Crazyoptimistka
Одна на двоих
Глава 20
Виктор/Ричард
Все тело горело огнем, особенно под левым подреберьем. И только благодаря этому ощущению я все еще оставался на грани сознания даже тогда, когда бригада парамедиков перетаскивала меня на носилки и заталкивала в машину. Хотя нет, еще меня удерживала дикая и отчаянная жажда мести. Ричард… тварь… найду и урою. В том, что этот человек понесет наказание у меня не оставалось никаких сомнений. Сейчас подлатают немного и начну искать его и Хлою. Землю буду рыть руками, но найду.
– Сквозное, потерял много крови, – слышится голос сверху и я с силой разлепляю веки. Оказывается, мы доехали в больницу. Белые лампы бьют светом и режут глаза, это раздражает. Меня сейчас многое раздражает: не могу говорить, пошевелить руками и ногами. Не могу даже удержать веки поднятыми, они как будто наливались свинцом и сами собой закрывались обратно.
– Сердцебиение падает, – женский голос становится все глуше и глуше, будто она говорит в каком-то тоннеле. А затем я чувствую, как тело становится невесомым. Мысли путаются и мне хочется спать. Вот я сейчас вздремну немного и все наладиться…
– Мы теряем его!! Дефибриллятор! Разряд!
– Пульса нет…
– Еще разряд! Проводите интубацию легких!
– Никаких признаков…
– Еще разряд!
Ричард
Звонок застал меня врасплох, когда я входил с разносом еды в комнату Хлои. Едва успеваю сбросить вызов, как мать вновь висит на линии. Мне пока не до нее, подождет пару минут. Закидываю телефон в карман и смотрю на девушку. Она диким зверьком смотрит на меня с кровати и готов поклясться, что уже придумала новый способ побега. Глупая девчонка, ну куда она убежит? Этот дом был идеален для нас. В глуши да без соседей, до относительной цивилизации час езды. Условия конечно не фонтан, но вполне пригодны для жилья. К тому же я не собирался оставаться здесь надолго. Перевоспитаю Хлою, выбью дурь из ее головы и можно вернуться в апартаменты, которые я присмотрел для нас. Но она упорно стремилась бежать или же покалечить меня. Пришлось убрать фактически все скудные предметы обихода из ее комнаты, да привязать ее к кровати.
– Дорогая, твои любимые оладьи. – Ставлю еду на прикроватную тумбу и вытаскиваю пластмассовую вилку. – Ты ведь наверняка проголодалась?
– Можешь засунуть их себе в зад, – хрипит она в ответ и отворачивается. Свой голос она сорвала еще в первые сутки, как только пришла в себя.
– Хлоя, голодовка – не выход. Ты только делаешь себе хуже.
– Да пошел ты, – резкий плевок летит в мою сторону и я едва сдерживаюсь от удара. Не люблю бить женщин да и никогда не бил их. Но Хлоя вынуждает меня перешагивать эту линию. В прошлый раз ей влетело, когда она вогнала мне в руку невесть откуда взявшийся прут. Теперь на ее правой скуле алеет отпечаток моей ладони.
– Хочешь в туалет? Или гордо будешь ходить под себя?
– Развяжи меня и я сама справлюсь.
– Э, нет, это мы уже проходили, – касаюсь пальцем рассеченной брови, – помнится, что это была фаянсовая крышка от унитаза. Так что, извини, но вариантов всего два и я тебе их уже озвучил. Ты сходишь только в моем присутствии.
Чертыхается и отворачивается. Меня бесит ее поведение и то, как она реагирует на меня.
– Хлоя, – вполне миролюбиво зову ее по имени. – Я ведь люблю тебя, ты ведь это понимаешь? Все утрясется и мы заживем вместе как нормальные люди. Все, что здесь происходит, оно ведь только для твоего блага. Ну, неужели ты думаешь, что Виктор бы о тебе позаботился?
– Ты подстрелил своего собственного брата, – перебивает она меня и сверлит взглядом, который насквозь пропитан злобой. – Это забота? Ты держишь меня привязанной к кровати в комнате с забитыми окнами. Это тоже забота?!
– Да, она самая! А я ведь хотел все сделать по-человечески. Обхаживал тебя, звал на свидания, терпел даже то, что ты смотришь на меня с жалостью. А я любви хочу, понимаешь? Как раньше!
– Как раньше ничего не будет!! – Она начинает брыкаться.
– Это мы еще посмотрим. – Вибрация телефона заставляет прервать разговор. Мать трезвонила каждые пять минут, видимо что-то случилось. Наверно, хотела рассказать о ранении Виктора. Небось, уже примчалась в больницу и обхаживает своего любимого младшего сына. Надеюсь, у него хватит ума ничего не рассказывать и не предпринимать.
Встаю с кровати и выхожу за дверь, чтобы она не услышала подозрительных звуков. А затем нажимаю на зеленую клавишу и готовлюсь разыграть небольшой спектакль:
– Да?
– Где ты был?! – Голос матери на грани. – Я тебе сотый раз звоню, а ты даже не можешь поднять трубку!
– Мама, я работал. Телефон был естественно на вибрации и я ничего не слышал. Что-то случилось?
– Случилось… – она всхлипывает и замолкает.
– Что не так? – С удовольствие смакую каждую минуту разговора, но продолжаю играть в обеспокоенного сына. – Что-то с Виктором?
– Угу, – она еще раз всхлипывает. – Какие-то ублюдки ворвались в его дом и выстрелили в него.
– Надеюсь, что ничего серьезного они не задели. Он в больнице? Мама, ну что я должен из тебя вытаскивать каждое слово? Ты можешь нормально отвечать? Ты в больнице рядом с ним?
– Почти… он в морге. Я приехала на опознание. Врачи не успели его спасти… – И тут у матери начинается истерика. – Он ведь был таким молодым… у него все было впереди…
Слушаю ее и замираю на месте. Это не то, что я ожидал услышать. Ноги каменеют, сердце гулко стучит.
– Ричард, ты приедешь?– робко спрашивает она.
– Что? – не понимаю ее вопроса.
– На похороны. Приедешь?
– Конечно. Когда?
– Я пока улаживаю организационные вопросы, а завтра еще и кремация. Так что прах будет готов к пятнице. У тебя есть пару дней, чтобы подготовиться и приехать. – Мать нажимает отбой.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я оторвался от стены и вновь зашел в комнату. Еда валялась на полу, а Хлоя с призрением смотрела в мою сторону.
– Знаешь, когда Виктор оклемается, он найдет тебя и закончит то, что начал. И на этот раз я не стану ему мешать. – С вызовом говорит она мне и я не сдерживаюсь от безумного смешка. – Не веришь?
– Отчего же, охотно верю. Но, дорогая, тебе придется забыть о моем брате. Он не придет.
– Пф, – фыркает Хлоя, – придет.
– Ну знаешь ли, с того света еще никто не возвращался. – Смотрю ей прямо в глаза. Мне так важно видеть ее реакцию и она не заставляет себя ждать. Она не верит, отрицает, а затем голубые глаза заволакивает слезами. Девушка мотает головой и закусывает губу. Мне чертовски обидно, что она так за него переживает. Хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе. Вдыхаю ее запах и поглаживаю нежную кожу. Но меня злит то, как она сжалась.
– Что, не нравятся мои прикосновения? – Зло шепчу ей в губы. – Так знай, кроме меня к тебе больше никто не притронется. Больше некому.
– Он же был твоим братом, – всхлипывает Хлоя. – Как ты можешь так говорить?
– Ты правильно сказала "были". Но с появлением тебя, мы перестали ими быть. И в его смерти виновата тоже ты.
– Что?!
– Выбери ты изначально меня, ничего бы из этого не было. Надеюсь, ты довольна результатом.
Глава 21
Хлоя
Я даже не осознаю до конца, что осталась одна в комнате. Пялюсь в одну точку и в голове эхом отзываются его слова. Виктора больше нет… не верю в это… просто не могу поверить. Слезы бесшумно скатываются с ресниц, размывая остатки туши по лицу. Я бы утерла их, да Ричард постарался на славу и приковал меня к кровати, словно к распятию. От одного только его имени бросает в холод. Я никогда бы в жизни не подумала, что человеку настолько может снести крышу. И очень надеялась, что когда меня найдут, то я приложу все усилия для того, чтобы запихнуть его в психиатрическую больницу. Такие люди опасны для общества. Этот человек опасен для меня. Под мнимой заботой и странными мечтами о совместной жизни скрывался настоящий психопат. Пусть Ричард даже и сам не понимал этого, но он был болен.
Закусываю губу до боли и зажмуриваюсь. Хочу домой и к папе, чтобы он оградил меня от этого ужаса. Я всегда считала себя сильной духом, но лишь сейчас поняла, что это больше не так. Ричард с каждым днем ломал меня. Не физически, а морально. И если на первых порах я еще держалась, то на данный момент была близка к пропасти. Чувствую, как тянет низ живота и молюсь, чтобы продержаться еще чуть-чуть. Но мочевой неумолимо напоминает о своем существовании. Как и желудок. Это был уже третий день голодовки и второй день, когда я была полностью обездвижена. Как только я очнулась в этой сырой комнатушке и как только прошло головокружение, я принялась искать выход отсюда. Я кричала до хрипа, царапала двери и окна до крови под ногтями, стараясь выломать хотя бы кусок фанеры, но все безрезультатно. Затем я хотела убить Ричарда. Да-да, вы не ослышались. Когда речь начинает идти о сохранности своей собственной жизни, ты готов на любые поступки. Я не верила в его " будем жить долго и счастливо". Что-то внутри подсказывало, что он не остановится на этом. Ему не нужна безвольная кукла, ему нужны чувства. А что я могла ему дать, если только при одном его виде у меня возникало отвращение. При каждом его прикосновении, мне хотелось откусить ему пальцы, чтобы он больше не трогал меня. И была права, Ричард сатанел от того, что не может добиться взаимности.
– Не уж то мой братец настолько виртуозен в койке, что ты до сих пор не можешь его забыть, а? – орал он на меня, забрызгивая слюной.
Я ничего не отвечала, не хотела его раззадоривать. Любое слово могло выйти мне боком. И он уходил, а когда вечером возвращался обратно, то передо мной появлялся совершенно другой Ричард. Тот, которого я знала до всех событий. Он неизменно массировал мои затекшие руки и ноги, ворковал так, будто мы с ним находимся не в затхлом доме на отшибе, а на свидании. И как будто бы он не держал меня взаперти.
Вот и сейчас, он вернулся обратно и на его лице не было ни единого следа от недавней злости.
– Что ж, милая, нам нужно выбираться из этого ужаса. В конце концов, у меня работа и как видишь, семейные дела которые нужно уладить. Я теперь единственный сын и моя поддержка сейчас так необходима матери.
– Не забудь рассказать ей о том, кто именно сделал ее такой несчастной.
– Хлоя, будь немного милосердней. Может, я тоже страдаю.
– Ты? – Едва не захожусь в истеричном смехе.
– Вообщем, – он не обращает на это никакого внимания, – ты едешь со мной. Вижу, как глазки заблестели. Но поубавь свой пыл, сбежать не удастся. – С этими словами он вытягивает на свет шприц.
– Что это за дрянь?
– Это? А, всего лишь успокоительное, – Ричард говорит так, будто собирается вколоть мне витаминки. – Придется подержать тебя на нем, пока ты не станешь такой, как нужно. Ты же понимаешь, что лишний шум нам ни к чему, верно? Или ты думала, что я буду оставлять тебя одну без страховки?
Дергаюсь, кричу, брыкаюсь, но много ли ты сможешь сделать, когда связана по рукам и ногам. Он одни коленом упирается мне чуть выше локтя, таким образом, обездвиживая конечность и беспрепятственно вводит содержимое.
– Я клянусь тебе, я сделаю все возможное, но вырву тебе глотку! – Ору до тех пор, пока не отнимается речь и я не перестаю чувствовать свое тело от макушки до пяток. Я все вижу, слышу, но не могу пошевелиться. И сказать я тоже ничего не могу. Будто меня заперли в своем теле и я стала немым наблюдателем за всем происходящим.
– Вот и славно, – он улыбается, – теперь ты меня можешь сопроводить на грустное мероприятие. Ты же хочешь увидеть своими глазами его похороны?
Отстегивает меня от кровати и словно мешок с картошкой забрасывает на плечо, а затем выходит к машине. Все, что я могу делать – это смотреть и дышать. Могу лишь догадываться о том, что за паралитик он вколол мне. Накрывает чувство безнадежности. Я еду в машине по городу, но не могу подать и знака о своем местонахождении. Меня никто не услышит и не увидит сквозь тонированные стекла. Ричард делает все, чтобы я перестала существовать для этого мира. Мы проезжаем по знакомым улицам и сворачиваем к району, где находится дом Виктора. По коже ползут мурашки, неужели это псих решил жить в доме, где он же и убил своего брата? Но нет, мы спускаемся вниз и останавливаемся через три квартала. Небольшой дом с высокой оградой, который подошел бы для какой-нибудь семьи. Но не для такой пары, как мы.
На этот раз, он вытаскивает меня из машины аккуратно, как будто бы я подвернула ногу. Конспиратор хренов. Дом встречает нас прохладой и свежим воздухом, наполненным ароматом ванили.
– Ну вот, мы и дома, милая, – гордо произносит он и опускает меня на диван. – Наше с тобой гнездышко уже давно за нами истосковалось. Обвыкайся, а мне нужно в душ. Только смотри, никуда не уходи.
Этот урод смеется своей шутке и скрывается с глаз. Мне хочется вырвать ему сердце и сожрать прямо на его глазах. Но нет возможности даже повернуть голову. Я могу смотреть всего лишь в одну сторону, так как все мышцы стали мне не подвластны. И вижу открытую дверь, ведущую на террасу. Вот она свобода. Так близко и в тоже время безнадежно далеко. А ведь он глумится надо мной. Знает, что не могу сделать и шага, так чего же ему теперь беспокоиться, верно? Я вечная заложница этого места и этого человека.
Слышу шаги по ступенькам и он предстает передо мной посвежевшим после душа. Окидывает меня взглядом и бурчит что-то себе под нос. Потом вновь сгребает меня на руки и тащит наверх.
– Ты слишком долго была в одной одежде. – Ричард ногой толкает дверь ванной. – Стоит тебя освежить.
Нет! Не смей! Не трогай мою одежду! Но он не слышит моих мысленных криков и усаживает в холодную ванну. Методично освобождает меня от брюк и блузы, в которые я была одета под мантией и оставляет в одном белье.
– Я же не извращенец, – будто читая мои мысли, говорит он и включает воду. Поливая меня из душа, он так и моет мое тело, волосы. Затем укутывает в огромное полотенце и выносит в спальню. Бережно кладет на постель и старательно вытирает.
– Ну вот, совсем другое дело, – Ричард доволен своей работой. Я же проклинаю его. В этом деле я почти профи.
Звонок в дверь заставляет его отложить полотенце в сторону и посмотреть на часы.
– Как раз вовремя.
Что вовремя? Эй, урод, вернись и объясни!
Он возвращается в компании пожилой женщины, которая несет медицинский саквояж.
– Ох, бедняжечка, – всплескивает она руками при виде меня, – такая молодая и такое горе.
– Да, моя сестра не в лучшем виде. Но я надеюсь, что вы сделаете все как надо? – Лжет Ричард и кладет ей карман увесистый конверт. – Я за нее очень переживаю.
– Конечно, – она утвердительно кивает в ответ. – Все будет в лучшем виде!
Зачем он ее позвал, я узнаю уже по факту. Когда она вонзает мне толстую иглу в вену и поправляет штатив с капельницей.
– Ну вот, сейчас мы тебя восстановим изнутри. – Женщина хлопочет вокруг постели.
Если бы я могла, то стоя зааплодировала этому психопату. Как мастерски он выкрутился. Сама есть я не могла и не хотела, а он решил эту проблему по-своему.
Не знаю, что он наплел там, но эти два дня за мной смотрели так, будто я была особенным гостем фешенебельной клиники. Меня обхаживали и не оставляли одну, но упорно делали вид будто не замечают моих попыток привлечь внимание. Уж поверьте, я старалась. Я уже и подмигивала, и всячески моргала, но все было безрезультатно. Сиделки не понимали меня. И вскоре я вовсе оставила все попытки, с ужасом ожидая прихода Ричарда. А он, как ни в чем не бывало, продолжал играться в семью. Рассказывал о том, как прошел день, имитировал совместный ужин, где мне отводилась роль молчаливой куклы, восседающей за столом. Затем он устраивал меня на диване и включал фильм. Эдакий семейный просмотр с поп-корном. А я все смотрела на него и надеялась, что этот урод подавится зернышком и задохнется. Но и тут мои ожидания остались не услышанными. А по ночам, когда он укладывал меня в постель, я заливалась слезами от безысходности.
– Спасибо, завтра мы не нуждаемся в ваших услугах, – Ричард услужливо подтолкнул подушки мне под спину. – У нас тяжелый день, завтра похороны моего брата.
– Соболезную, – отзывается сиделка и собирает свои вещи. – Наберете, когда я вам понадоблюсь.
– Обязательно, – мило улыбается он ей в ответ одной из своих обворожительных улыбок. – Всего доброго.
Стоит двери захлопнуться, как возвращается "тот" Ричард. Я уже давно вычислила, что он страдает раздвоением личности. Особенно это заметно по ночам, когда он думает, что я сплю. Он ведет беседу сам с собой, будто в комнате находятся два человека. И поверьте, это страшное зрелище. Особенно, когда она имитирует в разговоре Виктора…
– Ну что, куколка, ты готова? – Пронизан волнением его голос, когда он на следующее утро заглядывает мне в глаза.
Нет. Не готова. Я вообще не хочу никуда ехать. Я не хочу видеть прощальную церемонию. Но ты же меня не слышишь, ты хочешь выдрать все воспоминания с болью и кровью. Выжечь, вытоптать, уничтожить. Ты жаждешь окончательно разбить меня.
Мы вновь движемся куда-то на север города. Как оказалось, там находилась небольшая церковь возле которой толпилось небольшое количество людей. Траурная одежда, скорбные лица и слезы на глазах. Очень много слез. Все то и дело подносили платки к уголкам глаз и о чем-то перешептывались.
– Любовь моя, боюсь, что тебе придется посидеть в машине. Но, не расстраивайся, ты ничего особенного не пропустишь. – С этими словами он целует меня в нос и выходит из машины, стремясь быстрее захлопнуть дверь. Смотрю сквозь затемненное стекло за тем, как он подходит к одной из женщин и обнимает ее, в то время как она сотрясается в рыданиях. Их мама. Как они оба на нее похожи, особенно Виктор. От одного только его имени, сердце начинает трепыхаться и болезненно колоть. Мой разум до сих пор не может принять факт его кончины. Мое внимание привлекает статная девушка, которая стоит чуть вдалеке и стряхивает пепел с сигареты. Ну, конечно же, Лидия. Жадно всматриваюсь в ее лицо и жалею, что меня нет рядом. Мне так хочется узнать, кем она была ему? Подругой или кем-то еще?
Девушка не подходит к Ричарду, а стоит на месте и продолжает пристально смотреть на него. Затем бросает взгляд на машину. Боги, Лидия, неужели ты догадываешься? Пожалуйста, пожалуйста, услышь меня!
Их зазывают внутрь и толпа не спеша скрывается в здании. И как только дверь захлопывается за последним человеком, я понимаю, что это финиш. Сейчас они простятся с ним, а я… у меня даже нет такой возможности. Говорят, что начинаешь ценить только тогда, когда потеряешь. И знаете, я подпишусь под каждым этим словом.
Глава 22
Я забываюсь в воспоминаниях. Мне кажется, что это единственное, что у меня осталось. Что-то сокровенное, что не подвластно Ричарду. То, что он не сможет у меня отнять. И в этих воспоминаниях я вновь свободна. Рядом Рози, вечно бурчащий отец и даже ненавистные мною соседи. Если я выберусь из этого дерьма, я им даже принесу торт в качестве примирения. Если только мне удастся выбраться…
Дверь машины резко распахивается и я вижу перед собой лицо Лидии. Я в шоке.
– Я так и знала, – выдыхает она, – ты как?
Девушка трогает меня за руки, ощупывает лицо и с каждой секундой мрачнеет еще больше.
– Чем этот урод обколол тебя? – Озвучивает она свой вопрос, который остается без ответа. – Ладно, с этим разберемся позже. Ну же, девочка, не плачь. Все уже хорошо, мы нашли тебя.
Но я плачу не из-за этого. Я вижу, как за ее спиной вырастает силуэт Ричарда и ничем не могу помочь Лидии. Я даже не могу подать ей знака, чтобы она обернулась.
Все происходит слишком быстро. Ричард хватает ее за волосы и бьет головой об капот. С ужасом смотрю, как девушка сползает без сознания на землю.
– Вот надоедливая тварь! Вечно сует нос куда не надо! – Материться он сквозь зубы и оттаскивает ее куда-то в сторону, а затем запрыгивает в салон. Газует так, что гравий со свистом вылетает из-под колес. – Черт, только этого не хватало! Откуда она знала, а?! Неужто мой братец с того света подсказал?
С его губ слетают ругательства, которые теряются в тонне проклятий. Я уже перестаю понимать его и просто зажмуриваюсь. Он летит так, как будто за нами гонится спецназ. Обгоняя и нарушая правила движения, он за считанные минуты оказывается у дома.
– Придется действовать немного по иному плану. Не смотри так Хлоя, я ведь защищаю нашу семью. – Раздается горячее дыхание у моего уха, отчего я внутренне передергиваюсь. – Пусть сначала докажут, что ты была со мной.
Ричард хрипло смеется и толкает ногой дверь, ведущую в подвал. А затем устраивает меня на каком-то одеяле за огромным котлом в самом дальнем углу. Накрывает с головой какой-то подстилкой и закидывает пустыми коробками. И шансы найти меня здесь без посторонней помощи уходят к нулю. Я так и остаюсь в этой темноте абсолютно одна, забросанная разным хламом и только могу догадываться о том, что происходит этажом выше.
А наверху уже раздаются громкие голоса и крики. Различаю мужской и женский тембр, которые яростно спорили. Затем наступает звенящая тишина, как будто выключили все звуки. А потом я слышу вопль и гулкие удары. Мне кажется, что там завязалась борьба. Ломается мебель, бьется стекло и мне остается молиться, чтобы Ричард пал.
Долгожданная развязка не заставила себя ждать и после непродолжительной борьбы, я слышу торопливые шаги, которые раздаются по всему дому. Сердце бешено бьется в ожидании освобождения. Пожалуйста, найдите меня, я ведь здесь!
– Он утверждает, что ее здесь нет. – Слышится голос с лестницы, ведущей в подвал.
– Ему нельзя верить, он болен и не контролирует себя. В любом случае нужно осмотреть этот подвал, за такое короткое время он не мог увезти ее далеко. К тому же наши парни вели его от церкви к дому без остановок. Она должна быть где-то здесь.
Вместе с этими словами, внутри меня подобно цветку на солнце расцветает надежда.
– Сколько хлама! – Ругается один из них. – Ты что-нибудь видишь?
– Нет, одни коробки и тряпки. Да и в этой темноте разве можно что-то разглядеть?
– Меньше текста и продолжай искать.
Шаг за шагом они подбирались ко мне. Один из говоривших ворошит коробки, под которыми я нахожусь. Но он видит лишь кучу мусора, которой успел меня забросать Ричард. И… отходит в сторону.
Черт! Черт! Хочется выть, кричать, хоть что-нибудь сделать, чтобы меня услышали. Но я так и продолжаю лежать немой грудой костей в том углу. Когда они понимают, что их поиски не дают результатов, они уходят. А через какое-то время все звуки в доме стихают и я остаюсь совершенно одна.
Ужас липкой паутиной окутывает каждую клеточку души. Когда ты беспомощен, все вокруг становится враждебным и опасным. Каждый шорох настораживает. Я не знаю, сколько я так пролежала, пытаясь пошевелить хотя бы одним пальцем на руке. Но усталость и пережитый стресс взяли свое и я выключилась. Сон был поверхностным и кошмарным. В нем я слышала голос Ричарда и чувствовала его руки на себе. А потом я вижу дуло пистолета, которое направлено прямо на меня и через секунду ощущаю острую боль в груди. Взгляд перемещается на футболку, а точнее на кровавое пятно, которое расползается по ткани. И с криком выныриваю из этого кошмара…
Понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться, где я нахожусь. Мне тяжело дышать, вонючая тряпка мешает нормальному поступлению кислорода плюс я лежу рядом с горячим котлом, который автоматически включился на подогрев воды. А значит, на дворе поздний вечер. Ведь Ричард приезжал около десяти и всегда в это время принимал душ. Мне жарко, хочется пить, а еще я понимаю, что подо мной расползается лужа. Настолько унизительно я себя еще никогда не чувствовала. Глотаю слезы и желаю Ричарду Эверли гореть в аду. А потом до меня резко доходит, что проснулась-то я с криком. А это значит… Не с первой попытки, а с сотой, но получается приоткрыть рот и выдавить из себя нечто похожее на звуки. Я пытаюсь произнести свое имя. И с непривычки после долгого молчания, мой язык едва меня слушается. А звуки, которые издают мои голосовые связки звучат ужасающе. Но я могу это делать! Без повторной дозы, паралитик медленно прекращает свое действие.
Я будто получила второе дыхание и с усердием принялась "восстанавливать" навыки своего тела. Но контроль ускользал от меня и все попытки проваливались. Сбивалась, рыдала, молилась, а затем вновь кидалась в бой.
– Не смей останавливаться! Не смей опускать руки! – подбадривала я саму себя. Если я сейчас все брошу, то попросту помру под этой кучей мусора.
От усталости отключаюсь, затем вновь прихожу в себя и опять принимаюсь за борьбу. В этот раз я уже могу немного шевелить большим пальцем на ноге. После этого долго отлеживаюсь. Чувствуется, как силы покидают меня. С грустью думаю, что путь до лестницы меня доконает и вряд ли я смогу его осилить. Мысленно прощаюсь со всеми и прошу прощения за все, что когда-либо делала. Будь у меня возможность, я бы исправилась. Но у меня ее нет…
