Чак Вендиг
Книга несчастных случаев
14. Гложущее чувство
И снова пора спать. Дом трещал и скрипел, жалуясь на артрит, тихо стонал от старости, усталости и, возможно, какого-то глубинного болезненного воспоминания.
Мэдди было не по себе. Она не могла сосредоточиться на книге. Обыкновенно книги были для нее средством отключить собственный мозг и на какое-то время позаимствовать чужой. Были и другие способы: йога, медитации, телешоу «Лучший пекарь Британии» и, разумеется, работа.
Однако сейчас работа не помогала и не приносила облегчения: она стала еще одним бременем, ставящим вопросы без ответов. Поэтому Мэдди пришлось вернуться к книге.
Этим вечером она остановилась на «Ограбить пчел» Холли Бишоп, документальной книге по истории пчеловодства. Когда Мэдди брала ее в руки в прошлый раз, прочитала лишь короткий отрывок про то, что, когда в улье рождается новая пчелиная матка, она первым делом совершает серию убийств, расправляясь с еще не родившимися претендентками на престол, прежде чем убить старую матку – свою мать.
Однако сейчас слова не проникали в сознание Мэдди. Она снова и снова перечитывала один и тот же абзац, каждый раз уверенная в том, что вот наконец прочитала его, но затем снова оказывалась не в силах понять смысл прочитанного.
У нее из мыслей не выходили события сегодняшнего дня. И в первую очередь тот пугающий факт: она отключилась. С работающей бензопилой в руке. А когда она очнулась, ее творения больше не было. Единственная разгадка заключалась в том, что сову кто-то забрал. Иначе не могло быть. Неужели кто-то оглушил Мэдди? Как такое вообще могло произойти? Мэдди помнила тот момент, когда отключилась, – или, точнее, она могла восстановить свое последнее воспоминание, то, как вырезала перья, придавая форму крыльям, а затем…
Услышала шум крыльев?
«Черт возьми, Мэдди, думай!»
– Мы будем об этом говорить? – внезапно спросил Нейт.
– О чем?
– О чем? То есть как – о чем? – проворчал он. – Где ты пропадала сегодня? Тебе звонили из школы, ты не отвечала. К счастью, потом связались со мной. А когда я отправил тебе сообщение…
– Я была в лесу, – перебила его Мэдди. – У меня работала бензопила. Я ничего не слышала. – Ложь. По крайней мере, частичная. Но что еще она могла сказать? «Извини, дорогой, я вырубилась на хрен, а скульптура, которую я вырезала, ожила и улетела». Мэдди беспокоило не только то, что она отключилась, но и то, что пропустила звонки, сообщения… Она отсутствовала. Словно провалилась в сон или в кому. Хуже всего было гложущее чувство: такое уже случалось в прошлом. – Но ты молодец. Ты отлично справился.
– Олли ввязался в драку, Мэдс.
– Ни во что Оливер не ввязывался. Он столкнулся с козлом-старшеклассником, следствием чего, естественно, явилась вся эта хренотень. В жизни ему придется еще встретиться со многими такими козлами.
Нейт пробурчал что-то невнятное. Помолчав, он сказал:
– Сегодня мне пришлось застрелить оленя.
– О, сочувствую! – Мэдди попыталась представить себе, на что это похоже, и не смогла. – Что произошло?
Нейт рассказал, как больной олень, ходивший кругами, набросился на Фигу. И пришлось его застрелить. Он также рассказал, что олень кишел червями, и добавил:
– Наверное, личинки овода или кто там еще; они выползли из ноздри и, как те муравьи, стали ползать по кругу. Как олень. Странно, ты не находишь?
– Уверена, все в порядке, – решительно произнесла Мэдди, даже несмотря на то, что ее рассудок вопил снова и снова: «Неправда, неправда, что-то случилось, случилось что-то очень плохое!»
– Надеюсь, у Олли все будет хорошо. В школе. В жизни…
– Нейт, – перебила Мэдди, стараясь быть мягкой (тщетно), – давай просто ляжем спать, хорошо? Ты редко бываешь таким разговорчивым перед сном, а я хочу просто расслабиться. Завтра нужно будет позвонить в галерею Труди, я должна заняться сараем, и мне хочется немного успокоиться. Ладно?
Молча кивнув, Нейт перевернулся на другой бок.
Мэдди снова взяла книгу. Попробовала читать, но настрой пропал. Слова прыгали и расплывались перед глазами. Осторожно закрыв книгу, она положила ее себе на грудь и прислушалась к тому, что происходило снаружи. Не было слышно шума и гула Филадельфии, людей, машин и самолетов над головой, грохота мусорных баков. (И сирен. Постоянного воя.) Мэдди услышала лишь хор ночных насекомых. Стрекот, жужжание, цак-цак-цак и ти-ти-ти, доносящиеся из густого черного леса. Почему-то здесь все эти звуки звучали громче, чем там. У нее в голове и вне ее.
* * *
Нейт понимал, что это сон, даже во сне.
Он стоял среди черных обломанных зубцов валунов парка Рэмбл-Рокс. Между камнями угрюмыми призраками скользил туман. Было холодно, но Нейт стоял лишь в белой рубашке с короткими рукавами и отвратительных трусах-боксерах – в реальной жизни такой рубашки у него никогда не было, что уже говорило: все снится.
В этом сне Оливер стоял рядом с ним.
Щеки у мальчика были мокрые. Словно он плакал.
У Нейта ныл кулак.
У мальчика была рассечена нижняя губа. Струйка крови соединяла ее с подбородком ярко-алой ниткой.
«Ничего этого на самом деле не происходит, – подумал Нейт. – Просто проснись!»
Но сон продолжался. Нейт разжал руку и обратился к сыну:
– Что ты сделал?
Нет, не так. Он не сказал это сыну, а услышал со стороны, как сказал. Почувствовал, как шевелятся губы, ощутил вибрацию звуков в груди. Однако все это произошло помимо его воли.
Он наблюдал со стороны.
– Извини! – в слезах выдавил Оливер.
– Извинения для слабаков! – ответил Нейт. И в его голосе прозвучали ноты другого голоса – отцовского. «Нет, нет, нет!» – Ты все испортил. Разве не так? Сломал к черту.
– Я… я не хотел…
– «Я не хоте-е-ел…» – Нейт снова услышал со стороны собственный голос, писклявый. Он издевался над своим сыном.
Ему захотелось схватить себя за глотку, хорошенько врезать по своему глупому рту. «Заткнись, заткнись, заткнись!» Однако он шагнул к сыну и продолжал говорить:
– Ты только послушай себя! Скулишь, как твоя мать! Ты облажался и должен прямо в этом признаться. Ты – яблоко, упавшее с прекрасного дерева, но валяешься и гниешь в траве. Разве не так? Разве не так?
– Папа, пожалуйста!..
– Заткнись! Это произошло по твоей милости! Ты во всем виноват! – Нейт всосал воздух в щель между зубами – тсск. – Как будто в мире и без этого мало плохого, Оливер, да? А ты добавил, да? Ввязался в драку в школе. Завел дружбу с этими… с этими извращенцами, замкнувшимися в себе! – Он чувствовал, как слова покидают его рот, и старался всеми силами запихнуть их обратно, – но когда это у него получилось, ощутил в своем дыхании перегар виски. Дешевого, дерьмового виски, отдающего уксусом и мочой.
– Я больше не буду…
Нейт замахнулся на своего сына.
Оливер попытался остановить его руку…
И затем – бац!
Нейт ощутил вибрацию, разлившуюся от кулака до самого плеча. От удара голова сына дернулась назад. Тук! Мальчишка отступил назад, смотря на отца разбитым глазом. Левый глаз Оливера лопнул, словно раздавленная виноградина, выделяя глазную слизь. Нейт услышал со стороны собственный крик.
Попятившись назад, мальчишка наткнулся на валун, которого совсем недавно еще не было. Или он был? Нейт не смог вспомнить. Валун оказался длинным и плоским, как стол, однако своим основанием напоминал наковальню.
Тут прогремел выстрел – треск, разорвавший воздух подобно топору, расщепляющему доску: крак! И голова Оливера снова дернулась назад, а на лбу появился словно ожог от сигары, источающий кровь, и воздух наполнился смрадом порохового дыма – запахом яичного салата…
Оливер повалился спиной на камень.
Он упал навзничь, и кровь изо лба, отыскав канавки в плоском камне, побежала по этому руслу к краю, откуда стекла на траву и чертополох, и тут небо потемнело и пролилось густым красным дождем, падающим по одной крупной капле…
Кап, кап, шлеп, кап…
* * *
Вздрогнув, Нейт проснулся.
Прошло много времени. Ночь была в самом разгаре. Нейт покрылся липким потом. Дрема облепила его, подобно отвратительному зловонию. «Это лишь сон, – напомнил себе Нейт. – С Олли все в порядке. Просто сон». Несомненно, навеянный домом.
Нейт попытался опять заснуть. Он перевернулся на правый бок. Затем на левый.
Потом лег на спину.
Вздохнув, открыл глаза и уставился на темный потолок.
Мэдди тихо похрапывала рядом – пила, мягко вгрызающаяся в дерево.
Нейт сосредоточился на ее ровном дыхании. Сначала он полагал, что именно жена не сможет жить за городом. Но, может, это он сам не смог приспособиться. Потому что такими для него были все до одной ночи с тех самых пор, как они переехали сюда. В конце концов где-нибудь под утро он провалится в сон на три-четыре часа. Вторая часть ночи будет приштопана к первой кошмарами. А потом настанет утро.
Лежа без сна, Нейт каким-то образом ощущал, что дом тоже не спит, чем-то встревоженный. Дом давил на Нейта – но в то же время и сам был неспокоен.
Нейт всматривался в темноту, ожидая увидеть там отца, выглядывающего из-за угла. Или, еще хуже, стоящего в изножье кровати. «Пистолет не в той руке», – подумал он. Какое странное видение… Надо полагать, галлюцинация, обусловленная стрессом.
Но в темноте никого не было.
Застонав, Нейт уселся в кровати и скинул босые ноги на неровный деревянный пол. Та самая комната, где он спал в детстве, – включилась мышечная память, и ему даже не нужно было вспоминать внутреннее расположение дома. Нейт вышел из комнаты и побрел по коридору, наступая на жалобно скрипящие половицы.
Он решил проведать Олли. Осторожно поднявшись на чердак, приоткрыл дверь и…
«Олли здесь нет! Его нет в постели! Он исчез!»
Однако когда его глаза освоились в темноте, он разглядел под одеялом долговязое тело сына. Голова засунута под подушку, руки раскиданы в стороны.
Облегченно выдохнув, Нейт спустился на кухню и налил себе стакан воды из-под крана. Вкус у воды оказался странный – с сильной минеральной горечью. Нейт мысленно отметил, что нужно будет отдать ее на химический анализ.
И тут в ночной тишине, в темноте дома, до его ушей дошел звук. Отдаленный и негромкий, но настойчивый.
Тик.
Тик.
Так.
Это еще что за чертовщина? Звук не был похож на усадку дома, но задевал что-то знакомое в дебрях памяти Нейта. Что именно, он пока что не мог определить.
Нейт вслушался. Ничего. Пожав плечами, поставил стакан и…
Так.
Тик.
У Нейта пересохло во рту. Ладони вспотели. Абсурдная реакция на тихий безобидный звук – беспокоиться не о чем, это не грабитель, лезущий в дом. В голове снова возник образ отца, мертвого, но внезапно встающего с постели и с изумлением взирающего на другую свою версию, стоящую в углу с пистолетом в руке… «тик-тик-так» рычажка предохранителя, отец щелкал им большим пальцем туда и сюда, туда и сюда…
Но нет, это было что-то другое. «Того, – решил Нейт, – на самом деле вообще не было». Обман зрения, потрясение, обусловленное неожиданным… как там это называется?
В общем, посмертным дыханием.
Нейт снова услышал этот звук, тик-так-тик, где-то у входа, и, даже не стараясь соблюдать тишину, вышел из кухни, прошел мимо двери в кладовку, мимо обеденного зала слева, мимо гостиной справа и…
Ну вот.
Вот и ответ.
Горстка светлячков собралась за квадратным стеклом входной двери. На глазах у Нейта один оторвался, отлетел и, снова устремившись к стеклу, ударился о него.
Тик, так, тик.
Насекомое негромко постучалось в окно, прежде чем успокоиться.
Вслед за первым светлячком то же самое движение повторили другие, сияющие призрачным зеленоватым светом. Огоньки-привидения, копошащиеся на черном фоне.
Нейт был удивлен. Он не помнил, чтобы светлячки встречались так поздно осенью. Впрочем, несмотря на то что лето закончилось, на улице было еще тепло. Быть может, времена года сдвинулись – изменение климата затронуло все, так ведь? И теперь времена года были уже совсем не те.
Нейт подошел к двери. Вблизи в свете, испускаемом светлячками, удалось рассмотреть самих насекомых – их маленькие вытянутые тельца, ползающие во все стороны.
Нейт прижал палец к стеклу со своей стороны. Он не смог бы объяснить, почему сделал так, но почему-то испытал такую потребность. Прижав палец к окну, Нейт увидел, как светлячки начали выстраиваться…
Нет!
Вокруг пальца быстро образовалась карусель светящихся насекомых. Светлячки снова и снова двигались по кругу. Некоторые на мгновение взлетали, отрываясь от стекла, словно в тщетной попытке бежать из круговорота, образованного собратьями, но тотчас же снова опускались назад, кружась вокруг кончика пальца Нейта, прижатого к стеклу с другой стороны.
Муравьи, олень и черви.
И вот теперь светлячки.
Тут что-то явно не так.
Нейт резко отдернул палец от стекла, и рисунок сразу же нарушился. Круг развалился, насекомые устремились в разные стороны. Нейт проводил их взглядом, исчезающих в темноте, зелеными звездочками опускающихся в траву. Луна просовывала сквозь кроны деревьев длинные руки света, а деревья, в свою очередь, выпустили длинные ноги теней. Нейт скользнул взглядом по лесу…
И остановился на одном дереве. Странном дереве, которого он не помнил. Небольшом. У самого дома, прямо во дворе, ближе, чем должно быть.
Дерево двигалось.
Нейт заморгал, убеждаясь в том, что это ему не мерещится…
Это было вовсе не дерево.
В конце двора стояла фигура, у самого леса.
Нейт мало что мог различить, и все-таки ему показалось, что фигура, выхваченная лунным светом, слишком высока. Он заморгал, понимая, что у него снова видения. Просто рассудок сбоит вследствие недосыпа. А может, очередной сон. Нейт пристально смотрел на фигуру, уверенный в том, что она постепенно рассосется и окажется обыкновенным деревом, но затем…
Фигура пошевелила головой.
Склонила ее набок, словно животное, которое чего-то не понимает.
Животное. «Просто олень», – подумал Нейт, однако в груди у него сжался тугой комок, и несмотря на то, что снова и снова мысленно повторял себе: «Просто олень, просто олень», – он поймал себя на том, что устремился назад вверх по лестнице как можно бесшумнее. «Олень, другого быть не может», – подумал Нейт, возвращаясь в спальню, и вытащил из-под кровати маленький железный ящик. Нажав пальцем на запор, услышал характерный щелчок.
«Просто олень. Но на всякий случай…»
Нейт схватил лежавший внутри пистолет, старый 9-миллиметровый «браунинг», и, вставив в рукоятку магазин, снова поспешно спустился на цыпочках вниз.
Сжимая пистолет в руке, он открыл входную дверь.
Вышел на потрескавшиеся каменные ступеньки.
Фигура стояла там же.
Словно ждала его.
«Просто олень. Просто олень».
Нейт обвел взглядом двор, ища какие-либо свидетельства рогов или остальных частей животного – четыре ноги, а не две, быть может, мелькнувший хвост, – но ничего не увидел. Сглотнув подступивший к горлу клубок, он окликнул:
– Эй!
Прошло какое-то мгновение.
Потом фигура развернулась, собираясь бежать.
Бешено колотящееся сердце призывало Нейта двигаться, двигаться, двигаться, – поэтому он пересек усеянную листвой лужайку, на ходу передергивая затвор. Нейт увидел, как тень продирается сквозь заросли, углубляясь в лес, и босиком последовал за ней. Оттолкнувшись он земли, ворвался в заросли сухого терновника. Постепенно глаза освоились в темноте. Нейт бежал в полосах лунного света, преследуя нечто, двигавшееся длинными прыжками. Ветки хлестали по щекам и лбу. Он едва не упал, провалившись ногой в засыпанную листьями канаву между деревьями, – здесь когда-то лежал поваленный ствол, сгнивший и превратившийся в труху. Боль разлилась от лодыжки до бедра, но Нейт продолжал бежать.
«Направляемся к парку», – вдруг дошло до него.
К Рэмбл-Рокс.
К месту из кошмарного сна.
Внезапно Нейт вырвался из густых зарослей и оказался на мягкой траве.
Впереди в полосе лунного света стоял человек. Словно попавший в ловушку, пригвожденный острым лучом света.
Фигура была высока, словно огородное пугало, и тоща, как заключенный. Длинная спутанная борода спускалась на голую грудь. Солидное брюшко свисало через пояс потрепанных джинсов. Нейт разглядел на коже неизвестного свежие ранки – похожие на следы от укусов, на лопнувшие волдыри.
Резко остановившись, он вскинул пистолет, направив его на незнакомца.
– Эй ты! Кто ты такой? Что ты делал во дворе моего…
И тут Нейт увидел его лицо.
Оно шевелилось.
По нему что-то ползало – какие-то дрыгающиеся черные точки. Точки светились и корчились. Извивались.
Нейт услышал жужжание мушиных крыльев.
Он сообразил, что это мухи. А может быть, оводы. Тут мухи вспыхнули зеленоватым призрачным сиянием: светлячки.
– Кто… ты… такой?
Неизвестный раскрыл рот, широко, слишком широко, показывая желтые зубы и бледный дергающийся язык. Рот продолжал раскрываться – щелк, хруст, треск, – и вдруг раздался такой громкий удар, словно внутри что-то сломалось, хотя кожа осталась целой, и нижняя челюсть повисла в клочьях бороды, будто сломанная калитка. Неизвестный завыл, скорбно заскулил – и тут окружающий мир озарился, в темноте вспыхнул ослепительный свет, и беззвучный раскат грома ударил Нейта в грудь. Свет разорвал незнакомца, смывая, стирая его.
15. Писатель
Нейт ахнул.
Он зажмурился, закрываясь от внезапного света рукой.
Фигура, тощий человек со всклокоченной бородой, исчезла.
Нейт учащенно дышал. Как собака, которой больно. Судорожные порывистые вдохи и выдохи заполняли мир, раздвигая пустоту.
И тут раздался голос:
– Привет, дружище! С тобой все в порядке?
С той стороны, где прозвучал голос, появилась тень – еще один человек, мужчина, хотя как не тот тощий незнакомец, а средний во всех отношениях: среднего роста, среднего телосложения и так далее. Голос был радостным и добродушным – тон друга, с которым давно не виделся.
– Я… – Нейт посмотрел на свою руку, заканчивающуюся пистолетом, и уронил ее, осознав, что целился в новую тень. – У меня все хорошо, спасибо.
Незнакомец подошел ближе. Он был в годах: лет шестидесяти. Лица Нейт разглядеть не мог, учитывая яркий свет у него за спиной, – не луна, а фонарь на стене дома. Нейта озарило откровение.
Он оказался у дома своего соседа, так?
Ох-хох…
Должно быть, мужчина пришел к тому же заключению.
– Ты ведь поселился рядом, да? Я так понимаю, мы соседи.
– Я… – Нейт поморщился, красный от стыда. – Совершенно верно.
Смущение сменилось тревогой. Нейт не хотел лишиться работы, а то обстоятельство, что он среди ночи забрел во двор к соседу с заряженным пистолетом… не лучший способ убедить местные власти в своей психической уравновешенности.
Однако незнакомец сказал, махнув на свой дом:
– Не хочешь зайти в гости? Я – сова, засиживаюсь допоздна. Буду рад предложить что-нибудь выпить, если составишь компанию.
– Мне бы не хотелось вас беспокоить…
– Дружище, я бы сказал, что мы уже прошли этот этап, – рассмеялся сосед.
– Пожалуй. С радостью. Но только ненадолго.
– Вот и отлично! – Мужчина хлопнул в ладоши. – В таком случае пошли!
* * *
Дом оказался в виде треугольной призмы. Открытая веранда сзади, балкон над входом. Внутри было просторно – даже чересчур, настолько просторно, что создавалось впечатление заброшенности. Куда ни кинь взгляд, повсюду дерево – деревянные полы, деревянные балки перекрытий, колоды вместо столов, деревья снаружи. В целом получалось что-то среднее между минималистским модернизмом и шале на горнолыжном курорте. Единственным примечательным моментом были два высоких книжных шкафа у дальней стены – не из тех, которые служат чисто для украшения, нет. Шкафы были заполнены книгами, засунутыми без какого-либо порядка, потрепанными, зачитанными. Любимыми.
Схватив табурет, хозяин дома пододвинул его Нейту, а сам подошел к стойке.
– Что будешь? О черт, меня зовут Джед, кстати; Джед Хомаки. Выбирай отраву по вкусу, как говорится, – есть вино и пиво, сидр и настойки, и, разумеется, полная палитра чего покрепче. Если любишь виски, можем совершить экскурсию по Шотландии…
– Да, конечно, это будет просто замечательно. А я, кстати, Нейт Грейвз.
– Грейвз – гм… Сын Карла?
Нейт замялся:
– Да.
– Сочувствую твоей утрате, – сказал сосед. Затем тихо добавил: – Твой отец, позволь сказать, был той еще задницей.
Нейт взорвался непрошеным хохотом.
– Тут я полностью с вами согласен, мистер Хомаки!
– Джед – зови меня просто Джед, договорились?
Нейт наконец смог хорошенько рассмотреть Джеда Хомаки – его добродушный голос полностью соответствовал внешности; естественно, он был похож на чьего-то доброго дядюшку – а то и на саму идею доброго дядюшки. У него была широкая улыбка, а взъерошенные брови напоминали экзотических гусениц, однако темные глаза внимательно изучали все вокруг – критически разбирали мир со скрупулезностью гроссмейстера.
Хозяин поставил на стойку бутылку. Двенадцатилетний «Балвени»[25].
Затем два стакана – стук, стук. Плеснул в них виски на два пальца.
Нейт смущенно посмотрел на пистолет в руке.
– Э…
Джед шутливо поднял руки вверх.
– Не стреляйте! – Прыснув, он махнул рукой. – Ничего страшного, положи на стойку.
Нейт извлек из патронника досланный патрон, затем вытащил магазин и положил на стол перед собой. Одинокий патрон он поставил на донышко гильзы, подобно маленькому золотистому часовому.
Подмигнув и кивнув, Джед поднял стакан.
– Различных тостов и здравниц много, – сказал он, – но мой любимый вот этот: «Nie mój cyrk, nie moje małpy».
Нейт недоуменно пожал плечами, и Джед перевел, пародируя польский акцент:
– Не мой цирк, не мои обезьяны[26].
Они чокнулись и выпили.
Теплая карамель наполнила Нейта жаром только что вынутого из духовки яблочного пирога.
– Это что-то! – с восхищением произнес он.
– Из долины Спейсайд. Прелесть. Просто прелесть. Как сливочное масло к оладьям.
– Ну, Джед, спасибо, что угостил.
– С удовольствием, Нейт.
Какое-то время они сидели молча. Наконец Нейт сказал:
– Насчет пистолета…
– Да ладно! Не хочешь объяснять – не надо. Я из тех, кто не лезет людям в душу.
– Полагаю, ты имеешь право знать. Если честно, я подумывал о том, чтобы солгать… сказать, что это был… не знаю, медведь или кто там еще.
Кивнув, Джед отпил еще глоток виски и облизнул губы.
– Медведи сюда заглядывают – правда, очень редко. И койоты.
– Верно. Но все дело в том… мне показалось, я кого-то увидел.
– Выкладывай!
– У себя во дворе. Фигуру, человека… он просто там стоял.
Джед полузаговорщически подался вперед.
– Гм… А вот это уже тревожно.
– Поэтому я схватил пистолет и побежал за ним.
– Разумно. Я поступил бы точно так же – ну, если б не был конченым демократом. И не то чтобы у меня какие-то проблемы с принципом свободного владения оружием, дружище, вовсе нет![27] Просто сомневаюсь в том, что смогу. Прицелиться. Нажать на спусковой крючок. От одной этой мысли у меня леденеет кровь. Я человек миролюбивый, воспитан квакером[28], хотя уже давно отошел от веры.
Нейт вздохнул:
– Если честно, я не конченый демократ, но в восьми случаях из десяти голосую за демократов. И меньше всего на свете мне нужно оружие само по себе. Однако я обучен обращению с ним – служил в городе в органах.
– Ты имеешь в виду в полиции?
– Точно.
Улыбка Джеда стала еще шире. Он снова наполнил свой стакан виски и щедро плеснул Нейту.
– В таком случае позволь поблагодарить тебя за службу. «Синие жизни тоже важны» и все такое[29].
– Спасибо, но все-таки выходит, у человека с улицы больше оснований бояться нас, чем у нас – бояться его. – Нейт поймал себя на том, что немного расслабился, стряхнул с себя ярмо стресса. Было в Джеде что-то приветливое, дружелюбное – словно он был губкой, которая впитывала все плохое, узнавая о тебе всю правду. – Насколько хорошо ты знал моего отца?
– Не очень хорошо. Мы «пересекались», как это бывает с соседями. Участки у нас обоих обширные, как тебе известно, так что особых причин для тесного общения не было, но Карл время от времени жаловался – у меня есть коптильня, и я копчу мясо, что ему не нравилось. Иногда включаю музыку и выношу колонки на улицу – нет, все чинно, никакого тяжелого рока или оглушительного рэпа, но это также выводило его из себя. – Подавшись вперед, Джед уставился на кончик собственного носа, словно собираясь поведать государственную тайну. – У меня такое ощущение, что Карл не был счастливым человеком.
– Сказать про него «несчастный» слишком мягко. Я бы употребил слово «жалкий». И добавил бы: «козел».
– И все же, еще раз прими мои соболезнования.
– Я не переживаю. Даже, наоборот, рад, что его больше нет.
Джед отвернулся в сторону – и его строгое, торжественное лицо расплылось в веселой ухмылке.
– Я отношусь совершенно так же к своему собственному отцу. Настоящий ублюдок. Злее разъяренной гремучей змеи. – Хмыкнув, он какое-то время сидел, уставившись в пустоту. – Давай поговорим о чем-нибудь хорошем. О ком-нибудь хорошем.
– Выпьем за это! – предложил Нейт.
Они снова чокнулись.
– Ты когда-нибудь… – начал было Нейт, однако слова умерли у него в горле.
– Что?
– Да глупость какая-то.
– Нет-нет, пожалуйста! Выкладывай.
– Ты здесь никого не видел? Я имею в виду людей? В лесу?
– Люди в лесу – о, конечно, конечно. Обычно в охотничий сезон. Как-то раз я наткнулся на одного чудика, шастающего по лесу. Шел снег, а он был в зимнем камуфляже – как герой «Полярной станции “Зебра”»![30] И вооружен до зубов – у него была… как она называется? Ну, армейское ружье.
– Штурмовая винтовка. Наверное, «А-Эр-пятнадцать» или что-то похожее.
– Она самая; из таких обычно расстреливают людей в школах и супермаркетах. В общем, этот тип выходит из деревьев прямо на лужайку с таким видом, словно ему на все наплевать. Я выбежал на улицу и крикнул ему. Пистолета у меня не было, поэтому я прихватил кухонный нож и кастрюлю. Принялся, как чумовой, колотить ножом по кастрюле – я нахожу, что если тебя считают совсем спятившим, то относятся более осторожно, – а он поднял руки, оставив ружье на спине, и сказал, что понятия не имел, что это частная территория. Я у него спросил: и как же он в конце концов это понял? Что его навело на это открытие – почтовый ящик? Только что обновленная дорожка? Большой дом? Или я, размахивающий ножом и кастрюлей? Он виновато пробормотал, что… заблудился и выстрелил в оленя, но только зацепил, и ему показалось, что олень пробежал через мой двор – только он не знал, что это мой двор. – Джед тихо фыркнул. – Но это не тот, кого ты имел в виду.
– А, ну да. Не совсем – хотя я сейчас работаю в Управлении охоты и рыболовства, так что, если что-либо подобное повторится, звякни мне. – Нейт вздохнул. – Я просто… тот, кого я видел, был высокий, долговязый, с бородой. У него был вид… даже не знаю. Бездомного? Может, больного. А может, просто глаза сыграли со мною шутку. Может, я спятил.
– Может, приятель. Может. Но… – Джед помахал пальцем, не с укором, а в духе «послушай-ка сюда». – Времена нынче странные, и мы живем в любопытных местах. Вроде бы еще за городом, но достаточно близко к магистрали, чтобы сюда долетала всякая дрянь. А снаружи сейчас эпидемия опиатов, плюс на запад наступают метамфетамины, из Куцтауна[31] на Пенсильтукки[32]. Сплошным потоком прет паноптикум. И… – Он понизил голос. – Рядом Рэмбл-Рокс.
Нейт почувствовал на затылке непрошеный холодок.
– Рэмбл-Рокс?
– Ну да, парк.
– А он-то тут при чем?
– Ну, – Джед снова откинулся назад, словно переходя в режим разглагольствований. – Даже если не брать историю самих валунов, ты, разумеется, слышал рассказы, связанные с тоннелем.
– Слышал.
– И неважно, веришь или не веришь в них ты сам, – есть те, кто в них верит. Те, кто поклоняется дьяволу, и им подобные.
– Я считаю, что жупел сатанизма остался в моем детстве. – Когда Нейт был маленьким, сатанистов винили во всем, от похищений до сексуального насилия. Люди отправлялись за решетку только за то, что поклонялись сатане, без каких-либо улик, и частенько впоследствии их оправдывали – спустя много лет. Не было ни одного доказанного случая, но истерия долго не затихала.
– Не спеши сбрасывать его со счетов. В тоннеле время от времени находят мертвых животных. Возможно, принесенных в жертву.
– А может, их переехал какой-нибудь придурок на внедорожнике.
– Тоже верно. Но еще есть призраки.
Нейт рассмеялся было, но затем увидел, что Джед говорит совершенно серьезно.
– Призраки.
– Ты в них не веришь?
– В призраков? Раньше верил – когда мне было десять.
– Нейт, ну же! Мы живем в районе, известном тем, что в нем обитает великое множество неупокоенных душ. Война за независимость, а чуть дальше к югу отсюда Гражданская война стали причиной многих жестоких, трагических смертей. Не говоря уж про мелкие, обыденные смерти – убийства из корысти и ревности, сраженные горем несчастные, наложившие на себя руки, загадочные несчастные случаи…
– Ты говоришь так, словно тебя глубоко интересует все это.
– Фантастическое и непостижимое? – У Джеда зажглись глаза. – Интересует. Профессионально интересует.
– Ты, случайно, не охотник за привидениями, а?
Щелкнув пальцами, Джед подмигнул и направился к книжным шкафам. На полпути он остановился и махнул рукой, приглашая Нейта присоединиться.
– Иди, иди сюда; это путешествие я не буду совершать в одиночку.
– Ой! – Встав с табурета, Нейт с удивлением обнаружил, как его мозг качнулся сначала в одну сторону, затем в другую. «Это все виски», – подумал он и, восстановив равновесие, подошел к хозяину.
Тот сделал жест ведущего телевикторины, представляющего правильный ответ.
Одна полка в шкафу была полностью посвящена документальным детективам в мягкой обложке – Мэдди время от времени почитывала такие. Вот только это скорее были не тру-крайм истории, а нехудожественные повествования, касающиеся старых дел о призраках. Такие как «Привидения в Сибли-Мэнор», «Призрачный движитель (и другие таинственные явления)» и «Забытые легенды таинственного острова Лонг-Бич».
На корешках всех книг значился один и тот же автор: Джон Эдвард Хомаки.
– Джон Эдвард, – задумчиво произнес Нейт. И тут до него дошло: – Джед!
– Приз в студию!
– Это ты написал все эти книги?
– Собственноручно. Именно так я сколотил свой капитал, с позволения сказать. – Джед обвел рукой дом и обстановку. – Ну, до того я строчил под псевдонимом в газеты разную чернуху и спортивные новости, но затем нашел свою нишу, и дальше уже понеслось по накатанной. Пара бестселлеров, переиздания. Гонорары очень приличные. – Его лицо стало печальным, задумчивым. – Я уже давно не писал ничего нового.
– Почему?
– Жизненные обстоятельства. – Джед улыбнулся, однако его слова прозвучали натянуто. Как будто он что-то скрывал.
Нейт решил не нажимать. Он скользнул взглядом по книгам, и одна привлекла его внимание: «Жертвоприношения в Рэмбл-Рокс: сатанинские убийства, совершенные Эдмундом Уокером Ризом».
Нейт оглянулся на хозяина.
– Сатанинские убийства?
