Дарси Локман
Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах

Почему же мужчины не делают больше?

«Думаю, этому есть биологическое объяснение, – заявила моя мама, когда приехала к нам в гости и мы гуляли с моими дочками на детской площадке во дворе Нью-Йоркского зала науки. – Женщины инстинктивно лучше понимают потребности своих детей». Я поморщилась от ее предположения. Оно возмутило мою интеллектуальную чувствительность. Моя мама – социальный работник, когда-то участвовала в марше за Поправку о равных правах^[5]. Всю мою молодость она мне внушала, что была бы намного счастливее, если бы пошла работать, когда я и моя сестра были маленькими. С недавних пор мама стала называть себя консерватором и говорить, например, такое: «Жаль, что я раньше не понимала: мои дети – самое важное, что у меня есть в жизни». Но сердилась я еще и потому, что мысль про природу и неизбежные предрасположенности тоже приходила мне в голову. Моя сверхбдительность по отношению к потребностям дочерей зачастую казалась мне качеством, не подвластным контролю, – будто сопротивляться ей было не легче, чем не дергать ногой, когда по колену бьют резиновым молоточком.

Если после долгой семейной прогулки мы с Джорджем приезжали домой поздно с двумя уставшими детьми, муж мог сразу же направиться в ванную – чистить зубы. Себе. Я же должна была, прежде чем задуматься о своих нуждах, переодеть девочек и отправить их умываться. «Я бы сам все сделал, если бы ты немного подождала», – упрекал меня муж, когда девочки уже лежали в постели. Но я так просто не могу.

«Все дело в личности, – сказала Эллен Седман из Нью-Джерси, писательница, редактор и мать троих детей, чей пост о «суперзрении» (материнский эквивалент умению перепрыгивать с одного небоскреба на другой) привлек мое внимание на Facebook^[6]. – Как показывает и мой опыт, и опыт моих подруг, женщины более дотошны и внимательны к деталям, когда речь идет о доме и детях». Так Седман высказала менее детерминистскую версию хвалебной оды врожденным способностям, которые воспевала моя мама. Затем она добавила: «Я, к примеру, особенно дотошная. Я замечаю все. У меня на все есть своя система. Я знаю, что нужно позвонить врачу на следующей неделе и записать детей на сдачу анализов в школе, а еще нанять фотографа, который раз в год делает наши семейные фотографии. Я держу списки на бумаге и в голове. А мой муж нет. Это не в его привычках». Женщин нельзя назвать от природы более организованными, чем мужчины, и Седман также признает, что эту склонность – быть внимательной к потребностям других людей – она осознанно в себе развивала, чтобы облегчить жизнь мужу.

Называя себя успешной, она подчеркивает, что гордится своими способностями и тем, как хорошо заботится о своей семье. Как же мне это знакомо! К тому же это смягчает ее недовольство статусом, который она занимает дома, – статусом человека, который должен обо всех заботиться. «Мы наблюдали, как наши матери занимались домом, а наши отцы это пассивно допускали, – сказала она, добавив, что своей дочери она желает другой жизни. – Это гендерные стереотипы, которым нас учат. И они никуда не денутся только потому, что теперь оба партнера работают. Это замкнутый круг. И я понятия не имею, как его разорвать».

«Мужская привилегированность», – сказала моя тогда еще бездетная лучшая подруга из колледжа, когда я спросила ее, что она думает по этому поводу. Патриархат, пережиток прошлого, которого, как мне казалось, я ухитрилась избежать, поскольку я родилась в нужном месте и в нужное время. (Ха!) Прописная истина – материнство делает многих женщин феминистками. Как написала Джейн О’Райли в главной статье дебютного издания журнала Ms. еще в 1971 году: «В конечном итоге все мы домохозяйки – и именно к нам обращаются, когда нужно сделать что-то неприятное, неудобное или непонятное» [7]. В современной жизни ничто не соответствует этому описанию больше, чем родительские обязанности – вся эта бесконечная стирка, завтраки… И, вероятно, на вопрос, почему мужчины не делают больше, лучший ответ предложил мужчина – гость на ужине, который дала О’Райли перед выходом ее статьи: «Кое с чем я согласен, равная оплата за труд равной ценности – это справедливо… Но не говорите, что движение за равноправие женщин обязывает меня мыть посуду!» [8]

«Это структурная проблема, – сказала мне по телефону социолог Государственного университета Нью-Йорка Вероника Тиченор, специализирующаяся на разделении труда в семьях. – Рабочая среда не изменилась. Мужчины-сотрудники до сих пор ведут себя так, словно у каждого из них жена – домохозяйка. Никто не отпрашивается домой, если заболеет ребенок. Когда одна семья не может наладить быт, это их личное дело. Но когда страдают все семьи, это уже социальная проблема». Конечно, Тиченор права, как и авторы статей и книг, которые объясняют изъяны нашей системы, препятствующие благополучию семьи в XXI веке: начиная с непомерных требований многих компаний (чуть ли не двадцатичетырехчасовой рабочий день) и заканчивая негласным неодобрением (или риском потерять работу), с которым сталкиваются работники, ставящие семейные обязанности на первое место, и мизерными государственными пособиями для родителей в США и во многих других западных странах. Мужчины не делают больше, потому что мир усложнил им эту задачу. «Рабочую структуру необходимо изменить», – подчеркивает Тиченор. Но если справедливости для женщин в быту можно достичь только через кардинальные изменения в политической и экономической системах, вряд ли мои дочки этого дождутся, как и мои внучки.

Неудовлетворенные растущие ожидания

Недавний анализ дневников использования времени, проведенный Исследовательским центром Пью и Бюро трудовой статистики Министерства труда США, показал, что работающие женщины выполняют 65 % дел, связанных с уходом за детьми, а их партнеры-мужчины – 35 % [9]. Это соотношение не меняется с 2000 года [10]. За последние двадцать лет оно не сдвинулось ни на йоту. Некоторые ученые, а также родители приводят примеры более равноправного разделения, и, конечно же, встречаются исключения из правил. Но эти истории не влияют на общую статистику. Женщины, несмотря на их растущую экономическую силу, все еще лишены прав дома.

Социолог из Государственного университета Огайо Клэр Кэмп Даш говорит, что исследования дневников использования времени – которые собирают данные по мужчинам и женщинам в целом, а не сравнивают мужей и жен из одной семьи, – на самом деле рисуют слишком даже радужную картину прогресса. «Я сомневаюсь в этих данных. Наши результаты, анализирующие поведение пар в один и тот же день, отличаются. Они показывают, что мужчины делают еще меньше». Вот так неожиданность для поколений женщин, боровшихся за свои права.

Пока мы надеялись, что наши партнеры-мужчины будут делить с нами домашние обязанности, мы остались с так называемыми неудовлетворенными растущими ожиданиями, как говорят политологи. Исторически подобные ожидания лежат в основе революций, мятежей и общественных беспорядков. Если столько семей живут вот так и столько женщин обозлены или просто измотаны, почему же мы никак не выйдем из этого тупика? Где же наша революция? Где наш мятеж? Где наши общественные беспорядки?

Поговорив с матерями и экспертами, я выделила три общих типа объяснений неискоренимости этой проблемы: биология, культурные предписания относительно материнской преданности и повсеместная приоритизация мужских потребностей и желаний по сравнению с женскими. Я подробно рассмотрю каждую категорию. Можно ли выделить какие-либо врожденные качества, которые мешают матерям после отлучения ребенка от груди облегчить свое бремя, а отцам – подхватить эстафетную палочку? Неужели социальные требования к сверхактивному участию матерей в домашних заботах настолько вездесущи, что даже те из нас, кто их не разделяет, обречены жить по ним, оставляя своих супругов далеко позади? Неужели мужчины заслуживают такой слепой и пассивной субординации женщин, что изменения маловероятны (и это в лучшем случае)?

Я решила взять интервью у сотни матерей (и начала с подруг и их знакомых, а потом обратилась к участницам материнских групп на Facebook^[7]). Опросив около сорока женщин, я обнаружила, что все интервью удивительно похожи. Независимо от возраста, национальности, местожительства и социально-экономического статуса (а диапазон был большой), все женщины рассказывали одну и ту же историю. Мне даже пришло в голову, что это может говорить об ограниченности моих журналистских талантов.

Я вздохнула с облегчением, когда схожим опытом поделилась писательница Шерил Стрейд. Для своей колонки советов «Дорогая Милочка» Стрейд попросила женщин из социальных сетей написать ей по поводу разделения труда в их семьях. Она говорит, что отклик был колоссальный. «У меня появилось такое ощущение, будто все письма написал один и тот же человек – женщина рассказывает… о “чудесном парне”, который не выполняет свою долю домашних обязанностей и организационных задач, связанных с детьми и хозяйством…» [11]. Я остановилась на пятидесяти матерях.

Социологи Тони Каласанти и Кэрол Бейли утверждают, что «вместо факторов, которые принесли нам незначительные изменения, следует сосредоточиться на неискоренимости гендерных отличий при разделении домашнего труда, поскольку это полезнее для понимания и устранения неравноправия» [12]. Чем больше мы знаем об этой губительной норме, тем проще с ней бороться. Как признает писатель третьей волны феминизма Эми Ричардс: «Крестовый поход феминизма до сих пор не завершен, поскольку анализировать “личные” проблемы намного сложнее, чем обличать политические» [13]. Эта книга представляет собой подробный анализ личных проблем.

Глава 1
О том, как мы живем

Миф о современном вовлеченном отце

Все данные, которые мне удалось собрать, указывают на то, что современные мужчины, живущие со своими детьми, – отцы намного более вовлеченные, чем пятьдесят лет назад. Они проводят с детьми в три раза больше времени по сравнению с 1965 годом [14]. Согласно последней переписи, 32 % отцов отметили, что регулярно заботятся о своих детях; десять лет назад их было 26 % [15]. По данным национального телеканала «Папа дома», в США насчитывается 1,4 млн отцов, которые решили не работать, а заниматься домом и детьми, – и это в два раза больше, чем десять лет назад [16]. Примерно равный процент отцов и матерей утверждают, что родительство – крайне важная часть их жизни [17]. В 1965 году матери уделяли уходу за детьми в четыре раза больше времени, чем отцы, а в 2010 году – только в два раза [18]. Если брать всю страну в целом, то с 1965 по 2003 годы мужская доля неоплачиваемой домашней работы выросла с 20 % почти до 35 % [19] и с тех пор не менялась [20].

Историки отмечают значительные изменения в отцовстве за последние пятьсот лет. В колониальные времена (~1600–1800) работа происходила на семейных фермах, и мужчины занимались обучением и нравственным воспитанием своих детей. Во время индустриализации (~1800–1950) оплачиваемая работа вышла за пределы дома, разделив жизнь западных мужчин и женщин на две совершенно разные сферы – общественную и частную. Женщины выполняли неоплачиваемые домашние обязанности, даже если при этом они зарабатывали домашним трудом или другими, зачастую маргинализированными способами. Мужчины работали на фабриках и в магазинах. Отцы стали отстраненными и невовлеченными. Наконец, с урбанизацией за последние пятьдесят с лишним лет вырос процент работающих матерей, а также их заработок, что создало благотворные условия для появления современного, вовлеченного отца [21]. Он возит детей в школу. Он знает, где лежат их носки. Он успокаивает детей, когда им снятся кошмары и когда их тошнит. Если он остается с детьми один, он не считает себя нянькой. Он ходит на родительские собрания. А иногда даже готовит ужин.

Становление нравственных принципов занимает долгое время, но справедливость уже не за горами, и теперь женщины живут лучше, чем их матери и бабушки. Не нужно быть историком, чтобы осознать этот радостный факт. Еще не так давно замужние женщины не обладали вообще никакими законными правами, поскольку считались собственностью мужей [22]. (Незамужние женщины принадлежали своим отцам: почетное обращение «мисс» или «миссис» указывало, кому принадлежит женщина – отцу или супругу [23].) До принятия Закона о гражданских правах 1964 года определенная категория работодателей имела полное право уволить или не взять на работу замужнюю женщину [24], потому что у нее уже была работа – физически и эмоционально она трудилась на благо своей семьи. Только в 1980 году в переписи населения США мужей официально перестали называть «главами семей» [25]. Я выросла во времена равных возможностей в образовании и трудоустройстве молодых женщин без опыта работы и предполагала, что эти тенденции будут развиваться и дальше. В подкастах я слушала таких женщин, как Шейла Невинс, президент отдела документальных фильмов HBO, 1939 года рождения. Она рассказывала, как тяжело было строить карьеру в театре после того, как она получила степень магистра искусств в Йельской школе драмы: «[Мой муж] хотел, чтобы по вечерам я была дома. И по выходным тоже. А поскольку представления в театре идут по вечерам и выходным, у меня просто не оставалось возможности заниматься театром». (Это был ее первый муж, с которым она «давным-давно развелась» [26].) Таким был брак в 1960-х. Мужчина имел полное право высказать свои желания и требовать подчинения от жены, чего бы это ей ни стоило. Но это же было больше чем полвека назад, ведь так?

Не совсем. Когда мы с Джорджем за несколько лет до свадьбы переехали в свою первую однокомнатную квартиру, окнами выходившую на оживленную улицу, он сам вызвался пылесосить и вытирать пыль. По его словам, ему это нравилось, и он действительно занимался этим каждую неделю. Я же, в свою очередь, не сказала ему (поскольку я женщина, а он мужчина), что мне остается уборка ванной и кухни, а это никак не соответствует моим предпочтениям. Он мог вытирать пыль сколько ему вздумается – лично меня пыль вообще не беспокоила; но я бы тоже хотела пылесосить. И если уж я должна драить ванную, то пусть он тогда моет пол на кухне. Я хотела все это сказать, но… время шло, а я молчала – мне и так повезло, что он вообще что-то хочет делать по дому. Он тоже так думал. Это происходило в 2005 году.

Проще благодарить за изменения, которые уже произошли, чем признавать, сколько всего еще предстоит сделать. Благодарность помогает избежать конфликтов, а не провоцировать их. Женщины, воспитывающие детей с современными, вовлеченными отцами, чувствуют необходимость – внутреннюю или внешнюю – видеть только позитивную сторону: сплошной мед без единой ложки дегтя. («Когда приходит папа, мы хлопаем в ладоши», – говорит Джей Миранда, мама и блогер из Лос-Анджелеса, о своих еженедельных занятиях «Мама и я» [27].)

Как нам повезло, что у нас общие эгалитарные идеалы в браке, даже если они не всегда проявляются в реальном поведении! Стоит признать, что эти идеалы еще не получили повсеместного распространения. Говорит Молли (27 лет), работник службы опеки и мама маленького Теннесси: «Равноправное партнерство у нас большая редкость. Даже мои бездетные подруги говорят иногда: “Я сегодня работаю допоздна, так что надо заранее приготовить ужин для мужа”. Я бы умерла, если бы мой муж устроил скандал из-за того, что я задержалась на работе и ему пришлось самому себя покормить. Поэтому я искренне рада, что я замужем именно за ним. Но я ужасно устаю, потому что забота о нашем сыне почти полностью лежит на мне».

Рассказывает Шеннон (42 года), мама из Оклахомы, специалист по связям с судебными органами: «Там, где я живу, до сих пор действуют устаревшие правила. Мой муж считает, что должен приносить домой деньги и не делать ничего другого. Он говорит об этом открыто. Все не так уж и плохо. Он меня не бьет. Он не пьяница. Я научилась управляться со всеми делами и все успевать. Теперь уже нет смысла ругаться об этом, ничего не изменится». А потом она добавляет: «Честно говоря, мне бы жилось легче, если бы я была одна. Я бы не ждала помощи и не расстраивалась, когда ее не получаю». Кстати, Оклахома – один из штатов США с самым высоким процентом разводов [28].

Поскольку всегда найдется некий абстрактный, безымянный и безликий партнер, еще более ленивый и невнимательный, чем собственный муж, женщины, которые ценят свою жизнь и свои отношения, не торопятся выражать недовольство. Социология объясняет это теорией относительной депривации: человек чувствует себя вправе выразить решительный протест, только если считает себя более обделенным, чем другие члены его референтной группы. Говорит Мишель (44 года) из Портленда (Орегон), маркетолог и мама девятилетки: «Я не знаю, насколько справедливо у нас распределяется труд. Но я вижу, как мне повезло, когда слышу, что другие женщины рассказывают про своих мужей. У меня столько подруг, чьи мужья никогда не укладывали ребенка спать, потому что это женская обязанность – она же мама».

Лора (38 лет), владелица бизнеса в Нью-Йорке и мама четырехлетки, сказала мне, что чувствует себя матерью-одиночкой, но согласна с мужем в том, что ситуация могла быть намного хуже. Действительно, каждый раз, когда она пытается обсудить неравное распределение обязанностей между ними, ее партнер неизменно отвечает: «Я делаю намного больше, чем другие мужчины», а эту фразу сказать проще, чем «Да, наш образ жизни несправедлив по отношению к тебе, но такова женская участь, так что терпи».

Эрика (38 лет), проджект-менеджер из Портленда (Орегон) и мама двоих детей младше семи лет, так объясняет свои смешанные чувства: «Он очень хорошо ладит с детьми, когда находит для этого время, и, судя по тому, что рассказывают мои подруги, мой муж делает гораздо больше, чем другие». Она прерывает свой рассказ, чтобы попросить меня изменить ее имя (я изменила имена всех родителей). Они недавно начали ходить на психотерапию для пар, и ей стыдно об этом говорить. «Он сидит в телефоне или за компьютером, пока я ношусь по дому как сумасшедшая, убираю детские вещи, занимаюсь стиркой. По утрам он пьет кофе, читает новости в телефоне, а я собираю обеды, готовлю одежду для нашей дочки, помогаю сыну с домашкой. А он просто сидит. Он делает это не специально. Просто не осознает, что происходит вокруг него. А когда я спрашиваю его об этом, начинает защищаться. По вечерам повторяется то же самое. Он помогает с ужином, но потом я чищу детям зубы и укладываю их спать, а он опять сидит в телефоне».

Почему мужчины ведут себя так? Почему женщины это терпят?

«Традиции, подчеркивающие мужское доминирование, изменились намного меньше в личной сфере, чем на работе», – говорит мне Пола Инглэнд, социолог из Университета Нью-Йорка, автор книги «Гендерная революция, не достигшая равноправия». Мы сидим за рабочим столом в ее офисе с высокими окнами, из которых открывается вид на район Гринвич-Виллидж. «Если подумать, мы рассказываем о равноправии, но все говорят только о том, как изменились женщины. Да, женщины могут строить карьеру, быть военными, священниками. Но факт остается фактом – все это не имеет никакого значения, если не изменится ситуация дома. А далеко не все в нашем обществе меняется само собой с течением времени. Поэтому безоговорочное утверждение, что изменения происходят непрерывно, не соответствует реальности».

Действительно, многие женщины, с которыми я говорила, – партнерши современных, вовлеченных отцов – пребывают в «некоем заточении, где поведение мужчин недотягивает до ожиданий женщин» [29], как пишет журналистка Джилл Филипович в своей книге «Точка С: феминистки в погоне за счастьем». Или, как говорят психологи из Беркли и первопроходцы в семейных исследованиях Кэролин и Филипп Кован: идеология современных эгалитарных пар значительно опережает свое время [30]. Моник (32 года) из Квинса (Нью-Йорк), мать малыша ясельного возраста, рассказывает о том, как ее муж смотрит на эту проблему: «Он замечает несправедливость, но воспринимает ее как данность. Мне кажется, он считает, что ничего не может изменить. Он сам мне это говорил. Он ничего не может с этим поделать, так что было бы лучше, если бы я перестала так переживать».

Думаю, здесь стоит отметить – и дальше уже не повторять, поскольку это очевидно, – что подавляющее большинство современных, вовлеченных отцов – это благонамеренные, разумные люди. Сегодня мужчины общаются со своими детьми больше, чем когда-либо в истории [31]. Хотя вовлеченность отцов в семьях с двумя родителями за последние десятки лет выросла, семей, где вообще есть отец, стало меньше [32]. Очевидно, что мужчины, которые остаются, чтобы любить и воспитывать своих отпрысков, заслуживают не только критики. Сейчас, например, воскресенье, и Джордж занимается нашими дочками, чтобы я могла работать над книгой. А утром он сумел отыскать потерявшуюся балетную туфельку Лив, без которой она не смогла бы пойти на свое первое после летних каникул занятие.

Я сижу в местном кафе, а напротив меня отец и сын пьют горячий шоколад, и отец с любовью обнимает сына за плечи. Когда они ушли, их место заняли другие отец с сыном – этот мальчик чуть старше – и устроили армрестлинг прямо за столом (честное слово!). Мне присылает сообщение отец лучшей подруги Лив, которая остается у нас сегодня с ночевкой в честь дня рождения. Он спрашивает, забросить ли ему сумку с вещами Майи после обеда или мы заедем за ними по дороге домой после ужина. Мужчины входят в те 3–5 % самцов млекопитающих, которые вообще что-то делают для своего потомства после оплодотворения [33]. Отцы в США работают на три часа дольше в неделю, чем бездетные мужчины [34]. Большинство американских мужчин, состоящих в отношениях, теперь утверждают, что эгалитарное разделение домашнего труда крайне важно для счастливого брака [35]. Стакан наполовину полон. Аминь.

Но не спешите с выводами. Репутация современных, вовлеченных отцов слишком приукрашена – или, по крайней мере как утверждают некоторые исследователи, «эти изменения касаются больше “культуры отцовства в целом”, а не конкретного поведения» [36]. Согласно отчету международного объединения против бедности Oxfam за 2018 год, женщины во всем мире выполняют в 2–10 раз больше неоплачиваемого труда, связанного с домашними обязанностями и детьми, чем мужчины [37] (общая стоимость этой работы за год оценивается в $10 трлн). Соотношение мужского и женского бесплатного труда самое низкое в Скандинавских странах. В Норвегии, где в 1993 году правительство предложило оплачиваемый декрет специально для отцов [38], женщины тратят на домашние дела 3,5 часа, а мужчины 3 часа ежедневно [39]. Самое высокое соотношение наблюдается в слаборазвитых странах.

Организация «Женщины ООН» – направление ООН, посвященное гендерному равноправию, – утверждает, что самая большая разница по неоплачиваемому труду представлена в Южной Азии, где женщины выполняют 90 % неоплачиваемой домашней работы, заботясь о нуждах семьи [40]. В Индии женщины тратят на бесплатный труд ежедневно шесть часов, а мужчины только один [41]. Особенно тяжелая работа выпадает на долю женщин в странах третьего мира. Семейная женщина в Уганде только на сбор воды тратит около шести часов в день [42]. Исследование Международной организации экономического сотрудничества и развития показывает важную взаимосвязь между неравным распределением неоплачиваемой домашней работы и благосостоянием страны – чем меньше разница, тем богаче страна [43].

MenCare, международная кампания отцовства, направленная на равноправие в уходе за детьми в 45 странах, утверждает, что, прежде чем женщины во всем мире добьются гендерного равноправия у себя дома, с текущими темпами изменений понадобится еще 75 лет [44]. Страны первого мира лидируют, но это еще не значит, что мы уже достигли цели. Об этом легко забыть в странах с современной инфраструктурой, в семьях без детей. До их рождения дел не так уж и много, и мы закрываем глаза на мелочи – например, кто сколько чистит ванную и моет полы. Но, как говорит социальный психолог Франсин Дейч из Колледжа Маунт-Холиок в своей книге «Делим пополам: равноправное родительство на практике», которая подробно изучает проблему неравного распределения неоплачиваемого труда в американских парах, где оба партнера работают и где есть дети: «Дети… создают настоящий кризис неравноправия» [45].