Д. Красный
Сны о будущем
Небольшое курортное приключение
«Акация Травникова – хищное растение планеты Арза, системы GRL-1893» – такая скупая информация в энциклопедии об этом дереве. Оно и понятно, открыли его совсем недавно. А Травников – его первая жертва. К сожалению, погиб. Лекарство от уколов прочных, как сталь, шипов растения-охотника нашли быстро, но болезнь всё равно протекала тяжело. Так было до тех пор, пока не разработали антидот, который нейтрализует яд почти мгновенно. Теперь все последствия – несколько часов температуры и галлюцинаций.
Сегодня, во время охоты на местного кабана, до безумия похожего на земного, и такого же вкусного, я в азарте погони напоролся-таки на колючку этой проклятой акации. Хорошо, что это была самая длинная ветка дерева и остальные до меня не дотянулись. Отдышавшись и вколов быстро найденный в аптечке антидот, я заспешил на базу. Кабана придётся ловить через две недели.
Дело в том, что противоядие всем раздали, а отменить отпуск, положенный после совсем недавно смертельного укола акации, не успели. Наверное, это единственный случай, когда неповоротливая бюрократическая машина работает на благо простых геологов. Правильнее сказать, арзологов, но в любом случае отказываться от халявного отпуска не стоит. Поэтому укол нужно срочно официально зарегистрировать. Да и переживать его последствия лучше, когда рядом кто-то из надёжных друзей.
Черти создавали рельеф местности этой планеты в том районе, где работала наша экспедиция. Ни одного ровного участка. То скалы, то овраги, и всё густо заросло деревьями и кустарниками. Даже трава здесь в палец толщиной и ростом по пояс – попробуй продерись через неё. Наверное, поэтому в нашей группе все ребята как на подбор – высокие, плечистые, привычные к тяжёлым условиям.
Вечером меня жарили на сковородке в русской печи, стенки которой покрылись толстым слоем льда. Я никак не мог сообразить, почему лёд не тает, а наш врач объяснял, поливая меня кипящим соусом, что на пляже такое бывает. При чём здесь пляж, я понял только утром, когда галлюцинации закончились, и док вручил мне направление на местный курорт.
Два часа на тряском вездеходе, потом ещё столько же на вертолёте до столицы. Оттуда на комфортабельном ракетоплане до побережья. Итак, к вечеру я заселился в шикарный номер с видом на море. Хотя путешествие оказалось неутомительным, – последние четыре часа пути я только и делал, что отдыхал, – но слабость после атаки хищного растения ещё оставалась. Я решил этим вечером никуда не ходить и завалился спать.
Снилась мне Арза. Геологи недолюбливают эту планету за тяжёлые условия работы на ней, и я не исключение. Но сегодня, глядя в иллюминатор ракетоплана, я впервые увидел, как она красива. Особенно море. Оно мне и снилось. Причём не сверху, а под водой. Откуда мне известно, как оно выглядит в глубине, я так и не понял. «Может – подумал я, – это остаточные явления от укола?»
Наконец, отпуск начался. Сразу во всей своей прелести. Утром симпатичная докторша назначила мне какие-то процедуры, а молоденькая медсестра в коротком и прозрачном халатике провела первую из них, почти доведя меня до экстаза. А впереди ещё завтрак за настоящей белоснежной скатертью и… море!
Вывел из эйфории меня сосед, напоминающий внешне какое-то тучное земноводное. Мрачный, с колючим взглядом, он сразу мне не понравился. Сначала я не понял, что отдыхающий делает не так, а потом заметил – он глотал еду не жуя. Глаза у него были странные – суженые зрачки и испещрённая частыми оранжевыми линиями, тёмно-синяя радужная оболочка.
Бегло взглянув мне в глаза, он неожиданно произнёс:
– Вас тоже уколола акация?
– Да, – удивился я. – Как вы догадались?
Дёрнув головой, словно отмахнувшись от вопроса, сосед продолжал молча поглощать свой завтрак. Мне такое игнорирование собеседника не понравилось, не привык я к подобному обращению. Быстро доев, я поднялся из-за стола и повернулся к выходу.
– Вода сегодня замечательная, обязательно поныряйте, – услышал я в спину какое-то кваканье.
Море действительно оказалось потрясающим. Не холодное, а слегка освежающее и мягко обволакивающее. Кристально чистая вода не скрывала ни одного камешка на дне. Нырнув, я обомлел – картинка точно повторяла мой сон. Расположение камней и растений, медлительные крупные рыбины, косяк мелочи вдалеке. Совпадало всё до мельчайших деталей. То, что я помнил приснившиеся детали, само по себе казалось удивительным. И всё это выглядело невероятно красиво.
Мне захотелось сделать так, как я поступил во сне – сесть на дно и любоваться видами. Недолго думая, я так и сделал. Небольшой крабик вынырнул из песка и засеменил прочь в том месте, где я уселся. Несколько мальков заинтересованно посмотрели, что это такое большое сюда приплыло, но, не найдя во мне ничего привлекательного, махнули хвостами.
Отвлекли меня от созерцания подводного мира замелькавшие перед глазами конечности какой-то ныряльщицы. После них появилось лицо в маске, и пловчиха жестами стала показывать мне, что пора всплывать. Последовав за ней, я оказался на поверхности.
– Вы спортсмен? Предупреждать надо. Мы думали, вы утонули, еле вас нашли, – выпалила, едва вынырнув и сорвав маску, моя, как оказалось, спасительница.
– Да я вроде ненадолго нырнул.
– Пять минут на глубине семь метров, это ненадолго?
– Извините, я не заметил.
Сотрудница пляжа покачала головой и размашисто поплыла к берегу. «Какая-то она слишком худая,» – подумал я, глядя ей вслед.
Вдоволь накупавшись, я разлёгся на берегу. Ласковые лучи солнышка, вернее, звезды GRL-1893, не обжигали, но нежно согревали. Лёгкий бриз приятно гладил кожу.
– Семьдесят процентов поражённых акацией Травникова в прошлом году, воспользовались пунктом 37 Контракта о перенесённом заболевании и покинули Арзу. Их дальнейшая судьба мне неизвестна.
Рядом со мной на песке сидел мой утренний сосед по завтраку. Хорошее настроение испортить мне сейчас было трудно. Я сочувственно посмотрел на странного мужика и, исключительно для поддержания разговора, опять блаженно закрыв глаза, спросил:
– А остальные тридцать?
– Пропали без вести.
«Да, похоже, моему райскому наслаждению пришёл конец,» – решил я и сел на песке.
– Как это, пропали?
– Ушли в джунгли или уплыли в море и не вернулись.
– И что это значит?
– Не знаю. Я вот, например, раньше не умел плавать, а теперь легко ныряю на 100 метров. Для этого нужны годы тренировки, а я могу плыть без остановки хоть целый день.
– Поздравляю, вам надо в соревнованиях участвовать.
«Наверное, он не сразу вколол антидот, – решил я для себя, и улёгся загорать дальше, – крыша у мужика поехала».
– Понимаете, – продолжил мой собеседник, – они возвращаются из отпуска, нормально работают, через полгода успешно проходят обследование и снимаются с учёта пострадавших… А потом исчезают.
– Обещаю написать вам через полгода, сообщить свои координаты, – от сумасшедшего надо было как-то избавляться.
В этих словах было столько неподдельной грусти, что мне стало его жалко. К тому же пришло время собираться на обед. Надев брюки и сев на полотенце, я долго отряхивал прилипший к ступням песок. Сосед не уходил.– Не получится, я раньше вас укололся. Так что, писать будет некому.
– Вы думаете, последствия заражения сказываются гораздо позже, и кто-то не хочет, чтобы все об этом узнали?
Глаза собеседника расширились. Он с удивлением посмотрел на меня:
– Боже мой, это же так просто, как я раньше об этом не подумал. Спасибо, спасибо вам большое. Вы подсказали мне выход.
Вскочив, мужик побежал по песку в сторону жилого корпуса, смешно перебирая короткими ножками и размахивая руками, как будто отталкиваясь ими от воздуха. Я с сожалением посмотрел ему вслед и в сотый раз поблагодарил нашего эскулапа за то, что он чуть ли не подзатыльниками учил нас поддерживать порядок в индивидуальных аптечках.
На обеде моего соседа за столом не оказалось. Меня это не расстроило, общение с ним не доставляло удовольствия. Может, из-за его отсутствия, а может, вследствие хорошей кухни, еда показалась мне настолько вкусной, что я не удержался и попросил добавки. Насытиться в полной мере не получилось, остановить себя мне удалось только усилием воли.
Послеобеденные процедуры доставили не меньше удовольствия. Правда, медсестра показалась не столь соблазнительной, как утром, но её стройные ножки по-прежнему манили. Ещё более увлекающим стало вечернее купание. Тёплая вода не отпускала. Приятная усталость звала на берег, но я ложился на воду, отдыхал и продолжал плавать. Только когда дневное светило закатилось за горизонт, я, уставший и довольный, выполз из моря.
Странного собеседника я больше не встречал. На второй день официантка, так вкусно меня кормившая, ответила на мой вопрос: «Он уехал». Но, по тому, как она смутилась и поторопилась уйти, я понял, что с соседом по столу что-то не так. «А может, и хорошо, – подумал я, – что больше не увижу его. Слишком отталкивающее ощущения он вызывает».
Следующие дни отпуска немного стушевали яркость первых впечатлений, но всё продолжало мне нравиться. И медсестра, интрижки с которой я, неожиданно для себя, решил не заводить; и процедуры, после которых мои силы ежедневно возрастали; и еда, по-прежнему поглощаемая в двойном объёме; и, главное – море.
Я влюбился в море. Меня манили бескрайние синие дали и тёмные глубины. Хотелось заплыть как можно дальше, нырнуть как можно глубже и не возвращаться на берег. Через неделю мне стало казаться, что я понимаю морских обитателей. Нет, ни косяки мелкой рыбёшки, ни крупные животные, ничего не говорили. Но я откуда-то знал, куда они плывут и зачем, о чём думают и чего хотят.
Однажды мне показалось, что кто-то зовёт меня. Нырнув, я увидел странное существо. Большой, почти прозрачный шар голубого цвета с множеством отростков. Внешне это выглядело, как будто сложили вместе две большие медузы, и они проросли щупальцами друг через друга. Шар не издавал никаких звуков, но в голове у меня звучал голос. Это был голос моего исчезнувшего знакомого.
Произошедшее так поразило, что я не понял смысла слов. Сосед хотел о чём-то предупредить меня, но суть ускользала. «Ныряй глубже,» – всё, что удалось разобрать. Испугавшись, я повернул к берегу. Потом, придя в себя, ещё дважды возвращался я на это место, но ничего там больше не видел.
Оставалось несколько дней до конца моего блаженства. Так не хотелось расставаться с ежедневными морскими прогулками. Тем более что они мне стали очень нужны в последнее время – усиленное питание заметно сказалось на фигуре. Настолько заметно, что медсёстры перестали стрелять в меня глазками. Впрочем, они мне тоже больше не нравились, ничего привлекательного в них я теперь не видел.
Возвращаться на работу не хотелось. Вспоминая друзей, я удивлялся – как можно было находить что-то общее с этими людьми. Грубые, неотёсанные, все мысли только о том, как бы исковырять такую прекрасную планету, вытащить из неё естественную породу и захламить отходами ради сиюминутной выгоды.
В последний день я не пошёл на завтрак. Решение не возобновлять прежнюю деятельность, а вернуться на Землю уже было отправлено руководству. Я пришёл на берег попрощаться с морем. Волны неторопливо подкатывали к моим ногам и ластились, как котята. Прозрачная синева сливалась на горизонте с небом. «Сплаваю в последний раз,» – решил я и, быстро скинув одежду, нырнул.
Приятная вода нежно обхватила меня, завернула в кокон и понесла. Почти не прилагая усилий, я мчался к горизонту, прочь от берега. Достигнув места, где однажды меня позвал голос, я остановился. «Думай, где тебе лучше и ничего не бойся,» – вдруг понял я фразу, которую не расслышал в прошлый раз. Выбирать я не стал, так хорошо, как сейчас, мне не было нигде и никогда.
Собравшись, по привычке, вдохнуть воздух перед погружением в глубину, я понял, что он мне не нужен. Последний раз посмотрел я на берег. Поднявшаяся небольшая волна заслонила здания на горизонте. Маякнув крышами, они пропали навсегда. Медленно и торжественно я начал опускаться.
Через минуту я заметил, что начинаю раздуваться и становлюсь прозрачным. Руки стали укорачиваться, а пальцы, наоборот, удлинняться и превращаться в гибкие щупальца. То же самое происходило и с ногами.
Из глубины навстречу мне поднимались голубые прозрачные шары. Они окружили меня, закрутились вокруг и, засветившись разноцветными огоньками, протянули ко мне щупальца. В ответ я протянул свои и мы все вместе устремились в глубину.
Perpetuum Petroleum
Одинокая свеча в тяжёлом канделябре едва освещала центр комнаты и стол, на котором стояла. Широкий кожаный диван, два массивных кресла и несколько стульев с высокими спинками, расставленные вдоль стен, тонули во мраке вместе с десятком человек, удобно на них расположившихся.
– Что за ребячество, господа. Давайте зажжём свет, – нервничал самый молодой из присутствующих – высокий, с тонкой полоской растительности на скулах, роскошной гривой до плеч и в пенсне.
Дверь отворилась. В комнату вошёл хозяин квартиры. Его сопровождал человек, разглядеть которого не удалось.
– Господа, это в целях конспирации. Дело в том, что человек, которого я хочу представить, не является членом нашей организации, но у него есть весьма интересное, на мой взгляд, предложение.
Сделав паузу и убедившись, что никто не возражает, оратор продолжил:
– Прошу любить и жаловать – Витольд Олегович Шеин, инженер и изобретатель.
Незнакомец приблизился к столу, и тут же к свету вышел нетерпеливый молодой человек в пенсне.
– Прошу прощения, господин Шеин, вы дворянин?
– Имею честь им быть. А почему вас это интересует?
– Тогда, я думаю, нам достаточно слова господина инженера, и давайте, наконец, прекратим эту игру в графа Монте-Кристо.
– Да, конечно. Даю слово, что сохраню в тайне все обстоятельства сегодняшней встречи.
Вздох одобрения прошелестел по комнате. Хозяин квартиры подошёл к выключателю и повернул флажок. Яркий свет электрических ламп залил комнату. Присутствующие прищурились, многие прикрыли глаза ладонью. Собрание никак не напоминало заседание тайного общества. Мужчины разных возрастов, принадлежащие, судя по одежде, к среднему классу. Интеллигенция и всего один, очевидно, из рабочих.
Комната, где собрались заговорщики, была обычной гостиной в просторной квартире инженера Ивана Бергмана. Ничем не выдающаяся, с лёгким намёком на старину, мебель; ультрамодные, но в прошлом году, обои; обязательный камин. Единственной особенностью стали стулья, расставленные ради встречи вдоль стен.
Яркое освещение позволило подробнее рассмотреть нового гостя. Посреди комнаты стоял молодой мужчина, очевидно, недавний студент. Гладко выбритый, с тонкими чертами лица, набриолиненными волосами и колючими глазами, он сразу вызвал неблагоприятное к себе отношение.
– Итак, – начал вновь прибывший, – насколько мне известно из программы вашей партии, вы намерены совершить революцию. Она будет заключаться в новой системе распределения прибавочной стоимости и смене владельца средств производства. Для реализации этих задач вы намерены взять власть в свои руки.
Выступающий сделал короткую вопросительную паузу, но никто из присутствующих не захотел вступать в обсуждение столь щекотливой темы с неизвестным.
– Любая революция, – продолжил гость, – это слом старого и построение на этом месте нового. Быстро наладить производственные отношения, которые до конца неясны вам самим, не удастся. Страну ждут тяжёлые времена. Я думаю, источник дешёвой, практически бесплатной энергии значительно помог бы вам в становлении новой промышленности. Его внедрение на этапе перестройки производства сэкономит огромные средства – не придётся всё перестраивать повторно.
Профессиональные революционеры, собравшиеся в комнате, мыслители и философы, многие из которых прошли через тюрьмы и каторгу, были далеки от вопросов производства, но понимали, что строить новую промышленность придётся им. Сейчас они действительно представляли это только в теории. Специалист им не помешал бы, но о чём говорить с ним сейчас, они не представляли.
– Молодой человек, – наконец решился один из партийных функционеров, – если вы хотите что-то продать нам, то пришли не по адресу.
– Да, я хочу продать изобретение, но пришёл я туда, куда надо. Потому что прошу за него не деньги. Эта установка перевернёт мир и станет толчком ко многим открытиям, изобретениям. Промышленность достигнет небывалых высот. Но внедрение, адаптация, развитие двигателя потребует моего личного участия. Департамент в министерстве промышленности – вот что мне нужно от вас. Причём это в ваших же интересах.
– Бесплатная энергия, установка… Уж не вечный ли двигатель вы хотите нам предложить? – иронично бросил самый энергичный противник темноты.
– Нет, господин Блинов, – улыбнулся Шеин, – но вы почти угадали. Схема моей установки близка к одному из проектов perpetuum mobile.
Названный по фамилии удивлённо вскинул брови, снял пенсне и с недоумением посмотрел на хозяина квартиры. Тот в ответ только пожал плечами.
– Нет, – улыбнулся гость, – Иван Карлович ничего о присутствующих мне не рассказывал. Просто у нас с вами одна alma mater. Я хорошо запомнил ваши доклады в учёном сообществе по проблемам передачи энергии на большие расстояния.
Наступившая тишина вернула инженеру один балл репутации.
– Итак, господа, с вашего разрешения, я начну.
Докладчик поставил на стол плоский ящик, который, очевидно, принёс с собой, но который все заметили только сейчас. После нажатия скрытой пружины ящик неожиданно легко развернулся в большой экран. Инженер с ловкостью фокусника при помощи пневматических присосок установил его над камином.
– Перед вами усовершенствованный мной эпископ Малиновского. Очень удобен для подобных докладов. Приступим. Прошу взглянуть на рисунок номер один. Господин Блинов не даст мне соврать – это схема вечного двигателя. Он, естественно, не работает. Дело в том, что масса грузов и давление жидкости в этой части, – докладчик обвёл указкой область на рисунке, – равна массе и давлению в противоположной. Хотя кажется, что они должны быть разные.
Изобретатель осмотрел присутствующих. Вместо энтузиазма их лица выражали только один вопрос: зачем я это слушаю.
– Но это в плоской проекции, которую обычно и рассматривают, – продолжил докладчик. Он нажал кнопку на экране, и изображение сменилось, показав прибор в объёмной проекции. – Моё изобретение состоит в том, что специальное приспособление под действием силы тяжести смещает грузы, нарушая это равновесие.
– Господин Шеин, – опять не сдержался Блинов, – Парижская академия наук…
– Да, да, я знаю… прекратила рассмотрение проектов вечного двигателя. Я собрал эту установку – она не работает. Но, когда я изготовил вторую, разместил её на три метра выше первой и соединил их – всё закрутилось.
– Всё правильно, – не успокаивался оппонент, – пока давление в резервуарах не выровняется, она будет работать, но потом остановится.
– Так и есть. А если постоянно нагнетать давление вот в этот резервуар? – докладчик ткнул указкой в чертёж и застыл в ожидании ответа.
– А смысл? Энергия, получаемая от установки, будет меньше энергии, затраченной на нагнетание.
– Вот в этом и весь фокус – по факту она больше.
– Этого не может быть.
– И тем не менее это так. Я могу привести теоретическое обоснование, но, боюсь, всем оно будет неинтересно. Смею вас уверить, что принцип сохранения энергии и второй закон термодинамики здесь не нарушены.
