Вадим Бурлак
След из тайги

– Вот так-то лучше, а то сидим в темноте, как кроты…

Серега обвел взглядом небольшую кухоньку и с ухмылкой заметил:

– Бедновато стал жить, Саныч. Старое растерял, а нового не нажил.

– А мне и этого достаточно, – неожиданно огрызнулся учитель.

Треф сразу притих.

– Ты, хлопчик, в беге, как я погляжу, – Сан Саныч резанул Серегу взглядом, от которого раньше у Трефа мурашки по спине ползали.

– В беге…

– И за каким же счастьем бежишь?

Треф пожал плечами, не зная, что ответить Он теперь понял, что изменилось в учителе.

– Не за счастьем, а от беды бегу…

– За новой? – усмехнулся Сан Саныч. – Коли крыша нужна, могу приютить на время. Если деньги нужны, могу дать пятьдесят рублей. До получки как-нибудь дотяну, – он сделал ударение на слове «получка». – Теперь ты все понял.

– Кажется, все, – тряхнул головой Серега. – Что же творится в этом мире? От кого, от кого, а от тебя не ожидал.

– Что творится в этом мире, – передразнил Сан Саныч Трефа. – А ты задумайся… Мне много раз приходилось видеть, как вор к своему финишу приходит. Наш финиш страшный, и мало кто это понимает. Никогда не пересчитаешь, сколько человеческих проклятий на мою голову сыпалось, но я по пальцам могу посчитать, сколько раз слышал от людей доброе слово. Волком хочется выть от такого финиша. Иногда появляется желание взять какого-нибудь сучонка-игрунчика и бить, пока дурь хмельная из него не выйдет, пока на мир другими глазами не посмотрит.

Сан Саиыч покосился на Трефа.

– Не злоба меня распирает, хлопчик. Из веселых пацанов много я вылепил блатных. Теперь одна мечта: пока не сыграл хану, успеть бы хоть одного приблатненного сучонка превратить в честнягу.

– В чем ты меня хочешь убедить, Сан Саныч? – заерзал на стуле Серега Треф. – Думаешь, после твоей проповеди я с высунутым языком кинусь в милицию и слезно буду каяться в грехах? Нет, не на того напал, я вор-удача. Хоть на миг, но король!

Сан Саныч вздохнул:

– Сам я толкнул тебя на эту стежечку-дорожечку, а как стащить с нее – ума не приложу. Нутром чую, свернешь скоро шею.. Знавал поудачливей воров, а и те в дерьме кончили.

– Не переживай, Сан Саныч, что не смог обратить Серегу Трефа в свою новую веру. Я профессию уже не сменю. Она у меня самая древняя в мире. Как только человек потерял хвост и соскочил с дерева, он решил, что весь мир – его собственная хата, и начал воровать у природы все, что попадалось под руку. Даже своих меньших братьев – зверюшек – и то безбожно грабил и будет грабить и убивать. Что, я не прав?

– А он мне говорит: «Я тебя, сучок трухлявый, на два метра в землю вгоню, и завещание не успеешь составить». Так прямо и заявил со всей своей бандитской откровенностью. Здесь в конце концов советский рынок, а не Чикаго и не Сан-Франциско.

– Н-ничего не понял, – пожал плечами капитан. – Еще раз все сначала. Да не волнуйтесь вы, гражданин Тенежкин.

– Ту-няж-кин я, Петр Самойлович. Ух, какой вы непонятливый. Мафия у них тут на рынке. Понимаете? Настоящая мафия.

– Ну, вы не перегибайте, гражданин Туняжкин. Вы-то сами чем здесь занимаетесь?

– Я продаю ягоды, которые добываю честным трудом.

– Спекулируете, значит.

– Вы меня, товарищ капитан, не оскорбляйте. Я не спекулянт. А знаете, во сколько мне обходится стакан ягодок?

– Меня это не волнует, – поморщился капитан.

– Но вы же назвали меня спекулянтом. А вот вам нехитрая арифметика. Чтобы собрать пятнадцать кило брусники, больше я просто не дотяну до города, мне надо провести в тайге два дня. Чтобы добраться до места, я плачу десять копеек за автобус и шестьдесят – за электричку в одну сторону. Снаряжение и пища обходится мне примерно в семь рублей пятьдесят копеек в день. Итого: поездка за пятнадцатью кило брусники влетает в шестнадцать рублей сорок копеек. Естественно, половину ягод я оставляю себе и раздаю друзьям, а половину продаю на рынке. Таким образом, за проданную ягоду получаю не больше двадцати пяти рублей. Так где спекулянт?

– Уморили вы меня со своей арифметикой. Беру свои слова назад насчет спекулянта. Рассказывайте, что же у вас произошло?

– Так вот, каждый раз, когда я прихожу на рынок, появляется такой вот огромный тип, подмигивает и со всей своей бандитской откровенностью заявляет мне: «До десяти часов будешь продавать свою ягоду на тридцать копеек дороже, чем принято. А с десяти делай, как хочешь». Конечно, такие предупреждения получал не я один. Сами понимаете, до десяти часов эти бандиты успевали продать свои ягоды. И продают они по нескольку тонн.

– Так, так, так, – заинтересовался капитан. – И часто вы этого человека встречаете на рынке?

– Да он все время здесь со своей бандой околачивается. Я-то на рынке бываю два-три раза в месяц, но слышал от людей – они каждый день торгуют.

– Имя, фамилию его знаете?

– Фамилии не знаю, но называют его Славиком. Представляете, детина почти под два метра, а его Славиком зовут.

– Подождите в коридоре, мне надо позвонить.

– Конечно, конечно, – Туняжкин поспешно вскочил со стула.

Минут через десять капитан позвал его в кабинет.

– Сейчас приедут наши товарищи. Вы покажете им этого Славика.

Туияжкин замялся:

– Дак они меня и вправду на два метра в землю вгонят.

– Не бойтесь, вам ничто не угрожает. Наши товарищи будут в штатском. Вы только издали покажете Славика.

– Вот и забрались к богу за спину, к черту на рога, – проворчал Федот Андреевич. – Хоть вправо аукни, хоть влево – никто не отзовется.

– А Витька, а дедушка Тит? Они же где-то неподалеку промышляют? – спросил Василий.

– Эва, вспомнил… Неподалеку они вчера были, а теперь кто знает, куда их нелегкая занесла. – Федот Андреевич, помедлив, добавил: – Хреново, что Витька с нами увязался. Он хоть и пустыха-пустыхой, а что-то неладное почуял. Все допытывался о тебе: откуда родственничек да чем занимается.

– Ничего страшного, – успокоил его Василий. – Долго он будет промышлять в тайге?

– Шут его знает, но уж наверняка не меньше месяца…

Они спустились к реке, где у берега покачивался плот. Лицо у Федота Андреевича стало озабоченным.

– Порог трудный. Немало людей погубил. Так что будь на стороже и без моей команды шагу не смей делать. Понял?

– Да что я, первый раз по реке сплавляюсь?

– Ну, не знаю, где ты и как сплавлялся, дорогой родственничек, а здесь слушай меня, если жить не надоело.

– Пока не надоело.

– С богом!

Они оттолкнулись от берега тестами. Река не радовала прохладой. Жарко и безветренно.

Плот шел по реке все быстрей и быстрей. Бесшумно скользило под ним разноцветное каменистое дно.

Порог!.. Ровный, рокочущий гул стелется по воде.

– Держись, родственничек! – крикнул Федот Андреевич.

Василий тверже уперся ногами в мокрые бревна, пальцы до боли сжимали весло.

Близился поворот реки. Быстрее замелькали деревья, кусты, береговые камни. Журчали, бежали, обгоняя плот, белогривые струи. Кружились, метались в них черные щепки.

Вот и зловещие каменные лбы. Они торчали из воды, поджидая жертву. Плот несся прямо на них.

– Не робей! – завопил Федот Андреевич. – Веслом, веслом работай! Так давай!..

Весло рвалось из рук. Ноги скользили на бревнах, того и гляди окажешься в. реке. Плот на мгновение провалился в зеленую пропасть и снова взлетел вверх. Густая пена с шипением проносилась по бревнам.

– Промок, однако, родственничек, – засмеялся Федот Андреевич. И в его хриплом смехе слышались торжество и победа. – Сегодня-завтра встретим разлюбезную бригаду.

– Не разминемся?

– Куда они денутся?.. Век бы их не видел…

– Не очень-то вы о них любезно, Федот Андреевич.

– Не заслужили. Дай им волю, растащат тайгу и себе в карман положат.

– Не все ж такие…

– Все не все, а хватает. Вот черемша, к примеру. Мы ее называем еще «медвежьим салом». В весеннюю бескормицу – большое подспорье для зверей. Даже рыси и лисицы щиплют ее, витаминов набираются. Испокон веков сибиряки собирали черемшу, но заготавливали так, чтобы и людям хватило, и тайге осталось. А лесные барыги разве о тайге беспокоятся? Хватают черемшу с луковицами, лишь бы побольше на рынок доставить. Иногда с черемшой и ядовитую чемерицу прихватят – и глазом не моргнут. Не самим ведь жевать. Барыги-то верно рассчитывают: весной организм человека требует побольше витаминов. Овощей и фруктов, известное дело, еще нет, поэтому горожанин всегда купит черемшу, сколько бы она ни стоила.

– А чем они потом занимаются, как отойдет черемша?

– Известное дело, ягоды начнут собирать, кедровые орехи. А зимой – метлы березовые, пихтовую лапку продавать. Ну а к Новому году, конечно, елки. Так что им всегда есть чем поживиться у тайги. Я уж не говорю про охоту и рыбалку.

Федот Андреевич все больше и больше распалялся:

– Эти сукины дети, чтоб побольше хапнуть, заготавливают неспелую ягоду. Наберут в целлофановые мешки и зарывают в мох. Там, дескать, дозреет. А когда открывается сезон сбора ягод, они вытаскивают эти мешки и на рынок. Бывают ловкачи – красят неспелую ягоду пищевыми красителями. И, конечно, случаются отравления от таких «даров тайги». А есть среди промысловиков и совсем уж звери. Самим лень собирать черемшу, так они делают на обочине дороги засаду. Увидят старика или старушку с мешком черемши и отнимают добычу. Вот какие сукины дети встречаются. Федот Андреевич покосился на Василия:

– Да тебе, как видно, не интересно все это слушать. Свои мысли покоя не дают…

Василий усмехнулся:

– Зря так думаете.

Федот Андреевич махнул рукой.

– Может, у вас, горожан, так сердце не болит за тайгу. А я вырос в ней, вскормлен ею.

Два дня понадобилось Славику, чтобы разыскать Серегу Трефа. Конечно, он мог бы окликнуть приятеля, когда увидел на рынке еще неделю назад. Но Доброзин строго-настрого запретил якшаться со старыми дружками. И потому, заметив Серегу, Славик поспешил скрыться в толпе. У Доброзина всюду глаза и уши. Все же о том, что видел приятеля, Славик рассказал. И Доброзин вдруг заинтересовался Трефом, хоть и утверждал недавно, что люди ему не нужны.

– Ты найди, найди мне дружка своего. Как там его?.. Треф? Тьфу, чтоб вашу всю воровскую масть со свету сжить. Даже прозвища какие-то собачьи, – Доброзин похлопал Славика по щеке. – Ко мне не приводи. Обогрей дружка, приодень, но дай понять сразу, что потом надо будет отработать и теплоту, и ласку.

Славик поймал Трефа на вокзале, когда тот, голодный, без рубля в кармане, размышлял у железнодорожной карты, в какой город податься и где искать старых друзей-приятелей.

Вначале Славик поинтересовался, не досаждает ли Трефу милиция своей назойливостью, а яснее, нет ли за ним слежки. Когда Серега стукнул себя грязным кулаком в грудь и прохрипел возмущенно: «Ты за кого меня принимаешь?», Славик остановил такси, и приятели помчались в самое подходящее для долгого разговора место – в ресторан.

Треф сразу буркнул, что он на мели и полностью отдает себя в распоряжение Славика.

Они вошли в ресторан со служебного входа.

В зале Славик подошел к метрдотелю и громко, так, чтобы слышал Треф, произнес:

– Здравствуй, Леночка, мое золотко. Я сегодня обедаю с другом. Открой кабииетик.

Через пять минут приятели уже сидели за большим сервированным столом. Стены были увешаны коврами и чеканкой. Горели свечи, и откуда-то из-под ковров доносилась тихая музыка.

– Да, ты здесь в авторитете, – с одобрением заметил Треф.

Славик снисходительно улыбнулся:

– Всегда будешь в авторитете, если у тебя здесь что-то есть, – и он похлопал себя по карману пиджака. – Люди уважали и будут уважать тех, кто умеет зарабатывать деньги.

– Значит, выбился в большие люди? – понимающе кивнул Серега. – И какими же делами ты стал большим? Может, поделишься с корешом?..

– Не сипи, – оборвал Славик. – И чтоб ни одного блатного слова за этим столом. Я ведь не урка, а всеми уважаемый работник торговли.

Серега засмеялся:

– От запузырил пант!

– Я же тебя просил, – поморщился Славик.

– Ну, ладно, не буду. Так как же тебя к торговле допустили?

– Есть один мудрый человек, – ответил Славик и добавил: – Только я занимаюсь частной торговлей. Обеспечиваю население «дарами леса».

– Шкурки и дичь?

– Не только. Мы поставляем на рынок все, что дает тайга.

– Понял, – кивнул Серега. – Ну а много тайга дает тебе лично?

– А ты присмотрись, как меня обслуживают, и поймешь.

– Ловко устроился, – задумчиво произнес Серега. – Значит, все почти по закону, все шито-крыто, денег полно, почет и уважение, и даже милиция не гонится за тобой. Ловко…

Вошли два официанта и с предупредительной улыбкой стали расставлять на столе закуску и бутылки. Закончив свое дело и пожелав приятного аппетита, они исчезли за дверью.

– Видал? – Лицо Славика расплылось в самодовольной улыбке. – Вот это сервис! А то говорят: Лос-Анджелес, Париж, Вена, Монте-Карло… И у нас умеют не хуже… Если, конечно, материально заинтересовать людей.

Приятели выпили за встречу.

– Понимаешь, Серж, – начал разглагольствовать Славик. – Мой хозяин – мудрый человек. Он открыл мне глаза на жизнь. Я по-новому стал видеть. Я стал замечать красоту. Да-да, не удивляйся… Пришло время деловых людей, а блатные – это вымирающие динозавры. Ну.и черт с ними, пускай вымирают.

– Да ты-то кто сам?! – возмутился Треф.

– Каюсь, был грех. Тоже состоял в породе этих динозавров. За что и отсидел два положенных срока. Но теперь-то у меня появились извилины. Я теперь живу! Понимаешь, жи-ву! Потому что в почете сейчас деловой человек. Он если и нарушит Уголовный кодекс, так на самую капелюшечку. Но зато умеет доставать дефицит. А любой дефицит превратить в деньги…

– Значит, все-таки нелады с законом есть? – перебил Серега.

– Эти нелады слишком ничтожны, и не стоит обращать на них внимания. Тем более мы в приятельских отношениях со многими работниками милиции и прокуратуры.

– А не врешь?

– Не вру, Серж. Сам увидишь, ходим семьями в театр, выезжаем на рыбалку, на пикнички всякие, наши «Жигульчики» в одних гаражах стоят, в одних магазинах заказы получаем, одни и те же вещицы коллекционируем. Так что у нас во многом теперь духовное родство со служителями закона. Они ведь тоже люди.

– Значит, у тебя все в порядке, – вздохнул Серега. – Давай за твои успехи.

Выпили и выжидающе взглянули друг на друга. Треф сощурил глаза:

– А теперь выкладывай, для чего сюда привел и коньячком французским балуешь? Неужто по старой дружбе?

– По старой, Серж… По старой…

– А может, я для чего-то понадобился? Тебе или твоему хозяину? Давай, валяй начистоту…