Дара Преображенская
Радость блаженства

Притча о нерадивом землепашце

Когда-то очень давно на свете жил один человек. После смерти отец оставил ему плодородную землю и добротную хижину. На этой земле паслись богатые стада овец, и у него было вдоволь молока и шерсти, так что он мог заняться торговлей и ещё больше приумножить своё богатство.

Однажды мимо его пастбищ проезжал царедворец и с дороги ввиду усталости решил заглянуть в дом к землепашцу. Каково же было удивление его, когда в изысканно одетом путнике он узнал своего давнего приятеля, с которым наш герой был неразлучен в детстве. На госте было украшенное золотом платье и алмазные камни.

Хозяин дома позавидовал другу, ведь он всегда хотел щеголять в таких же нарядах и видеть, как слуги раболепствуют перед ним, а знакомые и друзья говорят в его адрес приятные слова. Тогда он тайно подсыпал гостю снотворный порошок в чай, а когда тот уснул глубоким сном, связал его, взял одежду и, собрав вещи, ушёл в город.

Там он разыскал дворец императора и был принят с подобающими почестями. Все мечты землепашца были воплощены, и началась новая жизнь, непохожая на прежнюю. Первое время его мучил страх, потому что его бывший друг мог пойти во дворец, и тогда его преступный замысел раскроется, и император прикажет отрубить ему голову. Однако вскоре тяжёлые мысли улеглись. Каждый день он видел себя окружённым роскошью. Слуги подавали ему пищу на золотых и серебряных подносах, блюда были украшены экзотическими фруктами, каких он никогда не видел.

Так прошёл месяц. Вскоре началась война, и «новоиспечённый царедворец» должен был принимать серьёзные решения. И только тогда землепашец понял, что у него не такой тонкий ум, какой был необходим проницательному политику. Император вызвал землепашца к себе и сказал: «Завтра ты должен сообщить мне о своём решении, потому что моё войско ждёт».

Землепашец вошёл в покои, упал в ноги к изваянию Будды и взмолился.

«О, Великий Будда, – причитал он, – спаси меня, я не могу быть полководцем во время сражения».

Он так долго молился, что Будда смилостивился над ним и «ожил».

«Теперь ты осознал, в чём твоя ошибка?» – спросил мудрейший.

– Я осознал, – ответил землепашец, – я обманул своего друга, и вот теперь мне грозит смерть.

– Ты оставил данное тебе богом ремесло и занялся другим, только лишь повинуясь силе своих желаний. Не всегда людские желания свидетельствуют о том, что действительно суждено иметь человеку в жизни. Когда ты показывался при дворе, как бы ты ни старался вести себя, чтобы окружающие подумали, что ты начитан и умён, всё равно свита императора видела в тебе лишь неотёсанного мужлана. И если б не твоё положение, они давно изгнали бы тебя из дворца. Возвращайся на своё пастбище и делай то, что тебе предназначено богом.

Сказав это, Будда вновь замер, превратившись в безжизненное изваяние. Выйдя из дворца, когда уже наступила глубокая ночь, землепашец к своему удивлению обнаружил, что ворота не заперты, а стража спит. Когда землепашец вернулся в свои поля, он обнаружил, что бывшие некогда богатыми пастбища пусты, а плодородные земли не засеяны. Войдя в хижину, землепашец увидел своего бывшего друга сидящим за столом.

– Почему же ты не засеял землю и не собрал урожай? – спросил землепашец.

– Скот убежал, а урожай склевали птицы.

– Тогда почему ты не пришёл во дворец?

– Во-первых, моя одежда пропала, и меня бы выгнала стража, забросав камнями. Во-вторых, когда-то давно я просил бога, чтобы Он дал мне возможность отдохнуть от дворцовых интриг и пожить спокойно. И я воспользовался предоставленной мне возможностью, но, как видишь, не смог вести хозяйство.

С тех пор землепашец занялся своим делом, а царедворец – своим. Один выиграл множество сражений и прославил императора, другой – превратил свои пастбища в райский уголок земли.

Рассказав притчу, бабушка положила свои сморщенные руки на мои колени и спросила:

– Что же ты поняла, Шачидеви?

– То, что каждый человек должен заниматься своим делом.

Бабушка Ведавари знала много притч, и каждую из них она рассказывалва в подходящий момент. Недаром её имя означает «чтящая веды».

…От мерного дребезжащего покачивания колёс я снова уснула. Только сейчас, окончательно впав в забытьё и провалившись куда-то в мир своих грёз, я заметила, что к белому мраморному храму на горе с огромным куполом ведут ступеньки, и их очень очень много.

Я шла, задыхаясь, по этим ступенькам неведомой лестницы до тех пор, пока не дошла до порога Белого Храма. С небес играла какая-то приятная музыка.

Пол внутри Белого Храма был также мраморным. В его центре в позе лотоса сидела фигура женщины в белом сари. Я не могла видеть её лица, потому что она сидела ко мне в пол-оборота. Мой нос уловил приятный аромат сандала, исходящего из кувшинов-курильниц.

К моему крайнему изумлению фигура в белом произнесла, обратившись ко мне:

– Здравствуй, Шачидеви! Что привело тебя сюда?

Голос у неё был довольно приятный, спокойный с грудным оттенком. Я никогда в жизни не слышала таких удивительных голосов. Каждая его нота вибрировала вместе с пространством, будто не живой человек, а само это пространство общалось с тобой.

– Шачидеви, вставай! Шачидеви, нам пора!

Я открыла глаза, но вместо красивого Белого Храма в горах я увидела, как старая няня Гарба трясла меня за руку.

– Вставай, Шачидеви! Иначе мы опоздаем.

Ах, зачем же она разбудила меня, ведь у меня появилась возможность пообщаться с женщиной в белом! Быть может, я услышала бы от неё нечто важное.

Поезд стоял на станции Бхубанесвар, нам только предстояло, собрав свои котомки, выбраться из вагона.

Оказавшись на многолюдной станции, я была поражена слишком большим количеством людей, которые бегали туда-сюда по своим делам, имея при этом деловитый вид.

У нас в Индрапуре всё спокойно, ты можешь один на один общаться с природой. Здесь же всё было не так, и от этого я растерялась.

Нам пришлось нанять рикшу. Парень оказался молодым и задорным. Он подмигнул нам и весело пробормотал, улыбнувшись своим беззубым ртом:

– Куда желаете?

Я открыла рот, чтобы поприветствовать развесёлого рикшу, но грозная Граба ответила вместо меня:

– В ашрам рани Шанти.

Казалось, парень обрадовался ещё больше. Он ещё шире улыбнулся нам и произнёс:

– О, рани Шанти известна в нашем маленьком городке. Когда её муж, старый раджа Дхавендра умер, да благословят его боги и Кришна, она не поддалась безудержной скорби и организовала ашрам для девочек. Моя сестра Джери училась у самой рани Шанти. Теперь она замужем, и у неё большое семейство.

Гарба внимательно слушала рассказ рикши о его сестре Джери, что же касается меня, то я смотрела по сторонам, очарованная развёртывающимися перед нами пейзажами. Здесь было очень много пальм на фоне зелёных лугов, а издали виднелись единичные хижины крестьян. Они были заняты сельскохозяйственными работами, и издали доносились их протяжные голоса и песни.

По дороге к ашраму, когда городок Бхубанесвар остался далеко позади, нам встретилась повозка торговца халвы. Такие повозки во множестве разъезжают по плохим дорогам Индии, а их владельцы с успехом торгуют сладостями, которые пользуются особым успехом у детей.

И почему только взрослые не любят сладостей? Ореховая или изюмная халва, киш-миш – они просто тают на языке, стоит их лишь попробовать.

Мне с трудом удалось уговорить Гарбу остановить повозку и приобрести что-нибудь сладкое, чтобы остаток пути не казался таким случным.

– Ладно, так уж быть, – махнула рукой Гарба, доставая кошелёк с мелочью, – только хорошенько запомни, что в ашраме многоуважаемой Шанти тебе не будут давать сладости в неограниченных количествах.

Повозка сама остановилась напротив нашего «экипажа», и оттуда выпрыгнул пожилой человек, который представился нам, как г-н Рамеш.

– Выбирайте, здесь вы найдёте самые лучшие сладости, какие есть в Индии и за её пределами, – приговаривал он, – Всего от пяти до десяти рупий, и вы будете довольны и счастливы.

В мгновенье ока скромная повозка г-на Рамеша превратилась в мини-магазин с импровизированной витриной из бамбуковых палочек. На ней как бы сами собой возникли: халва всевозможных цветов и разновидностей, ранголи, рахат-лукум, киш-миш, ладду, пастила и карамель. Всё это было аккуратно упаковано в жестяные баночки с ярким орнаментом и благоухало так, что у меня, бедной Шачи из Индрапура, потекли слюнки.

Опытный глаз г-на Рамеша тотчас уловил моё состояние.

– О, юная девушка, что-нибудь желает? – пропел он.

«Желает»? Нет, это не то слово. Я по-настоящему вожделела, хоть это и считалось грехом, как утверждали ачарьи.

Если бы в тот миг меня лишили всего этого, я разразилась бы плачем.

К счастью для Гарбы этого не случилось, потому что моя строгая няня и сама была не против перекусить, как только увидела «товар».

– Да-да, я хочу ладду, халвы и карамели, – сказала я.

Г-н Рамеш упаковал мой «заказ», предварительно отвесив его на весах.

– К Вашим услугам халва и карамель.

Гарба порылась в кошельке и протянула торговцу несколько монет.

– Держите.

Я заметила, с каким пристальным вниманием разглядывал Гарбу торговец сладостями.

– Вы случайно не Гарба Камешвари? – вдруг спросил он, – служанка из дома махараджи Бхатти?

– А Вам-то что?

– Я помню, как Вы лично покупали у меня халву для свадьбы старшей дочери махараджи. А если эта прекрасная девочка – одна из дочерей нашего махараджи, тогда я отвешу ещё несколько унций моей халвы и не возьму за это ни рупии, потому что я очень уважаю махараджу Бхатти.

Гарба снисходительно кивнула:

– Вот так-то лучше. А Вас, г-н Рамеш, да благословят боги.

Грозная Гарба наконец-то улыбнулась с некоторым кокетством. Видать, ей понравились слова продавца.

Мы тронулись дальше, и всю дорогу я была занята тем, что поглощала только что приобретённую халву и ладду. Что касается карамели, то я оставила её для нашего рикши и Гарбы, которая считалась её ярой поклонницей.

…В свои восемь с небольшим лет я ни разу не была ни в одном ашраме, несмотря на то, что в Индии огромное число ашрамов. Однако когда наша повозка въехала в главные ворота обители рани Шанти, я была удивлена, так как открывшийся передо мной вид не был обычным. Вернее сказать, он был совсем необычным.

Дело в том, что если на него посмотреть сверху, то он напоминал солнечный диск с многочисленными лучами. В качестве «диска» был построен восьмиугольный храм из розового гранита, где проходили занятия, богослужения и наставления рани. «Лучи» представляли собой домики для гостей и учениц, приезжавших сюда с южных окраин Индии. Со всех сторон ашрам был окружён великолепным садом с цветами и аллеями, а за оградой через небольшой вечнозелёный луг располагались непроходимые джунгли.

Таким образом, ашрам Шанти нашёл свой приют на лоне природы, и это мне нравилось.

Нас встретила одна из помощниц рани, госпожа Савитри, которая сразу же узнала Гарбу, потому что няня несколько лет назад отвозила сюда мою старшую сестру. Г-жа Савитри с радушием поприветствовала нас и обратилась к Гарбе:

– Ну, что ж, на этот раз Вы привезли сюда вторую дочь нашего махараджи?

– Да, г-жа Савитри. Махараджа Бхатти очень доволен вашим ашрамом, поэтому он прислал пожертвование. Простите, а где же наша многоуважаемая рани?

– Прошу прощения, рани сейчас нет на месте, но это совсем не мешает мне принять вас и помочь устроиться.

– Нет-нет, на этот раз обстоятельства требуют, чтобы я срочно уехала. Я оставляю Вам свою подопечную Шачидеви.

Гарба замахала руками, что она всегда делала, когда чувствовала смущение. Она всё же успела приблизить свои пухлые губы к моему уху и назидательно прошептать:

– Шачи, только не вздумай проказничать, лазать по деревьям и позорить свою семью!

Подошедшая к нам служанка, взяв мои вещи, отвела меня в мою комнату в одной из многочисленных построек.

Здесь было чисто, уютно и очень скромно, ведь к тому времени я привыкла к роскоши. Из мебели были всего две кровати, две тумбы, на полу лежали два коврика, сплетённых из разноцветных нитей. По углам комнаты размещались маленькие серебряные статуэтки богини Сарасвати, олицетворяющей знания, мудрость и таланты.

В Индии существует культ множества богов, согласно которому каждый бог символизирует вполне определённую стихию природы или человеческую благодетель. Например, существует бог луны Чандра, бог смерти Яма, бог ветра Вайю, богиня гнева Дурга и т. д. Точно так же, как в Египте было великое множество богов и богинь, ведь по легендам египтяне считались выходцами из Индии ещё со времён правления императора Бхараты.

Cтены и потолок были побелены, поэтому в комнате пахло извёсткой. Возле окна спиной ко мне стояла девочка примерно моих лет в синем сари. В её распущенные волосы была вплетена белая роза. Я узнала, что её звали Анджаной, она приехала из Какинады.

Увидев её, я сразу же поделилась своими сомнениями насчёт настоятельницы ашрама.

– Наверное, рани Шанти очень злая. Наверное, она любит наказывать своих учениц и получает от этого особое удовольствие.

Услышав мои слова, Анджана замотала головой и миловидно улыбнулась:

– Вовсе нет, рани Шанти добрая и любит цветы.

– А откуда ты знаешь? – спросила я.

– В прошлый раз я уже приезжала сюда и лично видела рани Шанти. Хочешь, я покажу тебе, как она общается со своими розами?

– Общается с розами?

– Да, она любит розы. В её саду много роз.

Мне с трудом верилось в слова Анджаны, поэтому я кивнула:

– Хочу.

Анджана взяла меня за руку и вывела на крыльцо балкона.

– Смотри.

Отсюда сад был виден, как на ладони. Среди густой зелени росли розы самых разнообразных цветов и оттенков. Здесь были жёлтые розы, красные, бардовые, белые, светло-розовые, как рассвет над священной Гангой. Их нежные лепестки были покрыты росой, и вокруг пахло ароматами цветов.

Среди роз пышными мохнатыми зонтиками белели головки хризантем, краснели маки и тюльпаны. Среди них пестрели астры и георгины.

Такого буйства цветов я ещё никогда не видела. Даже в нашем дворце их было не так много, как здесь, несмотря на то, что в нашем саду к цветам относились с особым трепетом, и у нас работал садовник Махеш, присматривавший за цветами и фруктовыми деревьями.

Там среди этого буйства красок медленно ходила женщина в ярко-красном сари с лейкой в руках. Лица её я не разглядела, но, судя по всему, она была средних лет с нежным золотистым загаром, который сразу бросался в глаза.

Я обратила внимание на то, с какой нежностью она подходила к каждому цветку, обращалась к нему, будто он был живым и мог всё понимать. Она с материнской лаской и заботой перебирала каждый листок и гладила его, затем поливала из своей маленькой лейки и что-то приговаривала.

– Что она говорит? – спросила я Анджану.

– А ты прислушайся.

Я на цыпочках подошла к бортику балкона и опустила голову вниз, чтобы лучше слышать.

До моих ушей донеслись слова рани.

– Успокойся, Жёлтая Роза. Сегодня ты производишь впечатление настоящей красавицы, а эти прозрачные капли росы, словно настоящие алмазы, украшают твои нежные лепестки. Разве это не так?

– Рани Шанти разговаривает с Жёлтой Розой, – сказала я, обратившись к Анджане.

– Она всегда так разговаривает и не только с жёлтыми розами, но и с остальными цветами своего сада. Я слышала это много раз.

– Она думает, что цветы – это живые люди.

– Так и есть, ведь рани Шанти отождествляет каждый цветок из своего сада с живым человеком, который в прошлой жизни был богом, а сейчас родился цветком и призван украшать нашу жизнь.

ГЛАВА 3
«ОБЕЗЬЯНИЙ БОГ»

«Не бойся заглянуть

вглубь своей души.

Этим ты откроешь себе

путь в Вечность.

Она сосредоточена

В мельчайшей пылинке

Пространства,

Но лишь твоё Всевидящее Сердце

Способно разглядеть её».

(надпись на свитке в храме Золотого Вишну).

… – Слушай, Шачи, я расскажу тебе ещё одну историю, – сказала бабушка Ведавари, устроившись рядом с моей кроватью под балдахином.

Ночь постепенно уступала в свои законные права, и на небе уже замерцали первые звёздочки.

Из соседней залы доносилось приятное дребезжание фонтанчиков, и от этого ещё сильнее хотелось спать.

Я любила, когда бабушка рассказывала мне на ночь какую-нибудь сказку или поучительную историю.

Я совсем не заметила, как погрузилась в поверхностный сон под успокаивающее бормотание бабушки Ведавари.

– Слушай же, Шачи.

Притча о даре Будды и о Вратах Мудрости

Жил когда-то один человек. У него не было ни семьи, ни детей, ни жены. Он уже был в таком возрасте, что совсем не мечтал о земном счастье, а думал лишь о поиске истины, потому что очень хотел знать, где обитает истина. Этот человек был великим правителем, завоевал множество земель, а его казна была полна золотом и драгоценностями. Но все эти несметные богатства ему были не нужны. И вот однажды он созвал всех мудрецов своей страны и сказал им:

– Я отдам ровно пол царства тому из вас, кто откроет мне Истину. Если среди вас найдётся такой мудрец, он станет самым почитаемым человеком, и ему будут поклоняться подданные моего государства.

На следующий день к правителю стали по очереди приходить мудрецы. Они предлагали ему свои идеи, но ни одна из идей не устраивала правителя. Через несколько месяцев поток мудрецов закончился, и правитель разочаровался. Он сделал вывод, что никто из мудрецов не знает Истину. Случилось так, что через то государство проходил Будда. Он увидел большое столпотворение возле дворца и поинтересовался у слуг, к чему столько народа.

– Наш царь вот уже целый год ищет самого мудрого человека, но никак не может найти, – ответили слуги.

Тогда Будда произнёс:

– Послушайте, приведите меня к вашему господину, и я открою ему настоящую истину.

Слуги переглянулись между собой и сказали:

– А ты не боишься? Сейчас хозяин очень зол. Если ты обманешь его, он может приказать бросить тебя в темницу и отрубить голову.

– Не переживайте за меня, добрые люди, – успокоил их Будда, – ваш господин будет доволен.

Когда Будду ввели в царские палаты и оставили его наедине с правителем, тот лишь ухмыльнулся и нахмурил брови:

– Неужели и ты решил меня обмануть? – спросил царь.

– Нет, господин, почтительно произнёс Будда, – Я смогу открыть тебе Истину, но для этого мне нужно одно условие.

– Условие? – удивился царь, потому что никто из мудрецов не предлагал ему никаких условий, – И каково же твоё условие, о мудрейший?

– В течение трёх дней ты должен будешь погрузиться в полное молчание, несмотря на огромное желание говорить. Даже если тебя будут одолевать большие сомнения, не произноси ни единого слова.

Царь так и сделал. Он приказал всем своим подданным молчать под страхом смертной казни, а сам закрылся в покоях. Ему прислуживали, приносили еду, но никто при этом ничего не говорил. На второй день царь был так измотан молчанием, что велел позвать Будду, чтобы изложить ему свои мысли.

– О, мудрейший, – произнёс правитель, – Я так устал сидеть целыми днями в тишине, это так тягостно. Я до сих пор не понял, в чём заключается истина. Прошу тебя, объясни мне.

Однако Будда ничего не ответил. Правитель разозлился, он подходил к слугам, чтобы они что-нибудь сказали ему, но слуги так боялись лишиться жизни за случайно обронённое слово, что упорно продолжали безмолвствовать.

Поняв, наконец, что ему ничего не удастся добиться от своих подданных, царь успокоился и начал медитировать. Он закрыл глаза и в течение нескольких часов «видел» перед собой сплошную чёрную пелену. Затем в самом её центре возник свет, он начал расширятся, расти до тех пор, пока не увеличился в размерах настолько, что темнота исчезла. Ему вдруг показалось, что свет этот живой и может отвечать на все его вопросы. Когда царь улыбался, свет тоже улыбался ему, когда же он хмурился, свет оставался без эмоций.

«Кто ты?» – спросил царь.

«Я – Свет, я – твоя душа, я – это ты», – произнёс свет.

«Почему же я не знал тебя раньше?»

«Потому что ты не хотел этого».

«Знаешь ли ты, что есть Истина?» – спросил царь.

«Знаю», – ответил Свет.

Так началось их общение, оно продолжалось много дней и ночей, и царь совсем забыл о времени. Он забыл о еде и об удобствах, в том числе и о своих подданных.

На четвёртый день Будда вошёл в покои царя и, осторожно коснувшись его плеча, вывел его из медитации.

– Зачем ты помешал мне! – воскликнул царь, – Я только что познал Истину, и она так прочно вошла в моё сознание, что всё окружающее уже кажется мне серым и обыденным. Я ужасаюсь, как раньше мог я жить среди этих мёртвых роскошных безделушек, упиваясь своим величием.

Будда спокойно выслушал царя, а когда тот закончил, сказал:

– И в чём же заключается Истина?

– В молчании, – ответил правитель, – Безмолвие и есть настоящая истина. Истина – это Свет, в нём заключено всё сущее: и бытие, и забвение, и мудрость. Все эти годы я искал Истину далеко за пределами моего дворца, а она на самом деле внутри меня. Я – это Истина.

Сказав это, правитель склонился перед Буддой:

– О, мудрейший, проси всё, что пожелаешь, так как ты помог мне обрести смысл в жизни, и теперь я умру со спокойным сердцем, продолжив свои поиски за пределами Вечности.

Будда лишь улыбнулся:

– Мне ничего не нужно, ибо золото твоё и земли всё равно когда-нибудь обратятся в прах.

– Бабушка, – сказала я, когда бабушка закончила свой рассказ, – А рани Шанти тоже знает много историй?

– Да, милая, рани знает очень многое. Помни, Шачи, учитель является посредником между учеником и Высшим, и от того, как воспринимает Истину учитель, зависит её восприятие учеником. Повезло тому, кто нашёл своего учителя, ибо он защищён.

Фонтанчики в мраморных резервуарах журчали, и я, наконец, спокойно уснула в тот день.

… – Хочешь, я покажу тебе жилище обезьяньего бога?

Сначала я подумала, что Анджана шутит, но, посмотрев на неё, я поняла, что она говорит серьёзно.

– Ты имеешь в виду бога обезьян Ханумана? – спросила я.

Анджана кивнула.

– Да.

– Но Хануман жил очень давно. Наверное, он уже умер.

– На то он и бог, чтобы дожить до наших дней, – возразила моя новая подруга, – Я знаю, где он живёт.

– И где же?

Анджана показала в сторону леса.

– Там, в джунглях. Я видела его на руинах разрушенного храма Ханумана.

– А почему ты думаешь, что он – бог?

– Потому что он не принимает ничего кроме украшений, и даже финики и бананы его не интересуют.

Доводы Анджаны показались мне вполне обоснованными, ведь эти хитрые обезьяны обычно никогда не против поживиться сладостями, они даже могут вытащить у тебя из кармана конфеты, мармелад или большие персики, и ты чаще не замечаешь это дерзкое «воровство».

Но чтобы эти дерзкие существа являлись приверженцами украшений из золота и драгоценных камней, об этом я слышала впервые.

Действиетльно, значит, та самая обезьяна, которая жила на развалинах храма, являлась самим Хануманом.

– Пойдём в джунгли, я очень хочу посмотреть на бога обезьян, – сказала я, явно заинтересованная предложением Анджаны. К тому же я и не знала, что в джунглях есть развалины храма.

– Пойдём, но только ты должна взять с собой какие-нибудь украшения, – сказала Анджана.

– Украшения….У меня с собой нет ничего кроме этих браслетов.

Я показала Анджане свои браслеты из жемчуга. Когда-то они были привезены моим дядей Веджмикантом из Найроби специально ко дню моего рождения, когда мне исполнилось пять лет.

– Пойдёт, – сказала Анджана, – Бог Хануман любит жемчуг, поэтому он наверняка останется довольным твоим подношением. Тогда ты можешь загадать желание, и оно обязательно исполнится.

Поэтому я положила свои браслеты в коробку, и, не дождавшись ужина, мы отправились в джунгли к разрушенному храму. Когда мы, наконец, оказались на месте нашего назначения, меня поразило прежде всего то, что «храм» представлял собой несколько обломков колонн, четыре из них держали на себе плоский фронтон, которые служили для него надёжной опорой.

На оставшихся колоннах были изображены сцены из «Рамайаны». Сами колонны располагались на мраморном основании со ступенями. Дикие лианы и орхидеи уже успели обвить остатки колонн. Неужели никто в округе не знал о существовании старого храма? И как Анджане удалось его здесь обнаружить?

Я задала этот вопрос своей новой подруге.

– Как ты нашла его?

– Случайно. В прошлом году здесь была сильная буря, я была возле реки. Потом я побежала в лес, потому что по поверьям из реки выползает демон Нага, похищающий детей. Поэтому я убежала в джунгли. Дождь был таким сильным, что я бежала и бежала, сама не зная куда. Вдруг среди густой заросли я увидела обезьяну, которая словно делала мне какие-то знаки. Как будто она призывала меня следовать за собой. Я пошла за обезьяной и вскоре набрела на этой храм. Это было похоже на чудо, я не верила своим глазам. Под крышей этого храма мне удалось переждать бурю, а затем благополучно возвратиться в ашрам. Затем, когда через год после своей болезни я снова приехала в ашрам рани Шанти, я часто приходила на эти развалины, чтобы хоть раз увидеть ту самую обезьяну.

– И ты увидела? – спросила я.

– Да. Как-то раз я принесла сюда бананы. Но мой «гость» даже не взглянул на них. Он сидел вон на той колонне и долго-долго смотрел на меня.

Анджана указала на одну из сломанных временем колонн.

– В тот миг, – продолжала Анджана, – я вдруг поняла, что ему нужно нечто особенное. К тому же, на его шее был одет золотой медальон с обликом Ханумана.

– Золотой медальон? – удивилась я.

– Ну, да. Ведь бог Хануман носил золотой медальон и вообще любил всякие украшения.

Я представила себе эту загадочную обезьяну, которая вела себя таким странным образом. Уверенность в том, что это был настоящий Хануман – преданный господа Рамачандры, росла во мне всё сильнее и сильнее.

– И что же дальше?

– А дальше я сняла свои серьги и отдала их Хануману.

– И он принял их?

– Да. Мне показалось, что он был очень доволен.

– А что же было дальше?

– Затем он исчез. С тех пор я его больше ни разу не видела.

– Как не видела? – разочарованно спросила я.

– А вот так. Наверное, сегодня он захочет принять от тебя какой-нибудь дар, – сказала Анджана.

Она огляделась по сторонам, меня же начало мучить нетерпение, потому что вокруг никого не было. Только изредка от лёгкого ветерка колыхалась выженная на полуденном солнце пожухлая трава.

– А если он не придёт? – спросила я Анджану.

Она махнула рукой.

– Придёт. Хануман любит жемчуг, а твои браслеты из чистого жемчуга.

– А может, нужно попросить Ханумана, чтобы он пришёл?

Не знаю, сколько точно времени мы просидели среди руин найденного в джунглях храма, Солнце ярко-розовым кругом начало прятаться за горизонт, осветив последними лучами готовящуюся ко сну Землю, а Хануман всё ещё не приходил.

Я махнула рукой:

– Пойдём обратно. Иначе мы не успеем к ужину, и нас могут потерять.

Анджана спрыгнула с колонны, на которой всё это время сидела, удобно устроившись. Нам ничего не оставалось, как просто покинуть место «нашего паломничества». Видимо, боги не склонны появляться перед смертными по их желаниям, они терпеливо ждут, когда мы заслужим их благосклонности. И, увы, к сожалению, нам не выпала эта удача.

Когда в тот вечер мы покидали развалины храма, я обратила внимание на нишу, которая, возможно, вела в подземелье. Оттуда выставлялись два светящихся глаза. От страха я прижалась к Анджане и показала на нишу.

– Смотри!

– Кажется, там есть ход.

Она потянула меня за руку в сторону ниши.

– Пойдём туда.

– Я боюсь. Там кто-то есть.

Анджана только улыбнулась и скользнула в нишу, а я позавидовала её смелости.

– Не бойся, Шачи, Хануман – добрый бог, он не причинит тебе зла. Идём же!

Всё ещё дрожа от страха, я последовала за Анджаной.

Боже мой! Как же темно! Я протёрла глаза, попыталась осмотреться вокруг, но ничего не было видно.

Меня охватил настоящий первобытный ужас, когда моя левая нога соскочила с крутой ступеньки, и из-за этого я покатилась кубарем вниз. Волна пыли поднялась в воздух, я даже слышала, как Анджана чихнула несколько раз подряд. Я крепко ухватилась за её руку. А вдруг Анджана растворится и исчезнет, и я останусь одна в этом жутком месте?

– Анджана, ты здесь?

– Да.

– Что это такое?

– Наверное, подземная часть храма. Я здесь никогда раньше не была.

– А может, нам всё-таки, лучше вернуться? Вдруг здесь живут какие-нибудь демоны?

Из узкой прорези наверху последней надеждой блеснули лучи заката, осветив тусклым светом внутренний интерьер.

Посреди этой огромной залы стоял трон, и я могла поклясться, что он был сделан из чистого золота, а на нём сидело золотое изваяние огромного бога Ханумана. Два светящихся кругляшка притаились где-то в самой глубине трона. Это были те два горящих огня, которые я заметила в нише. Только сейчас мне удалось разглядеть, что два горящих огня принадлежали существу с медальоном на шее. Несомненно, это был обезьяний бог, и он внимательно смотрел на меня.

– Анджана, смотри же, вот он – обезьяний бог Хануман! Он пригласил нас в своё обиталище, – сказала я, не отрывая глаз от завораживающего взгляда странного существа.

Моя спутница подтолкнула меня вперёд.

– Иди. Отдай ему свои браслеты и загадай желание. Бог Хануман обязательно исполнит его.

Трудно было не поверить, тем более окружающая обстановка способствовала этому. Не хватало лишь курящихся благовоний в лампадах, какие обычно в храмах Индии возжигают в честь богов. Но это и понятно, если предположить, что разрушенный храм Ханумана – очень древний, и в течение нескольких столетий сюда не ступала нога человека. Тогда со всей детской непосредственностью, какая бывает в восьмилетнем возрасте, мне хотелось верить, что это было действительно так.

Я сделала первый шаг к трону Ханумана, однако под своими сандалиями я ощутила нечто твёрдое. Я наклонилась, чтобы понять, что это было.

О, великая богиня Правати – защитница страждущих! На полу повсюду были разбросаны женские украшения: бусы, серьги, медальоны, ножные колокольчики, браслеты.

– Что это?

Анджана в недоумении пошарила в темноте и подняла с холодного пола связку бус.

– Скорее всего, бог Хануман приносит сюда свои дары, и каждый из этих даров говорит о том, что чьё-то желание исполнилось.

– И ты тоже загадала желание, которое исполнилось? – спросила я.

– Да. Я хотела вылечиться от малярии и снова приехать в ашрам рани Шанти.

В кромешном сумраке я попыталась рассмотреть взволнованное лицо Анджаны.

– Тогда подойди к Хануману, отдай ему свой дар и загадай желание. Я заткну уши.

– Заткнёшь уши? А зачем?

Я не видела, как улыбнулась моя подруга.

– Чтобы желание исполнилось. Никто кроме тебя и Ханумана не должен об этом знать.

– А разве нельзя мысленно загадать желание? – спросила я.

– Нет. Ты должна обязательно произнести его вслух.

Пройдя по груде драгоценностей, я остановилась возле трона Ханумана, подожила на первую ступеньку трона свою коробочку с жемчужными браслетами.