Данил Харченко
Элитное общество
Я убежден, что убийство под предлогом
войны не перестает быть убийством.
– Альберт Эйнштейн
Пролог
Каждый из нас хотя бы раз пересекался с этой золотой молодёжью – наследниками самых влиятельных фамилий, чья реальность похожа на сказку, где трудности существуют лишь в фантазиях. Мир для них – это безграничное пространство для прихотей, исполненных роскоши и беззаботных развлечений. Их жизнь – вереница блеска и грандиозных праздников, где рождественские подарки воплощаются в новых апартаментах на Верхнем Вест-Сайде, а скромный подарок на день рождения – это, скажем, яхта или новенький McLaren.
Эти юные аристократы – завсегдатаи закрытых клубов, обладатели престижных дипломов и дети таких родителей, которые никогда не допускают отказов в чём бы то ни было. Пути их жизни вымощены карьерными лестницами ещё задолго до их рождения, двери в лучшие учебные заведения и закрытые общества раскрываются сами собой. В современном мире их сила – это не физическая выносливость, а финансовая безопасность и привилегии, которым нет числа. И кто скажет, что они этому не рады?
Но на сей раз речь пойдёт не о несправедливом распределении благ. История, к которой мы вернёмся, произошла в «Хиллкресте» – университете, затерянном среди живописных гор за пределами Нью-Йорка. Поступить туда крайне сложно, если не обладаешь ни выдающимися умственными способностями, ни внушительными финансовыми средствами.
Добраться сюда можно только на личном автомобиле – единственная возможная дорога, отрезающая студентов от остального мира, словно средневековая крепость, оберегающая своих избранных от вмешательства посторонних глаз.
Трагедия, случившаяся почти два года назад в стенах «Хиллкреста», изменила всё. Шесть студентов, чьи имена – Лайза Трейсон, Джордж Харингтон, Инди Гранд, Вирджиния Флойд, Линда Кристал и Пасифика Шерон – некогда были звёздами золотой молодёжи, примером идеальных жизней, лишённых малейшей тревоги. Но один случай перевернул их судьбы. Теперь их имена больше не ассоциируются с роскошью, а стали символом жестокости и тёмного преступления.
Потому что они виновны… в убийстве.
Нью-Йорк. «Хиллкрест». 21 мая 2021 г.
Летние каникулы были уже на пороге, и в горах их приближение ощущалось особенно остро. Прохладный, влажный воздух постепенно уступал место сухому, знойному ветру, словно сама природа подталкивала студентов к завершению учебного года. В «Хиллкресте» царила суета: старшекурсники спешили завершить последние проекты, выпускники, погруженные в подготовку к защите дипломов, метались между аудиториями. В то же время младшие курсы, которым экзамены были неведомы, уже потихоньку разъезжались по домам, оставляя университет все более пустым.
Звонок, громкий и резкий, разнесся по коридорам старинного здания, наполняя его гулом шагов и разговоров. Двери лекционных залов распахнулись, выпуская наружу тех, кого в университете называли – Элитным обществом – группу студентов, которые держали в своих руках власть над этим местом. Эта компания, окруженная завистью и восхищением сверстников, являлась как образцом для подражания, так и источником страха для остальных. В «Хиллкресте» все знали о них всё: где они обедают, на каких вечеринках бывают, какие планы строят на каникулы. Но самим этим юным особам не было дела до слухов и сплетен, они наслаждались вниманием, купаясь в нем, как в бассейнах их шикарных особняков, где они обожали проводить летние каникулы.
Университетская форма – бежевые жилеты или пиджаки, черные брюки и безукоризненно белые рубашки – была обязательной для всех, но у этих молодых людей она выглядела иначе. Они будто сияли изнутри, создавая вокруг себя ауру исключительности.
Впереди компании шла Лайза Трейсон. Её светлые, с оттенком золота, волосы мягкими волнами обрамляли лицо с тонкими, чёткими чертами, в которых играл привкус надменности. Тонкий прямой нос, карие глаза с дерзким блеском и яркие скулы подчёркивали её решительный характер. Лайза была не просто наследницей гостиничной империи Трейсон – она была символом, душой и лицом «Хиллкреста». Каждый её шаг, каждая улыбка были идеально выверены, как и её наряды от лучших кутюрье, которые задавали стиль, а не следовали ему. Ни одно мероприятие высшего общества не обходилось без неё, и если Лайза не появлялась на вечеринке, значит, вечеринка просто не имела смысла.
– Я уезжаю в Беверли-Хиллз на лето, – сказала Лайза, с легкой ленцой оглядываясь на друзей. Уголки её губ чуть приподнялись в самодовольной, но очаровательной улыбке. – Там самые жаркие вечеринки. В конце концов, у меня там вилла.
– Возьмешь нас с собой? – протянула Вирджиния Флойд, которую друзья называли Джини. Она шла немного позади, с ленивой грацией, подражая Лайзе во всем. – Я умру со скуки, если останусь в этой швейной мастерской.
Вирджиния всегда оставалась в тени Лайзы, незримо поддерживая её как правая рука и воплощая собой идеал сдержанной, почти античной красоты. Её волнистые каштановые волосы падали на плечи мягкими, слегка растрёпанными прядями, а светлая кожа подчёркивала естественный розовый оттенок щёк. Тонкий нос с лёгкой горбинкой придавал её лицу особую выразительность, а пухлые губы – едва заметную томность, благодаря которой она казалась недосягаемой и манящей одновременно. Джини могла бы легко покорить подиумы, если бы её интересовал мир моды; однако, её привязанность к индустрии была глубже: её семья управляла сетью элитных бутиков Флойдс, расположенных на самых престижных улицах Нью-Йорка.
– Это была бы отличная идея, – хихикнула Лайза.
– Я не смогу, – вдруг тихо прервала их разговор Пасифика Шерон, замыкавшая процессию сзади. Она держала в руках бордовую сумку Coach, сжимая её так, будто пыталась найти в этом предмете утешение. Слегка склонив голову, Пасифика выглядела почти застенчиво, как будто её слова были слишком личными, чтобы прозвучать громко.
Пасифика выделялась среди подруг своей простой и скромной внешностью, словно случайно оказалась в этом мире роскоши. Она не была наследницей империй или дочерью миллиардеров, как Лайза и Джини. Её место среди элиты определял не статус, а талант и обаяние, которое притягивало взгляды. Лицо Пасифики имело мягкие, почти округлые черты – пухлые щёки, полные губы, нежная кожа, которой не касался макияж. Её большие, глубоко посаженные тёмные глаза излучали искреннюю доброту и наивность, отчего она казалась почти беззащитной. Чёрные, длинные волосы спадали по плечам, обрамляя лицо и добавляя ему контраста, подчёркивая её естественную красоту и подчёркнутую скромность.
Лайза бросила на неё быстрый взгляд, в котором проскользнула тень раздражения. Она привыкла к тому, что её компания не обсуждает такие мелочи, как отказ от чего-то великого.
– О, Господи, Пасифика, – протянула Лайза с каплей насмешки в голосе. – Ну конечно, ты останешься дома и будешь читать какие-нибудь скучные книжки, правда? – В её словах была милая издевка, та граница между дружеской шуткой и откровенной критикой, которую она всегда мастерски держала.
Пасифика почувствовала, как её щеки начали розоветь, но она сумела лишь тихо кивнуть, пряча взгляд в сторону. С каждым шагом её ноги казались тяжелее, словно вес этого мира ложился только на её плечи. Она знала, что не принадлежит этому гламурному миру на все сто процентов, но ей хотелось верить, что однажды её признание придет не через одежду или вечеринки, а через её талант и искренность.
Пасифика, в отличие от остальных, была тихой и задумчивой девушкой, часто погруженной в учебу. Если бы её не приняли в элитное общество, она наверняка проводила бы своё время в библиотеке кампуса, склоняясь над учебниками и перекусывая среди конспектов. Уже в юном возрасте её работы выставлялись на Манхэттене, и это позволило ей заслужить своё место среди избранных.
– Что у тебя на этот раз? – резкий голос Лайзы разорвал лёгкую беседу и эхом разлетелся по коридору. В её словах, как холодный ветер, пронеслось раздражение, заставившая всех невольно замедлить шаг. В её взгляде мелькнуло недовольство, словно Пасифика уже в сотый раз разрушила её идеальную картину дня.
Пасифика почувствовала как сердце на мгновение застыло, будто затаило дыхание вместе с ней. Она неловко убрала прядь своих черных волос за ухо, словно это могло спрятать её смущение. Её взгляд невольно устремился в пол. В этот момент Пасифика выглядела такой маленькой и уязвимой на фоне мощного характера Лайзы, которая всегда подавляла своим присутствием.
– Я собираюсь всё лето готовиться к новому курсу, – наконец вымолвила она, почти шёпотом, словно боялась, что эти слова были недостаточно весомыми для Лайзы. Пасифика всегда старалась угодить, не вызывая лишних вопросов, но каждый раз, когда её речь становилась темой насмешек, она ощущала себя всё более чужой в этом блестящем мире.
Лайза закатила глаза с таким видом, будто ей только что рассказали что-то до крайности скучное и банальное. Её длинные пальцы небрежно перекинули дизайнерскую сумку на плечо, как если бы это был предмет абсолютно неважный, хотя его цена могла покрыть месячную аренду квартиры в центре Нью-Йорка.
– Господи, Пасифика, ты такая скучная, – Лайза медленно протянула слова, добавив в них немного насмешки, как будто специально хотела уколоть подругу. Её голос звучал с лёгкой усталостью, как если бы она пыталась объяснить что-то очевидное маленькому ребёнку. – Иногда я даже жалею, что ты с нами. – Лайза на мгновение замолчала, но затем добавила с улыбкой, в которой читалось больше, чем просто симпатия. – Но всё равно до чертиков тебя люблю.
Улыбка Лайзы была как фальшивый подарок: красивая упаковка, но внутри что-то, что заставляет задуматься, стоит ли это принимать. В этих словах было больше пренебрежения, чем признания, и Пасифика это прекрасно чувствовала. Её лицо слегка побледнело, но она не смогла выдавить из себя ответа. Внутри неё бушевал вихрь вопросов. Это было оскорбление или просто шутка? Действительно ли Лайза ценит её или же терпит, пока она полезна? Каждый раз, когда Лайза бросала подобные фразы, Пасифика ощущала себя на грани выживания в этом мире, где отношения зависят от красоты, денег и хитроумной игры.
– Мы снова идём в заброшенный спортзал? – вдруг спросила Линда Кристал, прервав молчание.
Линда Кристал всегда выделялась среди своих друзей, но не из-за своей неприступности, как можно было подумать на первый взгляд. Она обладала красотой, напоминающей скандинавскую богиню: огненно-рыжие волосы, гладко уложенные вокруг овального лица, бледная кожа, словно высеченная из мрамора, и янтарно-зелёные глаза, в которых, несмотря на юный возраст, отражалась некая мудрость. Но за этой строгой, почти статуэтной внешностью скрывалась совсем не холодная душа. В глубине души Линда оставалась серьезной, вдумчивой, даже слегка сдержанной, что придавало ей загадочности.
– Конечно, – ответила Лайза, её голос прозвучал с легким оттенком веселья. – Это ведь наше место, или ты забыла?
Компания неспешно двигалась по длинному коридору. Стены, некогда гордо украшенные полотнами знаменитых художников, покрылись толстым слоем пыли, словно кто-то забыл о них в погоне за новым блеском современности. В нишах, которые когда-то были предметом восхищения, стояли старые статуэтки, потерявшие свой блеск и величие. Когда-то они символизировали достижения прошлых поколений, а теперь, покрытые налётом времени.
Студенты, погружённые в свои собственные миры, пересекались с Лайзой и её компанией, но стоило им появиться на горизонте, как каждый стремился отойти в сторону, чтобы не попасться им на глаза. Кто-то торопливо шёл с книгами, крепко прижав их к груди, другие останавливались, шёпотом обсуждая планы на вечер. Это место жило своими маленькими историями, где у каждого была своя жизнь, свои амбиции и мечты. Но всё это казалось мелким и ничтожным по сравнению с Лайзой и её кругом – в их мире, казалось, правила были совсем другими.
Внезапно один из студентов – высокий парень с растрёпанными волосами, явно торопившийся на лекцию, не заметил Лайзу и, почти столкнувшись с ней, резко остановился. Его глаза на мгновение встретились с её взглядом, и это мгновение было достаточно, чтобы мир вокруг замер. Лайза подняла бровь, её карие глаза вспыхнули презрением, как будто сама идея, что кто-то мог бы помешать её величественному проходу, была непростительна.
– Смотри, куда идёшь, если не хочешь оказаться на своей стипендии в уборной, – холодно произнесла Лайза, оглядывая его с ног до головы, как если бы он был просто неприятной помехой на её пути. – Хотя, судя по твоему внешнему, ты и там будешь в своей тарелке. – Её тон был настолько безразличен, что парень растерянно замер, а потом, пробормотав извинения, поспешил скрыться за углом.
– Боже, как я ненавижу неуклюжих людей, – с лёгкой улыбкой добавила Лайза, перекидывая волосы за плечо. Её друзья лишь коротко усмехнулись, не решаясь поддерживать разговор.
Коридор снова наполнился их шагами, отражая их уверенность и превосходство. Студенты рассеялись по сторонам, стараясь не смотреть на группу, осознавая своё место в этой сложной системе привилегий.
В дальнем конце коридора их уже ждали Инди Гранд и Джордж Харингтон. Они стояли у ряда старых деревянных ящиков, облокотившись на них, словно эти ящики были частью их привычной жизни. Инди что-то быстро печатала на телефоне, её пальцы мелькали, как молнии, а Джордж стоял рядом, расслабленный и беззаботный.
– Наконец-то, мы тут уже пылью покрылись, – насмешливо произнесла Инди, отрываясь от экрана и бросая на компанию ленивый взгляд.
Лайза, проходя мимо, слегка коснулась плеча Инди и с улыбкой добавила:
– И вправду, пылью. – Она хихикнула, явно наслаждаясь своей шуткой, которая, казалось, развлекла её больше, чем остальных.
Инди Гранд и Джордж Харингтон были неразлучны с самого первого дня в университете. Их дружба была настолько крепкой, что они делили не только секреты, но и иногда гардероб.
Инди с её смуглой кожей и выразительным лицом напоминала загадочную героиню из независимого кино. Её лицо имело форму сердечка, с высокими скулами, которые она подчёркивала блеском хайлайтера, придающим лицу лёгкий сияющий эффект. У Инди был тонкий, слегка вздёрнутый нос и большие миндалевидные глаза, которые всегда обводились чёрной подводкой, придавая её взгляду немного мрачной загадочности. Её короткое чёрное каре смотрелось дерзко и стильно, а в одном ухе поблёскивал миниатюрный серебряный пирсинг – её единственная крошечная бунтарская деталь. Губы у неё были тонкие, часто подчеркнутые тёмной помадой, которая добавляла её образу драматичности, а одежда – слегка небрежная: оверсайз куртки, кожаные брюки или огромные свитера, будто она их натягивала на себя в последнюю секунду. Это сочетание броской небрежности и хрупкой, утончённой красоты делало её внешность незабываемой.
Джордж Харингтон, напротив, был воплощением аккуратности и порядка. Его лицо было квадратной формы с чётко очерченными линиями, слегка округлым подбородком и коротким носом. Его карие глаза, окружённые густыми ресницами, смотрели с лёгкой, почти детской жизнерадостностью, которая смягчала строгость его образа. Светло-русые волосы всегда лежали идеально. Даже маленькие детали, как воротник идеально выглаженной рубашки под светло-бежевым джемпером с эмблемой «Хиллкреста», говорили о его педантичности. Его одежда всегда сидела идеально – ни одной складки или лишней пуговицы – и подчёркивала его высокий рост и стройное телосложение.
– Мы решили немного задержаться, – проговорила Лайза, оглядывая всех с лёгкой улыбкой.
Когда компания друзей прошла через массивные, резные двери университетского корпуса и вышла на улицу, их тут же окутало тепло весеннего солнца. Золотые лучи ласково согревали асфальт, а мягкий ветерок играл с листвой на деревьях, будто приглашая студентов наслаждаться этим чудесным днем. Повсюду на зеленых лужайках можно было увидеть группы студентов, лениво раскинувшихся на траве с ланчем в руках. Смех и разговоры заполнили пространство, создавая атмосферу беззаботного счастья, характерную для последних учебных дней перед летними каникулами. Вместо того чтобы присоединиться к остальным студентам на лужайке, компания уверенно двинулась вперёд, спускаясь по широкой каменной лестнице, ведущей к их тайному месту – старому заброшенному спортзалу.
– Сигаретку, Лайза? – предложила Инди, вытаскивая пачку из кармана своей объемной куртки и держа её перед подругой. Её чёрные волосы, отражающие солнечные блики, упали на лицо, и она быстро отбросила их назад.
– Конечно, – ответила Лайза с лёгкой улыбкой, принимая предложение. Она достала одну сигарету и, слегка прищурив глаза от солнца, поднесла её к губам. – Тебе бы стоило начать курить, Пасифика. Это успокаивает нервы, – сказала она, небрежно бросив взгляд на Пасифику, которая шла чуть в стороне.
Пасифика слегка покраснела, но спокойно ответила:
– Я думаю, у меня и так достаточно способов справляться с нервами. Но спасибо за заботу, – её голос звучал мягко, но твёрдо, хотя в глубине души она понимала, что её слова вряд ли произведут впечатление на Лайзу.
Тропинка, по которой они шли, становилась всё уже, и вскоре перед ними возникло старое здание спортзала. Оно выглядело так, будто давно должно было рухнуть: перекошенные двери, выбитые окна, через которые внутрь проникали солнечные лучи, и куски обвалившейся штукатурки придавали ему вид заброшенного и забытого места. Каменная плитка, которой когда-то была вымощена дорожка, теперь почти полностью заросла травой. Только небольшие её участки проглядывали сквозь зелень.
– Вот наше королевство, – с лёгкой иронией сказала Джини, которая, как всегда, шла сзади Лайзы.
Лайза, не дожидаясь остальных, первым делом направилась к своему привычному месту – широкому подоконнику, покрытому слоем пыли и паутины. Она беззаботно плюхнулась на него, как будто это был трон, и стала доставать из своей сумочки зажигалку.
– Так, друзья, что у нас по планам на лето? – спросила она, делая первую затяжку и внимательно смотря на друзей, собравшихся вокруг неё.
Инди, занявшая место рядом с Джорджем на старой деревянной лавке в углу, лениво подожгла сигарету и, вытянув длинные ноги, прищурилась, словно оценивая свет, который проникал сквозь дыры в крыше.
– Обсудим позже. Сейчас важная новость! У мистера Блайта новая пассия, – сказала она, словно между прочим, но с явным интересом в голосе. – Вы только представьте: этот мужчина – просто мечта, а теперь говорят, что его видели с одной из наших… – Инди сделала паузу, давая друзьям возможность осмыслить сказанное.
– Кто же она? – быстро спросила Джини, её глаза заблестели от любопытства.
– Говорят, это Эмили из его группы, – ответила Инди с хитрой улыбкой. – Представляете? Она всегда была тихоней, а тут такое…
– Тихони всегда самые скрытные, – усмехнулся Джордж, подмигнув Пасифике, которая явно стала нервничать.
– Кстати, о профессоре Блайте… – внезапно встревоженно произнесла Пасифика, – мне нужно дописать доклад по истории искусств. Я думала сделать это сегодня.
Лайза бросила на неё быстрый взгляд, поднимая бровь.
– О, да ладно, Пасифика, – насмешливо сказала она, оторвав взгляд от окна. – Может, тебя торопит вовсе не доклад, а что-то, или кто-то, другой?
Джини не упустила шанса поддеть подругу:
– Ух ты, да ты покраснела! – она хихикнула, толкнув Джорджа, который в этот момент обдумывал, как бы скрыть свою усмешку.
Пасифика, заливаясь краской, торопливо достала телефон и принялась листать что-то на экране, пытаясь спрятаться за этой деятельностью от насмешек.
– Ну и что? – продолжила Джини, не сдаваясь. – У тебя ведь точно есть какой-то секретик, Пасифика!
Но их разговор был прерван внезапным шумом из соседней комнаты. Лайза тут же напряглась, её карие глаза превратились в щелочки, а все внимание сосредоточилось на звуке. С лёгкостью, напоминающей движения хищника, она спрыгнула с подоконника, звякнув цепочками на шее, которые она носила с первого курса, как личные амулеты.
– Вы в курсе, что это наше место? – её голос раздался как эхо по коридору, холодный и безапелляционный.
Из соседней комнаты тут же выбежали две первокурсницы, держа в руках пакеты с ланчем. Их глаза на мгновение встретились с Лайзой и остальными, и под тяжестью этого взгляда они поспешили скрыться, убегая по коридору, словно вспугнутые птицы.
– Жестоко ты с ними, – заметила Джини, пытаясь подавить усмешку.
– Не преувеличивай, – ответила Лайза, пренебрежительно махнув рукой, будто разгоняя несуществующие облака. Она вернулась на подоконник, как будто ничего не случилось.
Линда Кристал, которая до этого момента стояла в стороне, поднялась с корточек, аккуратно стряхнула невидимую пыль с юбки и, словно бы решившись, взяла свою сумку Louis Vuitton.
– Куда это ты собралась? – Лайза прищурилась, в её голосе звучала явная нота приказа.
– Думаю, стоит прийти на занятие пораньше. Не хочу опаздывать, – спокойно ответила Линда, бросив быстрый взгляд через плечо, её голос прозвучал так, будто она говорила это самой себе.
– Я с тобой! – воскликнула Пасифика, хватаясь за свою сумку и устремляясь за Линдой.
– Зануды, – демонстративно закатив глаза, пробурчала Лайза, отвернувшись к окну. Её настроение явно испортилось, и она дала понять, что их оправдания ей абсолютно неинтересны.
Как только Линда развернулась на своих элегантных каблуках, её взгляд внезапно наткнулся на фигуру Донателлы Гилсон. Донателла, староста их группы и активистка всех возможных внеклассных мероприятий, словно из ниоткуда появилась прямо перед ней. Линда остановилась, едва не столкнувшись с ней, и сдержала раздражённый вздох.
Донателла, как всегда, выглядела безупречно, хотя её стиль явно был вдохновлён Лайзой. Её светлые волосы, уложенные в идеальные волны, были копией прически Лайзы, даже цвет был подобран так, чтобы максимально соответствовать. Единственным отличием оставались её ледяные голубые глаза, которые холодно блестели, как две капли застывшего льда. Линда невольно заметила, что в этот момент Донателла выглядела почти как отражение Лайзы, но с каким-то мрачным оттенком, как искажённое зеркало.
– Что ж, смотрю, вся банда в сборе, – заметила Донателла, её голос прозвучал с саркастической ноткой, словно она смаковала каждое слово. В руке она небрежно держала свой вечный блокнот, который всегда был с ней, и который она заполняла дотошными записями, как будто собирала улики против окружающих.
Вирджиния, которая до этого спокойно наблюдала за происходящим, шагнула вперёд, явно раздражённая появлением Донателлы. Её каштановые волосы развевались за спиной, когда она, прищурившись, выплюнула сквозь зубы:
– Что тебе нужно, До-оти? – голос Вирджинии прозвучал напряжённо, словно струна, готовая вот-вот порваться.
Донателла, едва подняв глаза от своих записей, сухо ответила:
– Курение на территории кампуса запрещено. Я доложу об этом директору.
Линда, почувствовав нарастающее раздражение, саркастически усмехнулась и протянула свой телефон Донателле:
– Может, ещё и селфи с нами сделаешь? – её голос был пропитан ядом. – Честно, ты уже достала всех.
Донателла, не обращая внимания на провокацию, медленно прошлась по комнате, её каблуки громко стучали по бетонному полу, раздаваясь гулким эхом от стен. Её взгляд скользил по лицам присутствующих, словно она оценила каждого из них, прежде чем произнести с едва скрытой угрозой:
– Вы столько гадостей сделали людям. Кто за это заплатит?
Лайза, которая до этого момента стояла в стороне, лениво накручивая прядь своих светлых волос на палец, наконец подняла глаза и с презрением посмотрела на Донателлу:
– Кому, например? – её голос был исполнен высокомерия, и в нём сквозило явное пренебрежение.
Донателла не выдержала и резко выкрикнула, её голос поднялся до крика:
– Это неважно… Многим!
Прежде чем кто-либо успел осознать, что происходит, Линда, движимая гневом, шагнула вперёд и резко подняла руку, показывая Донателле средний палец. Её лицо перекосилось от ярости, слова слетели с её губ как кинжалы.
– Да пошла ты, – бросила Линда, не оборачиваясь. Она уже сделала шаг к выходу, когда добавила с презрением: – Передай директору привет, подстилка.
Но не успела она сделать и двух шагов, как внезапная, острая боль пронзила её затылок. Донателла, будто ожившая статуя ярости, схватила её за волосы, наматывая на кулак огненные пряди с такой силой, что Линда невольно вскрикнула. В воздухе замерли мгновения тишины, прежде чем обе девушки рухнули на холодный бетонный пол, как два бушующих вихря, и тут же комната наполнилась грохотом их яростной борьбы.
– Как ты смеешь?! – кричала Донателла, её глаза горели бешенством, а лицо исказилось от ненависти. Она дергала Линду за волосы, тянула её вниз, словно пытаясь утопить в собственной ярости.
– Ты всегда была ничтожной! – Линда, ослеплённая яростью, не отступала. Её руки, схватив светлые пряди Донателлы, сжались, и она дёрнула их с такой силой, что Донателла вскрикнула. – Ты заслужила это! – Каждое слово Линды было как удар, выплёскивавшийся в хаосе драки.
Их тела хаотично метались по полу, удары каблуков скользили по бетону, создавая оглушительное эхо в пустой комнате. Звуки ударов, визг, крики смешались в неуправляемый поток ярости и боли. Донателла, вся в панике, отбивалась, но Линда была сильнее и намного злее. Её лицо перекосилось от злобы, она вцепилась в волосы Донателлы, наклоняя её голову, пытаясь подмять под себя.
– Что, ты думала, что сможешь… – Линда выдохнула, но не успела закончить фразу, когда Донателла с визгом ударила её ногой по боку. Линда отшатнулась, но не сдалась, продолжая сжимать волосы своей противницы. Её злость только усилилась от этого удара, глаза сверкали диким огнём.
Сторонние наблюдатели – Вирджиния и остальные, замерли, наблюдая, как две девушки, забыв о своей светской репутации, превратились в хищниц, борющихся за власть. Вирджиния, стоя в стороне, с лицом полным возбуждения и предвкушения, словно не могла поверить своим глазам.
– Давай, Линдс! – её голос звенел от адреналина. Она буквально подпрыгивала от восторга, её глаза горели злорадством. – Покажи ей, кто здесь главная!
Комната заполнилась хаосом, звуки ударов, разорванной одежды и резких движений казались раскатами грома. Однако, внезапно, что-то изменилось. В один момент Донателла застыла. Её тело обмякло, руки безжизненно опустились вдоль тела, как будто вся ярость разом испарилась. Линда, не сразу поняв, что произошло, продолжала яростно трясти её, пока не почувствовала, как сопротивление исчезло.
Линда отступила назад, тяжело дыша, её грудь судорожно поднималась и опускалась. Она посмотрела на Донателлу, лежащую неподвижно на полу, и в этот момент её захлестнула волна ужаса. Вокруг стало странно тихо, как будто кто-то выключил звук. Линда, всё ещё находясь под воздействием адреналина, медленно опустилась на колени рядом с телом. Её руки задрожали, когда она коснулась головы Донателлы, пытаясь осознать, что произошло.Её пальцы ощутили что-то липкое и тёплое. Линда быстро отдёрнула руку и увидела кровь. Это была реальная, настоящая кровь, которая стекала из-под светлых волос Донателлы, медленно образуя маленький ручеек, который затем собрался в тёмный круг на холодном полу.
– О боже… – Линда прошептала, чувствуя, как ноги подкашиваются. Всё внутри неё кричало от ужаса.
– Ты её убила? – прошептала Лайза, её голос был тихим, но в нём звучала скрытая паника. Она нервно теребила ремешок своей серебристой сумки, не в силах оторвать взгляд от бездыханного тела.
Линда, ошеломлённая тем, что произошло, прикрыла лицо руками. Слёзы катились по её щекам, и она едва смогла выдавить:
– Я… я не хотела… – голос Линды сорвался на шёпот, и она замерла, не в силах оторвать взгляд от неподвижного тела.
В комнате повисла гнетущая тишина, тяжелая и невыносимая. Казалось, воздух сам стал плотнее, давя на всех присутствующих. Пасифика, сжавшись в углу, пробормотала, дрожащим голосом:
– Что теперь делать?
Лайза, обычно уверенная и властная, медленно подняла глаза. В её взгляде блеснула тревога, как будто даже она не знала, что сказать. Слова застревали в горле, но молчать больше было невозможно.
– Если найдут тело, нас всех посадят, – наконец выдавила она, её голос дрожал, но все же быстро обретал привычную твёрдость.
Джини, стоявшая чуть поодаль, резко обернулась. Паника в её глазах была очевидна.
– Почему нас? – её голос задрожал, она сделала шаг назад, будто хотела убежать от этой ужасной реальности.
– За соучастие, – твёрдо ответила Лайза. Это прозвучало как приговор, от которого нельзя было уклониться.
Внезапно Джордж, который всё это время молчал, спокойно кашлянул, привлекая к себе внимание. Его взгляд был пугающе сосредоточенным.
– Нужно спрятать тело, – сказал он, как если бы обсуждал что-то совершенно обыденное.
Пасифика резко отшатнулась, её глаза расширились от ужаса. Сумка выпала из ее рук.
– Ты серьёзно?! – её голос дрожал сильнее всего, но в нём было столько отчаяния, что все сразу поняли, насколько она испугана.
Лайза, услышав предложение Джорджа, медленно кивнула.
– Думаю, это хорошая идея, – сказала она.
– Нет! – закричала Пасифика, панически начав собирать выпавшие из её сумки вещи. Её руки дрожали, она хватала каждую мелочь, словно пыталась ухватиться за реальность, которая ускользала от неё.
– Готова променять свою стипендию на жизнь в колонии? – произнесла Лайза, её слова, как ледяной ветер, пронзили Пасифику.
Пасифика замерла, её руки бессильно упали, вещи из сумки снова рассыпались по полу. Её взгляд метался по комнате, ища спасение, но нигде не было ни намека на выход. Она медленно покачала головой, в её глазах отражалось отчаяние и бессилие.
Лайза, удовлетворённая её молчаливым согласием, решительно подошла к Донателле, лежащей на холодном полу, и схватила её за руку, теперь уже совсем холодную.
– Тащите её в подвал, – приказала она. – Там точно никто искать не будет.
Инди, до этого стоявшая в тени, нахмурилась, оглядывая тёмное помещение. Она тихо спросила:
– Ты уверена?
Лайза повернулась к ней, и в её голосе не было сомнений:
– Спортзал скоро снесут. Никто туда не сунется, – она крепче сжала руку Донателлы. – Поможете, или как?
Они переглянулись, и, тяжело вздохнув, друзья подняли безжизненное тело. Несмотря на хрупкость Донателлы, её вес оказался непосильным для их дрожащих рук. Каждый шаг отдавался тяжестью в сердцах, они чувствовали, как что-то в них ломается с каждым движением.