Даниил Широков
Не эра для драконов. Сборник рассказов
Кроме теней, нашли несколько лабораторий. Мелкие, буквально барак человек на десять. Электричества нет. Получилось запитать генератор у одной. Никаких документов нет. Я слышал об этом ещё в Первом кратере. Верхние этажи вообще не хранят информацию. Всё в цифровом виде, в архиве на сервере – а тот находится в самом низу. Ближайший компьютерный терминал мы увидим, наверно, только на минус восьмом этаже.
Сейчас осели здесь, в лаборатории. Кравченко говорит, что водку стоит поберечь. Если он это говорит, значит, мы все переходим на сухой закон. Больше нервы лечить нечем.
А они шалят.
Кравченко чуть не застрелил Володю, вернувшегося с разведки вглубь тоннелей. Обошлось – пуля прошла по касательной, срикошетив от пластины костюма. Володя перестал делиться сигаретами с Кравченко.
Сова почти не говорит. Хуже, чем Ятаган – тот хотя бы двигается. Мы не понимаем, как это место может столь сильно влиять на подготовленный организм. Я имею в виду, что мы уже много раз спускались в подобный же кратер, только к западу отсюда. Откуда такая разница? Почему это место так на нас теперь действует? Мы все, каждый из «Альфы» – боец, каких поискать надо.
Сраная поломка в сраном Втором кратере.
Два дня. Мы здесь два дня. Почему я чувствую, что прошло гораздо больше? Плевать. Даже если здесь творится что-то уму непостижимое, я обязан сохранить отряд в живых. Их решение – моё решение. Сейчас допишу и попытаюсь растормошить младшего лейтенанта Совину.
10:00.
Мы потратили лишние часы, чтобы изучить весь шестой этаж. Пометили, в каких местах чаще всего появляются тени. Засели в той же лаборатории. Хотя бы свет появился. Пещера чёрная, серая и мёртвая. Такая же, какая была при свете фар наших костюмов.
Володя пытается найти в происходящем логику. Пытается… Строить теории. Поднимает учебники по астрофизике. Зачем-то. Хорошо, что у него всегда под рукой тонна энциклопедий в оффлайн-режиме. Вообще, раз уж мы тут застряли, опишу-ка я «Альфу», как есть. Если выберемся – и ладно. Если нет…
Пусть те, кто придёт за нами, узнают, какие были мои товарищи.
Ятаган. Старший лейтенант. Моя правая рука. Старый и похож на дуб. Невозмутимый, как сто слонов. Непробиваемый, как сто танков. Мало говорит, много делает. Без него я буквально как без рук. Ха-ха. О, боже, я уже начинаю вести диалог сам с собой. Выберемся отсюда – и первым делом к мозгоправу. Ладно.
Ятаган способен принимать рациональные решения там, где не способны все остальные. Холодный, острый и мудрый – соответствует позывному.
Сова. Совина Юлия Аркадьевна, младший лейтенант. Разведывательная мощь «Альфы», скаут, каких больше не делают. В прямом смысле – производство суперсолдат у нас прикрыли ещё в 2033. Её забраковали, выбросив на помойку, где её потом нашли вербовщики старой-доброй ФСБ. Мы приняли тогда ещё молодую девушку в команду. Она быстро сдружилась со всеми. Особенно с Кравченко. Этот весельчак к кому угодно ключик подберёт.
Адаптация, сбор информации и предельная точность вместе с исполнительностью. Это – Сова. Вне заданий – вечная улыбка и смех. Здесь – мертвецкая тишина, ожидание приказов и полная отдача в их исполнении. Без Совы и «Альфа» – не «Альфа».
Без каждого из нас. Мы – не мы.
Кравченко. Игорь Родионович, младший лейтенант. Вырос сиротой, в тридцать лет потерял жену и двух детей в автокатастрофе. Потому и пьёт, когда может. Тем не менее, я не встречал стрелка с умениями, хотя бы отдалённо похожими на его. Наверно, я мог бы обойти его в стрельбе на пистолетах, но на средних и дальних дистанциях Кравченко – абсолютный король тира и, соответственно, поля боя. Душа компании, достойный боец, сердце «Альфы».
Володя. Вообще его позывной – Воробей, полностью – Владимир «Воробей» Толоконников, лейтенант. Чем-то похож на Ятагана, только более общительный. Дымит всегда и везде. Как-то раз мы штурмовали собственно посольство, пытаясь вытащить заложников. Володя словил три пули – две в рёбра и одну в бедро. Истекая кровью, слушая крики Совы, звавшей медика, он выудил из нагрудного кармана пачку, за ней – зажигалку, и закурил, лёжа в кровавой луже. Не могу представить ситуацию, в которой он бы не нашёл время на перекур.
Как уже рассказал, Володя наш техник. И ботаник, и химик, и ещё кто и когда придётся.
Рябчиков. Рябчик. Старший сержант. Отличный послужной список, неплохой боевой опыт. Знаете, как говорят – «о мёртвых либо хорошо, либо никак». Старший сержант… Был хорошим солдатом и честным человеком. Рвался вперёд, везде, где мог. Это был его первый боевой вылет с полным составом «Альфы».
Жаль, что он стал последним.
Про себя, наверно, лучше умолчать. В конце концов, это четвёртый мой дневник. Константин Денисович Лихачёв. Командир спецотряда особого назначения «Альфа», позывной – «Рыцарь-один».
Мы собираемся пойти глубже. Постараюсь написать, когда будет возможность.
19.10.2049. 4:43. Запись №4325. Третий день во Втором кратере.
Пишу время по своим часам. Очередная поломка ударила нас в неожиданное место. В этот раз вышли из строя все хроноприборы – карманные часы, встроенные в скафандры, чёрт, даже смартфон Володи показывает странное время. Не то, которое прошло, и не то, которое сейчас. Я хорошо чувствую течение времени, поэтому доверюсь своим, цифровым.
Мы точно здесь только третий день?
Еды всё ещё хватает. Скафандры работают, фильтры пашут, хотя мы уже и не паримся, спокойно расхаживая по тоннелям без шлемов. Здесь на удивление прохладно, хотя мы уже должны были погрузиться на глубину более трёх километров.
Ещё одна странность. Исследуя этажи, мы иногда возвращались в те части тоннелей, где уже прошли. Это было хорошо заметно – пыли куда меньше, следы чёткие и легко различимые.
На седьмом этаже мы перестали наступать себе на хвост.
Здесь не было лабораторий – только груда непонятных строительных конструкций. Металл, пластик, всё под эмблемой ФСБ. Теней всё больше. Избегать их всё сложнее.
После получения полной карты седьмого этажа я приказал вернуться к месту подъёма на шестой. Мы прибыли на место через два часа. Наших следов там не было. Володя аккуратно облазил весь пол – их не припорошило пылью. Они стёрлись, словно их там никогда и не было.
Ни окурков, ни пустых банок из-под консерв после перекуса.
Не хочу накаркать, но мне кажется, что дальше будет только хуже.
8:12.
Сова ушла в тоннели полчаса назад. Её рация не отвечает, а ИКБС не посылает радиосигнал. Ятаган попросил меня выдвинуться за ней.
Я отказал.
8:29.
Володя, заменивший Сову в роли передового разведчика, вернулся к нам бледный, как смерть. Сказал, что видел ИКБС Совы. Или самого младшего лейтенанта? Говорит, она проскользнула на перекрёстке одного из тоннелей, мимо которых он шёл.
11:48.
Мы на восьмом этаже. Кравченко разбил все бутылки с алкоголем, что у нас имелись. Остался только технический спирт. Володя перестал курить. Мы дежурим с Ятаганом по очереди, пока оставшиеся двое отдыхают. Слишком много стресса за три дня. Смерть Рябчика, пропажа Совы.
Я начинаю думать, что спускаться глубже было плохой идеей.
15:20.
Каждому из отряда стало хреново. Не то слово – их состояние просто ужасно. Володя больше не снимает шлем, выключив подсветку изнутри. Последнее, что я видел – это его осунувшееся лицо. Выпирающие скулы, тонка кожа, как будто кое-как натянутая на череп. Он сильно потерял в весе после того инцидента с Совой.
Кравченко всё чаще встаёт на грань панической атаки. На привалах и перед сном он больше не смеётся.
Мы говорим только о задании. О том, что нас ждёт дальше. Никто не заикается о том, что нам следовало повернуть назад. Но я знаю, о чём они думают. Что ж. Это моя вина, как командира. Надо было слушать Ятагана.
Тот, наверно, держался лучше всех остальных. По его безвыразительному лицу и не скажешь, что ему плохо. Только чем дальше мы идём по восьмому этажу, тем чаще я вижу, что зрение подводит старого товарища.
22:45.
Ятаган не видит. Мы с Володей осмотрели его – глаза посерели и побледнели, покрылись какой-то плёнкой. Не знаю. Не уверен. Володя говорит, что никогда не видел такого быстрого развития глаукомы. Тем не менее, старик не теряет хватку. Даже манера речи не меняется.
Странно. Только сейчас заметил, что я не подвергся никаким изменениям.
Нет, не это странно. Странно, что эти изменения вообще произошли! Хотя после теней уже как-то плевать. Мы видели всякое. И это переживём. И об этом расскажем.
Надеюсь.
Устраиваемся на очередной привал. Завтра четвёртый день.
20.10.2049. 7:21. Запись №4326. Четвёртый день во Втором кратере.
Несмотря на все ужасы, которые нас здесь настигли, мы не обратились друг против друга. Я всегда был безумно горд «Альфой». Моим отрядом и братством, которое в нём царит. Никакая паранормальщина или ещё какое-нибудь дерьмо это не разрушит. Мы жмёмся друг к другу во время отдыха, держа оружие на готове.
У Ятагана раскалывается голова. Стимпаки из аптечки ИКБСа помогли, но только на время.
Я всё ещё в порядке. Наверно, если бы с ума начал сходить ещё и командир, «Альфа» полегла бы в этих тоннелях ещё раньше. Не знаю, почему я в порядке.
Готовимся к спуску на девятый этаж. Лаборатория близко. Только бы нас встретили люди, а не эти «тени». Просто разглядывая их издали, я чувствую себя паршиво, словно всё внутри скручивается.
10:33.
…Голова Ятагана взорвалась. Мы шли по тоннелю, разведывая путь дальше, как он вдруг рухнул без движения. Весь шлем изнутри был заляпан кровью, осколками черепа и частями мозга. Отвратительное зрелище. Не думал, что что-нибудь когда-нибудь побьёт рекорд мерзости в моей жизни после теракта в детском саду.
Кравченко предложил помянуть старика.
Я согласился.
Технический спирт заставил нас выблевать завтрак. Тело пришлось оставить там же. Так же, как и со старшим сержантом.
Живот крутит, но потихоньку отпускает.
Володя долго крутил в руках пачку сигарет, но в итоге вернул её обратно в сумку.
13:22.
Мы на девятом этаже.
Володя не смог выкурить последнюю сигарету. Только снял шлем, вдохнул, потянулся… И всё. От него остался только высушенный труп. Выпученные глаза, впалый нос, голая щель рта. Серая, сухая кожа. Мы с Кравченко планируем идти дальше.
Он отошёл отлить чуть поодаль.
13:27.
Кравченко застрелился.
«Альфы» больше нет.
Иду вперёд. Никогда не верил в бога. Если он есть, прошу…
Спаси их души.
14:59.
Теперь я более чем уверен, что приборы вышли из строя не просто так. Я взял с собой смартфон Володи, чтобы ориентироваться, если что. Теперь там изменилась дата. Скакнула на месяц вперёд.
Плутая по тоннелям, наткнулся на тело Кравченко. Почти полностью покрылось пылью. Трупные черви присутствуют. Где-то здесь выход на поверхность, раз есть циркуляция воздуха.
18:44.
Остановился на привал. Оставил сумки с провиантом у подъёма на восьмой этаж. Если понадобится, смогу вернуться. Хотя бы карта не шалит. Пометил тело Кравченко геолокатором – его костюм отключился, поэтому это единственный способ узнать, где он погиб.
18:46.
Видел Сову.
Как говорил Володя, промелькнула на перекрёстке тоннелей. Сверился с картой – никакого сигнала. Галлюцинации? Что-то в воздухе? Перевожу ИКСРу в режим глухой обороны. Буду снимать защитный визор со шлема только для того, чтобы поесть и внести пометки сюда.
21.10.2049. 2:35. Запись №4327. Пятый день во Втором кратере.
Постороннему человеку мои записи, наверно, покажутся излишне холодными и циничными. Простите мне мой принцип – я предпочитаю доводить начатое до конца. Отряд пал, и я ничего не смог сделать. Поэтому теперь осталось только выполнить задание.
Я скорблю о моих товарищах. Если бы была возможность – я бы заплакал. Клянусь своей честью.
Но мне кажется, что это место выжгло все мои слёзы.
6:52.
Я перестал чувствовать голод. Это пришло внезапно – просто взял и перестал. Боюсь закончить, как Володя. Насильно впихиваю в себя ставшие уже пресными консервы. Простите, солнцеликие. Вам, учёным мужам, не достанется.
16:00.
Тело не сдаётся, но я понимаю, что начинаю уставать морально. Психика не выдерживает: я уже несколько десятков раз видел Сову. Во сне приходит Ятаган, смотрит пустыми серыми глазами с непонятной плёнкой и качает головой. Сплю по два часа, стараясь использовать как можно больше сил. Не помогает. Девятый этаж огромен – здесь множество площадок со странными конструкциями, назначение которых я не понимаю. Терминалы с погасшими датчиками, шарообразные монументы из гладкого и тёплого металла, жилые помещения студентов. Полагаю, основная лаборатория находится ещё ниже.
Очевидно.
Свет двух дальних фар ИКСРы не позволяет разглядеть каждый комплекс. В генераторах сгорели предохранители. Замены им не нашёл. Весь проект выглядит заброшенным лет десять назад.
Чем больше я задумываюсь над происходящим и произошедшим здесь, к тем более безумным выводам прихожу.
И почему я всё ещё живой?
Решено. Напьюсь, закроюсь в скафандре и рвану на десятый этаж.
22:37.
Я достиг десятого этажа.
22:36.
Я умер.
17(?).10.2049. 3:44. Запись №4323(?). Первый(?) день во Втором кратере.
Все живы. Сова, Володя, Кравченко, Ятаган, Рябчик.
Включаю интерком. Если всё это было галлюцинацией, то я был первым, кто сошёл с ума.
Если нет…
– Личный интереком. Позывной. Рыцарь. Один. Спецотряд «Альфа». Запись. Номер. Один. Сделана. Ошибка. …нут. Назад. Воспроизведение…
Скрип помех.
Взволнованный голос Лихачёва. Без шлема, судя по свисту гуляюшего по первым этажам ветра.
– Я понимаю, насколько безумным может прозвучать этот вопрос… «Альфа», мы здесь уже были?
Спокойный голос постарше.
– Капитан. Да. Это не первая операция «Альфы» на территории Второго Уральского кратера. Правда, первая – в полном составе.
Мужской голос навеселе.
– Капитан! Ты чего такой бледный? Мы же только спускаться начали! Рано страдать!
Обеспокоенный мужской голос помоложе.
– Всё нормально, командир?
– Да, Рябчиков. Старший сержант… Рад видеть тебя живым. И вы… Вас всех тоже, ребята.
Непонимающий женский голос.
– Капитан, вы в порядке? Мы не собираемся подыхать в какой-то дыре, будь она хоть трижды сверхсекретного назначения. Чего вы нас сразу хороните!
Потерянный голос Лихачёва.
– Я-я… Так. Смотрите… Володя, у нас вырубилась эхолокация и датчики движения. Верно?
Голос мужчины, которого застали врасплох.
– Э-э… Так точно, капитан. Пока не знаю, что со скафандрами…
Уверенный голос Лихачёва.
– Я знаю. Дата-центр ИИ перегрузили титанические объёмы пустых файлов.
– Капитан?
– Проверь, Володя!
Шорох и скрип, гудение микроядерного реактора, доносящееся из открытого скафандра.
– Проверь, прав ли я. И если прав, то вы все сейчас должны будете мне поверить на слово. Как вашему командиру и как вашему товарищу.
– Э-э… Сейчас…
Писк электроники. Вдохи и выдохи собравшихся в одну кучу на третьем этаже. Покашливание техника, напряжённый шорох микрофона записывающего интеркома. Долгие пять минут бездействия.
Запись обрывается.
4:13.
Я сумел убедить ребят вернуться. Единственное объяснение произошедшему: эксперимент в глубине комплекса. Эксперимент, как-то затронувший не то время, не то пространство, не то и то, и то. Я не физик, не солнцеликий. Я стреляю, в кого надо, спасаю, кого надо, доставляю то, что надо, туда, куда надо. Тьху ты.
Стало немного легче на душе, хотя весь отряд стоит на ушах. Я рассказал им всё, что сумел запомнить. Записи, которые я внёс ранее, видны только мне. Никто из отряда их не видит. Хорошо.
Надо валить отсюда, пока эта чертовщина не перебила нас ещё раз. Ятаган не перестаёт расспрашивать меня о деталях. Старший сержант Рябчиков тоже. Сова нервничает, по ней видно. Ещё бы – её постоянные появления на перекрёстках заставляли кровь в моих жилах течь в обратную сторону. Услышать о таком от товарища наверняка тяжело.
Но я считаю, что поступил правильно. Они заслуживают знать. Они – мои братья. Мой отряд.
5:19.
Мы не можем покинуть второй этаж. С восстановленной эхолокацией мы изучили его вдоль и поперёк. Выхода, подъёма нет. Не существует. «Альфа», оправдывая своё название, не паникует. Никто не сдаётся. Мы продолжаем шерстить второй этаж.
10:45.
Похоже, наш единственный шанс – это спуск вниз. Атмосфера паршивая. И стала ещё паршивее, когда я рассказал про тени, обитающие на нижних этажах. Рябчиков потерял весь запал и теперь старается держаться меня с Ятаганом. Сова всё так же в разведке на полкилометра впереди.
В этот раз на нас уже отслеживающие маяки. Что бы не случилось с костюмами или телами, они покажут наше местоположение каждому из отряда.
Припасы всё те же. Патронов всё так же. Связи с комплексом и со штабом всё ещё нет.
Я перестаю удивляться.
Это место – самое страшное, что было в моей жизни.
14:22.
Привал. Никто не притрагивается к алкоголю. Володя курит, сплёвывая в пещерную пыль под ногами. Я стараюсь держать мысли в установленном порядке, но получается, мягко сказать, плохо.
14:59.
Володя роется в энциклопедиях, пытаясь связать мой рассказ с хоть чем-то. Сомневаюсь, что у него получится. Всё-таки этот комплекс сверхсекретный не просто так.
Я выпил пару рюмок, чтобы облегчить разум.
Не помогло.
Тихий и спокойный второй этаж теперь пугает не меньше, чем самые нижние.
Дежурят Сова и Ятаган. Мне нужно поспать. Такое ощущение, словно целую вечность прободрствовал…
18(?).10.2049. 7:48. Запись №4324(?). Второй(?) день во Втором кратере.
Рябчиков паникует. Всё чаще и чаще. Возможно, из-за подробностей своей «прошлой» смерти. Или того, что подробностей настолько мало. Он просто сел на привале и умер. Конечно, страшно. Он пытается не засыпать, держаться на ногах как можно дольше. Плохо.
Он не подготовлен к такому выживанию.
Мы прошли шестой этаж. С тенями не пересеклись, действовали максимально осторожно. Осели в той же лаборатории-бараке, что и раньше. Всё такое знакомое. Разве что Рябчик теперь с нами. Живой. И Сову не ранило. Может быть, теперь нам станет полегче.
Кравченко много пьёт. Почти не останавливается. Иногда вырубается на ходу, приходится тащить его вместе с ИКБС на себе. Водки много, мы не жадные.
12:00.
Тени. Очень много. Собрались в одном ответвлении, рядом с главным стволом кратера. Сова заметила их, затем маякнула нам. Разглядывали через визор. Изучали. Ничего нового не выяснили. Что заставляет их двигаться? Что заставляет проявлять агрессию? Неизвестно.
13:32.
Если бы не Сова, мы были бы уже мертвы. Тени покинули своё убежище, направляясь чётко в нашу сторону. Покидав всё, что успели разложить, в сумки, побежали на этаж ниже. Переводим дух на «старте» седьмого этажа.
Здесь начнётся самое паршивое.
Я предупредил их. Всё, что могли, мы подготовили. Медикаменты, стимуляторы, алкоголь… Всё, чтобы не сойти с ума и выдержать непонятно откуда сваливающиеся напасти.
Володя включает в динамиках «Кино». Говорит, это успокаивает. Что ж, пока это не привлекает теней или ещё что-то – пускай. Никто не стал останавливать его.
17:36.
Ятаган потерял зрение.
Снова.
Володя высох на глазах. Едва-едва может говорить.
Снова.
Кравченко сидит, обняв колени. Его скафандр стоит рядом в полной боевой готовности. Алкоголь не помог младшему лейтенанту.
Снова.
Рябчиков вздрагивает во сне. Не говорит, что снилось. Пытается шутить.
Сова пытается подбодрить отряд. Опять провела свою «свечку», как в детских лагерях.
Не помогло.
20:01.
Это потому что мы двигаемся быстрее, чем раньше? Или потому что двигаемся по второму кругу? Я устал искать здесь логику.
Одно ясно – отряду становится хуже ещё быстрее, чем до этого. «Альфа» тает на моих глазах: единственные в плюс-минус здоровом состоянии – Сова и Рябчиков. И я.
Почему-то и я.
Мы движеся к спуску на восьмой этаж.
Напишу, когда перейдём «рубеж».
– Личный интереком. Позывной. Рыцарь. Один. Спецотряд «Альфа». Запись. Номер. Два. Сделана. Ошибка. …нут. Назад. Воспроизведение…
Скрип помех.
Разозлённый голос Лихачёва прорывается сквозь них. Он едва не срывается на крик.
– Положи ствол, Рябчик!
– Fuck off! You dirty fucking spec ops! What the hell is this place?!
– Старший сержант Рябчиков! Отойди от Совы и положи автомат на землю!
Голосу Лихачёва вторит неожиданно громкий голос Ятагана. Измученный. В нём слышно, какую боль испытывает боец, чей возраст давно перевалил за шестьдесят.
– За столько лет в «Альфе» впервые вижу шпиона в собственном отряде!
Тихий, почти шепчущий женский голос выползает из проигрывающего запись интеркома.
– Сука ты, Рябчик… А я ведь тебе жизнь спасла…
От остальных членов отряда слышно лишь напряжённое дыхание.
– Go to hell!
Выстрелы. Множество. Вместе с ними звучат крики. Мат на английском, мат на русском. Первый затыкается после очередного выстрела из чего-то мелкокалиберного. Пистолет, скорей всего. Слышно, как скрипит и грохается на пещерный пол скафандр.
20:58.
Старший сержант Рябчиков погиб. Наверно, был каким-то супершпионом из-за рубежа. Не выдержал нагнетающий атмосферы Второго кратера и выдал себя. Если бы не бронебойные боеприпасы в пулемёте Володи – он бы сумел уйти. Спасибо тебе, Володя.
И покойся с миром.
Тело предателя мы выбросили наружу. Володю взяли с собой, донесли до ближайшего барака. Они здесь побольше, восьмой этаж, как-никак. Генератор включить не удалось. Сидим со включенными дальними фарами ИКБСов.
Пьём водку. Курим.
Сова плачет. Для неё Володя был кем-то вроде старшего брата.
21:43.
Мы бросились вперёд, к девятому этажу. Озлобленные.
Крысы, загнанные в угол.
Напоролись на теней. Ятаган бросился на них сам, обрушивая тоннель всей взрывчаткой, что у нас была. Мой друг… Погиб.
Снова.
Пути наверх больше нет. Мы на девятом этаже.
Всё такое же. Нас чуть больше, чем один.
22:59.
Объединёнными усилиями осмотрели один из объектов. Тот шарообразный, тёплый на ощупь. Нашли предохранитель для генератора. Заперлись в комнате управления, судя по выцветшей надписи над дверью. Есть свет. Опять. Так хорошо я себя давно не чувствовал.
Вылезли из скафандров, хоть немного просыхая от пота, пропитавшего одежду от бесконечного движения. Или, скорей, от нервов.
23:40.
Впервые за долгое время нормально поговорили. Сова попыталась залезть в один из работающих компьютеров.
Кравченко пьёт. Я пью с ним.
23:45.
Нет сил, но я смеюсь.
Сверхсекретный объект! Логин: admin, пароль: admin! Позорники! Не удивительно, что тут всё к чертям полетело.
Отложили копание в архивах на следующий день. Легли спать на полу.
19(?).10.2049. 6:32. Запись №4325(?). Третий(?) день во Втором кратере.
Совы нет.
Кравченко нет.
Их подушки – сумки, ещё тёплые.
Все вещи, скафандры, стволы – всё на месте.
Я один.
Снова.
7:00.
Сажусь за просмотр архива.
7:41.
Отмечаю, что время на копьютере совпадает с моим. Следовательно, данные в дневнике – верные. Насколько могут быть.
Проектов очень много. На девятом этаже, оказывается, было всего лишь процентов десять от всех. Всё остальное – ниже. И разумеется, засекречено.
На что я только надеялся?
Чего тут только не разрабатывали. Био-оружие, ядерный синтез для портативных реакторов, были даже попытки ускорить рост определённых культур в несколько сотен раз. Ничего такого, что не может постичь даже моё воображение. Печально.
К хорошим новостям. Пусть просмотр засекреченных проектов был недоступен, я смог увидеть их названия. И одно привлекло моё внимание. Такое глупое, пафосное, что я бы счёл его детской страшилкой, не сиди я на девятом этаже сверхсекретного комплекса моей Родины.
«Ящик Пандоры».
Что может быть лучше? Только ящик Пандоры мог вызвать всю это… Всё это.
8:06.
Пытаюсь вспомнить, как я умер.
8:07.
В дневнике несостыковка. Нет, меня поражает не столько заметка «Я умер», сколько то, что время, в которое я её якобы написал, на одну минуту опаздывает.
Я педантичный человек. Вплоть до самых-самых мелочей. Возможно, поэтому до сих пор сохранил рассудок.
Я не стал бы делать такую ошибку. Ни за что. Опять танцы с бубном? Манипуляция… Со временем? Тьху. Солнцеликие, учёные гениальные, помогите. Не могу я без вас.
Как не могу без «Альфы».
8:54.
Выхожу искать путь на десятый этаж с дневником в руках. Если уж я записал время собственной смерти, то в этот раз хотя бы сделаю это без столь дикой ошибки.
Постараюсь успеть до того, как меня поглотит апатия и начнутся кошмары в виде исчезнувших товарищей. Совы в тот раз хватило.
10:51.
Я достиг десятого этажа.
10:51 52.
Я умер.
Круг третий. 3:46. День первый.
Пожалуй, перестану записывать новые даты. Оставлю только время и номер дня.
И номер моей попытки.
Это погоня за временем.
Или от него. Не знаю, как правильно. Постараюсь свести заметки к минимуму. Нам нужно торопиться, если хотим добраться до десятого этажа прежде, чем «Альфа» погибнет среди покинутых строительных площадок и голых пещер.
4:59.
Разобрались с Рябчиковым. Тот раскололся после переломанных пальцев правой руки.
Слабак.
Приятно наконец-то делать хоть что-то, в чём я достаточно хорош.
1:22. День второй.
Седьмой этаж.
Кравченко отрубили голову. Без звука, без предупреждения – одна тень, одно движение, одна секунда. Оставили его в коридорах. Пошли дальше. Сова в отчаянии. Володя рядом. Поддерживает. Ятаган хмур, как туча. Объяснить им всё во второй раз было тем ещё развлечением.
6:19.
Сова сошла с ума. Вогнала нож в горло Володе, потом застрелилась сама.
Пьём с Ятаганом, поминаем.
23:51.
Девятый этаж.
Ятаган не вернулся. Чем я думал, когда отсылал его искать предохранитель в груде мёртвого металлолома?
Зато рекорд. Меньше, чем за два полных дня я добрался до девятого этажа. Один.
Снова.
4:37. День третий.
У лестницы на десятый этаж. Вся водка, что не выдул Кравченко, со мной. И скоро будет во мне. Я бросил пушки, бросил еду, бросил оборудование, вышел из скафандра – будем действовать на русский авось.
4:55.
Я достиг десятого этажа.
4:54.
Я умер.
Круг четвёртый. 4:18. День первый.
Выпустил старшему сержанту кишки. Запихал ему в рот, пока тот пытался орать что-то на английском.
Это первый раз, когда я умер, не сдвинувшись с мёртвой точки. Сова прострелила бронебойным шейный позвонок. Точный выстрел, и это в целясь в скафандр-то! Быстрая смерть.
Спасибо, младший лейтенант.
Круг пятый. 4:04. День первый.
Прострелил Рябчику голову. Нет времени.
Во всех смыслах нет.
Рвём когти вниз. Я не знаю, как, но я начинаю ориентироваться в тоннелях. Первые несколько этажей ещё непонятные, но как только появляются уже знакомые лаборатории, бараки в стенах и строительные площадки, я уже знаю, куда идти.
00:17. День второй.
Седьмой этаж.
Сова снова сошла с ума и сбежала в пещеры. Не знаю, почему это происходит в первую очередь именно с ней. В этот раз в живых хотя бы остался Володя. Я ничего ему не рассказал про предыдущий раз.
Собрали провиант. Оставили стволы в коридорах. Перевели скафандры в режим мобильности.
00:59.
Восьмой этаж.
Почему это я? Почему я здесь заперт? Почему умираю, не дойдя до цели?
Неправильный вопрос.
Сперва надо понять, как я умираю.
6:32.
Теряюсь в мыслях. Володя застрелил Ятагана. Причина? Неизвестна. Я отошёл всего на минуту, а когда вернулся, над телом уже стоял лейтенант. С пистолетом. Да, всё самое опасное осталось выше, но личные-то стволы я у отряда не забирал.
Кравченко дрожит, не ест, не пьёт. Я курю сигарету, покрытую кровью друга.
9:41.
Девятый этаж.
Предохранитель пошёл искать уже я сам. Когда вернулся, все остались живы. Включил генератор, передохнул в комнате управления. Собрал ребят, выдвинулись к десятому этажу.
10:12.
Кравченко сбежал.
12:03.
Мы у лестницы на десятый этаж. Володя курит, пока я собираюсь с силами.
12:05.
Мы достигли десятого этажа.
12:04.
Я умер.
Круг шестой. 3:41. День первый.
Я вышел из скафандра, опустившись на холодные каменные плиты. Стрельнул у Володи сигарету, закурил. Надо немного выдохнуть. Важна не скорость. Как бы быстро я не достигал финала, он всё равно не меняется. Значит, я чего-то не знаю. Что-то в этом чёртовом эксперименте мешает мне.
Не отпускает.
Докурив, застрелюсь. Всё равно время зря потерял.
Круг седьмой. 3:33. День первый.
Оказывается, то мгновение после проникновения пули в висок очень болезненное. Уж лучше пусть Сова стреляет в случае чего. Неприятные ощущения.
6:52. День второй.
Шестой этаж.
Рябчик перебил всех.
Пытал меня.
Я вырвался, свернул ублюдку шею. Шпионы что, мысли читать умеют?
7:14.
Вышел к теням. Безоружным, без скафандра.
Круг восьмой. 3:25. День первый.
Вот такая смерть мне нравится.
Может ли нравится смерть?
Мне нужно мыслить чётче. Вывести для себя правила, по которым нужно действовать в каждом круге. Я называю это кругом, потому что на другое название фантазии у меня не хватило.
3:36.
Убил Рябчика. Успел объяснить всё отряду, пока Сова не пристрелила меня.
23:12.
Шестой этаж.
Все живы. Кравченко на грани панической атаки. Сова держится. Что на это влияет? Мы всегда начинаем с одного и того же. Почему исход – другой?
5:04.
Восьмой этаж.
Засада теней. Поторопились. Рванул реактор моего скафандра.
С фейерверком я ещё не умирал.
…Записи капитана становятся всё более неразборчивыми, словно он писал на ходу, кое-как выводя карандашом заметки…
Круг семьдесят девятый. 3:42. День первый.
Правила (нельзя забывать!):
Рябчика нельзя убивать неожиданно или излишне жестоко.
От ментального состояния Совы зависят жизни Володи, Ятагана и меня.
Кравченко нельзя оставлять наедине с Володей или Ятаганом. Кто-то из троих неизбежно умрёт от рук другого к шестому этажу.
Тени наполняют этаж за этажом, как вода набирается в ведро. Чем дольше я жду, тем больше их будет на верхних этажах. И, что парадоксально, меньше – на нижних. Тени не пользуются искусственными или природными подъёмами/спусками.
Если не отправиться к десятому этажу сразу же после попадания на девятый, все, кто идёт со мной, исчезнут или умрут.
Никто из «Альфы», кроме меня, не сохраняет воспоминания из предыдущих кругов.
Если Ятаган жив к концу второго дня и мы НЕ на восьмом этаже, он уже мёртв.
Подрыв кратера неизбежно приводит к перезапуску круга.
«Ящик Пандоры».
Записи личного интеркома из предыдущих кругов могу прослушивать только я. Для остальных чёрный ящик – пустой.
Мне нельзя сходить с ума. Может, у меня здесь вечность. А может, эта попытка – последняя. «Альфа» выживет. Любой ценой.
– Личный интереком. Позывной. Рыцарь. Один. Спецотряд «Альфа». Запись. Номер. Один. Сделана. Ошибка. …нут. Назад. Воспроизведение…
Скрип помех. Голос Лихачёва, посмеивающийся. Тем не менее, он наполнен теплотой и умиротворением.
– Эй, лейтенант, а ты знаешь, что включать… «Раньше в твоих глазах отражалась ночь… Теперь, когда за окнами ночь – твои глаза спят!»… Ну-ка… Ну-ка давай что-нибудь ещё. Лейтенант! Кому приказ отдал?..