Дарина Александровна Стрельченко
А-линия
– Если бы я знал, – ставя пакет на стол, хитро улыбнулся я, – я бы, конечно, захватил сегодня «Незнайку в Солнечном городе». Но… Я принёс кое-что другое. Смотри!
Алина осторожно приблизилась к столу и заглянула в пакет. Непонимающе посмотрела на меня:
– Что это?
– Достань. Не бойся. Там нет ядовитых змей.
Она неуверенно хихикнула, вынула из пакета джинсы и, отставив их на вытянутых руках, встревоженно спросила:
– Где вы это взяли?
– В магазине.
– А что тако…
– Место, где можно найти предметы, которые тебе нужны.
– Например, книгу или шприц?
– Например, книгу или шприц.
– А, да, помню! Про магазин было в «Денискиных рассказах».
Она отложила джинсы и снова полезла в пакет. В её лице боролись недоверие и любопытство.
– Это…
– Ветровка. Верхняя одежда. Её надевают, когда идут на улицу, чтобы не замёрзнуть.
– Ветровка… Какое забавное слово. Похоже на ветер. Как это надевать?
– Как кофту. В рукава. Давай помогу… Ага, вот так. Всовывай руки.
Я держал ветровку, а Алина стояла ко мне спиной и пыталась нащупать отверстия рукавов. В конце концов это получилось. Я накинул ветровку ей на плечи, и Алина еле заметно дёрнулась. Потом подошла к стене между кабинетом и лабораторией. Жалюзи были полностью закрыты – видимо, Ира куда-то отлучилась; в последние дни она ослабила контроль и всё чаще оставляла нас с Алиной наедине, под присмотром одних только камер.
Алина, меж тем, вгляделась в жалюзи. Их сложно было назвать зеркалом, но кое-что в глянцевых плашках всё-таки отражалось.
Некоторое время она стояла молча; я замер в ожидании вердикта.
Потом Алина повернулась ко мне.
– Это на сколько?
Видимо, решила, что одежда – как книги, которые я приносил из дома. Сегодня дал, завтра заберу.
– Это навсегда.
Она снова повернулась к стене, наклонила голову, повертелась, пытаясь рассмотреть себя со спины. Потом погладила джинсы, оставшиеся лежать на столе. Тронула блестящую пуговицу, золотистую молнию. Улыбнулась – сначала неуверенно, потом всё шире. Не глядя на меня, снова полезла в пакет и вытащила кеды – они были связаны шнурками, и выглядело это довольно нелепо: как странные белые перчатки.
– Я не знаю, что это. Но… – Алина тряхнула кедами, кивнула на джинсы, повела плечами, указывая на ветровку, – это великолепно. Спасибо вам!
– Обувь. Кеды, – сдерживая улыбку, ответил я.
– А. Ага.
Она внимательно осмотрела вышивку на белых кожаных боках, не переставая улыбаться, провела пальцем по ребристой подошве. Она радовалась обновкам так, словно это были не джинсы и ветровка, а роскошные платья, жемчуга и корона, усыпанная алмазами.
Мне стало неловко. Я перевёл взгляд с её разрумянившегося лица на кеды и только тут сообразил, что лучше было взять обувь на липучке – Алина же не умеет завязывать шнурки…
Она тем временем села в кресло, скинула жуткие матерчатые шлёпки и сунула ноги в кеды. Взяла в руки шнурки. Потянула их туда-обратно. Косясь на меня, заправила за бортики внутрь кед. Я решил, что лучше разобраться с этим сейчас, чем потом перевязывать шнурки посреди улицы.
– Нет, милая. Это делается немного по-другому.
Я присел рядом, вытащил белые шнурки (никогда не понимал, зачем их делают такого цвета; всё равно после двух-трёх прогулок станут серыми) и медленно, чтобы Алина уловила суть, завязал их сначала на левом кеде, потом на правом. Она сидела, не шелохнувшись.
– Поняла?
– Примерно…
– Потом потренируешься, если захочешь.
– А что будем делать сейчас?
– Сейчас – закончим с письмом. Помнишь наши любимые эн и эн-н-н?
– Эн и эн-н-н, – хихикая, передразнила она.
– А после обеда пойдём на прогулку.
– На улицу?
Она побледнела. Может, лучше и вправду было сказать об этом после еды; но раз уж пришлось к слову…
– На улицу, – спокойно повторил я. – Как раз увидишь, что такое машины. Может, и подъёмный кран встретим.
Наверное, Алина представила себе гигантскую жердь крана, движущуюся на неё. Мотая головой, вжалась в спинку кресла.
– Давайте не пойдём. Пожалуйста. Игорь Вален-тинович…
– Тебе понравится, я обещаю. Не надо так переживать. Лучше посмотри, там в пакете ещё осталось кое-что для тебя.
Но на этот раз Алина не пожелала отвлекаться и продолжала мотать головой, съёжившись в кресле и подобрав под себя ноги в новеньких кедах.
– Алина, рано или поздно тебе надо будет выйти на улицу! Я хожу по улице каждый день – посмотри, со мной ведь всё в порядке.
– Вы… ходите по улице?..
– А как, ты думаешь, я попадаю сюда из дома?
Всё ещё настороженно, но чуть спокойней, она спросила:
– Вы будете рядом?
– Конечно.
– Куда мы пойдём?
– Просто по улице. Куда глаза глядят. Куда захочешь.
– Сквер? – выпалила она.
– Можем дойти до сквера.
– М-м… Магазин?
– Да, вполне.
– В лес?
Я прямо видел, как она судорожно перебирает в уме книжные локации.
– Лес далековато от города. Пешком не доберёмся. Давай сходим в лес как-нибудь в другой раз, хорошо?
– Да, хорошо, – смущённо кивнула она. – Только… У меня просьба, Игорь Вален-тинович.
– Давай.
– Пойдёмте сейчас. Не после обеда. Сейчас.
– Почему?
– Я боюсь, – честно ответила она. – И чувствую что-то странное. В животе, внутри…
Она повела плечами, словно пытаясь выразить, что ощущает.
– Какое-то напряжение и дрожь, как вибрация. Вот сейчас я думаю, что мы пойдём на улицу, и это становится сильнее.
– Это тревога.
– Болезнь?..
– Нет, просто чувство. Ты боишься того, что тебя ждёт, и тревожишься. Это нормально. Люди всегда боятся неизвестности.
– Точно?..
– Точно.
– Хорошо. Не хочу быть… ненормальной.
Она сказала это просто так? Или опять слышала что-то в разговорах медсестёр, персонала? Надо будет переговорить с Ириной. Надо как следует запретить этим сестричкам намекать Алине на что бы то ни было. Даже писком.
– Хорошо, давай сейчас. Но надо хотя бы позавтракать.
– А я уже, – улыбнулась Алина.
– А я вот, можно сказать, нет, – вспоминая оставшийся несъеденным кусок батона, вздохнул я. – Ладно. Ты не возражаешь, если я куплю кофе по пути?
– Э… Купите? Кофе? А это что?..
Глава 4
Жаждать жизни
– Дойдём до метро – и обратно, – предупредил я, как только мы вышли из служебного входа. Проект «А-линия» уже полгода занимал особое место в жизни института, но знали о нём в НИИ далеко не все; не стоило показывать Алину кому не следует.
На крыльце она зажмурилась от хлынувшего на нас солнца. Замерла, моргая, нахмурив брови.
– Здесь холодно.
– Конечно. Это же у лица. Поэтому на улицу надевают верхнюю одежду.
– Сейчас… осень? Зимой будет холодней?
– Гораздо.
Алина поёжилась и храбро спустилась по ступеням. Оглянулась на меня – я быстро набирал Ире, что мы отправились на прогулку раньше запланированного времени. Конечно, надо было сообщить раньше – ей ведь ещё нужно подогнать отряд охраны… Ну и что. В первую очередь я должен действовать в интересах Алины, а не Иры.
– Постарайся не нервничать, пожалуйста, – сказал я Алине, убирая телефон. – Когда выйдем за проходную – вон тот домик, – увидишь шоссе. Там много машин. Они шумные, большие и совсем не как в Солнечном городе, но, пожалуйста, не пугайся и не выбегай на дорогу ни в коем случае.
Чёрт. Да ей надо было сначала хотя бы про правила дорожного движения рассказать… Впрочем, в «Денискиных рассказах» об этом вроде было. И в «Незнайке» тоже.
Шаги у Алины получались мелкие и неуверенные, походка – забавная, как у пингвина; мне пришлось приноравливаться к её скорости. В некотором смысле я чувствовал себя наседкой, которая повела выводок на первую в жизни прогулку.
Мы миновали пустынный в этот час задний двор института, подошли к восточной проходной… Алина заворожённо рассматривала берёзы, клёны и небо.
– Не отходи от меня, – предупредил я, когда мы покинули будку проходной. Ира сработала оперативно: охранника уже предупредили, он пропустил нас без всяких вопросов. Дверь распахнулась, и Алина остановилась на пороге нового мира.
– Давайте не пойдём, – твёрдо сказала она, схватила меня за локоть и уткнулась лбом в плечо. – Пожалус-та.
– Давай лучше правило четверти часа: пятнадцать минут гуляем, и, если тебе не нравится, тут же идём назад.
Она переступила с ноги на ногу. Может быть, решила, что я отберу обновки, если она струсит.
– Соглашайся. Пятнадцать минут – пятнадцать лет, по минуте на год, почти как твой возраст.
Шутка была так себе, аргумент – тем более. Но Алина слабо улыбнулась и кивнула.
– Ну… ладно. Только быстро. И только… мне шестнадцать. Не пятнадцать.
– Вот я и говорю: почти как твой возраст. Пошли.
И мы вместе шагнули на узкую асфальтированную тропинку.
Высокие железные ворота уже приоткрылись, впуская уличный гвалт. За бесконечной, окружавшей институт бетонной стеной шумела Староречка – пыльное, в шесть полос, суетливое, визгливое и, в принципе, самое обыкновенное пригородное шоссе.
Алина пристально следила, как щель в воротах становится всё шире. На нас повеяло запахом выхлопных газов, хвои, краски, сигарет. Чиркнули по асфальту шины; громко фыркнула выхлопная труба; пронеслась, сигналя, «Скорая». Ровный шорох колёс, далёкий звон, лай, голоса, дребезг велосипедов, ветер, шумящий в листве, раздувающий навесы кафе около заправки…
Алина стояла, не в силах пошевелиться, ошеломлённая, обескураженная обрушившимся на неё потоком.
Я взял её за руку.
– Нам направо. Видишь белые полосы? Это пешеходный переход.
– Д-да. Я знаю, – выдавила она, и мы двинулись вперёд.
***
В какой-то момент я испугался, что от обилия впечатлений Алина отключится раньше положенного. Она совсем побледнела, как будто кровь у неё превратилась в сплошной молочно-белый «Перпен». Цеплялась за меня крепкими, тонкими пальцами-ледышками; на руке наверняка останутся синяки.
– Всё в порядке? – глядя, как Алина провожает взглядом бабушку с лыжными палками, спросил я. – Алин?
– Что она делает?.. Она… двигается очень странно. Зачем ей эти палки?
– Это лыжные. С ними зимой катаются на лыжах.
– Но ведь сейчас не зима, – несколько неуверенно возразила Алина. – Зачем ей палки? Да ещё без лыжей.
– Без лыж. Это называется скандинавская ходьба. Такой спорт.
– Спорт? Неловко ходить с палками, притворяясь, что на земле снег? – беспощадно уточнила Алина.
– Ну… Есть у людей такое хобби. Занятие, которое нравится.
– А у нас тоже хобби – дойти до метро и обратно?
– Тебе уже нравится гулять?
– Многовато людей, на мой вкус. Вот если бы мы были одни, то я бы точно сказала, что это моё хобби!
…Больше всего Алину впечатлили собаки. Собаки и книги. Собаки бегали всюду, а коробка с книгами стояла прямо на тротуаре, разделявшем полосы шоссе. Там же примостился прилавок с мороженым. Я думал, Алину заинтересуют пёстрые фантики, рожки и брикеты, но она не обратила никакого внимания на лакомства. Вместо этого, блестя глазами, тронула пальцем край картонной коробки.
– Я могу посмотреть их?
К счастью, продавец куда-то отошёл, и я кивнул. Алина осторожно вынула первую книжку – большую, квадратную, с яркой позолоченной обложкой. Долго всматривалась в нарисованный алый паровоз. Потом погладила пёрышки снежно-белой совы и провела по выпуклому рельефному заголовку.
– Что это за буквы? Их не было раньше, – проговорила она. – Игорь Вален-тинович?
– Это английские буквы. Другой язык. Мы говорим на русском, а кто-то – на английском.
– Зачем?
– Так сложилось. В мире вообще много языков. Больше двух тысяч.
– Зачем?!
– Алина! Откуда я знаю? Есть много версий… Почти у каждого народа своя история о том, почему в мире так много языков. Есть легенда про охоту на птиц, история про Вавилонскую башню…
– Расскажите!
– Расскажу. Когда вернёмся. Ладно? Ты хочешь ещё смотреть книги? Или пойдём?
– Вы научите меня читать на нглийском языке?
– Ан-глийском. Не думаю, что я подходящий учитель. Но я спрошу у Ирины Валентиновны. Думаю, она будет не против.
– Я бы хотела прочитать это, – вздохнула Алина, кладя широкую книгу обратно в коробку. – Необычное сочетание. Летающая машина. Паровоз. Сова. Люди. Звёзды. Это же необычное сочетание, так? Машины же вроде, – она оглянулась на шоссе, – не летают?
– Некоторые летают. Но это правда необычное сочетание. Эта книга есть на русском языке, в переводе. Я принесу тебе.
– У вас она тоже есть? У вас дома хранилище книг?
– Эта книга есть почти у каждого, – усмехнулся я. – Прочитаешь – поймёшь… Ну что? Идём дальше?
– Сейчас… сейчас, – пробормотала она, перебирая корешки. – Как их много… Почему такие тёмные обложки? Какие толстые. Хватило бы на несколько вечеров.
– Хочешь купить какую-нибудь?
– А… Да. Но… Я не знаю, какую! – Алина явно разволновалась от такого большого выбора: кусала губу, часто дышала, запиналась через слово. – Я не знаю?
– Можешь взять любую.
Алинино лихорадочное состояние заражало. Я не ожидал, что книги так подействуют на неё. Как она отнесётся к скоплению людей?
– Я не знаю! – крикнула она, отталкивая коробку. С той стороны шоссе к нам спешно двинулся какой-то мужчина – скорее всего, продавец.
– Пойдём-ка. Выберем потом, дома. Я принесу тебе каталог книг. Пойдём!
Мы быстро перешли, почти перебежали на другую сторону. Я тащил Алину за руку, у неё заплетались ноги.
– Может, уже вернёмся домой? – задыхаясь, спросил я, когда мы нырнули в тень густых тополей.
– О нет, – восторженно прошептала она. Глаза у Алины были широко раскрыты и по-прежнему блестели, косы растрепались от бега, и щёки наконец разрумянились. Она выглядела почти как обычный подросток… Слегка подвыпивший подросток. – Я хочу ещё!
– Ещё пять минут. И обратно. Хорошо?
Не слушая, она тащила меня по пыльной тропинке между деревьев, по асфальтовому тротуару, ближе и ближе к широкой дороге, кишевшей людьми, упиравшейся в вестибюль метро.
– Алина! Не так быстро!
Она засмеялась, оглянувшись. Я сжал её ладонь, сигналя: остановись! Она тряхнула рукой и засмеялась громче.
– Ты ведёшь себя вызывающе, Алина!
– Вызывающе кого? – хихикнула она.
– Это значит – резко! Демонстративно! Алина!
Она вырвала руку и побежала вперёд, что-то мурлыча, – быстрей и быстрей, громче и громче.
Дорога была совсем рядом.
Вдруг она выскочит на шоссе?
Вдруг споткнётся и полетит вверх тормашками?
Вдруг врежется во что-то, свернёт, вдруг я потеряю её из виду, и она убежит?..
Бегун из меня никакой. Паникуя и задыхаясь, я на ходу вытащил телефон:
– Ира! Где там твоя охрана? Пусть ловят Алину, срочно!
Но охрана не успела – Алина остановилась сама. Упала, рухнула среди лопухов, мгновенно отключившись, опьянённая жизнью, с застывшей на лице блаженной улыбкой.
Глава 5
Испортить выходной
У ступеней института я выскочил из салона «Скорой». Следом вынесли Алину – уже просто спящую. Ира на крыльце грызла костяшки кулака.
– Отнесите в палату, – велела она санитарам, кивнув на носилки. – А ты…
Я вздохнул и напрягся в ожидании выговора. Но…
– Иди домой. Сегодня она будет спать. И завтра тоже.
– Хочешь затормозить нервное возбуждение?
– Перевозбуждение.
Я посмотрел на начальницу. Потом – вслед носилкам, скрывшимся за стеклянными дверьми. Снова перевёл взгляд на Иру. Выглядела она виноватой и упрямой.
– Хорошо, что мы не стали тянуть с прогулкой.
– Да, – негромко сказала она. – Да. Иди отдыхать, Игорь. Когда Алина проснётся, у неё будет много вопросов.
– И отвечать, конечно, придётся мне?
– Ну а кто у нас тут учитель? Иди. Я позвоню вечером.
– Я могу быть уверен, что ты не выдернешь меня до послезавтра?
Ира хмыкнула:
– Планы?
– О да.
– Невеста?
– Устрою романтический вечер, – с иронией отозвался я.
– Приятно вам провести время. – Ира сунула руки в карманы и развернулась, чтобы подняться по лестнице.
Я быстро схватил её за плечо.
– Ир. Если что – звони в любое время. Мало ли.
– Да. Конечно.
– Если понадобится помощь с Алиной…
– Я поняла. Иди уже!
Стеклянные двери раздвинулись, а потом сошлись за её спиной. Я сбежал со ступеней и побрёл к будке охранника, чувствуя себя непривычно свободным; даже странно. Рюкзак остался в раздевалке, но телефон лежал в кармане, так что – не буду возвращаться. Ничего с рюкзаком не случится.
Достал мобильник, нажал быстрый набор.
– Руся? Привет, моя хорошая. Ты до скольки сегодня? Ты представляешь, я на два дня освободился. До послезавтра. Да, да, у проектной занятости свои плюсы… Не хочешь прогуляться после работы?.. Ага, ага. Да, буду ждать внизу, в холле, как обычно. В половине шестого. Да, договорились.
…До половины шестого оставалось восемь часов. Я пришёл домой, доел вчерашний Русин эксперимент – чили кон карне, – написал отчёт по сегодняшней прогулке и скинул Ире. Потом встал у книжной полки.
Н-да, время «Умной собачки Сони» прошло… К «Незнайке в Солнечном городе» я прибавил первую часть «Гарри Поттера», «Хоббита» и «Класс коррекции» – на будущее. Когда-нибудь, как ни крути, Алине предстоит узнать о своём прошлом; может быть, с этой книгой она окажется чуть более подготовленной.
Потом я завалился в кровать, снова проспал и помчался к Руслане быстрее, чем утром от меня убегала Алина.
***
К вечеру похолодало, но в девять прошёл мелкий дождь, и вновь потеплело. Руся скинула ветровку, шагала, разбрызгивая лужи, в одном платье – синем, с широким чёрным кружевом по подолу. Ветровку она завязала рукавами вокруг пояса, и брелок на ремешке звенел и бился при каждом шаге.
Мы прогулялись вдоль Ленинского шоссе, потом, через маленькие незнакомые улочки, по диагонали вышли к площади Комсомола. Сделали круг, обогнув бывший Дом молодёжи, в котором теперь ютились поликлиники, фитнес-залы и маленькие кафешки.
– Голодная?
Мы стояли на светофоре; уже стемнело, и Руслана, задрав голову, смотрела в чёрное небо с малиновой чертой на горизонте. На том берегу реки зажглась цепочка фонарей, над водой стояло золотое зарево. За городом, на крутом холме, жгли костры – наверное, закрывали сезон шашлычники. Ветер доносил запахи дыма, жареного мяса и илистой воды. Сладко пахло первыми опавшими листьями и вообще – осенью: золотистой, печальной.
– Голодная, спрашиваю? Хочешь, в «Фарш Рояль» зайдём?
Руслана перевесила сумку на левое плечо и кивнула. Тряхнула волосами – густыми, чёрными, лёгкими, будто она надела на голову душистую ночь.
***
После прохлады улицы в «Рояле» оказалось душно и дымно. За полукруглым столом, где мы сидели обычно, ворковала парочка: моложавый мужчина и девица в драной майке. Пришлось сесть у окна; зато было видно всю площадь и кусочек речки.
– Что будешь?
Руся, надув щёки, уставилась в меню. Задумчиво постучала пальцами по исцарапанной лакировке. Долго думала и наконец произнесла:
– Цезарь. И бургер с синим сыром. В общем, как всегда. Тысяча лет просмотра меню и стандартный заказ.
– Ладно. А я… Суп, пожалуй, и бургер с двойным беконом. И, слушай, как насчёт мороженого?
– Супер!
В тепле Руслана раскраснелась, заблестели глаза. Когда официантка приняла заказ и отошла, Руся спохватилась:
– Кофе! Можно ещё капучино, пожалуйста?
– Э… Купите? Кофе? А что это?..
Голос Алины в голове прозвучал так явно, что я вздрогнул. Девушка за соседним столом обернулась, и мне на секунду показалось, что это она.
– Игорь?..
– А?
– Задумался?
– А? Да. Я тоже буду кофе. Девушка, девушка, извините, можно нам два капучино, пожалуйста?
***
Ближе к одиннадцати в кафе стало слишком накурено и шумно. Мы выбрались на воздух, и Руслане пришлось снова надеть ветровку. С реки задувал холодный, неласковый ветер, попахивало гарью – где-то сжигали листья. Сладкий запах…
Нас обоих слегка вело: у Руси из-за ночных смен давно сбился всякий режим, да и я в последнее три недели почти каждый день вставал к шести. Ира лишь недавно позволила нам с Алиной спать подольше – Алинина мозговая активность становилась всё более бурной, впечатлений, знаний и навыков с каждым днём накапливалось всё больше. Из кратковременной в долговременную память всё это переходило во сне – в настоящем, обыкновенном сне, не в медикаментозной дрёме. А судя по анализам, лучше всего это происходило с пяти до семи утра.
Из-за дурацких расписаний и сытного ужина мы с Русланой оба клевали носом, но домой в такую ясную сентябрьскую ночь не хотелось. Хотелось растянуть её на подольше, на бесконечно.
Мы прошлись вдоль набережной, потом по заросшему склону спустились к самой воде. Руся чуть не поскользнулась и в последний момент уцепилась за стебель цикория. Я подхватил её под локти.
– Оп-па!
Под ногами шуршала сухая трава и обломанные ветки. Го́рода почти не было слышно – мы стояли в низине у реки, в самом овраге. Над головой качались тополя; по воде плыли листья.
– Оп-па, – улыбнулась Руслана. В глазах мелькнули искорки от далёких фонарей. Я вспомнил, как Алина во второй день ловила солнечных зайчиков.
«Она спит, – сказал я себе. – Спит». Подался вперёд и поцеловал Русю. Звёзды, тополя и речка поплыли вбок, я вдыхал и выдыхал, а может, и нет, и видел нас как будто со стороны. Думал о том, что завтра можно не вставать рано, что становится по-настоящему холодно, что надо заплатить за квартиру и хочется дочитать за выходные «Атланта»; что у Русланы такие большие, красивые глаза в рыжую крапинку – как будто с веснушками; и что пора уже озаботиться билетами в Мюнхен – мы собирались туда в свадебное путешествие, хотя какое путешествие – так, уикенд…
Было хорошо. Было так хорошо и почти спокойно.
***
В половине восьмого меня разбудило уведомление в телефоне. Я нашарил мобильник, потянул к себе, силясь разглядеть написанное без линз. Руслана что-то пробормотала во сне, стянула с меня одеяло и отвернулась.
Сообщение было от Ирины. Ничего срочного – просто писала, что с Алиной всё нормально, я могу не дёргаться и отдыхать до завтра.
Ну и отлично. Ну и здорово. Восемь тридцать две. Можно поваляться; воскресенье, Русе тоже никуда не надо. Можно встать и что-нибудь приготовить, устроить ей завтрак в постель. Можно выйти на пробежку – я перестал бегать по утрам с тех пор, как начал заниматься с Алиной.
Я полежал, глядя в потолок, ещё секунд двадцать, потом рывком поднялся, поплотней укрыл Руслану и на цыпочках вышел на кухню. В холодильнике было шаром покати, но я уже перенял у невесты навык готовить из ничего. Достал остатки тостового хлеба, подрумянил на сухой сковородке – по двадцать секунд с каждой стороны, – соскоблил со стенок маслёнки масло. Сверху положил ореховое варенье – распечатал баночку, которую её мама ещё той осенью прислала из Нижнего. Вскипятил чайник, заварил кофе, в Русину чашку долил молока и присыпал корицей. Только потом сообразил, что у нас нет никакого подноса – я не смогу отнести это в кровать.
– Чего не спишь, Игорёш?
Она вошла босая, встрёпанная, зевая и кутаясь в мою кофту. В кармане кофты затренькал телефон.
Руслана, подпевая, скользнула по ламинату, изобразила какое-то па и протянула телефон мне.
– Пам-пам-пам…
– Алло. Алло? Кто это?
– Пам-пам-пам-пам…
– Алло? Алина? Ты?
– Пам-пам-пам-па…
Руслана резко замолчала.
– Алло?.. Алло! Тьфу… Реклама какая-то или мошенники. Или просто кто-то ошибся номером.
– Ясно. Пам-пам… Это кому с корицей? Тебе или мне?
– Тебе, конечно, я терпеть не могу. Какие планы на сегодня?
Руслана уселась за стол, кофту повесила на спинку стула. Потянулась к бутербродам, зачерпнула полную ложку тягучего зеленоватого варенья.
– Спасибо, Игорёш. Очень вкусный кофе. Удивляюсь, как ты из обычной растворимки делаешь вкуснотищу. Явно какой-то секретный ингредиент.
– Любовь, – ввернул я. Руслана хихикнула.
– А планы… Я хотела в библиотеку сходить. У меня уж Кинг сто лет не сдан. Проглотила за неделю, а сдаю полгода.
Руся обожала читать книги, но ненавидела читать с экрана. Я подарил ей на Восьмое марта электронную книжку – Руслана побаловалась с ней пару дней, а потом забросила на верхнюю полку, где скучали энциклопедии и биографии из серии ЖЗЛ. Так и ходила то в книжный, то в библиотеку.
– Хочешь, я с тобой? – храбро предложил я.
Руся откусила большой кусок, начала жевать, и вместо ответа получилась невнятная каша и брызги крошек.
– Прости, – проглотив, ответила она. – Просто ты каждый раз так самоотверженно спрашиваешь…
– А что ж делать.
Меня с души воротило от запаха библиотеки: пыльные книги, пыльные газеты, пыльные цветы, хлорка из туалета. Я терпеть не мог бродить вдоль стеллажей, а Руслана могла делать это часами, пробегая глазами аннотации, читая целые куски из середины, возвращая на места переставленные кем-то книжки, изучая полку с новинками…
– Сиди дома, Игорёша. Я сама. Я быстро.
– Да не торопись. У меня есть, чем заняться, – кивая на ноутбук на подоконнике, разрешил я. – Подлить ещё кофе?
– Да, давай кофеёчку. Такого же, с корицей. Очень вкусно. А где ты корицу взял?
– А помнишь, ты сама её сунула в ящик со специями? На той неделе осталось от пирога.
– А ты и приметил, – потянувшись ко мне через стол, усмехнулась Руслана.
– Работа у меня такая – подмечать, примечать, исследовать.
– А Алина? Это тоже кто-то с работы?
У меня внутри поднялась жаркая волна; окатило по шею, неприятно забултыхалось в животе.
– Какая Алина?
– Тебе звонили. Ты спросил: Алина? Я подумала, это кто-то с работы.
– Да. С работы, – беспечно ответил я, схватил кусок хлеба, но тот зацепился, следом потянулся пустой пакет…
– Грустное это упражнение – планка, – констатировала Руслана, глядя на разлетевшиеся по полу крошки. – Стоишь и думаешь: вот ведь вроде вчера пол помыла, а уже опять полно мусора.
– Прости. Давай я пропылесошу, пока ты ходишь.
– Да ладно. Это же шутка про планку… Я сама сегодня собиралась полы помыть. Занимайся своими делами. Прямо удивительно, что у тебя в кои-то веки выходной выпал на выходной.
Мне показалось, это был намёк или сарказм, но Руся глядела весело и спокойно; это действительно была просто шутка.
Через полчаса, собрав с полок все библиотечные книги, Руслана отчалила на улицу. Опять стояло солнце, снова было очень тепло – бабье лето, что ли? Нежаркое, красивое – если смотреть в окно выше крыш, а не на парковку перед домом, можно подумать, что это какая-нибудь Франция – побережье, Прованс…
Я захлопнул ноутбук, составил в раковину чашки – живём вдвоём, а посуды всегда, как будто полк обедал, – натянул джинсы и тоже пошёл гулять. Планировал нагнать Руслану в районе библиотеки, но задумался, и ноги, вместо того, чтобы нести к улице Мира, повели по знакомому маршруту. Я очнулся только около Староречки. Весь вспотел, пока шёл. Решил – зайду в институт, сполоснусь, что уж…
Я взбежал на седьмой этаж пешком (хоть какая-то компенсация брошенных пробежек), и к финишу сердце прыгало в груди, как резиновый мячик.
У входа в нашу секцию мне в лоб прилетело дверью.
– Ауч-ч… Ой!
– Игорь! Игорь, прости! Ты тут откуда взялся? Я думала, сегодня нет никого…
Ира выглянула из дверей красная, быстро скользнула взглядом по сторонам.
– Ты чего? Что случилось? Алине плохо?!
– С чего ты решил? – Начальница переминалась, пыталась заглянуть мне за спину. – Всё с твоей Алиной в порядке.
– А-а, – догадался я. – Ты не меня ждала. Прости, что помешал. Я могу уй…
– Что ты мелешь! – вскинулась она. – Кого я ещё могла ждать!
– Ай-яй-яй, как мы покраснели… Ир, ты б хоть предупредила.
– Так я тебе написала, чтобы ты отдыхал до завтра!
– Слушай, я не думал, что это была директива…
– Ты чего пришёл вообще в выходной?
– Да просто мимо гулял. Всё, всё! Ухожу!
Я повернулся к лестнице. Внизу хлопнула дверь – кто-то поднимался.
– Да не туда! – прошипела Ира, хватая меня и втаскивая в холл. – Иди, Алина в палате, проснулась… И не высовывайтесь пока оба!
Начальница чуть не прижала меня дверью и понеслась вниз. Я не стал подслушивать чужие тайны; нарочито громко зашагал прочь по непривычно пустому зданию.
По старому, вытертому паркету стелилось солнце. Я миновал лабораторию, где мы встречались обычно, и направился дальше, в коридор, куда выходили двери палат. Я знал, что Алина обитает в палате номер семьсот пять, но никогда там не бывал. Я вообще редко заходил в жилое крыло – временами там становилось по-настоящему опасно, а пациентка «А-линии», пожалуй, была одной из самых мирных обитательниц.
Но сейчас все здешние квартиранты, видимо, спали. Кроме неё. Почему? Ира ведь сказала, что Алина пробудет в дрёме до завтра.
Зачем я пришёл?
«Это неправильно» – заскреблось в голове.
И действительно, зачем? Пока Алина не заметила, я побежал обратно к лестничной площадке.
За матовым стеклом угадывались силуэты. Кто-то приглушённо ругался. Я остановился, не зная, куда рвануть. Ругань стихла, входная дверь скрипнула… Следом приоткрылась дверь палаты – совсем рядом. Я бросился туда, влетел, захлопнул дверь за собой и чуть не смёл Алину с ног.
– Игорь Ва… Здра… Игорь…
Глава 6
Полюбить сверхурочные
Алина смотрела испуганно и с любопытством. Она была в новых джинсах и водолазке, на голове косо, но симпатично свесилась набок косичка, зацепленная зелёным крабом.
– Привет, – прошептал я. – Тс!..
– Что такое?
Она тут же переключилась на шёпот, любопытство в глазах усилилось. Впрочем, мне тоже стало любопытно: заглянуть в её палату – это было как прийти к ней домой.
Широкая, самая обыкновенная кровать, застеленная гобеленовым покрывалом. Стул около окна, голубой тюль. В углу, выложенном голубым кафелем, – раковина и тумбочка. На тумбочке – мои книги, тетрадь, белая расчёска, тюбик с блеском.
– Ирина Валентиновна сказала, вы сегодня заняты.
– Я каждый день занят, – против воли прислушиваясь к звукам в коридоре, ответил я. – Я… сегодня хотел другое…
Что я несу? Зачем пришёл? Что мне сегодня с ней делать?
– Будем заниматься? – видя моё замешательство, подсказала Алина. – Или пойдём гулять?
– О нет, с тобой я гулять пойду ещё не скоро! Устроила ты вчера! Я думал, Ирина Валентиновна меня уволит за такое… – Алина втянула голову в плечи и глянула на меня виновато. Я махнул рукой. – Ладно, что было, то было. Сегодня не будем заниматься. Я просто тут у тебя подожду немного и уйду. Завтра позанимаемся.
– Почему вы мокрый? – серьёзно спросила Алина.
– Почему это?
– Вот… – она тронула мою футболку кончиком пальца.
– А. Я бежал просто.
– От кого?
– К тебе. Так. Всё. Алина! Хватит вопросов. Сегодня выходной. Сегодня я не учитель, я хочу отдохнуть и не отвечать.
Она уселась на кровать и похлопала по покрывалу.
– Ну тогда садитесь. Будем ждать, чего вы там хотите ждать.
Я только теперь заметил на покрывале объёмные цветные колечки. Вгляделся – резинки; видимо, Алина выкладывала узор.
– Красиво.
Она взяла резинку и середины, скрутила в пальцах.
– Я хотела сделать ленту Мёбиуса, но резиночка слишком мягкая.
– Откуда ты знаешь про ленту Мёбиуса?
Алина отбежала к тумбочке, нашарила что-то внутри. Вернулась. Протянула мне.
– Телефон? Откуда у тебя?..
– Я попросила у Ирины Валентиновны.
– И она взяла и купила тебе телефон?
– Нет, – рассмеялась Алина. – Нет, конечно. Она начала говорить, что подростки только и делают, что играют в телефоне в игры, что у меня пока нет знакомых, которым можно позвонить, что это вообще зло…
