Даниил Александрович Бешанов
Вечеринки. Мы скоро придём
– Эй, ты в порядке?
Да, только задумался. Сегодня всё не так, сегодня меньше грусти и хочется собрать всех, кто остался, кто ещё не спит или не ушёл.
– Придёте в большую комнату? Мы там с парнями сидим.
– Зачем? А, да, сейчас, только договорим.
Хорошо. Приятно, когда тебя понимают. Однако их «сейчас» может растянуться и на полчаса. Хоть алкоголь ещё есть, так можно и подождать. Где же остальные?
Я ухожу с кухни, оставляя спящих девушек с двумя охмелевшими и накуренными парнями. Они не замечают Полину и Валю, увлечённые болтовнёй о машинах, которые хотят получить на окончание школы. Сейчас оба ходят на уроки вождения, но это лишь формальность – они знают, все знают, что их родители заплатят на экзаменах в ГИБДД, потому что так проще. Хотя они и умеют водить. Виталика отец учил разбираться в машинах с 5 лет. В 6 он сел за руль под присмотром, а в 9 без присмотра, в результате чего не садился на задницу недели три. Чего только не узнаешь в пьяных разговорах. Илья же водит с 14 – водится с ребятами постарше, которые запрягают его отвозить их домой, когда они пьяные, а сами угощают его то алкоголем, то травой.
В моей комнате горит ночник. Я его выключал, когда выходил встречать гостей. Значит, опять кто-то пробрался ко мне. Повезёт, если просто полежать. Но чаще всего после того, как люди уходят, я нахожу свою постель обблёванной, смоченной в алкогол, замусоренную, иногда в сперме. Мерзость. Всё стирать, убираться. Только воспоминания и домыслы не сотрёшь. А ребятам пофиг – могут на следующее же утро хвастаться про то, какой у них был прекрасный секс на моей кровати и жаловаться на то, что она скрипит. Так, я бы не предполагал, что кто-то будет использовать её как ложе для блядствования. Иначе бы, конечно, смазал пружины, постелил бы новый матрац, украсил бы кровать лепестками роз. Шучу. Хер там.
Я захожу в комнату. Там Борис и Маша, выясняют отношения. Или мирятся. Я плохо разбираюсь в таком.
– Ой, Макс, можешь выйти, мы сейчас, договорим только.
– Эм? – ну охуеть теперь – «свали из своей комнаты», называется.
