C. G.
Тяжелое утро, или История о том, как нелегка жизнь в наше непростое время
– Убирайся!
– Да… Чт… – Длинноволосый силился как-то усмирить бесноватого, хватая его за руки.
– Убирайся, сука, тварь!
Стоя на коленках, буйный все дальше проталкивал друга за порог. Он начал царапаться.
– Ладно, хрен с тобой, рыжий черт!
Он вышел, замахнувшись хлопнуть дверью, но, видимо, вспомнил о соседях и аккуратно ее прикрыл.
Бесноватого пробрало на смех. Он накатывал по нарастающей, с меняющейся амплитудой и частотой.
– Чер…– он не смог закончить слово, смех его распластал – тъ…тъ…тъ…тъ…
Еще один взрыв. Хохот перекатывался по всей комнате и просачивался в прихожую…
Раскаты смеха постепенно затихали.
– Черт!.. Рыжий черт!
Его красные глаза были влажные от слез. На щеках остались следы от соленых ручейков.
Рыжий черт успокоился. Он поднялся и подошел к зеркалу на шифоньере. Взглянув на себя, он помотал головой и провел рукой по копне коротких рыжих волос.
– В самом деле рыжий.
Он ударил по зеркалу кулаком. Одна его половина разлетелась в тонкие осколки и упала на паркет, а другая осталась на дверце шифоньера.
Из все еще сжатого кулака начала сочиться кровь.
В этот же момент на его майке начало растекаться красное пятно. Бесноватый, пробуя свои силы, пытался порвать майку. Она издавала натужные трески, но никак не поддавалась.
– В кого они меня засунули?
Ему пришлось стянуть ее, чтобы увидеть в оставшемся куске зеркала раскрасневшийся, кровоточащий перевернутый крест на груди.
Он глубоко дышал. Крест будто прожигал тело, создавая лиловый ареол.
Бесноватый поводил пальцем по своему кресту и стер красные подтеки на его краях. Крест быстро перестал источать кровь и стал с живостью зарастать, таять на теле как шоколад на языке. Через пару мгновений лишь лиловое пятно осталось на его груди.
Он взглянул в оставшийся на дверце обрывок зеркала и тот визгливо треснул, изрубив отражение, и осыпался вниз. Одержимый напрягся всем телом, его жилы набухли, кожа обтянула каждый бугорок.
Шкаф, недавно имевший на себе зеркало, затрясся, будто моля о пощаде. Одежда внутри зашуршала. Громадина туго наклонилась и шлепнулась на осколки своего зеркала.
Глухой удар рассеялся по всей квартире.
Из-за стен послышались скрипы, отдаленные голоса.
Одержимый сел на шкаф, лежащий спиной к потолку, и начал крутиться, осматривая комнату. На хлипкой полочке возле окна он заметил среди книг и разных фигурок образок Николая Чудотворца в золоченой рамке, стоящий рядом с пластиковой собакой в рождественском колпаке.
Напрягшись, он провел взглядом полетевший, будто выплюнутый полкой, образок. Встретив пляжную красотку на соседней стене золоченая рамка разлетелась. По инерции в девицу, развалившуюся на пляже, прилетели собака и металлический паровозик.
Труба между окон начала звенеть. Снизу кто-то усердно стучал по ней. Рыжий поднялся.
Вдруг дверь за его спиной начала дрожать в проеме, передавая чьи-то тяжелые удары. Бесноватый на секунду обернулся.
Снизу приглушенно послышалось:
– Оставь ты эту трубу, идиот!
– Да пошла ты! Ты слышала что они там устроили? – можно было уловить, как после очередного звонкого стука по трубе, она лопнула, и мерно начал шипеть кипяток.
Удары по двери оглушали.
– Вали! – отчеканил Рыжий без церемоний.
На секунду удары замолчали.
– Ты охерел? – прогудел кто-то с другой стороны.
Ручка двери сама повернулась и дверь отворилась. Из-за нее показался плечистый белобрысый мужик в трениках и белой борцовке из под которой вылезал золотой крестик на веревочке. Его внушительная ладонь держалась за ручку.
– Ты че здесь устроил, мудила?
Рыжий бешено подался к нему с визгом "Я тебя порву!".
Мужик с ходу втащил по скривившейся от злобы челюсти одержимого. Рыжий плавно лег на скрипучий паркет.
Мужик подошел к нему и наклонившись начал с треском бить по щекам.
– Ты слышишь меня? – округленные от удивления глаза рыжего таращатся то на суровое лицо мужика, то на свисший с шеи крестик.
ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.
– У меня детям в школу, жена спит после смены.
ШЛЕП ПО ДРУГОЙ ЩЕКЕ.
Маленький блестящий крестик качается из стороны в сторону, будто в руке гипнотизера.
– Я вызывать ментов не стану – если я вернусь, я тебя сразу убью.
ЕЩЕ РАЗ ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.
Испуганный взгляд тупо впился в лицо мужика. Щёки рыжего налились кровью, как его демонические глаза.
– Ты меня понял?
ФИНАЛЬНЫЙ ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.
Мужик выпрямился.
– Ты чем обдолбался, Сеня? Че у тебя с глазами?
Бесноватый одуревше косил на него взгляд с пола.
– Ну ты меня в общем понял…
Он ушел, прикрыв дверь.
*************************************************************************************************************
Шепелявый ор телевизора пробивается сквозь тонкие стены.
За розовыми цветочками выцветших обоев кто-то щелкает каналы.
– ШШШШ… шестой день чемпионата…ШШШШ… шорты из эластичной ткани подчеркнут ва…ШШШШ… с оглушительным шумом поднялась ракета!…ШШШШ… смех, аплодисменты…ШШШШ… вашей собаке это понравится…ШШШШШШШ…
Из игристого шипения помех выделился визгливый струнный оркестр, играющий какой-то вальс…
Будто в страстном хороводе вокруг горящей лампы у самого потолка кружились разноцветные фигурки. Похоронно сложив руки на груди и с безразличием в лице бесноватый смотрел на все это с пола. Он следил за криво окрашенным фургончиком "Coca-Cola", бесшумно парящим по круговой траектории перед кружкой с надписью "АРСЕНИЙ". Глаза циклично ходили по кругу, будто ложка, размешивающая сахар.
День беспардонно пробивался в окна, накладывая на одержимого поверх искусственного свой вандалистский солнечный свет. Рыжие волосы на голом торсе поблескивали. Алое пятно меж сосков становилось розовым.
Через старый паркет доносилось:
– Менять, разумеется, надо. Зачем вы вообще трубу трогали?
– Вы бы слышали какой концерт соседи утроили…
За дверью в коридор что-то оживилось. Рыжий приподнял голову с паркета и уставился на дверь, сделав свою шею похожей на гармошку. Сверху что-то мягко стукнуло и на пол с грохотом рухнул весь хоровод. Красные глаза бешено округлились, а напрягшиеся руки подняли торс.
Снизу послышалось:
– Вот, слышите, опять!
