все ранее сделанные заплатки пропитаны ее кровью.

– Полин? Ты меня слышишь?

– Да.

– Хорошо. Не обижайся. Это мой проект и мои деньги. Мне важно, что ты чувствуешь и что ты думаешь. Но говори это мне. Не залу, а мне, – уже смягчается Руслан.

– Прости. Ты прав. Был порыв.

– Поехали отсюда? Я хочу тебя увезти.

– Куда? – глупый вопрос, Полина это знает, но тем не менее задает.

– К себе. Домой.

Руслан убрал прядь ее выбившихся волос за ушко, а потом пальцем запрокинул голову наверх, чтобы посмотреть ей в глаза. И прижимается своими губами к ее. Мягкие губы на вид мягкими и оказываются. Такие должно быть приятно целовать. Поцелуй с привкусом шампанского и желания. Руслан усиливает напор, когда понимает, что Полина не отворачивается. Проникает в ее рот языком, который должен быть ей знаком. Он никогда не вызывал отторжения или непринятия. Он просто стал привычным. Поцелуй, который со стороны выглядит страстным началом перед бурной и продолжительной ночи. Его руки сильнее прижимают к себе Полину, а поцелуй становится еще глубже.

– Я тебя хочу, Поль… – тихо на ушко сказал он.

Он ждет лишь одно ее слово. Ее согласие быть с ним. Что может быть проще. Вот он выход – начать все заново, с чистого листа. Он такой свежий и белоснежный до рези в глазах, что рука так и тянется оставить на нем свой отпечаток, написать первое слово, да хоть просто ничего не значащую букву. Например, С. Саша. Или сука. Слезы. Сумасшествие.

– Да.

У их почти безмолвной сцены был незримый свидетель. Он стоял поодаль. Видно, не любит быть в центре прожекторов. Он выглядит, как хищник после поражения. Избитый и израненный. Только его ран не видно. Они внутри, на его душе, на его сердце. Почему тогда стоит оберегать только женскую душу? Его душа она тоже есть, ей тоже нужно спасение, лечебная таблетка. Эту душу тоже надо беречь. Но все это полная х*йня. Душу никак не уберечь. Когда ее открываешь – ты прямым текстом говоришь “Пли”.

Глава 4

Руслан снимал просторную двушку в пределах третьего кольца. Высокие потолки, минимум мебели, кухня в стиле хайтек. Но без террасы.

– Проходи, чувствуй себя как дома. Там ванная, – Руслан жестом показал в сторону белой двери, – будешь что-нибудь? Вино? Или ты голодная? Можем заказать доставку из ресторана.

– Ты не наелся канапе? – с издевкой спросила Полина

– Хм… те с тунцом были слишком странные. Больше я ничего не пробовал. Когда волнуюсь – кусок в горло не лезет.

– В этом мы с тобой похожи.

Полина ушла в ванную. Хотелось бы посмотреть на себя в зеркало и прийти в себя. Сегодня ночью она планирует переспать с Русланом. Саша ей говорил, что трахнуться с кем-то – это не поставить точку в прошлых отношениях. Не прав. Сегодня она поставит точку в их отношениях, которые должны были закончится еще год назад, но почему-то до сих пор продолжаются. Постоянно что-то о нем напоминает, постоянно всплывают воспоминания, любая мелочь может отбросить на месяцы назад, когда боль была синонимом жизни.

В зеркале на Полину смотрит совсем другая девушка. Ее голубые глаза, которые раньше походили на сверкающий топаз, сейчас – обычная крашеная стекляшка. В них нет жизни, нет радости, нет задора. Улыбки нет. А искривленные губы в попытке улыбнуться – тупое подражание, как у мимов на площадях. Безжизненная копия самой себя. Кто это я с ней сделал?

– Полина? У тебя все хорошо? – громкий стук Руслана в дверь немного отрезвил Полину.

– Да, конечно. Я сейчас выйду.

На журнальном столике в гостиной стоят два широких бокала с бордовой жидкостью и немного закуски в виде фруктов.

– Я решил немного с импровизировать, – тихо подкрадывается со спины Руслан и накрывает ее плечи своими руками.

Еще пару месяцев назад Полина не подпускала к себе мужчину, пусть он был хоть трижды красивым и непозволительно очаровательным. По работе она сталкивалась с такими экземплярами достаточно. Внутри нее стоял блок. Любое, даже невинное, касание вызывало тошнотворный спазм до рвотных рефлексов, стоило ей оказаться один на один в туалетной кабинке. Тело каменело, становилось недвижимой статуей, но у который за всем этим непробиваемым мрамором была душа.

Руслан оказался первым, с которым не возникло никакого противоречивого чувства. Его касания мягкие, нежные, трепетные. А поцелуи погружают в сладкую негу. Что это, если не шанс начать все заново?

Руслан обогнул ее и подошел к столику, чтобы взять бокалы. Но, видать, слишком резко схватил их: на ковре красуются несколько кровавых пятен.

– Черт, – ругнулся Руслан, – волнуюсь…

Полина приблизилась к Руслану, она хочет сейчас быть с ним рядом, оказать ту поддержку, в которой он так рьяно нуждается. Да, возможно она не женщина его жизни, отчего-то это Полина знала наверняка, но быть с ним хоть короткий отрезок их жизни – часть чьего-то безжалостного сценария.

– Полина, может показаться, что я такой весь из себя … хм…ловелас, который кутается в женском внимании, но поверь это не так.

– Не так?

– Ты знаешь, в школе я был тем еще пухлячком, – улыбается Руслан, и видно, как он смущается, как нелегко дается ему это признание.

– Не могу представить.

– Ага, а в институте слишком был погружен в творчество. Не всегда замечал, что творится вокруг меня. Веришь, даже ни разу не был на студенческой тусовке.

– То есть компромат мне на тебя не найти?

– А тебе он зачем?

– Ну как зачем? Ради любопытства. У каждого человека есть нелицеприятная история, которая должна умереть вместе с ним, но по иронии судьбы о ней знает каждый дворник.

– Поделишься своей?

– Серьезно? Ты пыталась сбежать от бабушки через окно? – Саша долго смеялся над ее историей.

– Времени у меня было мало, она ушла к соседке за молоком, а дверь была закрыта. Единственным выходом было окно.

– Никогда не поверю, что твоя очаровательная попка не поместилась в проем.

– Ты думаешь у меня она была такая очаровательная и маленькая, что могла бы пролезть в форточку?

– В форточку?

– Ну да. Основное окно я открыть не могла, а форточка стояла на проветривании. Ну туда и полезла. Как-то папа рассказывал, что если голова пролезла, то и все тело тоже пролезет.

Саша с Полиной лежали на диване в обнимку и смотрели какой-то наитупейший американский фильм, где смешались все стили от романтической комедии до пробирающего триллера. Но в суть они не вникали, каждый из них рассказывал что-то из своей жизни.

– В общем, пролезла только половина меня, верх, а низ застрял. И представь теперь лицо моей бабушки, когда она возвращается домой, а из форточки торчит ее внучка.

– Досталось?

– Ага. Она зашла в дом и по заднице мне надавала. Я же даже сделать ничего не могла. Застряла ведь.

– Полина, твоя попка вечно ищет приключения?

– Нет, но вот сцену, как застрявшая я ору в форточке, а с другой стороны бабушка меня лупит, видели все соседи. Вот так я опозорилась.

– Сколько тебе было лет?

– Не помню. Лет пять-шесть. Не больше.

– Ты знаешь, я что-то даже вспомнить не могу. Наверное, я идеальна, – улыбнулась она, показывая все свои тридцать два.

– Поля, Поля, не бывает идеальных людей. Ты просто маленькая лгунишка. Не хочешь мне открываться, да? – провокационно спрашивает Руслан.

– Прости. Для меня это очень тяжело.

– Я готов ждать, Поль.

Бокалы, из которых они пригубили только по разу, оказались на том же столике, что и были прежде. Взяв Полину за руку, Руслан притянул ее к себя. Тепло его тела такое желанное, касания нежные и привычные. От них нет тока, пружина не закручивается, а дыхание не сбивается. Но оно приятное.

Руслан целует нежно. Пробует ее, вкушает, как отравленное яблоко, То, что она отравлена, Руслан знал. Она отравлена кем-то до него. Загублена. Такое яркое, вкусное, сочное, но с привкусом горечи, которое разливается потом по венам зеленым ядом. Полина отвечает на его поцелуи с той силой, с которой ей пока позволяет ее тело.

Руслан расстегивает ее платье, пуговка за пуговкой, медленно. Под ним только красивое белое белье, как на той фотографии, его любимой. Он сделал ее случайно. Полина стояла боком к нему, уже готовая уйти, скрыться, закрыться в своей скорлупке. А потом она увидела маленькую фарфоровую статуэтку. Она стояла на полке, как сувенир. Балерина склонилась в низком поклоне, будто закончила свое выступление. На ней красивая летящая юбка. Да и сама она очень воздушная. Вот сейчас она встанет и сделает несколько па де ша (Прим. автора: Кошачий шаг. Этот прыжок по своему характеру напоминает мягкое движение кошачьего прыжка, что подчеркивается изгибом корпуса и мягким движением рук), обернется лицом к тому, для кого она танцует, и выполнит эшаппе (Прим. автора: вырываться. Прыжок с раскрыванием ног во вторую позицию и собиранием из второй в пятую), ранверсе (Прим. автора: опрокидывать, переворачивать. Опрокидывать корпус в сильном перегибе и в повороте), рон де жамб ан лер (Прим. автора: круг ногой в воздухе) и, наконец, пируэт (Прим. автора: юла, вертушка. Быстрое вращение на полу). Хрупкая девушка, имеющая невообразимую внутреннюю силу.

Полина смотрела на эту статуэтку и представляла, что она также могла бы танцевать. Пусть она никогда не занималась балетом, но в своем воображении она безупречно выполняла все па, шен (Прим. автора: цепочка) и шажман (Прим. автора: смена). Едва уловимая улыбка, тихая мелодия, напеваемая ею под нос, что-то из классики, и небольшие круговые вращения бедрами. В этих движениях не было открытой сексуальности, в них была губительная женственность и убийственное очарование. Она действительно была, как та статуэтка. Такая же фарфоровая и хрупкая, но сильная духом, стоит только встать на ноги и начать свой танец с первым аккордом.

Руслан сфотографировал ее в этот момент, и ему удалось передать ту чувственность и мягкость момента, его не хотелось нарушать даже своим дыханием.

Вспоминая, Руслан со всей присущей нежностью покрывает поцелуями ее молочную кожу. Тонкая шея, выпирающая ключица, небольшая, но упругая грудь. Он опускается чуть ниже и губами проводит по затвердевшим соскам. Сначала берет в рот один и слышит первый сорвавшийся стон, он ждал его, как только первый раз увидел Полину. Чтобы она стонала и отдавалась только ему. Потом переходит к другой груди и берет в рот второй сосок. Дрожь проходит по ее телу и начинает потряхивать от эмоций: она не должна испытывать то, что испытывает сейчас.

Пытаясь справиться с дрожью, Полина начинает расстегивать его рубашку, вот только пуговицы не поддаются. Будто их специально делают настолько большими.

– Давай помогу, – голос Руслана не узнать. Он стал низким, исходящий из самых недр его желания.

Руслан берет Полину на руки, в самом романтичном ключе. Если бы это была их сказка, то через минуту должна быть финальная песня и титры. Но Руслан лишь открывает дверь спальни ногой. А потом опускает ее тело на кровать и нависает над ней. Дышит тяжело и часто. А потом целует ее страстно и горячо, поглощая каждую клеточку, ведь в них хранится самое ценное – ее жизнь.

Одна рука опускается ниже и проникает за резинку того кружева, которые он видел на ней и не раз, но так и не рискнул прикоснуться. Находит пульсирующую точку и плавно водит по ней, совершая круги. Ее стон, такой сладкий, медовый, его можно пить, но никогда не напьешься. Он хватает его ртом, целуя, целуя и еще раз целуя. Пока не расслабится окончательно, пока не поймет, что она с ним. С Русланом.

Наслаждение, смешанное с презрением к самой себе. От такого диаметрально противоположного чувства хочется бежать и кричать безумным криком, чтобы забрали его, вырезали, сожгли. Но оно внутри нее. Разрастается мелкими отростками, начиная от сердца. В геометрической прогрессии. Дрожь – уже не про возбуждение, частое дыхание – не приближение оргазма. Полине холодно и одиноко. Хотя руки Руслана горячие, нетерпеливые, жаждущие ее тела, жаждущие довести ее до точки невозврата, когда себе ты уже не будешь принадлежать. Но и ему тоже. Потому что он – не Саша. Тормоз. Тошнота. Безысходность.

– Руслан…

Он не слышит, только усиливает напор, ласкает ее тело, ее душу. Подминает под себя, не отпускает.

– Руслан, прошу…– Полина пытается оттолкнуть его, но что может сделать маленькая хрупкая женщина?

Руслан проникает в нее одним пальцем и срывает первый всхлип. Это крик отчаяния и блаженства. Слезы наслаждения и отрицания.

– Руслан! Я не могу!

Она плачет. Слезы льются из глаз, оставляя соленые ручейки на щеках и скатываясь на одеяло. Руслан резко встает и отворачивается к стене. Видно, как тяжело он дышит и пытается справится со своими эмоциями, которые готовы вырваться наружу. Полина села на кровать, прикрывая грудь руками. Стыдно. Она сейчас такая уязвимая, что любое сказанное им слово разорвет ее на крошечные фарфоровые кусочки.

Руслан с силой ударяет по стене. Не удержался. Потом еще раз и еще. На стене остались вмятины, а ребро ладони стало багрово-красным.

– Полина, выкинь его из головы. Его нет. Ты не с ним. Понимаешь?

– Я… я не могу, Руслан. Мне больно.

– Я сделал тебе больно?

– Нет, мне больно здесь, – Полина ладонью показала на сердце.

– Дай мне тебе помочь.

Руслан протягивает к ней руку и трепетно гладит ее щеку, мокрую от слез, нежно обхватывает шею и приближает к себе в попытке поцеловать. Его губы все еще мягкие и вкусные. Но ей нужны другие. Жесткие, властные, которые целуют, забирая последний воздух, высасывая ее душу.

– НЕТ, – Полина оттолкнула Руслана довольно резко, он чуть не завалился назад.

Встав на ноги, посмотрел на нее холодным, практически ледяным взглядом. Какие перемены происходят в человеке за какую-то минуту. Он готов разорвать ее собственноручно. Не словами, а руками, как обманутый и брошенный мужчина. Сейчас она не фарфоровая кукла, а избалованная и взбалмошная девка, решившая поиграть в праведную и верную.

– Кто он? Кто он, бл*ть? Кто он, что ты не можешь к себе никого подпустить? Как он тебя мог так привязать? Как какую-то собачонку. Готова по первому зову к нему броситься? Ты ему не нужна, Поля. НЕ НУЖ-НА.

– Не говори так, – Полина еще сильнее обхватывает себя руками, в попытке защититься, защитить свою душу, ведь именно сейчас он ее уничтожает, губит.

Руслан долго смотрит на нее сверху вниз. Исчезло прежнее тепло между ними, нет того едва заметного притяжения. Сейчас они два абсолютно чужих человека. Их не связывает ничего, только глупая попытка забыться. Полина не выдерживает первая и опускает глаза. Да, она виновата, что дала согласие. Отдала себя. Но еще не знала, как пусто будет внутри после первых открытых ласк. Он приручил ее, поставил клеймо.

“Ты только моя”

Звучит, как заклинание. И повторяется как заезженная пластинка.

– Он женится, Поль, – устало произнес Руслан, опускаясь на кровать.

– Как? Как ты понял?

– Я же не слепой. Видел вас, видел твою реакцию на него.

– Почему тогда позвал меня? Зачем это все было? – гневно произнесла Полина.

– Да потому что тебе надо выкинуть его из своей головы! Ты зациклена. Он – не твой. И ты не его.

– Ты ничего не знаешь о нас, – процедила сквозь зубы Полина.

– Хм… о нас…

“Ты только моя”

– Руслан, мне нужно время…

С этими словами Полина встала с кровати и пошла за своей одеждой, стыдливо прикрываясь руками. Руслан не стал ей мешать и остался там, где теперь лежит его исплеванная душа и окровавленное сердце.