Дана Арнаутова
Страж морского принца
Джиад снова закрыла глаза, мечтая, чтоб их не пришлось открывать вновь. Глупо, конечно… Пусть это подводный мир, надо думать, как отсюда выбираться. А для начала – узнать, кому и зачем она здесь понадобилась. Ответ напрашивался сам собой, перед глазами, как живое, встало наглое лицо водяного принца. Тир-как-то там-Акаланте, что ли… Но зачем ему похищать уже отпущенную добычу? Передумал, что ли? А может, все дело в оскверненной святыне? Вопросы теснились, не давая ни малейшей возможности ответить на них…
Потом к губам Джиад прижалось что-то холодное и твердое. Она стиснула губы плотнее, не желая поддаваться хоть в этом, и лишь сейчас заметила, что руки уже не связаны. И ноги не связаны тоже. Мотнув головой, она открыла глаза и увидела перед собой странное лицо: скуластое, с большими светлыми глазами, длинным тонким носом и острым подбородком. Нельзя сказать, чтоб оно было уродливым, но Джиад нутром почувствовала, что существо перед ней не человек. Иреназе, конечно. Не такой смазливый, как их принц, но точно иреназе.
– Пить, – растянув тонкие губы, сказал иреназе, показывая ей странную флягу, затянутую какой-то пленкой. – Лекарство.
– Обойдусь, – зло отозвалась Джиад.
Настаивать иреназе не стал. Пожав плечами совершенно по-человечески, отплыл в сторону и скрылся за дверью, которую Джиад сразу и не заметила. Наверное, поплыл докладывать, что пойманная добыча пришла в себя. Воспользовавшись передышкой, Джиад торопливо огляделась. Комната оказалась почти пуста. Невысокая и странной круглой формы, она была залита сильным ровным светом от круглых шаров размером с детскую голову, что опоясывали стену на уровне груди стоящего человека. Шары на вид казались стеклянными и наполненными чем-то вроде светящегося киселя или порошка. Джиад присмотрелась к тому, что был рядом с кроватью, на которой она лежала. Ну, светильники и светильники. Пожар с ними вряд ли устроишь, чтоб поднять панику и потихоньку улизнуть, значит, нечего и приглядываться.
Кровать тоже не походила на привычную. Невысокая круглая площадка, повторяющая форму комнаты, была застелена толстым покрывалом из незнакомого серовато-серебристого материала, похожего на мягкую губку. Под головой обнаружилась подушка – и все. Больше в комнате ничего не было, и рассматривать ее Джиад не дали, потому что дверь открылась – тоже странно, не распахнувшись, а повернувшись вокруг себя самой на оси – и в комнату вошел-вплыл иреназе.
Не тот! Это было первым, что увидела и поняла Джиад. Заплетенные в круглую косу темно-каштановые волосы, лицо куда старше, глаза темно-карие. Одет в набедренную повязку и еще что-то, похожее на длинное полотнище, перекинутое через плечо и ниспадающее складками. Глядя в суровое и мудрое лицо, Джиад, миг назад готовая кинуться на первого же, кто войдет, ощутила неловкость, как девчонка, застигнутая за шалостью.
Проклятье! Нет уж… Кто бы это ни был, он враг. Иреназе же молча подплыл поближе, опустился на край постели, свесив и расстелив по полу толстый длинный хвост, серебрящийся чешуей.
– Женщина по имени Джиад из Арубы, я, Кариалл, король тир-на-Акаланте, приветствую тебя.
Голос у иреназе оказался низким и тяжелым, словно давящим уши. Не отводя взгляда, подводный правитель смотрел, как Джиад поднимается с постели и низко кланяется.
– Можешь сесть обратно, – сказал король, отбрасывая назад толстый жгут волос. – Ты больна, я понимаю и разрешаю тебе сидеть в моем присутствии.
– Благодарю за честь, ваше величество, – отозвалась Джиад, с облегчением опускаясь на кровать. – Могу я спросить вас кое о чем?
– Спрашивай.
– Раз вы знаете мое имя, то знаете и то, что я принадлежу королю Торвальду Аусдрангу. Меня похитили и привезли сюда против воли. Мой господин будет искать меня, и вряд ли ему понравится, что морской народ вмешивается в земные дела и забирает под воду людей.
Она ждала чего угодно. Король иреназе мог рассмеяться, заявив, что никто не найдет Джиад под водой, мог разгневаться на дерзость, мог… Неизвестно, что еще он мог! Вместо этого Кариалл взглянул на неё со странным выражением, которое у человека можно было бы назвать сочувствием.
– Ты не понимаешь, женщина-воин, – так же мягко и тяжело прозвучало из уст короля. – Твой повелитель прекрасно знает, где ты. Разве не он послал тебя к моим людям?
– Что? – выдохнула Джиад.
– Король Торвальд Аусдранг заключил со мной договор. Двадцать лет корабли людей смогут плавать по морю беспрепятственно, избегая лишь некоторых запретных областей, куда меньших, чем раньше. За это он отдал мне тебя, Джиад из Арубы.
– Я не верю, – тихо сказала Джиад. – Этого не может быть.
– В предательство трудно поверить, – без малейшей улыбки, с совершенно каменным лицом произнес король. – Ты прыгнула на морское дно за перстнем, который принес ему трон и корону, он же расплатился с тобой вот так. Да, я знаю, что произошло две недели назад между тобой и моим сыном. Я знаю и то, что случилось в скалах над Проклятой бухтой. У нас хорошие шпионы в человеческих городах. Мы не любим людей и потому присматриваем за ними. Я говорю правду. Мог бы поклясться, но ты еще не знаешь наших клятв и не поверишь мне. Просто подумай. Подумай, Джиад. Кто мог знать, что тем вечером ты будешь в таверне на берегу моря? Только тот, кто послал тебя туда. Или ты думаешь, что твоя жизнь для твоего повелителя дороже, чем двадцать лет морской торговли? Я мог бы приказать попросту выкрасть тебя из дворца, но короли иреназе не воры. За тебя заплачено, женщина-воин, и заплачено по-королевски.
– Я не верю, – упрямо повторила Джиад, задыхаясь от непонятной боли в груди. – Он не мог.
Вода вокруг струилась зелено-голубым, и дышать в ней было трудно, почти невозможно для той, у кого поперек горла встал тугой горький комок. Джиад вспоминала. Торвальд ни разу не лёг с ней после коронации. Только сегодня… Будто прощаясь! Или попросту решив получить удовольствие напоследок. И письмо дал ей Торвальд, велев найти в таверне Карраса, а Каррас оказался алахасским наемником. Торвальд сказал, что ему жаль – и Джиад услышала в его словах сожаление о том, что придворные не поймут их связи. О, конечно, не поймут! Сейчас ему самое время искать жену, способную укрепить короля на троне, а бывшая любовница рядом – досадная помеха. Зато двадцать лет морской торговли – на весах пользы для королевства это перевесит что угодно. Даже королевское слово. Не на что обижаться. За неё и впрямь заплатили поистине королевскую цену. Двадцать лет мореходства и честь Аусдрангов – вот её цена.
ГЛАВА 5. О ЧЕМ МОЛЧАТ ЛЕГЕНДЫ
Темнели в зелено-голубом полумраке воды карие глаза, так не похожие на яркую синеву зрачков его сына. Король иреназе молчал, ожидая, позволяя Джиад понять сказанное, осознать до самого конца. Но поверить в то, что Торвальд предал, было совершенно невозможно. Должно быть какое-то иное объяснение. Кто-то обманул Торвальда, устроил все это с договором, чтоб заставить его послать Джиад в таверну. Это единственное объяснение. Иначе…
Джиад глубоко вдохнула, уже не боясь воды, чуть заметно покалывающей нос и дыхательное горло изнутри. Неважно. Это неважно, потому что узнать правду все равно сейчас не получится. И думать пока надо не об этом. Ведь если решить, что Торвальд ее предал – как жить с этим?
– Даже если вы правы, – разомкнула она губы, глядя на иреназе. – Если все это так, я не предмет торговли. Я жрица храма Арубы, телохранитель, а не рабыня. Кто бы ни заключал с вами договор, он не имел права распоряжаться мной.
– Это так, – тяжело уронил король. – Я признаю, что сделка была бесчестной по отношению к тебе. Но это ничего не изменит, потому что выбора нет ни у тебя, ни у нас. Выслушай, прежде чем судить. Наверху люди многое забыли о нашем народе, а еще больше никогда не знали. Тебе известно, что иреназе выбирают пару однажды и на всю жизнь?
– Это известно любому ребенку, слушающему сказки, – буркнула Джиад. – И я слышала, конечно. Про морскую принцессу Ираэль и принца Эравальда Аусдранга…
Ответом был долгий взгляд короля, такой холодный и пронизывающий, что Джиад напряглась, не понимая, что сказала не так. А что она сказала что-то очень нехорошее – это было ясно.
– Никогда не произноси этих имен здесь, – сказал после томительно долгой паузы король. – Они под запретом. Услышит кто-то другой – навлечешь на себя беду. Ты нужна нам, жрица из Арубы. Нужна живой, но вовсе не обязательно невредимой. Язык, например, может оказаться лишним.
– Я поняла, – бесстрастно отозвалась Джиад, садясь на ложе совершенно прямо. – Прошу прощения, ваше величество, если по незнанию оскорбила чем-то. Я запомню.
Взгляд короля явно смягчился. Он кивнул, отведя взгляд от Джиад, с которой словно сняли тяжеленный груз.
– Хорошо. Ты умна, это удачно. Мы выбираем себе пару один раз, – негромко продолжил король. – Все иреназе в одном городе-государстве – родственники, потому супруга нужно искать в другом городе. Добрачные связи – сколько угодно, но при них не происходит запечатления.
– Чего? – переспросила Джиад, полагая, что не расслышала.
– Людям оно неизвестно. Это ваша беда или ваше преимущество, уж не знаю, но так судили боги. Если двое из разных городов, достигшие созревания, возлягут друг с другом, они будут связаны на всю жизнь богами. Их тела больше не пожелают никого, кроме законного супруга, а близость с ним всегда будет слаще, чем все, испытанное с другими. Этот союз нельзя расторгнуть, как нельзя разлучить супругов. Если сделать это насильно, оба будут чахнуть в разлуке.
– А если кто-то из них умрет? – осторожно спросила Джиад, боясь думать о том, к чему ведет рассказ морского короля.
– Тогда второй либо исчахнет от тоски, либо будет оплакивать его до смерти. Запечатление второй раз невозможно.
Взгляд короля встретился со взглядом Джиад, и в глазах иреназе промелькнула такая глубокая боль, что Джиад, уже готовая спросить, прикусила язык и опустила голову.
– Ты верно поняла, – прозвучал бесстрастный голос иреназе. – Та, что ушла к предкам, оставив новорожденного Алестара и меня, забрала с собой мое сердце. Это было две дюжины лет назад. Я король своего города и народа; у меня, разумеется, есть наложницы, готовые усладить тело ласками, развлечь разум и развеять печаль души беседой, но когда-нибудь, когда мой сын будет готов к правлению, я оставлю ему трон и отправлюсь в ту пещеру, где лежит мое счастье, чтоб уснуть рядом с ней. Две дюжины лет я жду этого с нетерпением, как когда-то ждал свидания с возлюбленной невестой.
– Я… сожалею, – тихо отозвалась Джиад, чтоб сказать хоть что-то, и никакая сила на свете сейчас не заставила бы её произнести, что лучше бы королю не отправляться в ту пещеру как можно дольше. А то город и народ наплачутся от рыжей твари, если он и есть наследник.
– Да, ты кажешься способной это понять, – согласился король. – Тогда пойми и другое, Джиад из Арубы. Алестар – мое единственное дитя и наследник, надежда народа Акаланте. В королевских семьях редко бывает по одному ребенку, это слишком большой риск, но так уж вышло. Он вырос во всеобщей любви и полном обожании, ему многое прощалось, и хоть я старался воспитывать его, как подобает, боюсь, мне не во всем это удалось.
Король вздохнул совсем по-человечески. Джиад, старательно разглядывая узор из черно-белых плиток под ногами, молчала, не представляя, что можно сказать.
– Он не терпит отказа ни в чем, – заговорил вновь король. – Алестар считает, что весь мир принадлежит ему и создан для его удовольствия. Так и есть, потому что в нашем городе любая из девушек посчитала бы за честь, упади взгляд принца на неё, а девы других городов запретны, и этого не изменить.
– Я это за честь не считаю, – бросила Джиад, с трудом сдерживая злость, от которой даже щеки загорелись.
– Я знаю, что наверху иначе смотрят на многое, – бесстрастно ответил король. – Но знаю также и то, что для своего господина ты была не только клинком и щитом, но и усладой на ложе.
– Не ваше дело!
– Увы, мое. Уложив тебя на песок ради случайной забавы, Алестар поплатился за свой поступок дороже, чем ожидал. Его тело восприняло тебя, как чужую кровь. Ту, с кем возможно супружеское запечатление.
– Этого не может…
– Не трать слов даром, – прервал её король со спокойной властностью. – Это уже случилось. Поверь, меня это печалит больше всех. Алестар сговорен с принцессой соседнего королевства, брак должен быть заключен к осенним холодам. Что я теперь скажу королю Карианда? Что мой сын, наследник и будущий король связал себя с человеческой девушкой? Над моей семьей, над всем моим народом будет смеяться каждая безмозглая медуза.
– Так это я виновата?
Джиад вскочила на ноги, уже не думая об этикете, и едва не всплыла вверх от резкого движения, в последний момент зацепившись ногой за край ложа. Злость кипела внутри, требуя выхода, в висках билась кровь, и лицо горело, так что вода показалась холодной.
– Прощу прощения, что невольно нарушила ваши планы на брачный союз для принца, – выплюнула она, глядя в лицо королю. – Не знаю, что он вам рассказал, но я становиться его забавой не собиралась. Я даже защищаться не могла, потому что он угрожал отомстить людям побережья! Отличный выбор был…
– Это я тоже знаю, – прервал её король. – Его охрана приставлена мной, они пересказали каждое слово, прозвучавшее там. Успокойся. Сделанного не исправить. Какое возмещение ты хочешь за это?
– Единственное возмещение, которое я бы приняла – это извинения самого принца и немедленная свобода, – с горечью произнесла Джиад. – Но догадываюсь, что ни того, ни другого не получу. Эти узы, о которых вы говорили, их можно разорвать?
Надежда, что король кивнет и скажет, что именно для этого её сюда и приволокли, еще теплилась, но двадцать лет морской торговли – слишком высокая цена за то, чтобы немного погостить на морском дне. Джиад понимала это, и все же, когда король медленно покачал головой, её накрыла холодная волна слепого отчаяния.
– Пока – нет, – подтвердил король, меняя положение тела так, чтоб опереться хвостом иначе. – Но все мои ученые жрецы и целители сейчас ищут способ. Не сомневайся, нам этого хочется не меньше.
– Да неужели, – вымученно съязвила Джиад, снова опускаясь на постель и борясь с желанием съежиться, обняв руками колени. – Кто же вам поверит…
Плотная вода мешала сесть, как обычно, но и стоять в ней было тяжелее, чем сидеть, а у неё все больше кружилась голова, и рот наполнился вязкой горькой слюной, которую она пока сглатывала. Еще не хватало вырвать в присутствии морского короля, чтоб его…
– Ты думаешь о себе, – сказал король, не сводя с неё взгляда. – Но если что-то случится с Алестаром, это будет общей бедой нашего города. Я уже не способен зачать ребенка, других наследников нет. Что бы ни произошло, какова бы ни была цена, с головы принца не должен упасть ни один волос. Запомни это, Джиад. Потому что платить будешь не только ты. Ваш народ причинил нам достаточно горя в прошлом. Вы ловили нас сетями и били острогами, как рыбу. Вы выставляли нас на потеху в балаганах, держа в тесных вонючих бочках. В ваших сокровищницах полно перчаток, поясов и шкатулок из нашей кожи и чешуи, а ваши маги столетиями пытались приготовить эликсир бессмертия из крови иреназе. Как думаешь, эту кровь отдавали добровольно? Знаешь, что по вашим поверьям съесть сердце иреназе помогает вылечиться от любой болезни? В этом нет ни капли правды, но люди надеются и ловят наших детей, из любопытства подплывающих к вашим кораблям. Они не считают нас равными себе существами, и мы научились платить вам тем же. Да, ты не виновна в грехах других. Но ты должна понять. Здесь не любят людей, потому что слишком долго не видели от них добра, зато зла было предостаточно.
– Что вы со мной сделаете? – обреченно спросила Джиад, стискивая сплетенные пальцы на колене и продолжая рассматривать плитки, которые так и норовили расплыться перед глазами.
– Ничего ужасного. Ты будешь жить в покоях Алестара или там, где он тебе прикажет. Ты будешь принимать его на ложе и не откажешь ни в чем. В пределах разумного, конечно. То, что ты запечатлена с Алестаром, ставит тебя выше всех его наложниц, но ты не законная супруга и никогда ею не будешь. Ты понимаешь это?
– И не дайте боги, – зло сказала Джиад. – Лучше сразу убейте. Значит, я теперь его игрушка?
– Нет, – спокойно ответил король. – Ты лекарство для больного. Алестара тоже не радует то, что он сотворил. Но близость с тобой ему необходима. Сама все поймешь… Тебе запрещено выходить за пределы дворца без охраны и моего разрешения или приказа Алестара. Если что-то понадобится, говори его слугам, они будут служить и тебе.
– В пределах разумного, конечно? – растянула губы в невеселой усмешке Джиад.
– Конечно, – бесстрастно подтвердил король. – Если у тебя найдут оружие или что-то, способное причинить вред, будешь наказана. Если ты хоть чем-то повредишь принцу, наказана будешь не только ты. Я найду тех, кто тебе дорог, кем бы они ни были, и они будут умирать на твоих глазах, долго и мучительно.
– Долго же искать придется, – огрызнулась Джиад, стыдясь бессильной злости в собственном голосе.
– Те, кто служит нам, есть везде, – с той же ледяной бесстрастностью отозвался король. – И в Арубе тоже. Твои учителя в храме и те, кто учился с тобой, заплатят за твою непокорность. Подумай, стоит ли оно того?
– Теперь я вижу, у кого принц учился уговаривать, – тихо и бесцветно сказала Джиад, отводя взгляд от тяжелого, пронизывающего взора морского владыки.
– Говори, что хочешь. Я понимаю твою боль и стыд. Но у меня нет выбора. Если я останусь без наследника, город будет завоеван другим родом, а море здесь благодатное, и многие захотят переселиться к побережью из глубин. Будет война… Алестар бесценен не потому, что он мой сын. Он будущее всех нас.
– Паршивое тогда у вас будущее, ваше величество, – так же тихо отозвалась Джиад. – Что ж, я поняла. А если ваши жрецы не смогут разорвать эту… связь?
– Вот тогда и поговорим об этом. Ты узнала о наказании. Не хочешь спросить о награде?
– За меня уже заплачено.
Поднимающаяся изнутри тошнота крутила внутренности, больше всего Джиад хотелось, чтоб её оставили в покое. Сейчас хорошо бы прочистить желудок, напиться прохладной чистой воды… Но как здесь пить? И есть? И все остальное тоже непонятно… Хотя, о ней наверняка позаботятся, как о ценном имуществе… Бежать! Неизвестно как, но бежать. Наверху они её второй раз не достанут. В арубских храмах учили не только драться, но и менять внешность, прятаться среди толпы в городе или в лесной и горной глуши. Дома, в храме, ее укроют от кого и от чего угодно, там ее семья, пусть и не по крови, а по духу. Только бы выбраться отсюда, а для этого придется притвориться покорной, но не слишком. Король не глуп, он понимает, что пленница просто так не смирится…
– Я заключал договор с твоим прежним господином, не с тобой. Поверь, если все закончится удачно, ты вернешься наверх богатой настолько, что внуки твоих внуков смогут жить безбедно.
– Обойдусь, – буркнула Джиад.
– В самом деле? – в голосе короля теперь чувствовалась мягкая насмешка и что-то еще, что она не могла понять. – Ты можешь не верить мне, но твой прежний господин тебя уже не ждет. Или ты вернешься к тому, кто тебя продал, как вещь? Я покупал не удовольствие для своего сына, а спасение города. Знай он об этом, мог бы получить куда больше. Торвальд Аусдранг никогда не станет другом и союзником иреназе, потому что предавший однажды предаст снова. Но ты – дело другое. Джиад, не считай меня врагом. Каждый день, проведенный рядом с Алестаром, я возмещу так щедро, что ты и представить не можешь. Не хочешь брать для себя – возьми для храма. Там ведь воспитывают сирот и подкидышей? Разве Аруба не скажет тебе спасибо за новый храм со всем необходимым на годы и годы вперед?
– Ваше величество… – Джиад глубоко вдохнула и выдохнула, прежде чем продолжить, чтобы успокоиться и не сказать совсем уж лишнего. – Не судите всех людей одинаково. Я уже поняла, что выбора у меня нет. Буду отбиваться – потащите силой или одурманите чем-то, ведь так? – По тому, как едва уловимо дернулся взгляд короля, она поняла, что угадала, и продолжила: – Бархатные веревки, как у нас говорят, держат не хуже пеньковых. Но если вам и в самом деле хоть немного стыдно, никогда – слышите? – не предлагайте мне ничего за то, что со мной сделаете. Я не шлюха. Оставьте мне хоть это утешение. Или, клянусь, я верну вашу плату в море, оставив себе ровно столько, чтоб хватило на веревку – удавиться.
Она посмотрела в лицо королю – и повелитель моря первым отвел взгляд. Джиад же почувствовала, как рот наполняется чем-то горько-соленым, и лишь сглотнув, поняла, что это кровь из прикушенной ненароком губы. Странно… Не больно даже. Только голова все сильнее кружится.
– Жаль, что вы с Алестаром не встретились иначе, – уронил король, поднимаясь с ложа.
Вильнув хвостом, он завис в паре шагов от Джиад, внимательно разглядывая её, и снова повторил:
– Жаль… Что же, пусть будет по-твоему. Тогда прими мою благодарность и извинения. И если тебе что-то понадобится, попроси через слуг о встрече со мной.
То ли взметнулась серебряная пыль, закружившись вокруг хвоста уплывающего короля, то ли вода заискрилась в свете странных шаров на стенах, но Джиад, стоило королю скрыться за вращающейся дверью, согнулась пополам. Боль, рвущая её изнутри, застилала глаза красным. Она едва различила метнувшегося из-за двери уже виденного иреназе, который, быстро и ловко разжав ей рот, сунул туда что-то сочное, мокрое.
– Жуйте и глотайте.
Мотая головой, Джиад попыталась выплюнуть волокнистую мочалку, но рот ей плотно зажали, а мочалка неожиданно оказалась приятно кислой. Пожевав немного и сглотнув слегка вяжущую жидкость, Джиад поняла, что в голове проясняется, да и боль уходит.
– Пейте, госпожа.
Возле её губ снова оказалась та же самая бутылка, затянутая пленкой. Иреназе, поняв, что девушка не знает, что делать, покачал бутылкой, в которой что-то захлюпало, и пояснил:
– Лекарство. Порвите языком и пейте. До дна.
Приникнув губами к горлышку, Джиад попыталась проткнуть кончиком языка пленку, неожиданно легко поддавшуюся, и жадно приникла к обычной пресной воде с каким-то горьковатым привкусом. Мелькнуло в мыслях, что как раз сейчас её и могут напоить дурманом, чтоб принцу было удобнее пользовать бесчувственное тело, но… зачем? Алестар – или как его там – не из тех, кому все равно, ему нравится унижать добычу. Вот скорее дурман какой-нибудь подольют. Но вода была такой упоительно вкусной, несмотря на горечь, так блаженно орошала пересохшее от морской соли горло, что Джиад рискнула и допила все до капли. Иреназе одобрительно кивнул, потянул её за руку.
– Куда? – сквозь зубы процедила Джиад, невольно упираясь и подозревая, что к принцу её оттащат прямо сейчас.
– Готовиться, – последовал короткий ответ, но, глянув на ее возмущенное лицо, иреназе пояснил: – Волосы короткие – плохо. Некрасиво. Короткие волосы – рабыня. Вы не рабыня, вы избранная юного повелителя…
Иреназе и впрямь с явным огорчением смотрел на короткие, всего до плеч, волосы Джиад. Значит, с короткими волосами у них тут ходят рабы? И, значит, здесь есть люди? Или иреназе тоже бывают рабами? Мысли бестолково путались, но Джиад постаралась запоминать каждую мелочь, пока настырный хвостатый тащил её по длинному извилистому коридору. Если она решит бежать, пригодится все. Если удастся выбраться из дворца, вдруг рабы здесь обязаны носить ошейники, как в султанате, например? И каждый, встретивший стриженую девушку без ошейника, должен поднять тревогу? Мелочей не бывает… Надо продумать все хорошо, потому что второй возможности ей не предоставят, хоть бы одну найти. А пока придется терпеть. Терпеть, как бы ни было мерзко и гадостно. Не убьет же её хвостатый принц, этого ему, как поняла Джиад, нельзя – самому хуже станет. А вот покуражится вволю… Надо терпеть.
Об этом пришлось напоминать себе уже скоро, когда провожатый вывел Джиад в большой круглый зал с разноцветными стенами, посреди которого было несколько выложенных мрамором углублений с входящими и выходящими из них желобами. Ступив в указанное место, Джиад почувствовала, что вода в этой странной морской ванне намного теплее, а пара девушек-иреназе, ожидавших рядом с невысоким столом, тут же взялась за неё так радостно, как дети хватают долгожданную игрушку. Стянув и отбросив в сторону одежду Джиад, её тело тщательно терли и мыли, хотя что там было мыть после стольких часов в воде; её волосы, огорченно цокая языками, смазывали какой-то зеленой дрянью, потом тщательно промывали, перебирая едва ли не по волоску, мазали другой дрянью, уже розовой, снова мыли, и Джиад всерьез начала опасаться, что к концу процедуры станет такой же длинноволосой, как хвостатые девицы морского народа, суетящиеся вокруг. Даже пощупала как бы невзначай, но ничего вроде бы не изменилось.
Потом ей подпиливали ногти на руках и ногах, предварительно намазав все тело чем-то коричневым и даже в воде липким, а когда через некоторое время смыли, оказалось, что вместе с коричневой мазью, унесенной слабым, но заметным течением, с тела Джиад исчезли все до единого волоски. Смотреть на свой безволосый, голый, как у младенца, низ живота, было странно и унизительно, но и это оказался еще не конец. Деловито ощупывая, поворачивая, как куклу, девицы растерли её тело каким-то зельем, от которого кожа приятно загорелась, потом одна принялась умело разминать ей плечи и шею, а вторая полезла в рот с какой-то щеточкой. Джиад, понимая, что спорить с прислугой глупо, позволила вычистить себе зубы, как предназначенной на продажу лошади. В самом деле, это-то зачем? Сомнительно, чтоб принц кинулся её целовать. Он людей зовет не иначе, чем двуногими, и явно ими брезгует…
Сплюнув пену в уносящую все струю воды, Джиад, почти расслабившаяся под гибкими и неимоверно сильными пальцами, мнущими спину, не сразу поняла, что другие пальцы настойчиво лезут к ней между ног. Дернулась, но ей успокаивающе защебетали в два голоса, явно посмеиваясь над дикаркой с суши, и пришлось вспоминать, что она собиралась играть в покорность, пока гибкая девчонка-служанка убирала с ее потайных мест остатки волосков и умащала какой-то прохладной мазью, нимало не стесняясь такого похабства. Больно не было, только тошнота вновь вернулась, стоило представить то, к чему её явно готовили. Проклятье, ухаживают, как за королевской фавориткой. А она не шлюха, демоны побери всех иреназе, и ублажать надменную мразь… Хуже смерти? – задала она себе честно вопрос, отбрасывая руку хвостатой прислужницы, вознамерившейся нацепить на нее дюжину – не меньше – широких сверкающих браслетов. Если они золотые, то с такими украшениями и кандалов не надо, а браслеты, судя по тому, как держала их иреназе, были из чистейшего золота, усыпанного россыпью разноцветных камней.
Джиад вспомнила королевский двор Аусдранга и украшения высшей знати. Там за такой браслет вполне можно было заполучить в постель какую-нибудь герцогиню. А если за весь набор… Её передернуло. Нет уж, умирать она пока не собирается. Ей нужно вернуться и спросить Торвальда – обо всем. Это стоит того, чтобы потерпеть.
– Нет, я сказала! – рявкнула она на служанок, удивленно воззрившихся в ответ. – Никаких побрякушек. Пока не прикажут, сама не надену!
Пожав плечами и переглянувшись, те оставили в покое шкатулку размером с матросский сундучок, за содержимое которой казначей Торвальда продал бы душу демонам. Откинутая крышка открывала взгляду сияющую россыпь ожерелий, колец, браслетов и еще чего-то, что Джиад бы даже не определила, куда и как надеть. Похоже, о богатствах морского дна легенды не врали. Еще бы. Это сколько кораблей утонуло за века и века… И еще неизвестно, какие из них утонули по воле богов от шторма, а какие были пущены ко дну самими иреназе, – зло подумала Джиад. Все эти побрякушки, ручаться можно, сняты с утопленников, отмыты от гниющего мяса или подобраны среди выбеленных рыбами и крабами костей.
Хвостатые тем временем вместо прежней одежды надели на нее приталенную тунику из блестящей, словно серебряной ткани. Умелый крой верха подчеркнул грудь, а короткий подол открыл ноги до середины бедра, обрисовав их мягкими складками. Ткань, оказавшаяся чем-то вроде шелка, скользила и нежила кожу, совершенно не стесняя движений, и Джиад почувствовала себя хуже, чем голой. Бросив взгляд, она убедилась, что ее собственную одежду уже унесли. Жаль, там по карманам было несколько полезных мелочей. Ничего, оружие она, когда придет время бежать, может сделать из чего угодно. Главное, не причинить вреда рыжей твари – ни малейшего. Плевать на то, что сделают с ней самой, но от голоса и взгляда короля, когда он говорил об арубском храме, пробирал мороз. Джиад стиснула кулаки, уговаривая себя потерпеть. У её легенды будет тот конец, который придумает она сама.
