Чарльз Диккенс
Замогильные записки Пикквикского клуба
Глава XLVIII
Мистер Пикквик, при содействии Самуэля Уэллера, пытается смягчить ретивое мистера Бенжамена Аллена и укротить ярость мистера Роберта Сойера.
М‑р Бен Аллен и неразлучный друг его, Боб Сойер, сидели в маленькой комнате позади аптеки и ели телячьи котлетки, принесенные для их завтрака из ближайшего трактира. Ели они и рассуждали, между прочим, о надеждах приобрести со временем независимое состояние посредством благородной профессии, которой посвящена была деятельность м‑ра Сойера, преемника Нокморфа.
– И выходит, что это вещь сомнительная, любезный друг, – сказал Боб Сойер, продолжая нить разговора.
– Что такое сомнительно? – спросил м‑р Бен Аллен, выпивая стакан пива для изощрения своих умственных сил.
– Надежды-то мои сомнительны, мой милый.
– Ах, да, ты все толкуешь о своих надеждах; я и забыл. Да, брат, это все еще покамест in nubibus, за горами, за долами; a на деле просто выходит дрянь.
– Бедные люди покровительствуют мне превосходно, нечего и говорить, – сказал м‑р Боб Сойер после минутного размышления. – Они стучатся без умолку в мои ворота каждую ночь, таскают лекарства из моей аптеки с удивительным постоянством, и семейства их размножаются так, что и подумать страшно. Скоро вот будет шесть родин чуть-ли не в одну ночь, и я уж заранее получил приглашения от всех этих родильниц.
– Это хорошо, – заметил м‑р Бен Аллен, разрезывая котлетку.
– Недурно, если хочешь, только оно было бы гораздо лучше, если б подвернулся хоть один пациент, который мог бы платить шиллинга по два за визит. Практика огромная, нечего сказать, и я описал ее высоким слогом в здешних газетах; да что в том толку?
– Послушай, Боб, – сказал м‑р Бен Аллен, вытирая губы салфеткой и устремив глаза на лицо своего друга, – вот что я скажу тебе.
– Что?
– Тебе следует, мой милый, без малейшего замедления и отсрочки, овладеть тысячью фунтов сестры моей, Арабеллы.
– То есть капиталом в тысячу фунтов стерлингов, положенных на её имя в Английский банк для приращения законными процентами, – добавил Боб Сойер, выражаясь юридическим слогом.
– Именно так, – подтвердил Бенжамен. – Деньги должны быть в её руках, как скоро она достигнет совершеннолетия или выйдет замуж. Совершеннолетие её исполнится через год, и если ты теперь же возьмешь свои меры, через месяц она непременно должна быть твоей женою. Мой совет тебе, Боб: не зевай и куй железо, пока горячо.
– Сестра твоя – премилеиькая девушка, это мы знаем с тобой оба, – сказал Роберт Сойер, – но только есть в ней один неисправимый недостаток, любезный друг.
– Какой?
– Страшный недостаток: отсутствие изящного вкуса. Арабелла не любит меня.
– Вот вздор! Она еще сама, вероятно, не знает, что она любит, – сказал м‑р Бен Аллен презрительным тоном.
– Может быть, – заметил м‑р Боб Сойер, – но, во всяком случае, думать надобно, что она отлично знает то, чего не любит, a это, по-моему мнению, прескверная статья.
– Желал бы я знать, черт побери, – сказал м‑р Бен Аллен, скрежеща зубами и выражаясь скорее, как голодный дикарь, раздирающий волчью шкуру, чем скромный молодой джентльмен, разрезывающий в настоящую минуту котлетку из телячьего мяса: – желал бы я знать, не завладел-ли какой-нибудь негодяй сердчишком этой девчонки? Я бы растерзал его, как собаку.
– Я всадил бы в него свинцовую пулю, – сказал м‑р Сойер, отрывая свои губы от кружки пива. И если бы он остался жив, я сам бы сделал операцию и доканал бы его на месте.
М‑р Бенжамен Аллен несколько минут смотрел рассеянно на своего друга и потом сказал:
– Ты никогда не объяснялся с нею, Боб?
– Никогда.
– Отчего же?
– Я видел, что это будет бесполезно.
– Вздор! Ты должен высказать ей все напрямик не позже, как сегодня вечером, – возразил Бен Аллен с отчаянной энергией. – Арабелла должна быть твоею, или… или мне придется употребить свою власть.
– Посмотрим, – сказал м‑р Боб Сойер, – посмотрим.
– Да, посмотрим, – ответил Бен Аллен свирепым тоном. Он приостановился на несколько секунд и затем продолжал голосом, дрожащим от внутреннего волнения. – Ты любил ее с детских лет, мой друг, любил, когда мы вместе с тобой ходили в приходскую школу. И что-ж? Эта девчонка даже еще в ту пору издевалась над твоими чувствами. Помнишь ли, как однажды, со всею горячностью детской любви, ты упрашивал ее принять бисквиты и яблочные пирожки, опрятно сложенные в маленький пакетец из оберточной бумаги?
– Помню, – сказал Боб Сойер.
– Ведь она, кажется, не приняла этого подарка?
– Не приняла. Она сказала, что пакет слишком долго лежал у меня в кармане и от пирожков слышался весьма неприятный запах.
– Так, так. И после этого мы сами их съели. Негодная девчонка!
Пораженные этим неприятным воспоминанием, друзья нахмурили брови и безмолвно смотрели друг на друга.
Между тем, как продолжалось это заседание и мальчишка в сером балахоне смотрел на остатки лакомых кусков, долженствовавших после завтрака поступить в его бесконтрольное владение, – по улицам Бристоля катился довольно странный экипаж темно-зеленого цвета, похожий отчасти на бричку, отчасти на карету, запряженный в одну лошадь темно-бурой шерсти, которою управлял на козлах странный детина угрюмой наружности, в панталонах грума и в кучерском кафтане. Старые леди весьма часто, из экономических рассчетов, присваивают своим экипажам наружность этого рода. В настоящей колымаге тоже сидела старуха.
– Мартын! – сказала старуха, обращаясь к угрюмому джентльмену на козлах.
– Что прикажете? – отвечал угрюмый джентльмен, притрогиваясь к полям своей шляпы.
– Ступайте к м‑ру Сойеру.
– Я туда и еду.
– Ну, хорошо. Так ступайте же.
Кучер воодушевил темно-бурого коня тремя ударами огромного бича с нахлесткой, и через несколько минут колымага остановилась у ворот квартиры м‑ра Роберта Сойера, преемника Нокморфа.
– Мартын!
– Чего изволите?
– Попросите мальчишку постоять здесь на улице и покараулить.
– Я сам буду караулить ее, сударыня, – отвечал Мартын, укладывая бич с нахлесткой наверху экипажа.
– Нет, нет, этого я не позволю ни под каким видом, Мартын, – сказала запальчивая леди, – ваше личное свидетельство будет очень важно, и вы должны идти со мной в этот дом. В продолжение всего свидания вы должны безотлучно стоять подле меня. Слышите?
– Слышу.
– Ну, так Что-ж вы еще стоите?
– Ничего, сударыня.
Сказав это, угрюмый джентльмен потихоньку сошел с колеса, на котором стоял несколько минут, придерживаясь левой рукою за верх колымаги, подозвал к себе мальчишку в сером балахоне, отворил дверцы, спустил подножки и, засунув руки во внутренность экипажа, вытащил оттуда старую леди с такою же бесцеремонностью, как будто она была коробочкой или сундуком.
– Ах, Боже мой, как я взволнована, Мартын! – воскликнула старая леди. – Я вся дрожу теперь.
М‑р Мартын кашлянул и крякнул, но ничем больше не выразил своей симпатии. Старушка оправилась мало-помалу и взошла на крыльцо в сопровождении м‑ра Мартына. Завидев ее из окна, м‑р Бенжамен Аллен и Боб Сойер поспешили убрать на скорую руку спиртуозные напитки, опрокинули скляночку с духами для истребления табачного запаха и затем выступили оба с полною готовностью свидетельствовать глубочайшее почтение и преданность вошедшей гостье.
– Вас-ли я вижу, милая тетушка! – воскликнул м‑р Бен Аллен. – Как это великодушно с вашей стороны, что вы решились удостоить нас своим визитом! Имею честь представить вам, тетушка, м‑ра Сойера, друга моего, Боба, о котором я уже давно говорил вам по поводу, знаете…
Тут м‑р Бен Аллен склонился над ухом своей тетки и шепотом произнес имя своей сестры, так однако ж, что все и каждый явственно могли расслышать слово «Арабелла».
– Любезный Бенжамен, – сказала старушка, задыхаясь от внутреннего волнения и трепеща всем телом с головы до ног, – не тревожься, мой друг, житейское дело, но ты должен оставить меня на несколько минут с м‑ром Сойером. Мне надобно переговорить с ним.
– Боб, не угодно-ли тебе отправиться с моей тетушкой в аптеку? – сказал м‑р Бен Аллен.
– С большим удовольствием, – отвечал Роберт Сойер с докторскою важностью. – Пожалуйте сюда, сударыня. Не бойтесь ничего. Мы вас мгновенно поставим на ноги, сударыня, не сомневайтесь в этом. Ну-с, прошу покорно.
С этими словами м‑р Боб Сойер усадил старую леди в кресла, запер дверь, сел подле неё и расположился выслушать терпеливо исчисление болезненных симптомов, представлявших его воображению перспективу существенных выгод для докторской его профессии.
После кратковременного молчания старушка несколько раз покачала головой и заплакала навзрыд.
– Это ничего, – сказал Боб Сойер успокоительным тоном. – Маленькое расстройство нервов. Это вздор, сударыня. Мы дадим вам камфорной водицы, по три раза в день, на ночь – успокоительная микстура.
– Ох, я не знаю, с чего и как начать, м‑р Сойер, – сказала старая леди, – ужасно, ужасно!
– Вам нет надобности начинать, сударыня, – отвечал молодой доктор. – Я могу и без вашего объяснения понять сущность вашей болезни. У вас не в порядке голова, сударыня.
– Нет, м‑р Сойер, сердце не в порядке, – сказала старая леди с глубоким вздохом.
– Плевое дело, сударыня, опасности ни малейшей, – отвечал Боб Сойер. – Засорен желудок.
– М‑р Сойер! – вскричала старуха, привскакивая с места.
– Без всякого сомнения, – подтвердил врач. – Стоит только благовременно принять медицинские меры, и все как рукой снимет.
– М‑р Сойер, – сказала старая леди, проникнутая величайшим негодованием, – или вы решились заранее нанести мне дерзкое оскорбление, или поведение ваше объясняется тем, что вы не понимаете цели моего визита. Никакая медицинская сила, все ваши порошки и микстуры не в состоянии были предупредить того, что случилось в недавнее время на моих глазах. Нечего терять слов с вами, молодой человек, я позову племянника, – заключила старушка, судорожно повертывая в руках свой ридикюль и вставая с места.
– Остановитесь, сударыня, – сказал Боб Сойер, – кажется, я действительно вас не понял. Не угодно-ли теперь объяснить, что такое случилось?
– Племянница моя, м‑р Сойер, – сказала старая леди, – сестра вашего приятеля…
– Так, сударыня – сказал Роберт, пожираемый на этот раз величайшим нетерпением, потому что старая леди, несмотря на внутреннее волнение, говорила протяжно, с расстановкой, как и все старухи. – Так, сударыня, так.
– Моя племянница, Арабелла, за три дня перед этим отпросилась навестить мою сестру, другую свою тетку, содержательницу женского пансиона в трех милях от города. Перед заведением её вы можете увидеть ракитовый палисадник, замечательный в своем роде, и несколько старых развесистых дубов.
На этом месте старушка приостановилась, чтобы отереть слезы.
– Ах, сударыня, пусть черт их поберет, эти ракитовые кусты! – вскричал Роберт, совершенно забывая свою докторскую сановитость и осанку. – Говорите скорее, ради Бога.
– Сегодня утром, – начала опять старая леди медленно и с расстановкой, – сегодня утром она, то есть моя племянница…
– Воротилась назад, я полагаю, – сказал Роберт с великим одушевлением. – Так, что ли?
– Нет, м‑р Сойер, совсем не так. Она писала ко мне…
– Письмо, разумеется. Что-ж она говорит?
– Она говорит… то есть не говорит, a пишет, – и вот, мне бы хотелось сообщить Бенжамену это известие не вдруг, a постепенно, чтобы, знаете, не расстроить его пылкого чувства, – она пишет ко мне, что… письмо это у меня в кармане, м‑р Сойер, но я забыла очки в карете, a без очков я никак бы не могла указать на это место, – беда со слепыми глазами, м‑р Сойер! Ну, да, словом сказать, племянница моя пишет что она уже замужем.
– Что-о-о? – закричал во весь голос м‑р Боб Сойер.
– Замужем, – повторила старая леди.
Больше уже ничего не слышал м‑р Боб Сойер. Он опрометью бросился из аптеки в другую комнату и закричал богатырским голосом:
– Бен, друг мой, она удрала!
Лишь только эта оглушительная весть достигла до ушей м‑ра Бена Аллена, дремавшего этим временем за конторкой, как вдруг он быстро вскочил на ноги и, не говоря дурного слова, ринулся стремглав на м‑ра Мартына и, запустив свою руку за галстух этого невинного джентльмена, выразил очевидное намерение задушить его на том самом месте, где стоял он, понурив голову и почесывая затылок. Бурный и решительный в своих движениях, возбужденных внезапными порывами отчаяния, молодой человек приступил к выполнению своего намерения, обнаруживая вместе силу богатыря и опытность хирурга.
М‑р Мартын, принадлежавший к разряду джентльменов, не одаренных особенною силой красноречия или убеждения, покорился этой операции на несколько секунд с невозмутимым спокойствием философа, готового ко всяким приключениям. Убедившись, однако ж, что эта шутка в скором времени может отнять у него всякую надежду на получение хорошего жалованья и даровой квартиры в этом подлунном мире, он пробормотал какое-то метафизическое возражение и с одного размаха повалил молодого человека на пол. Но как обе руки м‑ра Бена Аллена зацепились за его галстух, то, увлеченный силою падающей тяжести, он грянулся и сам по тому же направлению. Когда таким образом они лежали и барахтались, дверь аптеки отворилась и внезапно вошли два неожиданных посетителя – м‑р Пикквик и м‑р Самуэль Уэллер.
При взгляде на эту сцену, Самуэль вообразил что м‑р Мартын, по всей вероятности, нанялся в этом врачебном заведении за условленную сумму принимать какие-нибудь сильные лекарства или выдержать, эксперимента ради, какие-нибудь болезненные пароксизмы, или по временам глотать яд, чтобы испытать на себе действительность каких-нибудь новейших антидотов, или, наконец, производить какие-нибудь другие, более или менее смелые, опыты с благородною целью увеличить массу медицинских сведений и удовлетворить пылкой любознательности двух молодых профессоров медицинской науки. Находясь под влиянием этого впечатления, Самуэль стоял спокойно на одном месте, опустив руки в карманы, и смотрел с великим участием на результат этого интересного эксперимента. Другого рода впечатления поразили восприимчивую душу ученого мужа. М‑р Пикквик, с обычной энергией, вдруг бросился на сражающихся джентльменов и закричал повелительным голосом, чтобы их розняли.
Это пробудило, наконец, деятельность м‑ра Боба Сойера, который до сих пор был, казалось, совершенно парализирован внезапным бешенством своего товарища и друга. При содействии этого джентльмена м‑р Пикквик скоро поставил на ноги Бена Аллена. М‑р Мартын, находя неудобным оставаться на полу, встал сам и бросил вокруг себя бессмысленно равнодушный взор.
– М‑р Аллен, – сказал м‑р Пикквик, – что с вами, сэр?
– Ничего, ничего, сэр, вот мы увидим! – отвечал м‑р Аллен свирепым тоном.
– Да что такое? – спросил м‑р Пикквик, бросая взгляд на Боба Сойера. – Здоров-ли он?
Прежде, чем Роберт собрался произнести ответ, Бен Аллен схватил м‑ра Пикквика за руку и пробормотал болезненно печальным тоном:
– Сестра моя, почтеннеший, сестра моя.
– О, только-то? – сказал м‑р Пикквик. – Мы легко можем уладить это дело, к общему благополучию, я надеюсь. Сестрица ваша здорова и счастлива, почтеннейший, и я приехал сюда именно затем, чтобы….
– Жалею, господа, что я должен некоторым образом задержать ход этих приятных переговоров, как выразился однажды король, распуская парламент, – перебил м‑р Уэллер, смотревший этим временем на стеклянную дверь, – но здесь вот происходит перед вашими глазами другой медицинский эксперимент. Какая-то старушка растянулась на ковре и желает, вероятно, чтобы ей сделали ампутацию или спринцовку, или что-нибудь в этом смысле.
– Ах, я и забыл, – сказал м‑р Бен Аллен – Это моя тетка.
– Великий Боже! – воскликнул м‑р Пикквик. – Что-ж вы стоите, господа? Бедная леди! Тихонько, Самуэль, тихонько.
– Странное положение для бабушки почтенных лет! – заметил Самуэль, приподнимая тетку и усаживая ее в кресла. – Эй, ты, шаромыжник! Принеси-ка уксуса или спирта.
Это приказание относилось к мальчику в сером балахоне, который в это время, поручив надзор за каретой уличному сторожу, воротился назад, чтобы быть свидетелем происходившей суматохи. Благодаря общим усилиям этого мальчишки, Самуэля и двух молодых врачей, старая леди была, наконец, приведена в чувство.
– Теперь, сэр, потрудитесь объяснить, что, вам угодно было сказать, – начал м‑р Бен Аллен обращаясь к п-ру Пикквику.
– Я хотел изъяснить вам сэр, – отвечал м‑р Пикквик, – что сестрица ваша живет в Лондоне. Она здорова и счастлива.
– Какая мне нужда до её счастья? – сказал м‑р Бенжамен Аллен, выделывая грозные жесты обеими руками.
– Дайте мне вот только добраться до её мужа: увидим, кто счастлив и кто несчастлив, – сказал Боб Сойер, – пусть этот негодяй сойдется со мной на двенадцати шагах: раздавлю его, уничтожу, размозжу…
– Остановитесь, сэр, – прервал м‑р Пикквик. – Вы должны знать наперед, к кому обращаются ваши угрозы, и прошу вас иметь в виду прежде всего, что почтенный джентльмен, которого вы злословите без всякого основания и причины, был, есть и будет моим искренним другом.
– Кто же он? – сказал м‑р Боб Сойер.
– Его имя, сэр, его имя! – закричал Бен Аллен.
– М‑р Натаниэль Винкель! – отвечал м‑р Пикквик с удовольствием и твердостью.
М‑р Бенжамен Аллен, пораженный, как громом, этою неожиданною вестью, вдребезги разбил очки о каблук своего сапога, тщательно подобрал осколки и положил их в три свои кармана. Затем, скрестив руки на груди, он закусил губы и бросил свирепый взгляд на кроткие черты м‑ра Пикквика.
– Так это вы, сэр, изволили устроить эту свадьбу? – спросил, наконец, м‑р Бенжамен Аллен, скрежеща зубами.
– И вот, если не ошибаюсь, – подхватила старая леди, – камердинер этого джентльмена беспрестанно шлялся вокруг моего дома и подговаривал моих слуг войти в их общий замысел, противный моей воле. Мартын!
– Что угодно? – сказал угрюмый джентльмен, выступая вперед.
– Это-ли тот джентльмен, которого вы видели в нашем переулке? Вы еще говорили мне о нем сегодня поутру.
М‑р Мартын, в жизнь свою не любивший терять лишних слов, осмотрел Самуэля с ног до головы и сквозь зубы промычал:
– Он и есть.
М‑р Уэллер, не питавший никогда предосудительной гордости в своем сердце, улыбнулся на угрюмого джентльмена и проговорил учтивым тоном, что он имел честь видеть его один раз перед господской конюшней.
– Стало-быть, я напрасно хотел задушить этого верного челядинца? – воскликнул м‑р Бен Аллен. – Потрудитесь объяснить мне, м‑р Пикквик, зачем и по какому поводу вздумалось вам употребить вашего слугу для выполнения злонамеренных планов против моей сестры? Я требую от вас объяснения, сэр.
– Да, сэр, объясните нам это, – сказал Боб Сойер.
– Это настоящий заговор! – прибавил м‑р Бен Аллен.
– Злонамеренный план, – дополнил Боб Сойер.
– Бесчестный обман! – заметила старая леди.
– Чистейшее надуванье! – заключил м‑р Мартын.
– Прошу вас, выслушайте меня, милостивые государи, – хладнокровно и без гнева начал м‑р Пикквик, когда Бен Аллен растянулся, наконец, в креслах, в которых он обыкновенно пускал кровь своим пациентам. – Помощь моя молодым людям ограничивалась только тем, что я один раз позволил себе быть свидетелем назначенного свидания между ними, и это я считал с своей стороны неизбежно необходимым, так как, в противном случае, репутация молодой девушки подвергалась некоторой опасности, между тем как присутствие старого джентльмена отстраняло всякие оскорбительные подозрения. Больше я не принимал никакого участия в этом деле, и мне тогда в голову не приходило, что молодые люди могут быть так скоро соединены неразрывными узами брака. При всем том прошу заметить, милостивые государи, – заключил м‑р Пикквик с особенной энергией: – я бы не противопоставил ни малейших препятствий этому браку, если бы знал о нем заранее.
– Слышите вы это? – сказал м‑р Бенжамен Аллен, озирая всю компанию.
– Надеюсь, все это слышат, – заметил м‑р Пикквик кротким тоном, – и все поймут, сэр, что, в качестве единственного родственника своей сестры, вы не имели ни малейшего права делать насилие нежному чувству, принуждая ее вступить в брак без всякого влечения и склонности сердечной. Это было слишком неделикатно и жестоко с вашей стороны. Что-ж касается моего молодого друга, супруга сестры вашей, сэр, он стоит с вами на одной ступени, если не выше, в лестнице общественных отношений, и если вы не будете в моих глазах оказывать ему приличное уважение, я готов заранее отказаться от всяких дальнейших объяснений по этому предмету.
– Ко всему этому, почтенные господа, позволю себе и я прибавить малую толику, – сказал м‑р Уэллер, выступая вперед. – Прибавление мое состоит вот в чем: один из вас назвал меня плутом. За что, позвольте спросить? Разве я похож на плута?
– Ах, Самуэль, это не имеет никакой связи с нашим делом, – перебил м‑р Пикквик, – прикусите свой язык.
– Да уж я об этом не хлопочу, сэр, – отвечал Самуэль, – только есть тут своя особая история. Этот джентльмен, может статься, забрал себе в голову, что тут была еще прежде сердечная зазноба, a я вот могу доложить всем вам, господа, что ничего тут не было в этом роде, потому что молодая леди сказала с самого начала, что она терпеть его не может. Никто, стало быть, не перебивал ему дороги, и конец был бы всегда один и тот же, если бы даже молодая леди никогда не видала м‑ра Винкеля. Вот все, что я желал заметить, почтенные господа, и я надеюсь, что слова мои облегчили душу этого джентльмена.
Последовала кратковременная пауза за этими утешительными замечаниями. Наконец, м‑р Бен Аллен поднялся с своего места и торжественно объявил, что он никогда больше не увидит лица своей сестры, и вслед затем м‑р Боб Сойер, наперекор лестному уверению Самуэля, произнес страшную клятву мщения против соперника, перебившего ему дорогу.
Но когда это дело приняло таким образом характер грозный и жестокий, м‑р Пикквик нашел внезапно сильную союзницу в старой леди, которая, казалось, была сильно поражена и растрогана доказательствами ученого мужа, представленными в защиту молодой четы. Твердою стопой старушка подошла к м‑ру Бенжамену Аллену и красноречиво изложила перед ним некоторые соображения и размышления примирительного свойства. Оказалось, по её словам, что человек иной раз сам не знает, где упадет, где встанет, где найдет, где потеряет, и что, стало быть, чем меньше толковать об этом, тем лучше. К тому же, что сделано, того не переделаешь, и что прошло, того уж не воротит никакая человеческая сила. Притом, надо сказать правду, беда еще далеко не так велика, как можно было ожидать, и, следовательно, в строгом смысле, нет здесь никаких основательных поводов тужить и горевать, кручиниться, беситься или выходить из себя. На все это м‑р Бенжамен Аллен отвечал, что, не думая нисколько обижать своей тетушки, или оскорблять кого бы то ни было, он однако ж позволяет себе здесь, как и в других случаях, иметь собственные свои мнения и расзчеты. Основываясь, в настоящем случае, на этих рассчетах, он положительно убежден, что будет иметь удовольствие ненавидеть свою сестру вплоть до гробовой доски.
Наконец, когда эта свирепая решимость повторена была около полсотни раз, старая леди внезапно вскочила с места и, величественно вздергивая свой почтенный нос, пожелала осведомиться и узнать, по какому это поводу, и за что про что потерял к ней всякое уважение её собственный племянник, которого она отлично помнила еще до его рождения, лет двадцать пять назад, которого потом, еще глупым ребенком, держала на коленях, няньчила на руках, кормила араурутом, и проч., и проч.?
Между тем как старушка, в силыных и резких выражениях, распекала м‑ра Бена Аллена за его непослушание и буйный характер, Боб Сойер и м‑р Пикквик держали уединенную беседу в другой комнате, где, как можно было заметить, молодой человек несколько раз прикладывал свои уста к черной бутылке, производившей, по-видимому, весьма живительное влияние на все черты его лица. Скоро он решительно повеселел и, наконец, схватив бутылку, выбежал в переднюю комнату и объявил торжественным голосом, что намерен предложить тост за счастье и здоровье м‑ра и м‑с Винкель, которых он от всего сердца и без малейшей зависти на душе поздравляет с благополучным браком. Услышав это, м‑р Бен Аллен быстро вскочил с места и, завладев бутылкой, налил огромный стакан ликера, от которого через несколько минут лицо его почернело почти так же, как бутылка. Немедленно черная бутылка обошла всю компанию, и все, не исключая старой леди, пили здоровье новобрачных с таким радушием, что даже самого металлообразного Мартына угораздило придать своей физиономии пленительно веселый и улыбающийся вид.
– И вот теперь у нас пойдет потеха, – сказал Боб Сойер, потирая руками. – Прокутим всю ночь, господа.
– Очень жаль, что я должен воротиться в свою гостиницу, – сказал м‑р Пикквик. В последнее время я отвык долго сидеть по ночам, и к тому же, дорога чрезвычайно утомила меня.
– Останьтесь, по крайней мере, выпить с нами чаю, м‑р Пикквик, – сказала старуха ласковым тоном.
– Нет, покорно вас благодарю, – отвечал этот джентльмен.
Мы должны признаться, что ласковость и внимание старой леди были главнейшими побуждениями, заставившими м‑ра Пикквика преждевременно собраться домой. Он думал ежеминутно о м‑с Бардль, и каждый взгляд старушки, приветливый и ласковый, бросал его в холодный пот.
Узнав о намерении м‑ра Пикквика отправиться на другой день в Бирмингем, к отцу м‑ра Винкеля, м‑р Бенжамен Аллен вызвался сопровождать его в этот город, и они условились, что почтовый экипаж будет ожидать их в девять часов утра. Устроив этот пункт, м‑р Пикквик взял шляпу и, сопровождаемый своим верным слугою, отправился в гостиницу «Зеленого куста», где, после сытного ужина, погрузился в сладкий сон, отдав наперед необходимые приказания Самуэлю относительно будущей поездки.
