Джеймс Клавелл
Сёгун
Глава 6
Взоры всех, кто сидел в яме, устремились на Блэкторна.
– Чего они хотят от меня?
– Я не знаю, – серьезно сказал отец Себастио. – Но вы должны сразу же подняться.
Блэкторн знал, что у него нет выбора, но не оставлял спасительной стены, пытаясь собраться с силами.
– Что случилось с Питерзоном?
Священник рассказал ему. Блэкторн перевел тем, кто не говорил по-португальски.
– Бог смилостивился над ним, – прошептал ван Некк после жуткого молчания. – Бедняга. Бедняга.
– Я сожалею. Я ничего не мог сделать, – священник говорил с большой печалью в голосе. – Не думаю, что он узнал меня или мог узнать хоть кого-нибудь, когда его опускали в воду. Он потерял разум. Я дал ему отпущение грехов и молился за него. Может быть, с Божьей милостью… Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь! – Он перекрестил погреб. – Я прошу вас всех отказаться от ваших ересей и вернуться в лоно истинной веры. Капитан, вы должны подняться.
– Не покидайте нас, капитан, ради Бога! – выкрикнул Крок.
Винк, спотыкаясь, подошел к лестнице и начал взбираться по ней.
– Они могут взять меня – не капитана. Меня, а не его. Скажите ему! – Он остановился, обеими ногами упираясь в перекладину. Острие длинного копья замерло в дюйме от его сердца. Он пытался перехватить древко, но самурай был готов к этому и, если бы Винк не отпрыгнул обратно, проткнул бы его без колебаний.
Указав на Блэкторна, страж сделал знак, чтобы тот поднимался. Очень грубо. Блэкторн не двигался. Другой самурай всунул в погреб длинный колючий шест и попытался подогнать его к лестнице.
Никто не шелохнулся, чтобы помочь Блэкторну, кроме японца, оставленного в погребе. Он быстро схватился за острие шеста и что-то резко сказал стражу наверху, тот поколебался, потом поглядел на Блэкторна, пожал плечами и что-то произнес.
– Что он говорит?
Священник ответил:
– Этот японец говорит: судьба есть судьба, а жизнь – только иллюзия.
Блэкторн кивнул самураю, подошел к лестнице и, не оглядываясь, поднялся по ней. Болезненно-яркий свет заставил его сощуриться, колени подогнулись, и он упал на песок.
Рядом с собой он увидел Оми. Священник и Мура стояли около четырех самураев. В стороне топталось несколько крестьян, они посмотрели на Блэкторна и отвернулись.
Никто ему не помог.
«О Боже, дай мне силы, – взмолился Блэкторн. – Я должен встать на ноги и делать вид, что силен. Это единственная вещь, которую они уважают. Быть сильным. Не показывать страха. Пожалуйста, помоги мне».
Он заскрежетал зубами, оттолкнулся от земли и встал, слегка качаясь.
– Какого дьявола вы от меня хотите, грязный маленький негодяй? – сказал он, обращаясь к Оми. Потом добавил для священника: – Скажите этому негодяю: я даймё в моей собственной стране. И что это за обращение? Скажите, что мы с ним не ссорились. Скажите, пусть выпустит нас или ему будет хуже. Скажите, что я даймё, честное слово. Я наследник сэра Уильяма Миклхейвена, – может, этот ублюдок уже отдал Богу душу. Скажите ему!
Ночь была ужасной для отца Себастио. Но во время ночного бдения он ощущал присутствие Бога, почувствовал озарение, которого никогда не испытывал раньше. Теперь он знал, что может послужить орудием Бога против язычников и пиратского коварства. Он знал, что эта ночь подводит его к чему-то важному, что он на распутье.
– Скажите же ему!
Священник произнес по-японски:
– Пират говорит, что он господин в своей стране. – И, выслушав ответ Оми, сообщил: – Оми-сан говорит: его не интересует, кем вы были в своей стране – хотя бы и королем. Здесь вы живете по воле господина Ябу – вы и все ваши люди.
– Скажите ему, что он мерзавец.
– Старайтесь не оскорблять его.
Оми снова заговорил.
– Оми-сан обещает, что вам дадут вымыться, будут кормить и поить. Если вы будете себя хорошо вести, вас не посадят обратно в яму.
– А что с моими людьми?
Священник спросил Оми и перевел:
– Они останутся там.
– Тогда пусть отправляется к черту! – Блэкторн пошел к лестнице, чтобы спуститься вниз. Двое самураев преградили ему путь и, хотя он сопротивлялся, легко удержали его.
Оми потолковал со священником, потом со своими людьми. Они отпустили Блэкторна, и тот чуть не упал.
– Оми-сан предупреждает: если вы не будете осторожней, они заберут еще одного человека. У них много дров и много воды.
«Если я соглашусь, – подумал Блэкторн, – они найдут способ управлять мной и я окажусь в их власти, отныне и навсегда. Я буду плясать под их дудку. Ван Некк был прав, я должен что-то сделать».
– Чего он от меня хочет? Что значит «быть осторожней»?
– Оми-сан говорит: это означает повиноваться ему. Делать, что они вам скажут. Есть дерьмо, если они велят.
– Скажите ему, пусть идет к черту. Скажите, я ссать хотел на него и на всю его страну – и на его даймё.
– Я рекомендую вам согласиться с тем…
– Скажите ему, слово в слово, ради Бога!
– Очень хорошо, но я предупреждал вас, капитан.
Оми выслушал священника. Костяшки на его руке, держащей меч, побелели. Все его люди тяжело переминались, испепеляя взглядом Блэкторна.
Потом Оми спокойным голосом отдал распоряжение.
Два самурая мгновенно спустились в яму и вытащили Крока. Они подволокли его к котлу, связали ему руки и ноги, пока другие носили дрова и воду. Затолкали оцепеневшего юношу в котел и подожгли дрова.
Блэкторн следил за беззвучными гримасами Крока, и ужас переполнял его.
«Жизнь совсем не имеет цены для этих людей, – подумал он. – Бог проклял их, они наверняка сварят Крока, это так же верно, как то, что я стою на покинутой Богом земле».
Дым волнами стелился над песком. Чайки, издавая пронзительные крики, носились над рыбацкими лодками. Головня выпала из костра, но самурай пинком зашвырнул ее обратно.
– Скажите ему, пусть перестанут, – не выдержал Блэкторн. – Попросите его прекратить это.
– Оми-сан спрашивает: вы согласны хорошо себя вести?
– Да.
– Он спрашивает: вы будете выполнять все его приказы?
– Насколько смогу – да.
– Он хочет, чтобы вы ответили непосредственно ему. В японском языке слово «да» звучит как хай. Он спрашивает: вы будете выполнять все приказы?
– Насколько я смогу – хай.
Огонь начал нагревать воду, и ужасный вопль вырвался изо рта юноши. Языки пламени лизали металл. Дров добавили.
– Оми-сан говорит: ложитесь! Немедленно.
Блэкторн сделал, как ему приказали.
– Оми-сан говорит, что не оскорблял вас лично и не давал повода оскорблять его. Поскольку вы варвар и не знаете, как себя вести, вас не убьют. Но поучат хорошему поведению. Вы понимаете? Он хочет, чтобы вы отвечали непосредственно ему.
Послышались рыдания. Они терзали слух, пока юноша не потерял сознание. Один из самураев держал его голову над водой.
Блэкторн посмотрел на Оми. «Помни, – приказал он себе, – помни, что жизнь мальчика только в твоих руках. Да, жизнь всей твоей команды в твоих руках. Да, началась ужасная полоса в твоей жизни, но кто поручится, что у негодяя хватит совести соблюдать условия сделки?»
– Вы понимаете?
– Хай.
Он увидел, как Оми подтянул вверх полы кимоно и освободил пенис из набедренной повязки. Он ожидал, что японец помочится ему в лицо. Но Оми этого не сделал, а помочился на его спину. «Господи, – поклялся себе Блэкторн, – я запомню этот день, и когда-нибудь Оми заплатит за это».
– Оми-сан полагает, это плохие манеры – говорить, что ты будешь ссать на кого-нибудь. Очень плохие. И очень глупо говорить, что ты будешь ссать на кого-нибудь, когда ты безоружен, слаб и не готов позволить своим друзьям или родственникам погибнуть первыми.
Блэкторн ничего не сказал. Он не сводил глаз с Оми.
– Вакаримас ка? – пролаял Оми.
– Он говорит: вы поняли?
– Хай.
– Окиро!
– Он говорит, чтобы вы встали.
Блэкторн встал, кровь стучала в висках. Он смотрел на Оми, и тот, обернувшись, посмотрел на него.
– Вы пойдете с Мурой и будете выполнять его приказания.
Блэкторн не ответил.
– Вакаримас ка? – резко сказал Оми.
– Хай. – Блэкторн взглядом измерил расстояние между собой и Оми. Представил, как его пальцы сойдутся на горле японца, и молился, чтобы хватило времени вырвать ему глаза, прежде чем кто-нибудь сумеет оттащить его от этого человека.
– Что с мальчиком? – спросил он.
Священник, запинаясь, что-то сказал Оми.
Оми глянул на котел. Вода еще не успела нагреться. Юноша был в обмороке, но невредим.
– Выньте его оттуда, – приказал Оми. – Приведите лекаря, если надо.
Его люди выполнили приказание. Блэкторн подошел к юнге и приник ухом к его груди.
Оми поманил священника:
– Скажи главарю, что юноша тоже может сегодня остаться наверху. Если главарь и юноша будут вести себя хорошо, еще один варвар выйдет завтра из ямы. Потом другой. Может быть. Или не только один. Может быть. Это зависит от того, как поведут себя те, что наверху. Но ты, – он глянул прямо на Блэкторна, – ты отвечаешь за малейшее нарушение любого правила или приказа. Ты понимаешь?
После того как священник перевел все это, Оми услышал, как варвар говорит «да», и увидел, что часть леденящего кровь гнева уходит у того из глаз. Но ненависть осталась. «Как глупо, – подумал Оми, – и как наивно быть столь открытым. Хотел бы я знать, что он сделает, если я буду играть с ним дальше – притворюсь, что нарушаю соглашение».
– Священник, как его имя? Говори медленно.
Он послушал, как священник несколько раз произнес имя, но оно все еще звучало тарабарщиной.
– Ты можешь произнести это? – спросил он одного из своих людей.
– Нет, Оми-сан.
– Священник, скажи ему, что с этого времени его имя будет Андзин, что значит «капитан». Когда он заслужит, будет называться Андзин-сан. Объясни ему, что в нашем языке нет звуков, позволяющих правильно произнести его имя. – Оми сухо добавил: – Объясни ему, что это не будет звучать оскорбительно. До свидания, Андзин, пока.
Все поклонились ему. Он вежливо ответил на поклон и ушел. Удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, он позволил себе широко улыбнуться. Так быстро приручить главаря варваров! Сразу раскусить, как управлять им!
«Как необычны эти варвары, – подумал он. – И чем скорее Андзин заговорит на нашем языке, тем лучше. Тогда мы узнаем, как сокрушить христианских варваров раз и навсегда!»
– Почему ты не помочился ему в лицо? – спросил Ябу.
– Сначала я так и хотел сделать, господин, но главарь варваров все еще неприрученное животное, вообще опасное. А в лицо… ну, для нас трогать лицо человека – самое сильное оскорбление, не так ли? Поэтому я подумал, что могу слишком глубоко оскорбить его и он потеряет власть над собой. Поэтому я помочился ему на спину – решил, что этого будет достаточно.
Они сидели на веранде его дома, на шелковых подушках. Мать Оми приготовила им чай, в точности исполнив церемонию, которой была обучена в молодости. Она с поклоном поднесла чай Ябу. Тот поклонился и вежливо предложил его Оми, который, конечно, отказался, отвесив глубокий поклон. Лишь тогда Ябу принял напиток и потягивал его с наслаждением, чувствуя полное довольство.
– Я очень доволен тобой, Оми-сан, – сказал он. – Твоя рассудительность исключительна. Твоя подготовка и руководство этим делом превосходны.
– Вы слишком добры, господин. Мои усилия могли быть много больше, много больше.
– Откуда ты столько узнал про варваров и их характер?
– В четырнадцать лет я целый год состоял в учении у монаха по имени Дзиро. Когда-то он был христианским священником, по крайней мере учеником священника, но, к счастью, понял, что это ошибка. Я не забыл одну вещь, которую узнал от него. Он сказал, что христианская религия уязвима, потому что их главный бог, Иисус, велел всем людям возлюбить друг друга. Он ничего не говорил о чести или долге – только о любви. А также о том, что жизнь священна: «Не убий!» Каково? И другие глупости. Эти новые варвары заявили, что они тоже христиане, хотя священник и отрицал это. Как я понял, они, наверное, из другой секты, и они враждуют друг с другом совсем как буддийские секты. Я подумал, что, если они «возлюбили» друг друга, мы сможем управлять их вожаком, убив – или угрожая убить – одного из его людей.
Оми знал, что этот разговор опасен из-за той мучительной, оскверняющей смерти. Он чувствовал, как мать его напряглась, словно желая и не смея предостеречь.
– Хотите еще чая, Ябу-сама? – спросила мать.
– Спасибо, – поблагодарил Ябу. – Все очень, очень хорошо.
– Спасибо, господин. Так что, Оми-сан, вожака варваров удалось склонить к покорности? – спросила мать, переводя разговор на другое. – Может быть, тебе следует высказать нашему господину свое мнение – надолго это или нет?
Оми поколебался:
– Ненадолго. Но я думаю, его следует обучить нашему языку как можно быстрее. Это очень важно для вас, господин. Возможно, придется убить одного или двух, чтобы держать его и остальных в повиновении, но к этому времени он поймет, как нужно вести себя. Как только можно будет разговаривать с ним напрямую, Ябу-сама, вы извлечете пользу из его знания. Если верно то, что сказал священник, – будто он вел корабль десять тысяч ри, – он должен быть больше чем просто умелец.
– Ты сам больше чем просто умелец, – засмеялся Ябу. – Ты обучаешь животных. Оми-сан – укротитель людей.
Оми засмеялся вместе с ним:
– Я попытаюсь, господин.
– Твой доход увеличивается с пятисот коку до трех тысяч. Ты будешь управлять землями, лежащими в пределах двадцати ри. – Ри называлась мера длины, равная примерно одной миле. – В знак моего расположения я, когда вернусь в Эдо, пошлю тебе двух лошадей, двадцать шелковых кимоно, броню, два меча и достаточно оружия, чтобы хватило еще на сто самураев, которых ты наберешь. В случае войны ты немедленно становишься моим хатамото.
Ябу ощутил наплыв откровения. Хатамото – приближенный даймё – имел право доступа к господину и мог носить мечи в его присутствии. Ябу был доволен Оми и чувствовал себя отдохнувшим, как бы заново рожденным. Спал он хорошо. Проснулся в одиночестве, как и ожидал, потому что не приказывал девушке или мальчику остаться. Он выпил чая и съел немного рисовой каши. Потом ванна и массаж Суво.
«Это был изумительный опыт, – подумал он. – Никогда я не испытывал такой близости к природе, деревьям, горам и земле, неизмеримой печали жизни и ее мимолетности. Вопли придавали всему совершенство».
– Оми-сан, в моем саду в Мисиме есть один камень. Я бы хотел, чтобы ты принял его в дар как память об этом событии, этой чудной ночи, – сказал он. – Камень привезен с Кюсю. Я пошлю его тебе с другими вещами. Я назвал его Ждущий камень, потому что мы ждали приказа тайко, чтобы перейти в наступление, когда я его нашел. Это было… пятнадцать лет назад. Я состоял в войске тайко, когда мы разгромили мятежников и подчинили себе весь остров.
– Вы оказываете мне большую честь.
– Почему бы не поместить его здесь, в твоем саду, и не дать ему новое имя? Почему бы не назвать его Камень мира с варварами – в память о ночи и бесконечном ожидании мира.
– Может быть, вы позволите назвать его Камнем счастья, чтобы он напоминал мне и моим потомкам о почестях, которыми вы одарили меня, дядюшка?
– Нет, лучше просто назови его Ожидающий варвар. Да, мне нравится такое название. Это соединит нас – его и меня. Он ждал, как я ждал. Я жив, он умер. – Ябу посмотрел в сад, наслаждаясь. – Хорошо. Ожидающий варвар! Это мне нравится. На камне есть интересные пятна с одной стороны, которые вызывают в памяти слезы, и жилки голубого цвета с примесью красноватого кварца, которые напоминают мне плоть – бренность ее! – Ябу вздохнул, наслаждаясь своей меланхолией. Потом добавил: – Это хорошо для мужчины – поставить камень и назвать его. Варвару потребовалось много времени, чтобы умереть, правда? Может быть, он родится заново японцем – это вознаградит его за страдания. Разве это не удивительно? Потом однажды его потомки, возможно, увидят камень и будут довольны.
Оми излил сердечную благодарность и возразил, что не заслуживает такого щедрого подарка. Ябу знал, что в щедрости своей зашел не далее, чем того заслуживал племянник. Он легко мог дать больше, но помнил старую поговорку: легко увеличить владение, но уменьшение его вызывает вражду. И предательство.
– Оку-сан, – обратился он к женщине, величая ее достопочтенной матерью, – мой брат должен был раньше рассказать мне о дарованиях вашего младшего сына. Тогда Оми-сан намного больше преуспел бы к настоящему времени. Мой брат слишком скромен, слишком легкомыслен.
– Мой муж слишком много думает о вашем благе, мой господин, слишком заботится о вас, – ответила она, отдавая себе отчет в скрытом смысле слов. – Я рада, что мой сын имел возможность порадовать вас. Ведь он только выполнял свои обязанности, не так ли? Это обязанность Мидзуно-сана и всех нас – служить.
Послышался стук копыт. Игураси, главный вассал Ябу, торопливо прошел через сад:
– Все готово, господин. Если вы хотите быстро вернуться в Эдо, мы должны сейчас выехать.
– Хорошо. Оми-сан, ты и твои люди сопроводят груз в замок и помогут Игураси-сану проследить, чтобы все было доставлено в сохранности. – Ябу заметил, как по лицу Оми прошла тень. – В чем дело?
– Я просто думаю, как быть с варварами.
– Оставь несколько человек охранять их. По сравнению с грузом они не так важны. Делай с ними что хочешь – брось опять в яму, если так удобней. Если получишь от них что-нибудь полезное, извести меня.
– Да, господин, – ответил Оми. – Я оставлю десять самураев и особые распоряжения для Муры – они не смогут причинить никому вреда за пять или шесть дней. Что вы думаете делать с самим кораблем?
– Храни его здесь. Ты отвечаешь за него, конечно. Дзукимото послал письмо продавцу в Нагасаки, предложив ему сбыть судно португальцам. Те могут приехать и забрать его.
Оми колебался:
– Может быть, вам следует придержать корабль, господин, и пусть варвары обучат наших моряков обращаться с ним?
– Зачем мне варварское судно? – засмеялся Ябу. – Разве я буду грязным торговцем?
– Конечно нет, господин, – быстро сказал Оми. – Я только подумал, что Дзукимото может найти применение для такого корабля.
– Зачем мне торговый корабль?
– Священник сказал, что это военный корабль, господин. Он, кажется, боится его. Когда начнется война, военный корабль может…
– Наша война будет идти на суше. Море для торговцев, все они презренные ростовщики, пираты или рыбаки.
Ябу встал и начал спускаться по ступеням к садовой калитке, возле которой самурай держал под уздцы его лошадь. Он остановился и посмотрел на море. Колени его ослабли.
Проследив за направлением его взгляда, Оми увидел корабль, который огибал мыс. Это была большая многовесельная галера, самое быстрое из японских прибрежных судов, потому что оно не зависело от ветра или прилива. Флаг на вершине мачты нес изображение герба Торанаги.
Глава 7
Тода Хиромацу, верховный владыка провинций Сагами и Кодзукэ, самый доверенный военачальник Торанаги и его советник, а также верховный главнокомандующий всеми его армиями, первым спустился по сходням на причал. Он был высок для японца – под шесть футов, бычьего облика человек с тяжелым подбородком, который с трудом носил свое шестидесятисемилетнее тело. Его боевое кимоно из коричневого шелка украшали пять гербов Торанаги – три сцепленных бамбуковых побега. Он носил блестящую нагрудную пластину и стальные защитные на́ручи. У его пояса висел только короткий меч. Другой, длинный меч он держал в руке и постоянно был готов его обнажить для защиты своего господина. Таковы были его привычки с пятнадцати лет.
Никто, даже тайко, не мог изменить Хиромацу.
Год назад, когда тайко умер, Хиромацу стал вассалом Торанаги. Торанага отдал ему во владение Сагами и Кодзукэ – две из восьми своих провинций с годовым доходом в пять тысяч коку, а также сохранил за ним его ремесло: Хиромацу достиг высот в искусстве убивать.
Берег заполнили выстроившиеся в линию деревенские жители – мужчины, женщины, дети, – все они пали на колени и низко склонили головы. Самураи встали плотными рядами. Ябу со своими помощниками занял место перед ними.
Если бы Ябу был женщиной или более слабым мужчиной, он бы сейчас бил себя в грудь, вопил, плакал и рвал на себе волосы – слишком много совпадений. Коль скоро сегодня знаменитый Тода Хиромацу появился в Андзиро, значит Ябу предал кто-то из его домашних в Эдо, или Оми, или один из его людей, или один из деревенских жителей. Он был пойман на непослушании. Враг имел преимущество, зная о его интересе к кораблю варваров.
Он встал на колени и поклонился, все его самураи последовали примеру господина, а он про себя проклял этот корабль и всех, кто плавал на нем.
– А, Ябу-сама, – услышал он голос Хиромацу, увидел колено гостя на подстилке, положенной для него, и убедился, что тот ответил на поклон. Но глубина поклона была меньше положенной, и Хиромацу не подождал, пока Ябу поклонится опять, а стало быть, этому последнему грозила большая опасность. Он видел, что военачальник снова перенес тяжесть на пятки. За спиной Хиромацу звали Железный Кулак. Только сам Торанага или один из трех его советников пользовались привилегией поднимать родовой флаг. «Зачем посылать такую важную персону, чтобы поймать меня на отлучке из Эдо?»
– Вы оказали мне честь, приехав в одну из моих бедных деревень, Хиромацу-сама, – сказал Ябу.
– Мой господин приказал мне прибыть сюда. – Хиромацу был известен своей прямотой. Ни хитрости, ни коварства – только абсолютная преданность господину.
– Я польщен и очень рад, – залебезил Ябу. – Я поспешил сюда из Эдо из-за этого корабля варваров.
– Господин Торанага просил всех дружественных ему даймё подождать в Эдо, пока он не вернется из Осаки.
– Как наш господин? Я надеюсь, с ним все хорошо?
– Чем скорее господин Торанага окажется в своем замке в Эдо, тем лучше. Чем скорее начнется война с Исидо, а мы выведем наши армии, отрежем дорогу к замку в Осаке и разнесем его до последнего камня, тем лучше.
Щеки старого вояки побурели: он тревожился за Торанагу и не любил уезжать от него. Возводя крепость в Осаке, тайко постарался сделать ее неуязвимой. Она была самой большой в стране, с башнями, рвами, наполненными водой, подъемными мостами, и могла вместить восемьдесят тысяч солдат в своих стенах. И вокруг стен огромного города размещались другие армии, одинаково дисциплинированные и хорошо вооруженные, фанатически преданные наследнику Яэмону.
– Я сто раз говорил ему, что он сумасшедший, если отдал себя во власть Исидо. Сумасшедший.
– Господин Торанага должен был ехать, не так ли? У него не было выбора. Тайко приказал, чтобы Совет регентов, который правит от имени Яэмона, собирался на десять дней по крайней мере дважды в год и всегда в главной башне крепости Осаки, приводя с собой за крепостные стены не более пятисот слуг. И все другие даймё также должны посещать крепость со своими семьями, чтобы отдать дань уважения наследнику, и тоже дважды в год. Таким образом ежегодно в течение некоторого времени все были под контролем и беззащитные. Встречи обязательны, не правда ли? Если кто-то не являлся, это считалось изменой.
– Изменой кому? – Щеки Хиромацу еще больше побурели. – Исидо пытается изолировать нашего господина. Слушайте, если бы Исидо оказался в моей власти, как в его власти оказался Торанага, я бы не колебался ни мгновения – чем бы это ни грозило. Голова Исидо сразу бы слетела с плеч, и его дух ожидал бы перерождения… – Военачальник по привычке крутил ножны меча, который держал в левой руке. Его правая рука, грубая и мозолистая, лежала на колене. Он рассматривал «Эразм». – Где пушки?
– Я отправил их на берег. Для безопасности. Придет ли Торанага-сама к согласию с Исидо?
– Когда я покидал Осаку, все было спокойно. Совет должен был собраться через три дня.
– Будет ли столкновение открытым?
– Я бы хотел, чтобы оно было открытым. Но мой господин? Если он хочет мира, будет мир. – Хиромацу оглянулся на Ябу. – Он приказал всем дружественным даймё дожидаться его в Эдо. Пока не вернется. Это не Эдо.
– Да. Я чувствовал, что корабль очень важен для нас и требуется осмотреть его немедленно.
– В этом не было необходимости, Ябу-сан. Вам следовало быть послушнее. Ничего не происходит без ведома нашего господина. Он послал бы кого-нибудь осмотреть судно. Случилось так, что он отправил меня. Сколько времени вы здесь?
– День и ночь.
– Тогда вы два дня ехали из Эдо?
– Да.
– Вы добрались очень быстро. Вас следует поздравить.
Чтобы выиграть время, Ябу начал рассказывать о своем форсированном марше. Но его мозг был занят более важными проблемами. Кто шпион? Каким образом Торанага узнал о корабле так же быстро, как и он сам? И кто донес Торанаге о его отъезде? Как ему следовало вести себя теперь и что делать с Хиромацу?
Хиромацу выслушал его, потом сказал твердо:
– Корабль и все его содержимое отходит господину Торанаге.
Все на берегу были потрясены, но молчали. Это была Идзу, владение Ябу, и Торанага не имел здесь власти. И Хиромацу не имел права приказывать что-нибудь. Рука Ябу сжала рукоять меча.
Хиромацу ждал с нарочитым спокойствием. Он сделал все точно так, как приказал Торанага, и выполнил свою миссию. Теперь предстояло убить или быть убитым.
Ябу понял, что должен как-то проявить себя. Ждать больше нечего. Если он откажется отдать корабль, ему придется убить Хиромацу – Железного Кулака, потому что Железный Кулак ни за что не уедет без судна. С ним, наверное, около двухсот отборных самураев. Они также должны будут умереть. Он может пригласить их на берег и обмануть, призвать в Андзиро своих самураев – несколько часов, и они будут здесь – и уничтожить людей Хиромацу, ведь он, Ябу, мастер засад. Но тогда Торанага пошлет против Идзу свои войска.
«Ты должен проглотить это, – сказал он себе, – если Исидо не придет тебе на помощь. А зачем Исидо выручать тебя, если твой враг Икава Дзикю – родственник Исидо и хочет забрать себе Идзу? Убийство Хиромацу будет началом военных действий, так как Торанага из чувства долга будет вынужден выступить против тебя, это развяжет руки Исидо, и Идзу станет полем битвы.
А что с моими ружьями? Мои прекрасные ружья и мои красивые замыслы? Я потеряю свой шанс навеки, если пойду против Торанаги».
Его рука была на мече Мурасамы, он чувствовал, как стучит кровь в висках и поднимается слепящая волна гнева. Он сразу отбросил мысль умолчать о мушкетах. «Если известили о корабле, то, конечно, сразу же сказали и о грузе. Но как Торанаге удалось так быстро получить известие? Голубиная почта! Это единственный ответ. Из Эдо или отсюда? Кто здесь имеет почтовых голубей? Почему у меня нет таких голубей? Это вина Дзукимото – он должен был подумать об этом. Итак, война или мир?»
Ябу призвал злую волю Будды, всех ками, всех богов, которые когда-либо существовали или могли бы быть придуманы, на человека или людей, которые выдали его, на их родителей и их потомков в десяти тысячах поколений. И уступил.
– Господин Торанага не может забрать корабль, потому что он уже подарен ему. Я отправил ему письмо, сообщающее об этом. Не так ли, Дзукимото?
– Да, господин.
– Конечно, если господин Торанага хочет считать, что забрал его, он волен так думать. Но корабль должен быть подарком. – Ябу порадовался, что его голос звучит так обыденно. – Он будет счастлив, получив такой подарок.
– Благодарю вас от имени моего господина.
Хиромацу опять поразился предвидению Торанаги. Тот предсказал, что именно так все и произойдет, – схватки не будет.
– Я не верю, – сказал тогда Хиромацу. – Ни один даймё не снесет такого попрания его прав. Ябу не стерпит. Я бы, конечно, не стерпел. Даже от вас, господин.
– Но разве он не должен был сообщить нам о корабле? Ябу следует наказать. Он нужен мне из-за его силы и хитрости – он связывает руки Икаве Дзикю и охраняет мои фланги.
Здесь, на берегу, под ярким и горячим солнцем, Хиромацу вынудил себя отвесить вежливый поклон, ненавидя собственное двуличие:
– Господин Торанага будет тронут вашим великодушием.
Ябу пристально следил за ним:
– Это не португальский корабль.
– Да, мы слышали об этом.
– И он пиратский. – Ябу заметил, как сузились глаза военачальника.
– Что?!
Передавая то, что ему поведал священник, Ябу лихорадочно соображал. Если для Хиромацу это оказалось такой же новостью, какой было для него, не следует ли отсюда, что Торанага получил сведения из того же самого источника, что и он, Ябу? Но если он знает о содержимом трюма, тогда шпион – Оми, один из его самураев или житель деревни.
– Там куча одежды. Драгоценности. Мушкеты, порох, пули.
Хиромацу заколебался. Потом он сказал:
– Одежда из китайского шелка?
– Нет, Хиромацу-сан, – сказал Ябу. Они оба были даймё. И теперь, когда он великодушно «подарил» корабль, Ябу посчитал, что может использовать уравнивающее их обращение «сан». Он был доволен, увидев, что это не прошло незамеченным. «Я как-никак даймё Идзу, клянусь солнцем, луной и звездами!» – Это очень необычная, толстая, тяжелая одежда, в целом для нас бесполезная, – пояснил он. – Все годное для нас я перенес на берег.
– Хорошо. Пожалуйста, переправьте все на борт моего корабля.
– Что? – Ябу чуть не взорвался.
– Все, сейчас же!
– Сейчас?
– Да, извините, но вы, конечно, понимаете, что я хочу вернуться в Осаку как можно скорее.
– Да. Но хватит ли там места для всего?
– Верните пушки на корабль варваров и опечатайте его. В течение трех дней придут лодки, чтобы отвезти их в Эдо. Что касается мушкетов, пороха и пуль, то… – Хиромацу остановился, избегая ловушки, которая, как он понял, может быть устроена для него.
– Там достаточно места для пяти сотен мушкетов, – сказал ему Торанага. – И для всего пороха, и для двадцати тысяч серебряных дублонов. Оставь пушки на палубе корабля и одежду в трюмах. Пусть Ябу болтает и распоряжается, не давай ему только думать. Но не раздражай и не проявляй нетерпения в разговорах с ним. Он мне нужен, но я хочу иметь эти ружья и этот корабль. Берегись, Ябу попытается поймать тебя в ловушку, поняв, что мы знаем точное количество груза, а он не должен догадаться, кто наш шпион.
Хиромацу проклял свою неспособность играть в эти игры.
– Что касается необходимого места, – проворчал он, – может быть, вам следует сказать мне, что именно представляет собой груз? Сколько мушкетов, пуль и так далее? А драгоценные металлы, в слитках или в монетах, это серебро или золото?
– Дзукимото!
– Да, Ябу-сама.
– Составь опись всего груза.
«Я разберусь с тобой позднее», – подумал Ябу.
Дзукимото поспешно ушел.
– Вы, должно быть, устали, Хиромацу-сан. Может быть, немного чая? Для вас все приготовлено. Баня здесь не очень хорошая, но, возможно, она вас освежит.
– Спасибо, вы очень внимательны. Немного чая и баня – это превосходно. Позже. Сначала расскажите мне обо всем, что случилось с того момента, как сюда прибыл этот корабль.
