Дамира
Драконий континент. Книга 1. Накануне шторма
Глава 4
В этот день солнце благословенно скрылось за пушистыми облаками, даря жителям Каалона прохладу и свежесть. Морган прикрыл глаза, наслаждаясь объятиями ветра, остужающего кожу.
Аэлла появилась в его покоях чуть ли не первее солнечных лучей, а истосковавшийся по вниманию хозяина Фабьен на ура справился с миссией побудки. Подруга, вооружившись пледом и корзиной с завтраком, вытащила его на улицу. Двор почти пустовал, не считая стражи и редких слуг, а в саду и вовсе царила атмосфера покоя и тишины, где по ощущениям время остановило свой бег.
– Как тебе вообще удалось так рано что-либо утащить с кухни? – только и смог спросить Морган, едва продрав глаза, когда они спускались в холл по широкой лестнице. Он ещё ощущал своё тело вялой жижей после вчерашнего вечера и считал чудом, что не споткнулся и не скатился кубарем прямо к выходу, пытаясь поспеть за преступно энергичной с утра Аэллой. Та послала ему через плечо задорную усмешку:
– И не просто «что-нибудь», а целый яблочный пирог прямиком из печи. Твой любимый, между прочим.
– Ты шантажировала работников кухни или что? – Морган в удивлении распахнул глаза, которые до сего момента так и норовили закрыться.
– Если я начну направо и налево рассказывать о своих секретных методах, то они утратят свой эффект, – фыркнула она. – Пошли уже быстрее, а то с твоей расторопностью пропустим не только начало, но и сам рассвет.
Морган мученически вздохнул, но спорить не стал. Бесполезно ведь.
Аэлла вела его только ей известной дорогой, избегая выложенных декоративным камнем тропинок. Морган всё старался угадать, куда его ведут, но быстро бросил свои попытки.
Аэлла остановилась только тогда, когда они обогнули весь дворец и дошли чуть ли не до конца сада – туда, где тот плавно переходил в лес, а впереди маячили лишь верхушки гор, окрасившиеся в оттенки розового и оранжевого. Рассвет в самом разгаре. Аэлла нашла местечко поудобнее, расстелила плед и поставила рядом корзину.
Так они провели первое утро после церемонии: глядя на поднимающееся из-за гор солнце и поедая воздушный пирог. Фабьен мирно дремал на коленях Моргана, полуоткрыв один жёлтый глаз и поглядывая за тем, что происходит вокруг.
Дворец медленно просыпался вслед за природой, наполнялся голосами, суетой придворных и слуг, ещё слишком сонно и неохотно хлопочущих. За пределами дворца просыпался и сам Каалон, заполняя улицы драконами и непрекращающимися делами, что вечны день ото дня, почти как само мироздание. Но это было где-то не здесь, как бы далеко и нереально, как нечто иномирное или, наоборот, слишком земное.
Морган слушал, представляя себя просто зрителем, сторонним наблюдателем, и это дарило спокойствие, хоть и знал, что это лишь ощущение, навеянное мгновением момента и этого утра. Он сосредоточился на журчании ручьёв в глубине леса и чувствовал, как ещё дальше волны Серого моря набегают на берег, слизывая гальку и унося её в пучину своих вод.
Они с Аэллой молчали, разделяя между собой нечто большее, чем просто слова. Скорее всего, она прислушивалась к движениям воздуха и слушала сказки ветров. Обычно, Морган имел привычку подтрунивать над ней за эти чудачества, но в глубине души, наверное, всё-таки верил: она слышит гораздо больше других и знает много-много тайн и интересных историй. Поэтому и кочует с места на место, коллекционируя сказания ветров. А что слушать можно во дворце? По кругу одни и те же сплетни, приукрашенные по-иному каждым последующим сплетником?
Да, вероятно, он быстро сошёл бы с ума, будучи вынужден выслушивать это от рассвета до заката…
Это было спокойное и приятное утро. Жаль, что не существовало силы, способной заморозить время, чтобы смаковать приятные мгновения, когда вздумается. Хотя, был бы тогда толк в этом моменте? Морган не знал и даже не хотел задумываться.
Ближе к полудню Морган получил выволочку от отца за проказы своего питомца на празднике.
– Он сорвал парик леди Оренни! Она, между прочим, дочь уважаемого члена Городского Совета Крохурта! – Бранд негодовал. – Как вообще можно додуматься притащить на церемонию дикого пладорха?
– Ну, – настроение Моргана было на удивление игривым, он даже не ощущал обычного раздражения или дискомфорта в тронном зале, где слуги заторможено убирали последствия пиршества. – По крайней мере, этот случай научит леди Оренни впредь тщательнее скрывать недостаток волос и подбирать подходящие парики. Фабьен не виноват, что принял её причёску за осиное гнездо и храбро кинулся спасать леди, – Морган сам поражался тому, какую чушь осмелился нести, но его охватило веселье. Особенно, когда он чуть не споткнулся об упомянутый парик, когда шёл к отцу на разговор.
Кто-то из слуг сдавленно хихикнул и закашлялся, маскируя смех нездоровьем. Морган невинно улыбнулся.
А Бранд смотрел на него нечитаемым тёмным взглядом так, будто осиное гнездо было у Моргана – только уже вместо головы.
– Завтра будет Совет, на котором ты должен быть. Надеюсь, хоть там мы обойдёмся без пладорхов и прочей дикой живности, столь милой твоему сердцу? – устало изрёк король, потирая виски. И Морган понял, что его маленькая выходка прошла даром только потому, что отец мучился от головной боли. – А теперь не маячь перед глазами. На сегодня свободен.
– Как пожелаешь, отец, – Морган учтиво склонил голову и, развернувшись на пятках, бодро вышел из зала, едва сдерживая нервное хихиканье.
– Чего веселишься, брат? – спросил Аден.
Морган вздрогнул.
– Что за манера всё время подкрадываться со спины? – проворчал он.
Аден закатил глаза:
– Можно подумать, ты испугался.
– Пройдёмся? Или ты хотел зайти к отцу?
Аден задумался, поглядывая то на дверь в тронный зал, то на небо за окном.
– Пожалуй, пройдемся. Погода кажется в хорошем смысле прохладной.
– Да, так и есть.
Они молча и не спеша прошли по петляющим коридорам к выходу. Аден погрузился в мысли, о чём-то задумавшись, и больше смотрел в бесконечные панорамные окна, чем себе под ноги. А Морган наблюдал. Ему нравилось молчать с кем-то. В такие минуты он глубже погружался в личность собеседника по безмолвию и читал если не мысли, то многие оттенки чувств.
Аден всегда чуть хмурил брови, когда пытался понять чьи-то мотивы в той или иной ситуации, а блуждающий, ни за что не цепляющийся взгляд говорил о волнении. Морган не хотел вмешиваться с уточняющими вопросами, предпочитая молча наблюдать за поведением брата.
– Ты заметил, что мама не посещала твою церемонию? – наконец, обеспокоенно спросил Аден.
– Конечно, – соврал Морган. Они как раз вышли наружу. Принцу в целом не было стыдно – после того раза, когда он заставил себя навестить мать на следующий день прибытия, Морган не почувствовал… ничего. Как будто всё внутри перегорело в огне обиды и непонимания, которые росли в нём с самого детства в попытке добиться хоть капли любви.
Тогда он вошёл в покои, где было душно и сумрачно от задёрнутых тяжёлых портьер. Далия полулежала на пышных подушках и едва ли взглянула на сына, которого не видела несколько лет.
– Ты пришёл? – только и спросила она. Обычно яркие зелёные глаза стали болотно-серыми, уставшими. – Не ожидала.
Морган ждал, что будет больно, но было… никак. Время и правда лечит?
– У меня не было выбора, – Морган оставался у дверей, не проходя вглубь комнаты. Не садился у кровати, чтобы взять за руку в знак поддержки. Он даже не знал, что сказать. Что тут ещё можно сказать? Что ему жаль? Но он не хотел врать. Морган прошёл все стадии принятия за вчерашний вечер и чувствовал только измотанность.
Естественно, после такого у него не было желания навещать мать, которая, судя по всему, сама же тяготилась его присутствием. Как там говорил лекарь? Полное спокойствие и отдых, никаких тревог. Вот он и исполнял свой сыновий долг в заботе о матери.
– Я навещал её только по приезду, а потом… не стал тревожить, ей это вредно, – Морган захотел добавить хоть немного правды, потому что брату врать не хотелось даже по пустякам.
Аден тут же изменился в лице. Он никогда дураком не был, но словно не мог смириться с тем, что в семье могут кого-то не любить. Это было личной болью и раной, которая едва затягивалась, как её неожиданно отрывали – внезапной ссорой, взаимными упрёками или равнодушием.
– Ты не можешь её тревожить, – упрямо произнёс Аден, смотря на Моргана так, что сразу становилось понятно – лучше не спорить. Морган не хотел делать ему больно. Вздохнул:
– Так что случилось?
Аден окинул его недоверчивым взглядом и тоже благоразумно не стал развивать опасную тему дальше.
– Бентлейна беспокоит затянувшаяся слабость и меланхоличность в состоянии мамы. Я шёл к отцу, чтобы обсудить этот вопрос, но…
– Но подвернулся я? – слабо улыбнулся Морган. Он даже не думал обижаться, более того – меньше всего он хотел принимать решение по этому вопросу.
– Я подумал, что ты… можешь лучше разобраться в этой ситуации. Отец – он… более приземлённый, что ли.
– А я, значит, больше витаю в облаках?
– Нет, Мор, ну что за чушь ты несёшь? – уже стал нервничать Аден, но, заметив, как брат лишь посмеивается над его попытками в деликатность, закатил глаза. – Придурок.
– Да-да, не забывай, ты что-то хотел от меня получить, ведь правда? – Морган догадывался, к чему вёл Аден. – Ты думаешь, что если наши беседы благотворно влияют на тебя, то будет отличной идеей, если я устрою своеобразную психологическую сессию для матушки? Думаешь, это поможет?
Аден вздохнул.
– Просто я устал, понимаешь? – Аден уселся прямо под деревом на траву. – Всевышний Дракон, я знаю, что ты не пылаешь великой любовью к родителям, я не дурак! – брат начинал серьёзно нервничать, и Моргану резко расхотелось веселиться.
Он сел рядом, касаясь плечом плеча, и повернул голову к Адену, который, нахмурившись, рассматривал травинки.
– Я всё это понимаю, но и ты меня пойми, Мор. Я волнуюсь. И я не хочу заставлять тебя испытывать то же самое, что и я, но хочу попросить о помощи, ладно?
– Конечно, Аден. Но что я могу?
– Не знаю. Бентлейн настаивает на том, что физически мама здорова, а за душевные недуги он не может отвечать. Перекладывает ответственность на меня и отца. Отец вообще выговаривает, мол, он лекарь, пусть ищет выход… и в итоге меня пинают туда-сюда, как мячик, а я сам ничего не понимаю. И меня сильно беспокоит состояние мамы… и нет уже сил воевать с этими упрямыми стариками. Но делать-то что-то действительно нужно! – Аден замолчал. Вид у него был выдохнувшийся и смущённый от своей речи. Морган, понял, что брат может пожалеть о своей откровенности, обычно ему не свойственной.
Поэтому он сжал его плечо ладонью и ободряюще улыбнулся:
– Спасибо, что поделился. Мне важно знать, что ты мне доверяешь.
– Кому ещё мне доверять, Мор? – хмыкнул Аден.
– Я подумаю над тем, что могу сделать. Обещаю, что попробую, хорошо?
– Хорошо. Спасибо.
До вечера Морган пребывал в почти что медитативном состоянии. Он погрузился в мысли о матери и том, что ему всё-таки придётся посетить её вновь. Думал о Совете и том, что его может на нём ждать.
А потом пришла Аэлла, чтобы попрощаться и передать ответственность за Фабьена.
Пладорх чувствовал неладное и явно беспокоился. Он уже привык к Аэлле и метался меж двух огней. Морган снова хотел бы задержать подругу, но понимал, что это уже сущая наглость с его стороны и эгоизм.
– Куда ты направишься сейчас? – Морган старался скрыть грусть, но, честно говоря, это плохо получалось у всех троих в комнате.
– В Лавин. Говорят, там остановился разъездной музыкальный театр. Всегда мечтала научиться игре на арфе, – Аэлла вздохнула. – Обещай, что будешь писать мне каждую неделю, если не чаще!
– Конечно, от тебя жду того же самого в ответ.
– Не могу поверить, – причитала меж тем Аэлла. – Никогда не думала, что буду думать, будто без кого-то мне будет скучно! Ужас! Морган Арейнес, ты страшный дракон!
Морган улыбался, понимая, что Аэлла просто старалась не расплакаться. Но так действительно будет лучше.
По крайней мере, Аэлле уж точно – ей свобода жизненно необходима. А он… жизнь показала, что он способен перетерпеть.
Морган вызвался её проводить. Они усердно делали вид, что просто решили прогуляться вечером до Каалона и обратно. Но обратно вернулись только Морган и Фабьен.
– Не волнуйся, Фабьен. Аэлла обещала залетать в гости, – сказал Морган поникшему пладорху, что с грустью взирал на горы, вцепившись в парапет на террасе.
С уходом Аэллы Морган осознал, что всё происходящее не на время. Всё серьёзно, и это правда. Из напоминаний о старой жизни остался только Фабьен, и теперь придётся учиться жить по другому укладу.
И чтобы он долго не мучился, привыкая к новому, обстоятельства как бы не давали времени для излишних размышлений и хандры. Прямо с утра за ним послали слугу напомнить о грядущем Совете. Морган отказался от помощи прислуги и собирался сам. Ему не хотелось, чтобы кто-либо присутствовал, пока он пытался привести мысли в порядок.
Фабьен же, разлегшись на освободившихся подушках, взирал на него сонным глазом. Видимо, вторым пытался доспать положенное время. И тут Морган понял, что ему теперь некому поручить питомца. А его одного он ещё не оставлял, так как боялся, что это может плохо кончиться. Не ясно только: для самого Фабьена или кого-то другого.
– И что мне с тобой делать? – беспомощно спросил Морган. Сразу вспомнились слова отца о том, что на Совете не должно быть никакой живности, особенно, такой вредной, как его питомец.
Фабьен поднял голову и вопросительно уставился на хозяина.
– Если я оставлю тебя здесь, то по возвращению найду свои покои на месте?
Фабьен уркнул и тряхнул головой.
– Нет? Но это же и твои покои тоже! – Морган сел на кровать, нервно соображая, как лучше поступить.
Морган понадеялся на удачу, но не до такой степени, чтобы оставить пладорха наедине с их комнатами. Но он был готов пожертвовать всей остальной частью дворца, отпустив Фабьена в свободный полет прямо перед тем, как войти в тронный зал. Все уже были на месте, и на мгновение Моргану стало неловко от всеобщего внимания – даже если это только пятеро драконов, включая отца. Бранд расслабленно сидел во главе прямоугольного стола, а все остальные заняли места по обе стороны от него. Морган занял единственное свободное место напротив короля, всех поприветствовав.
Аррон и Бентлейн сидели друг против друга ближе к королю, а Эйнар и Корвус ближе к Моргану.
И если соседство с Эйнаром было приятным – Морган помнил, как тот тренировал их с братом, и впечатления от уроков оставались положительные, то Корвус – сразу же вздернул свой орлиный нос, одарив принца презрительным взглядом. Морган принялся про себя считать от ста до нуля, чтобы сохранить сосредоточенно-нейтральное выражение лица.
Он считал Корвуса выскочкой с завышенным самомнением и скупой расчетливостью. Возможно, его навыки финансирования заслуживали уважения, но личная неприязнь друг к другу была взаимной и тянулась с тех пор, как Морган научился говорить.
Это был не первый Совет, на котором Морган присутствовал: отец ещё с детства время от времени приводил их с братом на собрание Совета, что не всегда было интересным времяпрепровождением. Однако, официальным участником с правом слова Морган был впервые, но не спешил воспользоваться своей новоприобретенной привилегией.
Корвус отчитался за каждый потраченный айр и эрьян в этом месяце, пожурив в своей высокомерно-язвительной манере Эйнара за большие растраты на одежду для новобранцев. Однако, главнокомандующий армией Каалона обладал настоящим даром пропускать все уколы мимо ушей и только добродушно улыбаться в лицо «обидчику».
– Это, конечно, всё прекрасно, – растянул губы в фальшивой улыбке Аррон, прерывая, очевидно, регулярную стычку. – Меня лично волнует другой, более важный вопрос.
Король с интересом на него взглянул:
– И какой же?
Аррон усмехнулся, переводя взгляд на напрягшегося Моргана.
– Как отразится на репутации нашего дома наследник с водной стихией?
Все члены совета синхронно посмотрели на Моргана, тут же покрасневшего от смеси стыда и негодования.
– А что вас не устраивает в моем даре, дядюшка? – Морган спросил быстрее, чем успел среагировать король, и сам удивился елейности своего тона.
– Что вы, мой принц, – в тон ответил Аррон. – Меня лично всё устраивает, но не забывайте – наша семья главенствует над другими домами и задаёт определённый тон…
– Вы не ответили на мой вопрос, – нахмурился Морган. Он знал эти светские игры намёков и полутонов, но не хотел в них участвовать. И хотя бы только за это он многим не нравился.
Бранд хотел вмешаться, но в последнюю секунду почему-то передумал. Аррон раздражённо повёл плечами, тоже заметив это, но продолжил:
– Например, семья Пэйтнессов упорно сохраняет огненную предрасположенность, чем заслуживает большую долю своей известности и влиятельности. Или… – Аррон перевёл дух. – Йорнеры – балансируют на элементальных противоположностях: земле и воздухе. Ведь для Каалона, вы все прекрасно понимаете, огромную роль играют эти стихии: как основа градостроительства, военной мощи и контроля погоды… А наш дом что? Никакого стихийного постоянства.
В зале повисла напряжённая тишина. Морган не ждал защиты от отца – ему казалось, тот либо согласен с высказыванием брата, либо ждал реакции сына. А, вероятнее, всё вместе.
– А вы равняетесь на другие дома, Аррон? Что ж… – Морган сцепил пальцы рук на столе, оглядывая каждого дракона. – Полагаю, как самое сердце Каалона, наш дом должен олицетворять единство всех стихий, а не делать упор на что-то одно. Мы подаём пример, как вы верно заметили, дядя. Так, может, это будет пример принятия и равенства?
– Мы должны подавать не пример, а показывать силу, – вмешался Бентлейн.
– Странно слышать такие слова от целителя, – прошипел Морган, не сдержавшись.
– Равенство, конечно, вещь хорошая, но только на словах, – хмыкнул Аррон. – Как вы собираетесь держать власть, мой принц? Равнять бедных и обездоленных с сильными мира сего? Это же утопия, что породит недовольства. Сильные восстанут против вас.
– Я полагаю, вы их возглавите? – не удержался Морган.
– Прекратите этот балаган, – вмешался Бранд, недовольно сверкая глазами. – Мы имеем то, что имеем. И должны извлечь пользу из нашего положения. А ваши пустые препирательства оставьте за дверьми тронного зала.
Морган не смог понять: был ли гнев вызван конкретно им или всей ситуацией, но он был даже рад, что спор прервали. По правде, он не чувствовал в себе сил довести его до конца. По крайней мере, пока что.
Он покинул зал измотанным, не желая задерживаться и сталкиваться в разговоре хоть с кем-то из советников.
Это только начало, напомнил он себе, то ли в попытке взбодрить, то ли окончательно утопить себя в упаднеческом настрое.
А ведь сегодня ещё он хотел навестить матушку.
Но сперва стоило найти Фабьена. Тот обнаружился быстро: Морган лишь услышал возмущённые возгласы стражи и пошёл сразу на них. Пладорх, вцепившись в шпалеру, устроился под самым потолком коридора и шипел на стражников.
Морган только покачал головой, ожидая чего-то подобного, и поспешил на выручку питомца. Страже с неохотой и явным неудовольствием пришлось отступить и позволить принцу самостоятельно разобраться с вредителем, который тут же, только увидел своего хозяина, стал послушным и игривым, растеряв всю свою агрессию.
– Когда‐нибудь я найду силы и время заняться твоим воспитанием, – вздохнул Морган, расслабляясь от непосредственной радости Фабьена.
К вечеру принц уговорил себя навестить мать – стоило закончить череду напрягающих дел, чтобы расслабиться. Однако, он подозревал, что череда подобных дел будет только расти. Так что, в любом случае, стоило привыкать с ними справляться.
Далия смотрела в окно. На стук она не среагировала, как и не обратила внимание на вошедшего сына.
– Здравствуй, мама, – сказал Морган. На что королева лишь слабо повела тонким плечом и вздохнула.
Морган тоже подошёл к окну, становясь рядом с матерью. Из её покоев открывался вид на вечерний Каалон. С высоты аккуратные домики казались удивительной мозаикой, выстраиваясь в причудливый рисунок. А на площадях горящие фонари как бы боролись с наползающими сумерками.
– Знаешь, я прошёл церемонию, – Морган не знал, что такого сказать, чтобы вывести Далию на разговор. Она его не игнорировала, просто не хотела говорить – словно это простое действие способно отнять последние силы. – Ты не пришла.
– Я не хотела, – Далия смотрела на него уже какое-то время, и Морган вздрогнул, поворачиваясь к ней.
В комнате было темно, и единственным освещением служили фонари со двора. В этом свете лицо Далии казалось ýже и острее, с глубокими тенями под тусклыми глазами.
– Я думаю… тебе стоит уехать отсюда, – Морган отступил на шаг.
– Стал наследником и первым делом решил избавиться от меня? – королева изогнула тонкую бровь, и в её голос просочилась тень эмоции. – Надо же, я тебя недооценивала всё это время.
Морган не хотел спорить: всё равно не переубедит.
– Тебе здесь плохо. Возможно, смена обстановки взбодрит тебя.
Далия хмыкнула и отошла. Щёлкнула пальцами, зажигая настенный светильник. Синие кристаллы замерцали холодным свечением по всей комнате.
– Аден волнуется.
– Хочешь сказать, это он подослал тебя с твоим… предложением? – Далия надменно вскинула подбородок. – Слабо верю.
– Как правильно подмечено, это действительно предложение. Моё личное. Я знаю, что моё присутствие дома тебе не нравится, но я уже никуда не денусь.
– Поэтому стоит «куда-то деться» мне?
Морган вздохнул.
– Не ищи в моих словах подтекста. Его нет. И имею я в виду ровно то, что сказал.
Далия устало опустилась на постель, облокотившись о подушки. Морган наблюдал за ней и, казалось, её короткий запал кончился, и теперь матушку одолевала сонливость.
– И куда ты хочешь меня сослать?
– Никуда. Интересуюсь твоим мнением. Если не хочешь, то оставайся. Но поговори, пожалуйста, нормально с Аденом – он не заслужил твоей холодной отстраненности. Ты злишься на меня.
– А тебя ведь этим не проймёшь, да? – слабо усмехнулась Далия.
– А ты хотела?
Далия прищурилась, словно хотела проникнуть в самую душу, но Морган не дрогнул.
– Ты даже не чувствуешь своей вины, ведь так?
– А ты хотела бы этого? – повторил Морган.
– Ты знаешь, чего я хочу.
– Чтобы на моём месте был мой брат. Знаю. И я бы этого хотел. Но получилось так, как получилось. Всё что остаётся нам всем – это смириться, – Морган прошёл к выходу. – И чем быстрее мы это сделаем, тем легче будет жить.
Прошедший день полностью опустошил Моргана – морально, эмоционально. Он так долго работал над смирением и принятием себя: таким какой есть. Обтачивал острые углы, менял, что мог. Всё для того, чтобы чувствовать себя цельным. Но вот он вернулся домой, и прошла от силы неделя с небольшим… и что? Он уже ходил по тонкой грани между собой из прошлого и собой настоящего. Но была ли эта грань? Или он её придумал?
Морган чувствовал напряжение своих натянутых нервов, и только от него зависело, выдержат ли они.
Хотелось написать Аэлле, но Арейнес быстро отмёл эту идею. У него не было сил ни на что, кроме как вывалить весь груз в короткие строки. Не нужно это сваливать на подругу. А Аден… Морган понимал, что ему тоже сложно. Нет, он не откажется выслушать, и окажет поддержку… Только вот она ему нужна тоже.
Это только проблема самого Моргана, что он снова чувствовал себя ребёнком с обострившимся комплексом неполноценности.
Неожиданно в груди разлилось приятное, согревающее тепло, и Морган одномоментно почувствовал себя легче и свободнее. Словно все сковывающие тревоги вмиг растаяли.
Он недоуменно моргнул и столкнулся с внимательным, изучающим взглядом Фабьена. Его жёлтые глаза стали ярче, словно подсвеченные изнутри, и Морган тихо ахнул.
«Иди ко мне», – мысленно позвал он, и пладорх, устроившийся в гнезде из бумаг на столе, переполз на колени к хозяину с видом великого одолжения на хитрой мордашке.
Морган, боясь вздохнуть, аккуратно погладил тонкие перепонки гребня на спине, все ещё не веря.
«Дай, пожалуйста, знак, что мне не показалось», – робко попросил он. Фабьен встопорщил маленькие крылья, неловко топчась на коленях, и уставился на Моргана с беззащитным недоумением.
«Прости… наверное, мне стоит быть точнее? – нервно хмыкнул Морган и оглядел свой кабинет. – Можешь… можешь принести мне мой церемониальный меч, пожалуйста?».
Пладорх посмотрел на него, как на идиота, и вспорхнул с колен, вылетая из кабинета.
Морган выдохнул и подумал, что ему показалась та призрачная связь. В конце концов, он не занимался с Фабьеном с тех пор, как оказался дома. Так с чего бы ей возникнуть? Он посетовал на свою наивность и уставился в окно, задумавшись. Но через пару минут из мыслей его вырвал противный лязгающий звук.
Натужно пыхтя, Фабьен тащил его меч, вцепившись в рукоятку зубами, и помогал себе, махая крыльями, не способный полноценно взлететь со своей ношей. Морган вытаращился на эту презабавнейшую картину круглыми глазами и тут же вскочил на ноги, радостно посмеиваясь.
– Всё, верю-верю, – он подхватил нервничающего пладорха на руки и закружился по кабинету. Злосчастный меч остался валяться на пороге, а Фабьен уставился в недоумении на Моргана и, кажется, точно уверился в неадекватности своего хозяина, судя по сложному выражению мордочки. – Ты молодец!
Пладорх смирился со своей участью, покоряясь судьбе, и даже пыхтел тихо от недовольства, но не сопротивлялся.
– Ты лучший! – восторженно заключил Морган, обнимая и тиская своего питомца. Неожиданно образовавшаяся связь подарила Моргану настоящую радость и способность дальше справляться с трудностями, что сулило им будущее.
А на утро следующего дня Бранд лично навестил сына, что сразу же насторожило Моргана. И не зря. Отец мялся в попытке сформулировать свою мысль, и принц понял, что ему не понравится то, что хотел сообщить ему король.
– Я принял решение, – сказал он, наконец.
– И какое же? – Морган едва успел проснуться и одеться перед явлением отца в его покои. Он не помнил ни одного случая, когда тот приходил к нему лично.
– Тебе следует жениться.
– Жениться? – тихо переспросил Морган. Даже Фабьен притих, почувствовав настроение хозяина. Бранд одарил пладорха презрительным взглядом, но тут же потерял к нему интерес.
– Всё верно. Кандидатура, наиболее подходящая для союза, и через пару дней состоится вечер вашего знакомства. Будь готов.
– Но…
– Будь. Готов, – не стал выслушивать возражения король.
– Скажи хоть, кто это?
Бранд уже стоял в дверях:
– Дочь Пэйтнессов, – и тут же закрыл за собой двери, отсекая любые дальнейшие расспросы.
Морган остался стоять посреди комнаты, полностью растерянный. Он был на столько огорошен новостью, что даже не понимал ещё какие эмоции испытывал.
– Вот тебе и доброе утро, Фабьен.