Чарльз Соул
Год Оракула
– Меня зовут Идрисс Юсуф. Да, я и есть Оракул, – сказал человек, отсмеявшись. – Я смог предсказать день, когда неподалеку упал маленький самолет. Он был полон гумпомощи, украденной с поста ООН в Буркина-Фасо. С тех пор люди моей деревни питаются хорошо. А сейчас они ко мне приходят с вопросами о том, что принесет завтра, и я на них отвечаю как могу.
– Так это правда, – сказал Телер, чувствуя некоторое смущение. – Но как?
– Как? – переспросил человек. – Очень просто. Я тут единственный на сотни километров человек, читающий по-французски.
И он снова рассмеялся.
Телер абсолютно не мог понять, что происходит.
– Простите, не понимаю.
Оракул потянулся к стоящей рядом матерчатой сумке, достал оттуда газету и поднял ее над собой. Телер шагнул вперед. Это был номер «Ле Репюбликен» примерно месячной давности. На первой полосе крупными буквами – заголовок статьи про Оракула с перепечаткой предсказаний с Сайта. Одним из первых по дате было сообщение о крушении самолета в пустыне Нигера.
Телер понял. Катастрофа случилась еще до того, как Сайт по-настоящему ворвался в сознание мира. В те времена никто бы не поехал по пустынному бездорожью нигерской пыли только потому, что какой-то американский сайт вроде как умеет предсказывать будущее. Сейчас, конечно, дело обстоит иначе. Место действия каждого из предсказаний Сайта стало в фокусе огромного внимания, тем большего, чем ближе дата предсказанного события. И туристы со всех концов мира, и внимание всех медиа.
Этот человек увидел возможность и ухватился за нее, вот и все. Рискнул – и выиграл.
– Так что сами видите, – продолжал человек. – Со всех сторон приходят люди, просят моего совета и приносят мне богатство своих деревень. Мое племя стало богатым, и я тоже. Вы первый белый, кто приехал меня увидеть. Задавайте свои вопросы, давайте ваши дары, и я вознагражу ваши поиски.
– Да пошел ты, – плюнул Телер. – Ты мошенник, ничего я тебе не дам.
Лже-Оракул грустно покачал головой.
– Это вы неудачно сказали, друг мой. Видите ли, у меня есть планы. В этих мертвых землях люди отчаянно стремятся к будущему. Любому будущему. Почему же не от меня им его получить?
Он прищурил глаза.
– И я им его даю. В отличие от белых, которые только берут.
Он поднял голову и произнес длинную фразу на хауса, слишком быстро, чтобы Телер успел разобрать, но это и не было нужно – и так все понятно. Он выругался и потянулся за пистолетом, поворачиваясь к двери.
Первая пуля попала ему в грудь. У него еще хватило времени увидеть у входа в хижину двух детей-солдат с автоматами, пока вторая пуля не вошла ему в щеку и не вышла из затылка.
Часть II
Зима
Глава 10
В тридцати милях к западу от Дулута, Миннесота, на газон перед большим викторианским домом, взметнув сверкающие на солнце облака пушистого чистого снега, опустился сине-белый вертолет «Сикорски H-92», имеющий обозначение «Marine Two»[3].
Дом одиноко стоял на территории в сто акров пологих лесистых холмов Среднего Запада, и на газоне приличная секция трехфутового снега была вычищена для вертолета. В двухстах ярдах в сторону от «Marine Two» стоял изящный черный вертолет, каким летают генеральные директора компаний, поставленный на широкие полозья, позволяющие приземляться на снег. Маленький в сравнении с огромным «Сикорски», он казался блестящим темным жуком.
Еще несколько вертолетов стояли вдоль газона и длинной загибающейся дорожки, ведущей от дома к ближайшей дороге чуть дальше мили отсюда. Эти были матово-черные, с незаметными пушечными контейнерами. В них прилетели агенты секретной службы и морские пехотинцы в зимнем обмундировании. Все они стояли в стратегических точках со всех сторон дома, держа под наблюдением и дом, и окрестности.
На широкой веранде дома сидел на качалке одинокий человек, что-то попивая из термоса и медленно качаясь вперед-назад, вперед-назад. Он был хорошо укутан – пуховик, ушанка, толстый шарф.
Из «Marine Two» смотрел в окно Энтони Лейхтен, разглядывая человека на веранде. Тот оказался меньше, чем ожидалось. Прозвище Тренер вызывало в уме образы крепкого уроженца Среднего Запада с пышущими здоровьем багровыми щеками и несколько излишним объемом талии. Но этот человек казался низкорослым и почти хрупким.
– Это он? – спросил Лейхтен. – Тренер?
– Более или менее, – ответил Джим Франклин.
Лейхтен скривился. Детали этой встречи были окончательно согласованы всего несколько часов назад. Она должна была произойти в его фамильном доме в сельской Миннесоте, совершенно заснеженной, куда добраться можно только по воздуху. Но этот человек как-то сумел прибыть первым и уже сидел на веранде с термосом, когда прибыли передовые части охраны.
Лейхтена это раздражало крайне.
Он повернулся к директору ФБР, сидящему напротив него в красивом светлом кожаном кресле с вырезанной на подголовнике печатью президента.
– Ты не тратишь мое время зря? – спросил он. – Потому что сейчас момент для этого ну самый неподходящий.
Франклин бросил на него очень темный взгляд, черный как смола.
Лейхтен знал, что директор ФБР его ненавидит. И к этому привык. Энтони Лейхтена ненавидели многие.
А ненавидели его за то, что он побеждал. Тратить силы на переживания о том, что люди недовольны, когда он их побеждает, казалось колоссальной потерей времени, а вот о времени он переживал сильно. В конце концов он должен реализовать свою миссию, и на это ему отпущена только одна жизнь.
Он встретил взгляд Франклина с бесстрастным лицом, а потом подмигнул. По лицу собеседника пробежала тень замешательства, что Лейхтен тут же отметил с удовольствием.
Подавшись вперед, он постучал по двери вертолета. Стоящий снаружи морпех ее открыл, выпустив тепло кабины и впустив внутрь миннесотскую зиму. Лейхтен вышел из вертолета и направился по расчищенной дорожке к собственной веранде, где сидел Тренер, глядя на него и по-прежнему покачиваясь.
Он подошел ближе, лицо Тренера – улыбающееся лицо – оказалось достаточно близко, чтобы разглядеть – и Лейхтен остановился как вкопанный. Потому что Тренер не был низкорослым мужчиной хрупкого сложения. Тренер был женщиной.
Лейхтен заставил себя сделать следующий шаг, женщина на веранде встала. Он вспомнил разговор с Франклином о Тренере: директор ФБР не упомянал, что его загадочный посредник на самом деле – посредница. Но Франклин и не поправлял Лейхтена, когда тот называл ее «он».
Лейхтен решил спросить этого человека, зачем он совершил такой грубый и подозрительный поступок. И тут же с треском выгнать этого бесполезного осла, не понимающего субординации.
Все эти мысли промелькнули у Лейхтена в голове, когда он подходил к веранде. Начищенные туфли скользили на снежной тропе. Когда он подошел к ступеням, на лице Тренера мелькнула легкая тень недовольства, но тут же сменилась еще более широкой улыбкой.
– Мистер Лейхтен, сэр! – воскликнула она, выступая вперед с протянутой для пожатия рукой. – Знакомство с вами – честь и привилегия для меня.
Лейхтен протянул руку без перчатки навстречу руке Тренера в митенке.
– Боже мой, посмотрите только на меня! – воскликнула Тренер, быстро стягивая перчатку с руки. – Совершенно забыла о хороших манерах. Но это от волнения, сэр.
Она взяла его руку и пожала ее теплым, твердым, сухим пожатием.
Лейхтен рассматривал Тренера, думая, что она напоминает ему Беа Артур[4]. Лицо с широкими скулами, тонкий орлиный нос половиной равнобедренного треугольника. Острые, ясные синие глаза за стеклами очков без оправы, улыбка, которая придает силу и жизнь. Создавалось впечатление, что под пуховиком у нее футболка с надписью «ЛУЧШАЯ В МИРЕ БАБУШКА».
Лейхтен всю жизнь провел среди хороших политиков с их природной харизмой и умел, когда надо, сам излучать харизму, но он не мог не очароваться ее скромной манерой держаться. Он одернул себя, заставив оставаться равнодушным. Он досадно мало знал об этой женщине, кроме рассказов Франклина о ее умении решать проблемы, которые никто другой решить не может, и слушал их скептически, когда думал, что Тренер – мужчина. Сейчас, когда он знал, что она женщина… это казалось вообще нелепым. Смехотворная игра какая-то.
– Поверьте мне, – сказал он, – после всего, что мне Джим Франклин о вас рассказывал, приятно должно быть мне. Вы Тренер?
Женщина закончила рукопожатие.
– Да, сэр. Просто Тренер, этого достаточно. Меня так давно уже называют этим словом, что другого имени, считайте, у меня и не было. К тому же очень точно описывает мои профессиональные навыки.
Лейхтен поднял руку, показывая на дверь дома:
– Зайдемте внутрь. Нет смысла стоять на холоде.
Тренер кивнула.
– Мне кажется, это будет правильно, господин глава аппарата.
– Просто Тони.
Лейхтен открыл дверь, придержал ее для Тренера, которая вошла в дом и остановилась в прихожей, разглядывая убранство. Лейхтен оглянулся. Джим Франклин стоял в снегу, явно не зная, приглашен он или нет.
Лейхтен дал ему еще секунду погадать.
– Давай, Джим, – сказал он милостиво. – Не будем заставлять… гм… твоего друга ждать.
Франклин скованно кивнул и поднялся на веранду.
Лейхтен снял пальто и повесил его на вешалку у дверей. Выглянул в окно на заснеженный пейзаж, пустынный во всех направлениях, если не считать правительственных машин и вертолета Тренера.
Четверо или пятеро агентов секретной службы бесстрастно ждали в гостиной, сложив руки. Лейхтен и Франклин смотрели, как Тренер села на ступени лестницы, ведущей на второй этаж, и стянула с себя сапоги.
– Простите, Тони, что наследила здесь. Дайте мне бумажные полотенца, я сразу все вытру.
– Ничего страшного, Тренер, – ответил Лейхтен, любуясь полной сюрреальностью всей этой встречи. – Есть кому прибрать. Пойдемте в столовую. Могу я вам предложить выпить?
– Черт подери, почему бы и нет? – ответила женщина. – Скотч, один кубик льда. Приятно в такой холодный день чем-нибудь согреться.
Все трое вошли в столовую и сели за длинный стол черного дерева. Лейхтен расположился во главе стола, за ним оказалось большое венецианское окно. Это он сделал умышленно, зная, что на фоне сияния снега за окном его лицо будет затенено. Франклин сел слева от Лейхтена, а Тренер выбрала себе кресло примерно на середине другой стороны стола, сперва повесив пуховик на спинку. Вошел агент секретной службы, неся поднос со стаканами.
– Тони, у меня теперь есть к вам вопрос, – сказала Тренер, когда все пригубили и обменялись любезностями.
– Давайте, Тренер, – ответил Лейхтен с широкой улыбкой.
– Какого хрена не приехал президент? – спросила она, ни капельки не изменив приветливого тона.
Лейхтен поперхнулся виски, закашлялся, но быстро взял себя в руки, запоминая на будущее довольную рожу Франклина, на которой прямо читалось: «Я же тебе говорил». Он поставил стакан на подставку. Тренер ждала терпеливо. Лейхтен заставил себя снова улыбнуться.
– Не знаю, может быть, Джим Франклин заставил вас думать, что сегодня вы будете встречаться с президентом Грином, но это явно был испорченный телефон. Президент – человек занятой. Но при этом ему очень интересно знать, что вы можете для нас сделать.
Лейхтен замолчал. Тренер смотрела на него не моргая.
– Проблема? – спросил Лейхтен.
Тренер ему не ответила. Она повернулась к Франклину.
– Джим, ты ведь ему рассказал про меня? Пилюлю подслащивать не стал, надеюсь?
Лейхтен смотрел, сам себе не веря, что Франклин отвечает, будто его здесь вообще нет.
– Рассказал, Тренер, но у главы аппарата есть свои соображения насчет того, как ему лучше поступать.
Тренер издала трудноопределимый звук, тем не менее ясно сообщавший о неодобрении. Она смотрела в окно, глубоко задумавшись.
– Прошу прощения? – сказал Лейхтен. – Я имею все полномочия от президента. Если у вас, Тренер, есть вопросы, вы можете задать их мне. Хотя на самом деле… – Он встал с кресла и сложил руки. – …не можете. Хватит с меня. Не бывает никаких закулисных посредников. Были бы – я бы знал. Франклин мне сказал, что вы нашли ячейку террористов, которых не могло найти ФБР, остановили их судно с «грязной» бомбой в ста ярдах от статуи Свободы. Сказал, что вы раскрыли, кто на самом деле взорвал «Коламбию». Еще много всякой чуши наговорил. Я не знаю, в какую игру вы оба тут играете…
Он глянул на Франклина, который на него смотрел почти… с улыбкой?
– …но я в нее играть не стану, Тренер, как бы вас ни звали на самом деле. Вы сейчас отсюда выйдете, сядете в свой вертолетик и улетите прочь. Прямо сейчас, не то передам вас охране.
Тренер не шевельнулась. Они смотрели друг на друга не мигая.
– Так, – сказала наконец миниатюрная женщина. – Кажется, вы обо мне много знаете. Подготовились хорошо. Молодец.
Она потянулась куда-то под стол. Лейхтен невольно отпрянул, хотя знал, что секретная служба тщательно ее досмотрела и она никак не могла пронести оружие. Наверняка даже термос ее проверили. И все-таки.
Тренер вытащила из-под стола книгу в бумажной обложке. Очень-очень знакомую.
Лейхтен вытаращил глаза в недоумении.
Тренер бросила книжку на стол, та упала с глухим стуком.
– Ваша автобиография, Тони, – сказала Тренер. – Читала по дороге сюда. Мне понравилось. Забавно, хотя…
Она протянула палец, медленно покрутила книжку на столешнице, повернула к нему обложкой. Поглядела на Лейхтена и растянула губы в улыбке:
– …вы про Энни Бриджер забыли.
Будто вся кровь отлила от лица Лейхтена. Комната куда-то отступила, в ушах зазвенело. Он рухнул назад, в кресло – пять тысяч долларов, ручная работа, «Бейкер» – с такой силой, что дерево поддалось. Откуда-то очень издалека донесся его треск.
– Как вы узнали… это имя?.. – сумел он выговорить сквозь ком в горле.
Тренер не ответила. Да и не надо было.
И так же внезапно Тренер вернулась в образ добродушной бабушки. Она подняла стакан, наклонила его в сторону Лейхтена.
– Нет лучшего способа понять мужчину, чем послушать, как он сам о себе говорит. Как рассказывает свою историю. Что включает, что оставляет за кадром. Вот из всего этого… – она указательным пальцем (ярко-синий лак, заметил Лейхтен) провела по обложке его автобиографии, – …совершенно ясно ваше убеждение: вы призваны использовать умения, которые Бог счел уместным вам дать, чтобы вести мир к лучшему будущему. Вы видите то, чего не видят другие: последствия, возможности. Как вы считаете, это правда?
Лейхтен не ответил. Он ничего этого в книгу не вкладывал, но это не значило, что Тренер ошибается.
– Я бы даже позволила себе сказать, что выбор способа, которым вы разрулили ту ситуацию с госпожой Бриджер, показывает: в тот момент вы поняли, что не обязаны плыть по воле волн. Вы можете сделать мир таким, каким хотите его видеть. Вы можете им управлять.
Тренер поставила стакан на книжку, прямо на портрет Лейхтена, улыбкой украшающий ее обложку.
– Знаете, мое коммерческое предложение было предназначено президенту Грину, но я за свою карьеру научилась держать удары. Если честно, может быть, даже лучше, что это вы, Тони.
Она опустилась в кресло, глаза ее блестели.
– Вы считаете себя избранником судьбы, мистер Лейхтен, – в буквальном смысле. Вы думаете, что это вы направляете мир, бережете его от гибели. Одинокий факелоносец, переносящий американскую мечту в двадцать первый век. Повелитель марионеток. Поэтому вы терпеть не можете, когда что-то выбивается из-под контроля. Бедняги, погибшие в беспорядках из-за Оракула, Сайт, миллиардеры, покупающие предсказания, которыми не хотят делиться с вами и с вашими людьми.
Лейхтен бросил на Франклина взгляд, мысленно добавив предательство к списку причин, по которым он решил, что в понедельник утром у ФБР будет новый директор.
Франклин только пожал плечами и снова повернулся к Тренеру, которая продолжала говорить:
– На самом деле вся история с Оракулом… это такое бревно у вас в глазу, что почти невозможно думать, что этот хитрый старый пророк делает это не нарочно, будто жирный фак прямо вам в лицо показывает.
Тренер посмотрела на свою руку, медленно разогнула средний палец, осмотрела его и так же медленно согнула.
– В конце концов, Тони, это же у вас должна быть способность предсказывать будущее? Вот как вы для людей выигрываете выборы. Вы предвидите, что на нас надвигается, и поворачиваете это в нужном вам направлении.
Лейхтен попытался найти какой-нибудь способ вернуть разговор под свой контроль. Эта женщина просто никто. Будь она кто-то, он бы о ней слышал. Он вспомнил всех, кого победил за многие годы, – судей Верховного суда, сенаторов, журналистов, чертовски хитрых сукиных детей всех мастей, и взял себя в руки.
– Оракул? – спросил Лейхтен. – Почему вы о нем вспомнили?
Тренер взяла стакан, ее губы изогнулись в улыбке.
– Ну, бросьте. Оракул – самая модная и популярная тема. Кто он, откуда он, зачем он так. Все хотят знать, и у каждого есть мнение. Кроме, – она показала на Лейхтена, – кроме вашего босса. От Президента Соединенных Штатов почти ничего не слышно. Это значит, что либо он ваш, либо вы понятия не имеете, кто он, и не хотите рисковать, занимая ту или иную позицию.
Ой, подумал Лейхтен, но в лице не изменился.
– Но я не думаю, что он ваш, – продолжала Тренер, – потому что в этом случае у вас была бы наготове версия, продуманная заранее. Молчание свидетельствует, что вы об этом типе знаете не больше любого другого. И Джим, – она кивнула на Франклина, – не стал бы выходить на связь со мной, зная, что это для него значит, если бы у вас не было проблемы, крупной проблемы. Которую не может решить все правительство Соединенных Штатов Америки. Сопоставим все это, и ясно как день – вы не можете его найти и хотите, чтобы я расколола это дело.
Лейхтен сделал долгий глоток, выигрывая время. Хороший виски тут же подействовал – Лейхтен снова ощутил себя самим собой.
Он посмотрел на Тренера, встретил ее взгляд. Она не отвела глаза ни на секунду.
– Допустим, вы правы, и мы хотим найти Оракула, – сказал он. – Директор Франклин, кажется, думает, что вы можете это сделать. Я все еще не совсем понимаю, почему он так думает, но хочу услышать ваш план.
– План? У меня нет плана. В смысле, вы же еще меня не наняли. Зачем мне начинать работать, не получив заказ? Это было бы глупо, – сказала Тренер.
Лейхтен нахмурился.
– Что ж, справедливо, – согласился он. – Но мне нужно услышать, почему именно вы так чертовски эффективны. Сделайте мне ваше коммерческое предложение. Расскажите, почему вы можете действовать лучше, чем все правительство США. Пока что я ничего особо впечатляющего не видел.
Тренер пожала плечами:
– Наверняка то же самое сказала Энни Бриджер, – ответила она.
Лейхтен выпрямился в кресле, сжав губы в ниточку. Тренер усмехнулась.
– Тони, что с вами будет, если ваш мальчик пролетит на выборах? Он станет обычным человеком, а вы… ну, вы просто окажетесь без защиты. У такого человека, как вы, врагов много ведь?
Тренер подняла стакан и сделала глоток. Очень аккуратно его поставила: не на книгу и не на подставку, которую ей дали, но примерно на три дюйма вправо от нее, прямо на полированную поверхность бейкеровского стола за двенадцать тысяч долларов.
– Я так чертовски эффективна, сэр, потому что знаю людей. И помню их. У меня вот тут офигенно большая картотека. – Она постучала себя по виску. – И это удобно. У меня под черепом примерно миллион человек – самых разных. Пекари, мясники, чистильщики, повара и плотники. Кто-то приходит ко мне с проблемой, я сажусь и думаю, и сама не успеваю заметить, как у меня в мозгу выскакивают имена – как хлеб из тостера. Но знать нужных для работы людей – это только часть из всего, что я делаю. Как только команда у меня набрана, я начинаю оправдывать свое имя. В конце концов команда без тренера – это всего лишь горстка людей, гоняющих мячик.
Тренер посмотрела на Лейхтена безмятежным взглядом.
– Знаете, – сказала она, – когда я не занята всей этой тренерской работой, я самая обычная бабушка. У меня милый старый муж, отличные внуки и сад, который я нежно люблю. И я уже на восемьдесят пять процентов на пенсии. Мало есть такого в жизни, хорошего или плохого, чего бы мне не приходилось делать. Но вот эта история с Оракулом, – добавила она, – она меня заставила слезть с дивана. Он кажется интересным – в мире, который в моих глазах давно уже интересен недостаточно. Если бы вы ко мне не обратились, я, может быть, сама бы попыталась узнать, кто он. Ничего нет лучше хорошей загадки, правда ведь?
Лейхтен это переварил.
– Так вот мое предложение, – сказала Тренер. – Я вам найду Оракула. Вы снова обретете власть над будущим, так или иначе. Мне придется с ним познакомиться, что уже почти достаточная плата. Этот парень, скажу я вам, из тех, кто движет мир.
– Только и всего? – спросил Лейхтен.
– Только и всего.
– Мне этого мало. Нужны детали. Я не могу с этим явиться к президенту.
Тренер встала, выдвинула свое кресло, поставила рядом с креслом Лейхтена во главе стола и снова села. Подалась вперед. Из-за тонких стильных очков смотрели ее глаза – очень синие и очень ясные.
– При всем уважении, господин глава аппарата, я не думаю, что вам нужны детали. Если вы нанимаете водопроводчика, вы же не становитесь на четвереньки, не смотрите три-четыре часа, как он возится с трубами? Отнюдь. Вы ждете, пока он вам скажет, что туалет прочищен. И вам не надо знать, сколько и какого дерьма он перелопатил, решая вашу проблему. Если мы договоримся, я вам доставлю Оракула собственной персоной, живого и в добром здравии, и выдам вам всю прочую найденную мной информацию о том, что он собирается делать. Вот и все.
Тренер ждала ответа Лейхтена, не отодвигаясь от него. От нее пахло виски, мятой и мокрой шерстью.
– Так что в конечном счете это все значит, – сказал Лейхтен, тоже не отодвигаясь, – что мы даем вам свободу, никак не контролируя действия, которые вы предпринимаете от имени президента Грина и от имени Соединенных Штатов Америки.
Тренер наклонила голову.
– А цена? – Голос Лейхтена слегка подсел. – Вы сказали, что знакомство с Оракулом будет почти достаточной платой. Чего вы хотите еще?
Тренер откинулась на спинку кресла, и на лице ее появилась улыбка.
– Тут не о деньгах пойдет речь. Я их столько за многие годы заработала, что мне ни цента не нужно. Да я, черт возьми, могу и собственные издержки оплатить. – Она подалась вперед: – Дело будет так. В какой-то момент мне может захотеться, чтобы ваш босс сыграл за мою команду. Как я уже говорила, я почти ушла от дел. Но если я все-таки позову, то он придет и сделает то, что я прошу. У меня в запасе есть несколько экс-президентов, но действующий – это дело совсем иное. У него осталось от этого срока восемь месяцев с небольшим, и я сделаю так, чтобы он получил и второй срок, так что он почти пять лет будет мне доступен для помощи.
– Вы с ума сошли, – ответил Лейхтен. – Президент не может брать на себя подобных обязательств. И спасибо за предложение, но добыть Дэниелу Грину второй срок – это моя работа. Я думаю, что справлюсь.
– Может быть, – со смешком сказала Тренер, – но я справлюсь лучше. Заключив эту сделку, вы сможете расслабиться на следующие четыре года, Тони. Уж поверьте мне.
Лейхтен обдумал это. Сенатор Аарон Уилсон, предполагаемый конкурент президента, показал себя серьезным соперником. Он был молод, полон жизни, с чистой биографией, включавшей участие в «Буре в пустыне», и чертовски здорово умел говорить на камеру. И будто этого было мало, Лейхтен вел кампанию Грина перед лицом поразительной серии никак не связанных событий, которые как-то все вместе готовы были утопить американскую экономику: на первом месте – неопределенность, вызванная Оракулом, но еще и волнения в Южной Америке, пара крушений хедж-фондов, от которых тряслась Уолл-стрит, скачки цен на газ и так далее, и так далее, и так далее. Он бы даже сказал, что это подстроено, не будь это невозможно. Какова бы ни была истинная причина, все дружно ругали президента за сокращение своих пенсионных планов, пусть даже ни черта он с этим поделать не мог.
– Простите, Тренер, – сказал Лейхтен, подняв теперь голову, – но вы должны понять, что президента нельзя компрометировать таким образом, как вы предлагаете.
– Так он же не будет скомпрометирован, сэр, – возразила женщина. – Нет-нет, не так все плохо. Для начала, это будет всего один раз. Я его попрошу сделать для меня одну вещь, и это может быть все что угодно – от пригласить меня на ужин до позвонить по телефону. Кто знает, что нужно будет? И как только он это выполнит, дело кончено, больше он обо мне не услышит. Нет причин волноваться. Да вот, я вам сейчас покажу.
Тренер подняла руку и обратилась через всю комнату:
– Фред, привет. Не хочешь подойти сюда на секунду?
Краткая пауза, потом в комнату вошел один из агентов секретной службы, неся на лице ту безэмоциональную маску, какая бывала у них у всех в служебные часы. Лейхтен не знал его имени – но Тренер, очевидно, знала. И так же очевидно, что его звали Фред.
– Рада тебя видеть, – сказала Тренер. – У меня к тебе один очень короткий вопрос. Как ты думаешь: быть в моей команде – это хорошо?
– Да, мэм, – ответил Фред не задумываясь. – Абсолютно.
– И эта оказанная в порядке благодарности услуга – у тебя с ней не было трудностей?
– Никаких. Я бы повторил это не задумываясь и, что бы ни было вам нужно, я готов.
Лицо Фреда не изменилось.
Он сознался в государственной измене и глазом не моргнул, подумал Лейхтен почти в отчаянии. О боже мой, мы понятия не имели. При всех наших проверках… и он каждый день торчал рядом с президентом! Понятия не имели.
– Спасибо, Фред. Я благодарна за твою рекомендацию и считаю, что ты отплатил за услугу. Вероятно, тебе сейчас придется сменить работу – ты не против полететь со мной? Мы тебе что-нибудь найдем.
Фред кивнул головой.
– Очень любезно с вашей стороны, мэм. Я подожду снаружи, если вам больше ничего не нужно.
Тренер махнула рукой в сторону двери дома.
– Вполне согласна. Только оденься потеплее, там холодно.
Лейхтен и Франклин смотрели, как Фред сунул руку под китель, снял с себя значок и пистолет. Молча положил их на стол, повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
Они оба обернулись к Тренеру, которая смотрела в окно, все еще улыбаясь. Кажется, она всегда улыбалась.
Взяв свой стакан, она сделала длинный глоток, потом поставила стакан снова на столешницу, во влажный круг, который от него остался.
– Франклин! – позвал Лейхтен. – Пожалуйста, на пару слов.
Он встал и пошел к выходу из дома, прихватив на ходу пальто. Франклин двинулся за ним, но сперва повернулся к Тренеру:
– Спасибо, – услышал Лейхтен его голос.
– Ерунда, Джим, – ответила Тренер. – Для старого друга – все что угодно.
Лейхтен вышел из дома, надевая пальто. Посмотрел на вертолет Тренера, где Фред, бывший агент секретной службы, виден был сквозь передние иллюминаторы. Он сидел и терпеливо ждал.
Вышел Франклин, закрыл за собой дверь.
– Джим, чтобы утром у президента на столе лежало твое заявление об отставке.
Взгляд Франклина оставался прежним:
– С чего бы это?
– Ты явно входил в какую-то команду Тренера. Вот почему ты знаешь, кто она и что она может. Президент не может терпеть в своей администрации людей с конфликтом интересов. И тебя в ней уже нет. Я просто не понимаю, как ты мог мне такое рассказать. Должен был понимать, что этим кончится.
Франклин даже не дрогнул.
– Я тебе рассказал, Энтони, потому что хочу защитить мою страну, – ответил он. – Погибают люди. Эти беспорядки с именем Оракула – только начало. Происходит что-то огромное, и мы должны это понять. И опередить. Тренер – наше лучшее средство этого достичь. – Франклин шагнул к нему. – Тебе, может быть, трудно это понять, но я не для себя делаю эту работу. А для людей, которым она на пользу.
Ах ты, святоша поганый, подумал Лейхтен. Как будто я никому не помогаю! Я пытаюсь спасти тот чертов мир!
– Уже нет, – ответил он.
– Не понял? – переспросил Франклин.
– Уже нет. Ты больше эту работу не делаешь. Как только вернемся в округ Колумбия.
Франклин улыбнулся – едва-едва.
– Я так не думаю.
– Да? А почему?
– Потому что, Лейхтен, я руковожу самым лучшим детективным агентством в мире. И первое, что я сделаю, когда вернусь, – начну искать Энни Бриджер. Или ты предпочитаешь, чтобы я пустил на это дело следственную группу? Вполне возможно. Ты начальник, распорядись.
Франклин взялся за ручку двери.
– А я подожду в доме, пока ты будешь звонить президенту и передавать предложение Тренера. Здесь чертовски холодно. – Он толчком распахнул дверь. – И насчет Тренера не волнуйся, Тони. Она всегда доводит дело до конца и сама за собой отлично присматривает.
Лейхтен смотрел вслед Франклину, гадая, как это его так полностью и безнадежно переиграли. Голова шла кругом.
Достав из кармана защищенный телефон, глава аппарата Белого дома набрал номер.
– Господин президент! – начал он.
Пошел легкий снежок, заметая следы машин и агентов службы безопасности. Пейзаж казался совершенно мирным. Разговор шел минут десять. Закончив его, Лейхтен постоял, глядя на падающий снег, потом повернулся и вошел в дом.