Д. В. Ковальски
Последнее фото

Глава 5

Ходили слухи, что в фотоателье на Думской улице можно не только получить снимок умершего человека, но и при нужных условиях поговорить с ним. Правда, на такой сеанс могли рассчитывать только особые люди. Те, кому Мастер доверял, ну и те, кто готов расстаться с собственными сбережениями.

Для Георгия Александровича сумма оказалась внушительной. Пятьсот рублей за то, чтобы вновь услышать голос супруги и поговорить с нею. Потому он долго сомневался, пока не понял, что деньги-то ему теперь ни к чему. Он все еще хранил траур, да и не мог понять, как можно жить дальше, когда общие планы ушли вместе с женой.

Он не мог позволить себе нарушить данное при венчании слово. Но где-то глубоко внутри надеялся, что дух Анны сможет отпустить его, и тогда станет не так больно начинать жить заново.

В таком случае сумма в пятьсот рублей казалась незначительной. Георгий Александрович осмотрелся по сторонам. В общем зале для ожидания из посетителей он остался один. У дальней стены с дверью, ведущей к Мастеру, все это время стоял высокий парень – слуга Мастера. Он внимательно следил за оставшимся гостем, отчего тот нервничал.

– Когда настанет мое время? – не выдержал молчания Георгий Александрович, хотя прекрасно знал, что сеанс должен проводиться без свидетелей и требовал большой подготовки Мастера. Но молчание лакея выводило из себя.

Ничего не вышло, тот словно и не слышал вопроса. Лицо его осталось неподвижным. Когда пришло время – звон колокольчика сообщил об этом, – Яков прошел по комнате и погасил весь свет, после чего жестом пригласил Георгия Александровича следовать за ним. Поход в театр – не иначе, подумал тот и вошел в комнату, где его уже ожидала строгая дама. Правда, с ним она вела себя довольно мягко. В отличие от непрошибаемого лакея она встретила его улыбкой.

Георгий Александрович выложил на стол пять кредитных билетов по сто рублей. Людмила Матвеевна аккуратно, смочив языком кончики пальцев, взяла каждую бумажку и плавно уложила между листами гостевой книги. После также плавно захлопнула ее и, не сказав ни слова, вышла. Лакей погасил свет и в этой комнате, затем тоже вышел.

Теперь Георгий Александрович остался в полном одиночестве, погруженный во тьму, откуда пробивались призрачные воспоминания.

– Вы готовы, мой друг? – Голос подобно дыму наполнил комнату. Следом из темноты показался Мастер.

– Да, – прошептал Георгий Александрович.

– Хорошо. – Мастер сел напротив, зажег свечу и поставил ее на стол между ними.

Георгий Александрович посмотрел на проводника. На вид тот казался больным. Его руки тряслись, красные и воспаленные глаза слезились, а от лица будто бы отступила вся кровь, сделав его мертвецки белым.

– Хочу предупредить вас, – продолжил он, – контакт с миром духов всегда таит в себе загадку. Если ничего не выйдет, я верну вам ваши деньги за исключением небольшой издержки…

– Хорошо.

Мастер нервно затряс рукой, показывая, что его не стоит перебивать.

– Мы можем поговорить не больше двух минут. – Он достал из кармана и поставил рядом со свечой песочные часы. – Иначе нарушим баланс и вызовем дурные последствия.

Георгий Александрович кивнул.

– Вы принесли вещь вашей супруги и фото, сделанное мною?

Гость молча выложил на стол снимок и кольцо.

– Отлично. Когда услышите ее голос, не пугайтесь, говорите так, словно расстались минуту назад.

Как ни старался сдерживать волнение Георгий Александрович, оно дошло до предельной точки. С самого утра он ждал этого момента. Каждая секунда давалась ему с трудом.

– Начинайте! – нервно произнес он.

Голос небрежно ворвался в царство тишины. Лицо Мастера скривилось, но он ничего не ответил на неуважительный тон. Его силы требовали слишком большой концентрации и длительной подготовки. Он не мог позволить себе разрушить все ответной реакцией на одно единственное слово.

Но, для того чтобы напомнить, что главный в этом комнате именно Мастер, он поднял указательный палец вверх. Второй рукой он перевернул песочные часы и закрыл глаза.

– Теперь можете говорить, – прошептал он.

Сотни слов копились все это время, и теперь они рвались наружу. Но все сразу, в один момент, не давая возможности сказать что-то одно. Что спросить? Что сказать? Позвать? Или просто ждать?.. Георгий Александрович поддался панике. Ко всему прочему песок сыпался слишком быстро. Уже полностью закрыл стеклянное дно. А ни одного слова не было сказано.

– Милый мой Гоша… – Слабый женский голос, сопровождаемый жутким скрежетом, раздался сразу с нескольких сторон.

Это точно она! От ее слов бросило сначала в холод, следом – в жар.

– Да… да… – выдавил он.

– Почему же вы молчите? – Снова загробный голос с металлическим отзвуком.

– Прости меня, моя Аннушка, скажи мне, как твои дела?

Тишина. Неужели она не слышит?

– Я рада, мой милый, что у вас все благополучно, рада видеть вас в добром здравии, а большего мне и не нужно для спокойствия моей души.

Сердце зажали металлические тиски. Дыхание свело. Тело онемело. Дрожащей рукой он вытащил платок и промокнул лоб. Это не помогло, лоб остался мокрым.

– Скажи, моя дорогая, согревает ли тебя кулон с нашими именами, что я подарил в твой последний день?

– Согревает… И я благодарна тебе, потому что с ним я всегда помню о нас…

– Мне приятно слышать это, моя дорогая, но я не представляю жизни без тебя. Прошел год, а будто бы день. Только позови меня, и я окажусь рядом.

– Нет! – вмешался Мастер и задул свечу.

Комната вмиг исчезла. Но тут же вспыхнули газовые горелки на стенах и комнату наполнил теплый мягкий свет. У двери стоял лакей Яков с тем же непроницаемым лицом.

– Почему вы это сделали?! – закричал Георгий Александрович. – Вы не дали ей ответить.

Мастер откинулся на спинку кресла и тяжело дышал. По лицу бежали капли пота. Вена на шее надулась и пульсировала. Он жестом показал на песочные часы. Верхняя чаща была пуста.

– Плевать! – вскочил Георгий Александрович. – Верните ее! Она должна ответить!

– Я жалею, что позволил вам говорить с ней, – слабо произнес Мастер. – Вам пора! Федор вас проводит.

Из двери с испуганным видом показался подмастерье. Он подбежал, взял гостя под руку. Тот не дался. Толкнул парня и в два шага оказался рядом с Мастером.

– Верни ее! Иначе…

Он не успел договорить. Сильные руки лакея, который был на голову выше, скрутили его.

– Вам пора, – спокойно сказал он и повел взвинченного гостя к выходу.

– Да как вы смеете? Вы понимаете, что применяете силу против государственного служащего?! Я вернусь! – Подмастерье открыл дверь, Георгий Александрович уперся ногой в стену. – И буду не один! Я приведу не жалкого околоточного надзирателя, а статского советника!

Сопротивляться сильным рукам лакея не было никакой возможности. Его волокли через общий зал под неодобрительный взгляд Людмилы Матвеевны. Она проводила его вздохом. Ведь он казался ей таким сдержанным и воспитанным.

– Завтра же вы пожалеете о содеянном!

Георгий Александрович стоял на улице перед входной дверью. Провожающий поправил на нем костюм, расправил плечи и легко поклонился.

– Простите, ваше благородие, но вы поддались искушению и в своих порывах зашли далеко. Таким делом вы можете накликать на себя беду.

– Вы мне угрожаете?!

– Что вы! Наоборот, я тревожусь о вас, потому хочу предупредить.

– Да кто ты такой, чтобы меня предупреждать?! Передай своему господину, что завтра беда придет к нему! – сквозь зубы проговорил Георгий Александрович и, развернувшись, быстро зашагал в сторону дома.

– Обязательно передам, – ответил Яков, провожая его взглядом.

Глава 6

Представление, которое устроил Мастер, вышло неплохим. Но все же его оказалось недостаточно, чтобы убедить писателя в том, что этот человек говорит с духами. В отличие, конечно, от Петра Алексеевича. Несмотря на теплый солнечный день, его потряхивало, а любая тень или закуток пугали.

И если компания редактора сначала утомляла, то потом оказалась весьма кстати, потому что его поведение отлично демонстрировало реакцию обычных людей. А значит, чем дольше Мастер собирается дурить людям голову, тем хуже. И нужно уже было развеять этот миф как можно скорее.

Хотя, Николас признался себе сразу, желание постигнуть тайну Мастера заботило его гораздо больше. Что если ему действительно удалось проникнуть за грань живого мира. И теперь благодаря его способности можно вновь испытать забытые чувства.

Когда-то давно, возможно в прошлой жизни, которая оказалась вымыслом, в возрасте юноши Николай встретил призрака, о чем и написал книгу, ставшую популярной на весь мир. Встреча вознесла его к вершинам, но после выжгла нутро и бросила к низам. То была муза, позволившая вкусить лишь часть своей силы. А после в обмен на услугу забрать все живое, что наполняло писателя.

Но ничего, уже завтра он либо окончательно распрощается со своими фантазиями, либо же обратит их в реальность. Для этого требовались лишь фото Георгия Александровича, помощь Федора, в которой он не отказал. Сославшись на важность литературных исследований, Николас попросил подмастерье вскрыть ящик. Тот сначала испугался, но, поддавшись тому, что станет одним из важных героев новой книги, согласился.

Всего одна ночь, которую нужно пережить, и возможно тогда…

– Смотри-ка, Ермолай, вот и наш проходимец пожаловал!

Противный голос легко восстановил образ своего владельца в голове писателя. То был круглолицый тип, пытавшийся обмануть супругу своего покойного брата. Погруженный в мысли Николас брел возле своего дома и не заметил, что у парадной его поджидают два неприятных товарища, чьей дружбой писатель пренебрег.

– Кузьма Михайлович, рад видеть! – льстиво улыбнулся Николас, но подходить к ним не стал.

Парочка не расстроилась. Они подошли сами. Тот, что имел острый нос и смуглую кожу, прозванный напарником Ермолаем, положил тяжелую руку на шею писателя и подтянул к себе. Кузьма Михайлович, или по-простому Кузьма, взял писателя под руку. В боку кольнуло. Сквозь ткань пиджака и рубашки чувствовалось лезвие ножа, которое не стеснялось ранить человека.

– Что за порожняк ты прогнал вчера? Мы с Ермолаем рассчитывали на твою порядочность, а ты оказался баламутом.

– Позвольте, господа… – Острие кольнуло сильнее, что-то теплое потекло следом.

– Не вколачивай нам баки! – процедил Кузьма. – И лучше помалкивай да слушай.

Николас кивнул, но улыбаться не прекратил.

– Из-за того что ты вола водил, мы лишились наших сбережений, а Ермолай не любит, когда кто-то берет то, что принадлежит ему.

Чтобы подтвердить слова Кузьмы и для того, чтобы напугать писателя, Ермолай зарычал и придушил его рукой.

– Так что должен ты нам, голубчик, да немало. Двух тысяч будет достаточно…

– У меня и двух рублей нет, – ответил Николас.

– Не моя беда. – Лезвие исчезло, боль осталась. – Голова у тебя кумекает, так что наведи марафета в том фотоателье, я слышал, рублики там водятся, но не мне тебя учить.

– Я не вор. – Лезвие вернулось. Правда, тело по нему не скучало.

– Мы тоже! А спустишь на нас борзых, – нож поднялся выше, разрезая пиджак, рубаху и кожу, – вгоню перо под жабры, усек?

– Тогда вам точно от меня не будет никакой пользы, – отшутился все с той же улыбкой на лице Николас.

– Зато одним паразитом будет меньше, – сухо ответил Ермолай.

И сильным ударом кулака в челюсть снес Николаса с ног. Земля перевернулась и жестко встретила лицо, сознание потемнело, расплылось и исчезло в небытие.

Сны стремительно сменяли друг друга, пока голос не вернул Николаса в реальный мир.

– Что с вами? – Над писателем с испуганными глазами стояла Настенька.

Николас, помогая себе руками, уселся на землю. Левой рукой он подвигал челюсть влево-вправо – все в порядке, цела. Правой рукой прикрыл запекшуюся рану на боку. Еще не хватало, чтобы Настенька, увидев кровь, подняла шум.

– Я что-то уронил, лег, чтобы найти, и случайно задремал. – Улыбка с трудом держалась на его лице. Прозвучал настоящий бред, но из-за шума в голове ничего остроумнее он придумать не смог.

Настенька нахмурилась.

– Вам бы все шутки шутить! А ведь я заволновалась…

Она размахивала рукой, пока Николас не поймал ее в воздухе.

– Не тревожьтесь и простите за глупость.

Большего девушке было и не нужно. Теплое касание ладони, искренность в словах – и обида отступила. Вообще, Настенька злиться не умела. Если и случалось так, что ей приходилось ворчать, то делала она это с трудом, с натяжкой. Одним своим жестом писатель сносил ее эмоциональную оборону. И Настенька, сама не понимая, как такое возможно, тут же все прощала ему.

Она предложила помочь подняться, но Николас отказался. Он бодро вскочил на ноги, правда, пошатнулся, но сделал это так, будто так и планировал. После, пряча раненый бок от глаз девушки, проводил ее в квартиру, учтиво взяв ее корзину с бельем.

Рана оказалась несерьезной. Савелий, который был куда спокойнее по части крови, обработал порез и сказал, что через несколько дней от него не останется и следа. Вопрос о том, как рана была получена, Николас пропустил мимо ушей. А чтобы не возникло желание у Савелия его повторить, принялся рассказывать об увлекательной встрече с Мастером. И под этот рассказ вывел Савелия из своего кабинета.

– Так что же вы думаете, взаправду призрака поймали на фотографии?

– Скоро узнаем! – живо ответил Николас и закрыл перед собой дверь.

Теперь следовало перевести дыхание. Слишком много событий пришлось на последние два дня. Особенно если учитывать, что второй день еще даже не закончился.

Пока оставалось время, Николас привел себя в порядок и сходил в общественную библиотеку, где в прошлом с трудом отработал около года. Престарелая заведующая говорила с ним тепло, пока не надела очки, в которых разобрала лицо Николаса. Несмотря на это, ему удалось найти и получить несколько книг про изобретение и пользование камерой-обскурой. Тот же принцип применялся и в фотоящике. В этом Николас не сомневался.

Затем он наведался в почтовую службу, где надеялся застать Георгия Александровича. Но, к сожалению, начальника не было весь день. А секретарь никак не хотел делиться личным адресом своего руководителя. Особенно с человеком, чей внешний вид не соответствовал государственному учреждению. Так что, как Николас ни старался, ничего у него не вышло.

Осталось единственное решение, к которому писатель никак не хотел обращаться. Ведь кто мог справиться с напыщенным секретарем? Точно такой же тип.

Петр Алексеевич предусмотрительно оставил свой адрес. Поселился он в маленькой комнате соседнего доходного дома. И собирался после сытного обеда выпить чаю с вишневым вареньем. Но писатель говорил настойчиво, да и от успеха этого дела зависела новая книга. Так что редактор вздохнул, грустно посмотрел на чашку свежего чая, встал, щелкнув коленями, и последовал за Николасом.

Просьба оказалась довольно простой. Петр Алексеевич навестил секретаря начальника почтовой службы и попросил у него домашний адрес Георгия Александровича. На его взгляд, секретарь оказался умным и приятным человеком. К радости редактора, они выпили чаю, правда, без варенья, но зато с сушками. Поговорили о том, какую роль играет в жизни людей почта и что порой письмо способно спасти человеку жизнь. Секретарь со всем соглашался, что побудило Петра Алексеевича на откровения. Он признался ему, что и сам любитель побаловать себя письмом.

– С помощью пера и чернил я передаю на бумагу частичку собственной души и делюсь ею с близкими людьми, – важно проговорил Петр Алексеевич.

После этих слов секретарь взглянул на редактора с уважением. Даже смахнул слезу с правого глаза. Так вот после такой беседы, обходительности уважаемого человека секретарь отказать не смог и написал на бумажке название улицы.

Получив адрес, Николас снова исчез. Редактор поворчал на него, но быстро смирился – такой уж он человек.

Глава 7

Лаврентий Павлович любил скромность. Причем это проявлялось во всем: и в работе, и в отношении с людьми, и даже в убранстве его рабочего пространства. По службе ему выделили квартиру в четыре комнаты, одну из которых он самолично превратил в камеру – повесил амбарный замок да задвижку.

Остальные комнаты казались нежилыми. В спальне кровать да шкаф. Стены гостевого зала держали десятки полок с аккуратно расстеленными стопками бумаг. Маленькая кухня, которой Лавр не пользовался, и рабочий кабинет, где тот находился чаще всего.

Каждый человек, кто хоть раз наведывался к нему, мог с уверенностью заявить, что Лавр всегда на рабочем месте. Отсюда и уважение к нему как к человеку ответственному. В тех случаях, когда Лаврентий Павлович покидал кабинет, его заменял городовой. И чаще всех этим человеком был Макар – ответственный и надежный, хоть и вызывал сомнения у некоторых жителей района. Лаврентий Павлович на такие домыслы не обращал внимания, ему было достаточно того, что Макар исправно выполнял приказы.

Вот и сейчас городовой отчитывался еще об одном дне наблюдения за Думской улицей.

– Ваше благородие, после вашего визита ничего странного не заметил.

– Кто-то еще приходил?

– Нет, после ухода Георгия Александровича фотоателье закрылось. Правда… – Городовой замешкал, не решив, стоит говорить или нет.

– Не тяни! – нахмурился Лавр.

– Дело такое, ваше благородие, тот рыжебородый снова околачивается у этого дома. Чует мое сердце, что неспроста, может, чего стащить хочет или…

– Так потому ты там и стоишь, чтобы избежать кражи или чего хуже. Ты пока за ним понаблюдай и, если что, веди ко мне. Тут и поговорим.

– Понял, ваше благородие. Больше докладывать нечего. Можно личную просьбу?

– Говори.

– Выручите меня двумя рублями? Тетушка прихворала, а до получки…

– Нет. – отрезал Лавр. – Ты мне еще прошлый рубль не вернул.

Макар виновато кивнул.

На том их встреча закончилась. Макар вернулся на Думскую. Лаврентий Павлович перешел к следующему обращению. Не такому интересному, как мистификатор. Вот, например, два соседа не могли никак примириться. Тот, что жил сверху, жаловался на того, что жил снизу, потому что тот вечно стучал шваброй в потолок. А тот, что жил снизу, оправдывался тем, что тот, что жил сверху, топал, как стадо коров. Замкнутый круг. Лаврентий Павлович вздохнул, но делать было нечего. Все же его участок считался образцовым.

Глава 8

Утро никак не наступало. Как ни старался Николас прогнать ночь, она все еще хозяйничала за окном. Сидя за маленьким столом спиной к своей спальне, он перечитывал абзац об устройстве камеры-обскуры. Огонек свечи задрожал – подул ветер.

«Они говорят с нами, и я их слышу» – всплыла в голове фраза Мастера. Теперь и Николасу казалось, что он слышит призраков. Иначе кто еще мог шептать позади него, таясь в тени маленькой комнаты.

Он чувствовал спиной, как она, девушка с зияющей раной на лице, крадется к нему, тянет ледяные и высохшие руки к его шее. Хуже всего то, что, даже если он обернется, ее образ не растворится в пространстве. Ее смерть грузом тащит его душу прямиком в ад, каждый раз напоминая о роковой ошибке.

Ко всему прочему головная боль, изгнанная опиумным дымом, возвращалась из пустоты. Спина взмокла и тут же пошла мурашками.

Теперь, когда девушка подошла ближе, стало слышно, что она издает звуки подобные низкой вибрации.

– Прочь, – впервые сказал Николас.

До сих пор он не пытался прогнать ее, считая, что ее преследование – вынужденное наказание. Теперь же, когда она опутывает его мысли и заставляет вновь взяться за фарфоровую трубку и втянуть в себя еще немного целебной отравы, ей пора уходить.

– Прочь, – повторил он тише.

Голос ослаб. Обжигающие своим холодом руки легли на его плечи. Следом голову пронзили сотни острых игл. Во рту возник металлический привкус.

На этот раз он проиграл.

Пламя свечи разожгло опиумный камешек. Горячий дым устремился сквозь отверстия и проник внутрь писателя. Тут же тиски ослабли, а призрак вернулся в свой угол.

Но вместе с облегчением в мысли пришла и вязкость. Они затупились и больше не могли усвоить ни одного слова из книжки. Так что следовало отложить ее до утра.

Благо теперь оно подступало быстрее.

С первыми лучами Николас вышел из дома. Свежий утренний воздух прогнал гниль из головы. Николас облегченно вздохнул и размял плечи. Тело медленно приходило в норму. Хотя металлический привкус ночного кошмара еще хранился на языке.

Благодаря Петру Алексеевичу он узнал адрес, по которому проживал начальник почтовой службы.

Подняв ворот пиджака – утро выдалось прохладным, – Николас зашагал вдоль дома. В тот же миг тень с противоположной стороны дороги пришла в движение. Сомнений никаких: либо Кузьма, либо его остроносый друг. Видимо, тревожатся о том, чтобы писатель ненароком не заглянул в полицейский участок.

В итоге прогулка до дома Георгия Александровича вышла увлекательной. Даже азартной. Николас старался идти непредсказуемо, то ускоряя шаг, то, наоборот, замедляясь до улиточной скорости. Иногда он резко сворачивал или замирал, чтобы сбить преследователя с толку. И порой у него это получалось.

Но, несмотря на уловки и хитрости, тот неожиданно возникал за спиной, когда казалось, что преследование окончено. Бог с тобой, подумал Николас и зашагал привычным шагом. Тень подхватила ритм и последовала за ним, сохраняя расстояние.

В итоге, когда показался дом с нужным адресом, Николас сделал вывод, что следит за ним совершенно другой человек, потому что сомневался, что у Ермолая и Кузьмы хватит терпения на такие игры.

Вход в квартиру Георгия Александровича располагался внутри дома со сплошным фасадом со всех сторон. Во двор-колодец вели ворота с резными железными цветами, обвившими такие же железные прутья.

Во дворе царила утренняя тишина. Жильцы многоквартирного доходного дома только-только просыпались и приступали к привычным делам. Двор пустовал. И из-за вечной тени выглядел мрачно. Отсутствие ветра в замкнутом со всех сторон пространстве сделало воздух настолько плотным, что казалось, его можно потрогать.

Николас пробежал арку, где каждый его шаг звонко разлетался эхом, свернул за угол и притих. Спустя полминуты послышались еще одни шаги, не такие звонкие, но все еще отражающиеся эхом от каменных стен. Преследователь вбежал за ворота в арку и остановился. Было ясно, что он потерял след – писатель мог вбежать в любую из парадных, а точного адреса преследователь не знал.

Так что, едва переставляя ноги, он двинулся в центр двора. Как только звук шагов стал ближе, Николас выскочил из-за угла с криком:

– Стоять!

Мужчина испуганно подпрыгнул, после чего бросился к писателю.

– Прошу простить меня. – Он окружил его руки своими шершавыми и холодными ладонями. – Не со зла я следовал за вами, в помощи нуждаюсь!

– В помощи? – Николас осторожно вытащил одну ладонь.

– Именно так! – Мужчина затряс его руку. – Михаил Юрьевич меня зовут, может, помните вчера в гостях у Мастера.

Тут же в памяти вернулась картина прошлого дня. Чудной мужчина, принятый за сумасшедшего, молящий о прощении Мастера. Правда, в тот момент Николас его не запомнил. Теперь же разглядывал с интересом. Невысокий, с щуплыми плечами и круглым животом, неряшливо скрытый рубахой и жилеткой. Лицо старое, измученное бессонницей и тревогой. Редкая рыжая с проседью борода и такие же волосы с залысинами на лбу и затылке. Обычно такую компанию Николас легко мог отыскать в первом попавшемся кабаке.

– Как забыть ваше представление? Думаю, вы частый гость в той квартире. Признаюсь, вы создали удивительную атмосферу перед нашим приемом. Особенно проникся тревогой мой редактор Петр Алексеевич.

Глаза мужчины округлились.

– Что вы?! Вы думаете, мы заодно?!

– Именно так. За рубль, что вы пропиваете в тот же вечер, вы разыгрываете сцену, вселяя страх в сердца посетителей.

– Так вы не верите в то, что я видел призрака?!

– Ни на секунду.

– Но как же так?! Я узнал вас! Я читал вашу книгу, ведь вы сами когда-то в юном возрасте повстречали призрака!

– В форму призрака я тогда обратил музу или вдохновение, посетившее меня в библиотеке. Считайте это писательским допущением.

Слова обидели запыхавшегося человека. В глазах читалось разочарование. Он не мог поверить, что весь его замысел не имел никакого смысла. Писатель ему не верит.

– Но зачем вы погнались за мной? Хотели обменять чудесную мистическую историю на пару звонких монет? Либо поведать о том, что Мастер шарлатан.

– Тише! – Михаил Юрьевич на последнем слове вздрогнул. – Не говорите так! Они услышат и донесут ему!

– Кто они?

– Духи…

Николас усмехнулся. Возможно, мужчина в прошлом играл неплохие роли в театре. Так долго держать одну роль.

– Не смейтесь! Мастер велит им преследовать нас, и если поступим против воли его, то они нас убьют.

– Убьют? – Николас наморщил лоб. Следовало откупиться от взбалмошного чудака и вернуться к задумке. – Я дам вам рубль. – Николас пошарил по карманам, но вспомнил, что они давно пусты. – Хорошо, дам, но позже, приходите вечером в мой кабинет.

– Мне не нужны ваши деньги! Мне нужна защита, иначе они убьют меня!

Из внутреннего кармана пиджака Николас достал квадратный пожелтевший кусочек бумаги и протянул его Михаилу Юрьевичу.

– Вечером. В кабинете. И поверьте, духи не могут вас убить в отличие от живых людей.

Он развернулся на пятках и пошел в сторону ближайшей парадной. Михаил Юрьевич проводил его взглядом, затем посмотрел на бумажку, сжал его в кулак, взмахнул им и произнес:

– Э-э-эх!