Даниил Мантуров
Новый вид
Случай – это кропотливо собранные обстоятельства.
День первый
– Не оправдывайтесь. Все отказываются от обратных билетов.
– Мы никогда не были на Астеде, возможно захотим остаться подольше. Говорят, ее пляжи великолепны, но отели оставляют желать лучшего.
– Я данных обстоятельствах бы и сам рванул, но дочь… Как вы думаете у них получится? – с надеждой посмотрел на него менеджер и Никита, не желая продолжать разговор кивнул.
– Все будет хорошо.
Решение о путешествии было принято спонтанно и Никита, боялся, что Лика, еще раз все взвесив, откажется. Путевки были гарантом отъезда, а значит у них был шанс на спасение.
– Ты знал? Это правда? Мог бы предупредить и у меня было бы больше времени на сборы! – с порога напала на Никиту жена и старясь успокоиться переставляла чашки на кухонном столе.
– О чем? – напрягся он, стараясь не думать о плохом.
– Резервации «ангелов» больше нет.
– Стороны наконец-то договорились об объединении? – с надеждой в голосе спросил Никита.
– Нет, её физически больше нет. Кое где еще остались возвышенности, но большую часть поглотила вода. Силы Элиуса уже пересекли границы «Земли обетованной». Планируется полное уничтожение тех, кто остался предан своим взглядам.
–Несмешно – нахмурил брови Никита и потянулся к найсеру, служившему идентификатором личности и средством связи. – Надо позвонить Прохору.
– Оставь. Подумай о его реакции. Такого «ангелы» нам точно не простят, – сухо заметила жена, пакуя детские вещи от чего Никите стало совсем не по себе.
Загрузив координаты космодрома в транстрайдер он поднял машину в небо и, вклинившись в общий поток, вернулся к терзавшим его мыслям. Слишком уж быстро развивались события, тянувшиеся четверть века.
Все случившееся можно было бы предотвратить еще в тот момент, когда нанороботы, внедряемые младенцам при рождении, повесили сервера Центра профилактики информацией о девиациях. Дополнительная цепочка ДНК стала насмешкой давно порабощенной природы над планетой, выступающей против генной модификации.
Теперь же бывшие малыши, наделавшие столько шума при рождении, поставили под угрозу само существование Элиуса.
Гуманизм – вот слабое место человечества. Вместо кардинальных мер по удалению лишних данных, был собран консилиум, куда Никита, будучи еще аспирантом, вошел в качестве аналитика. Он тоже голосовал за решение настороженно наблюдать, стараясь не допустить паники среди обеспокоенных граждан, а теперь корил себя за проявленную когда-то слабость.
«Мы не могли тогда поступить по-другому», – пытался он себя успокоить, впадая из одной крайности в другую. Внешне малыши не отличались от остальных, но шила в мешке не утаишь, и вскоре началась охота на ведьм.
Допросы родителей не выявили их причастности к использованию запрещенных технологий и даже спонсируемые правительством эксперименты не смогли доказать искусственную природу новообразования. Пассивная мутация не влияла на главные процессы и постепенно истерия сошла на нет. Элиус вошел в стадию шаткого равновесия пока не послышалась раскаты очередного грома.
«Они наша кара!» – в сердцах заявил Никита, просматривая запись убийства трёхлеткой вылупившегося кукушонка. Он просто свернул ему голову, заявив, что жизнь одного виновного не стоит пяти невинных. Это их гнездо! Психолог консилиума пожал плечами и выдал: «Надо наблюдать».
«Мне нужны данные», – подбадривал себя Никита, ища в базе адрес маленького «ангела», а затем весь день вел с ним беседы, пытаясь избавиться от собственного страха.
– Кукушонок тоже не виноват. Он так устроен. – объяснял Никита не по годам рассудительному Глебу.
– Он ошибка. – стоял на своём малец, пронзая Никиту недовольным взглядом.
– А если ошибка ты? – не унимался Никита, понимая, что ведёт нечестную игру.
– Я не могу быть ошибкой. Я – лучшая версия тебя, – уверенно отвечал Глеб, ни капли не смущаясь.
– Какова твоя цель? – почувствовал ниточку Никита и уже не смог остановиться.
Глеб промолчал, а затем переключился на плюшевого зайца, предлагая Никите поиграть. Неведомое существо затаилось, спряталось за детский смех и бесполезные попытки накормить потрепанную игрушку искусственной морковкой.
Слухи о своеволии Никиты быстро дошли до начальства и его вызвали для профилактической беседы.
– Что вы себе позволяете! Использовать служебное положение в личных целях! – рвал и метал глава консилиума. – У нас в штате достаточно квалифицированных специалистов от психолога до генетика. Не лезьте на чужую территорию. Всем известно куда ведет дорога, усыпанная благими намерениями.
– Я лишь хотел проверить свое предположение? – пытался оправдаться Никита.
– Вы кто? Никто! Посредственный аналитик волею судеб оказавшийся в серьезном научном сообществе. Работайте, пока вам предоставлена такая возможность и не ставьте под сомнение свою компетентность. – закончил разговор начальник, издав приказ о раздельных исследованиях.
Только Прохор, включённый в штат лаборантом при именитом генетике, поддержал Никиту, пообещав найти спонсоров для их собственного проекта.
Чем старше становились особенные дети, тем острее воспринималась обществом их тяга к справедливости. «Они невинны, как ангелы!» – истерили одни, видя в «новых людях» мессию. Другие пожимали плечами, считая, что общество не раз уже переживало подростковый экстремизм, имеющий один и тот же конец – все дети, так или иначе, вырастают. Третьи требовали решительных действий. «Сегодня кукушонок, а завтра мы!» – скандировали те, кого обошла участь иметь особенное потомство.
