Бронислава Вонсович
Скромная семейная свадьба
Глава 4
Я посмотрела на Андреса. На его лице отразились довольно смешанные чувства, он посмотрел на меня и удивленно сказал:
– Вот это – твоя сестра? Надо же.
– Да, я сестра Патрисии, – искривила губы в злой улыбке Тереса. – Старшая сестра. А так как я забочусь о ее будущем…
Договорить она не успела, из подъехавшего экипажа выскочил разъяренный Даниэль и бросился к Андресу. Я попыталась влезть между ними и испуганно протараторила:
– Пожалуйста, только не надо здесь драться.
– Почему же? – фыркнула сестра. – Пусть подерутся, а мы посмотрим. Интересно же… А потом победителю достанется платок прекрасной дамы. Патти, у тебя платок с собой?
Даниэль остановился, как будто его окатили ведром холодной воды. Он окинул ненавидящим взором сначала сестру, потом Андреса и процедил:
– Мы с тобой потом разберемся, убл… – Он подавился ругательством, с шумом выдохнул воздух сквозь зубы и продолжил: – Без свидетелей.
– Боишься, что платок не достанется? – понимающе покачала головой Тереса.
Она покрутила в руках сильно укоротившуюся сигарету и небрежно бросила ее на газон около крыльца. Окурок продолжал слабо дымиться, но никому, кроме меня, до этого не было никакого дела. Остальные переглядывались, напряжение в воздухе нарастало, я уж было начала задумываться о том, чтобы развернуться да и уехать. Меня совсем не привлекала намечающаяся драка.
– Патрисия, дорогая, ты приехала, – радостно воскликнула вышедшая из дверей мама. – Мы ждали тебя с самого утра. Тереса сомневалась, что ты до нас доберешься, но я же знаю, как тебе дорога семья! Даниэль, Андрес, я так счастлива, что вы выбрали время нас навестить. И Тереса тоже очень счастлива…
Сестра недовольно скривилась и ушла в дом, ничего более не сказав. Счастье так и сквозило из каждого ее жеста. Похоже, не так уж ей мое присутствие и нужно. Мама ослепительно заулыбалась, делая вид, что все идет так, как надо.
– Бедная девочка, она так замучилась с этой свадьбой. Такая нервная ходит последние несколько дней. А уж похудела… Да вы проходите. К чему стоять на пороге?
Тереса действительно выглядела более дерганой и похудевшей с тех пор, как я ее видела в последний раз. Только мне казалось, что никакого отношения к свадьбе ее вид не имел. Не выглядела она счастливой невестой, мечтающей дождаться дня бракосочетания. Уж я прекрасно помню то свое состояние после помолвки с Даниэлем. Я невольно бросила косой взгляд в его сторону и обнаружила, что он пристально на меня смотрит. Видно, тоже про это подумал. Даниэль заметил мой взгляд и довольно заулыбался. Неожиданно это меня ужасно разозлило.
– Мама, мне кажется, Даниэлю не стоит останавливаться в нашем доме, – решительно сказала я. – Его родители живут не так уж и далеко…
– Дорогая… – Мама растерянно на меня посмотрела, не зная, что сказать. Отказать моему бывшему жениху в гостеприимстве казалось ей верхом неприличия, а сам он вовсе не стремился пойти мне навстречу. Наконец ей удалось найти хоть какой-то выход. – Я думаю, Даниэль в любом случае останется у нас на обед, а там мы посмотрим, правда?
Она просительно мне улыбнулась, не желая, чтобы я дальше об этом говорила.
– Скоро должен подъехать Брунито. – Она перевела разговор на другую тему. – Вот и познакомитесь сразу. Да что вы стоите? Проходите, проходите же…
Она заулыбалась, показывая радушие, и я все же прошла в родительский дом. За год здесь ничего не изменилось, мне даже на миг показалось, что я и не уезжала никуда, что все случившееся за этот год мне лишь приснилось. Вот и Даниэль со мной рядом…
– Фьордина Венегас, как у вас уютно, – галантно сказал Андрес, стоящий с другой стороны от меня.
И я тут же очнулась. Год прошел, и изменения есть. Вот этой вазы я раньше не видела, а роскошный букет в ней – наверняка подарок Тересиного жениха. Обивку на мягкой мебели скоро нужно будет менять – хотя она и выглядит еще прилично, но за год немного вытерлась. И рядом со мной уже совсем другой фьорд. Нет, нельзя вернуться в прошлое. Я встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и спросила у мамы:
– Андресу ты какую комнату определила?
– На третьем этаже, ту, которая над Тересиной.
– А мне куда чемодан можно бросить, Пилар? – намеренно панибратски спросил Даниэль, показывая сопернику близость к моей семье.
Мама задумалась. Похоже, она собиралась поселить их рядом. Но теперь такое размещение казалось неразумным. Парни бросали друг на друга отнюдь не восторженные взгляды и только и ждали возможности остаться наедине, чтобы выяснить отношения. Позволять этого было нельзя, и даже не потому, что это произведет плохое впечатление на родню жениха, а потому, что мне совсем не хотелось радовать Тересу таким представлением.
– Даниэль, ты же не суеверен? – приняла решение мама. – Тогда мы разместим тебя в бывшей комнате моей свекрови. Правда, с тех пор, как покойная фьордина оставила этот мир, там никто не жил, но комнату постоянно убирают. А белье я сейчас скажу заменить.
Она радостно на нас посмотрела.
– Мама, Даниэль после обеда собирался вернуться в дом родителей, – мрачно напомнила я.
Но мама уже бодро цокала каблучками, выкрикивала имя горничной и делала вид, что моего замечания не расслышала. Неужели она рассчитывает, что мы с Даниэлем помиримся? Но тогда странно, что она не дала ему мой адрес, хотя бы тогда, когда помолвка сестры с этим Берлисенсисом оказалась свершившимся фактом. Не могла же она думать, что Тересе удастся выйти замуж сразу за обоих? Даниэль стоял с видом победителя, необычайно меня злившим, поэтому я повернулась к нему спиной и взяла Андреса за руку.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Хотя я уже начинала думать, что лучше всего было бы сейчас уехать. Я не ожидала ничего хорошего от дней, которые мне предстояло провести здесь до Тересиной свадьбы. Сестра не делала ничего, чтобы сгладить ситуацию, напротив, она стремилась ее заострить до предела. И еще неприятные намеки по поводу Андреса… Но эти подробности я узнаю у него самого.
– Андрес, а почему ты не сказал, что знаком с моей сестрой? – спросила я, как только мы оказались в отведенной ему комнате.
– Так, пересекались пару раз в различных компаниях, – чуть заметно поморщившись, ответил он. – Сказать, чтобы мы близко были знакомы, нельзя, я даже фамилии ее не знал.
Выглядел он почему-то виноватым, так что в душу ко мне заползли самые черные подозрения.
– Что она имела в виду, говоря, что жизнь меня совсем не учит? Вы с ней тоже были близки?
– Да ты что? – поперхнулся Андрес от возмущения. – Не было ничего такого! Я же тебе сказал, что просто пару раз пересекались, и все.
– Тогда о чем она говорила?
– Откуда же мне знать? Это же она говорила, не я…
Он смотрел на меня столь честными глазами, что было легко догадаться: он знает, но ни за что мне не скажет. Но я сдаваться так легко не собиралась. Если сестра знает что-то, его компрометирующее, то это что-то непременно всплывет, рано или поздно.
– У тебя был роман с какой-нибудь из ее подруг? – продолжала я допытываться.
– Патрисия, ты что, какие подруги у твоей сестры? У нее они есть?
Подруг у нее не было, насколько я помнила, все они безжалостно отметались, как завистницы и соперницы. Не жаловала она и моих, все они предпочитали звать меня к себе, а не появляться в нашем доме. Раньше я как-то об этом не задумывалась. Но Андрес-то почему в этом так уверен?
– Откуда ты так хорошо знаешь Тересу? – невольно спросила я. – Ты утверждаешь, что лишь несколько раз пересекались.
– Патрисия, ты меня ревнуешь? – лукаво спросил он. – Чтобы понять, что человек собой представляет, не обязательно знать его много лет. Иной раз достаточно одной-единственной встречи, даже такой мимолетной, как была по нашем приезде. А Тереса ведет себя везде одинаково.
Я хотела еще что-то спросить, но как-то неожиданно для себя оказалась в объятиях Андреса, и рот мой в одно мгновение был запечатан поцелуем. Желания протестовать у меня почему-то не возникло, из головы мигом вылетели все посторонние мысли.
– Согласна, здесь целоваться намного удобнее, – раздался от двери насмешливый голос Тересы, – кровать рядом, далеко бежать не надо. Двери бы запирали, что ли?
– В следующий раз так и сделаем, – посмотрела я на нее с вызовом. – Зачем ты вообще сюда пришла? Тебя никто не звал! Опять побежишь за родителями? Так я уже совершеннолетняя! Имею право делать что хочу!
Сестра посмотрела на меня как на какую-то диковинную букашку, от которой не ожидалось связной речи, но которая вдруг заговорила. Я опять ощутила, как меня затапливает просто дикая злость по отношению к ней. Мне уже не хотелось просто наорать на нее, выпуская накопившиеся чувства, мне хотелось ударить ее. Чем-то тяжелым ударить, так, чтобы она почувствовала боль и страх. Чтобы она оставила меня наконец в покое.
– Как заговорила! – презрительно фыркнула Тереса. – Просто вы ругались, потом замолчали. Вот я и подумала, что ждет меня пикантное зрелище, но твой Андрес оказался не слишком настойчив, как я смотрю. Хотя на его месте я бы поторопилась. После того, что я тебе расскажу, Патти, его шансы вообще свалятся к нулю.
– Что же такого ты мне расскажешь?
– Не сейчас. – Она неприятно усмехнулась. – Вечером, перед сном. Я зайду рассказать тебе сказочку, чтобы спалось лучше. Или хуже. Это как получится. Сама понимаешь, хороших снов обещать не могу.
– Оставила бы ты свою сказочку себе, – сказал Андрес.
Он не выглядел особо напуганным ее угрозами, но все же было заметно, что поднятая тема ему неприятна.
– Себе? Это было бы неправильно по отношению к сестре. – Она завела прядь волос за ухо каким-то некрасивым дерганым жестом и посмотрела с затаенным превосходством на нас. – Но пока – наслаждайтесь. Обещаю, не приду даже на скрип кровати…
Дверь она закрыла подчеркнуто аккуратно. Я посмотрела на Андреса. Целоваться бы я с ним сейчас не стала. Намеки Тересы меня беспокоили все больше – казалось, они отравляли сам воздух между мной и Андресом. И я вдруг отчетливо поняла, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Сюда я не вернусь никогда, но и в магазине фьорда Сореано не задержусь, если наши отношения с его сыном, не успев развиться, лопнут с громким грязным звуком.
– Лучше я сам расскажу, чем ты будешь выслушивать версию Тересы, – внезапно сказал Андрес. – Девушку, с которой я пришел в общую компанию с твоей сестрой, напоили зельем… – Он немного помялся, но все же продолжил, – возбуждающим, понимаешь? Обвинили в этом меня. Того, кто это сделал, так и не нашли…
Он смотрел на меня даже с некоторым вызовом, а я внезапно поняла, что ему верю, несмотря на слухи, которые наверняка ходили и будут ходить. Не мог это сделать человек, ухаживающий за мной целый год в надежде на взаимность. Я нежно провела рукой по его щеке и сама потянулась за поцелуем. Нет, я не хочу терять Андреса из-за глупых россказней сестры. Я даже слушать ее не буду! Мысли о Тересе ушли тут же, да и все остальные куда-то подевались. От его губ я оторвалась лишь с огромным трудом.
– Пойдем в сад, я покажу тебе мамины розы.
Я говорила намеренно спокойно, хотя сердце билось так, что, казалось, его стук был слышен даже в комнате внизу. Той самой, где сейчас была Тереса. Мысли о ней вызвали привычную злость, но неожиданно несколько смазанную. Настоящую злость у меня вызвал Даниэль, с независимым видом стоящий рядом с дверью Андреса.
– Патти, ты помогала распаковывать чемодан своему другу? Для этого горничная есть, – нахально заявил он.
– Увы, она была занята твоими вещами. – Я нежно ему улыбнулась и внезапно подумала: хорошо, что мы не успели пожениться.
Эта мысль удивила меня саму. До сих пор Даниэль казался мне средоточием всяческих достоинств, и мне даже в голову не могло прийти, что это не так. Прекрасный образ дал трещину, да не одну, и теперь грозился рассыпаться совсем. Во всяком случае, тот Даниэль, которого я помнила, прислушался бы к моей просьбе перебраться к родителям, а адрес я бы ему и сама дала. А этот упорствовал непонятно зачем, вызывая у меня лишь раздражение и страх за грядущий обед. Это был совсем другой Даниэль, и он мне… не нравился? Да, совсем не нравился.
Мы спустились в полном молчании в холл, где я увидела незнакомую мне фьордину средних лет. Довольно ухоженную фьордину, надо признать. Одета она была элегантно, в легкий льняной костюм бледно-сиреневого цвета. Длинное жемчужное ожерелье она небрежно перебирала, пощелкивая аккуратными розовыми ноготками по бусинам. Я поздоровалась, решив, что это бабушка жениха, которого нам обещали к обеду, хотя для бабушки она выглядела довольно молодо. Но кто их там знает, этих аристократов.
– Фьордина Нильте, рад вас видеть!
Даниэль расцвел в улыбке, и я поняла, что ошиблась. Хотя мама же не уточнила, по какой линии будет бабушка жениха, так что фамилия у нее может быть и другая.
– Вы прекрасно выглядите, – продолжал разливаться соловьем мой бывший жених.
– Скажешь тоже, Даниэль, – кокетливо повела она плечами. – Как я могу хорошо выглядеть? В мои-то годы, имея взрослого сына с такими проблемами… Ты мне представишь своих друзей?
– Патрисия Венегас, моя невеста, – гордо ответил он.
– Бывшая невеста, – заметила я. – Приятно познакомиться, фьордина Нильте.
– Какие вы, девушки, непостоянные, – неодобрительно сказала она мне. – Не стоит вот так сразу рубить с плеча и отвергать такого замечательного фьорда ради… – Она перевела недовольный взгляд на Андреса.
– Фьорда Андреса Сореано, – подсказала я.
– Сореано? – оживилась она. – Это не у ваших родных, фьорд, магазин по продаже старинных артефактов?
– Его держит мой отец.
– Пару лет назад я там такую замечательную штуку прикупила, – довольно сказала она. – Но дерете вы за свои товары просто-таки неприличные деньги. Да, неприличные.
Она побарабанила ноготками по подлокотнику кресла и уставилась на Андреса с таким видом, что будь на его месте кто-нибудь другой, с более слабой психикой, он бы уже с униженным видом выписывал чек, в надежде хоть как-то компенсировать неприятности, причиненные столь замечательной фьордине. Но моего спутника таким было не пробить.
– Неприлично было бы просить меньше, фьордина Нильте, – ответил он. – Качество того, что мы продаем, не идет ни в какое сравнение с новоделами. Да и методики некоторые давно утеряны. Такие артефакты вообще бесценны. Я уверен, что ваша покупка у нас была удачной.
Фьордина покивала с таким кислым видом, словно соглашалась лишь из вежливости. Даниэлю не понравилось, что столько внимания уделили его сопернику, поэтому он выдвинулся вперед, гордо расправил плечи и спросил:
– Как дела у вашего сына, фьордина Нильте?
– Мы так и не можем доказать, что на него был возведен самый настоящий поклеп. – Она порылась в сумочке, достала носовой платок и поднесла его к глазам. – К нашему глубочайшему сожалению, он так и находится под стражей, а ведь более чистого и отзывчивого мальчика, чем мой Антер, сложно и представить. У него такая нежная и ранимая душа.
Она все-таки всхлипнула, очень громко и ненатурально.
– Такие всегда и страдают в первую очередь, – с сочувствием сказал Даниэль. – Надеюсь, Алисия вас утешает. Такая изумительная фьордина, – с вызовом в голосе сказал он, глядя на меня, – ни на минуту не поверила в то, что ее жених виноват, и вышла за него замуж по специальному разрешению прямо в тюрьме. Даже пыталась добиться, чтобы ей позволили находиться с любимым мужем в камере.
– О, это было бы слишком жестоко, – вздохнула фьордина Нильте, – Алисия – художница, ее нельзя запирать с мужем и картинами в крошечной каморке.
Фраза ее прозвучала довольно двусмысленно. Никак нельзя было понять, за кого она переживает. И я почему-то никак не могла избавиться от мысли, что фьордина больше беспокоится о сыне, чем о невестке. Интересно, в какой манере та рисует, если запирание с ее картинами в одном помещении – неоправданная жестокость?
– Но самоотверженность ее заслуживает всяческого восхищения, – веско сказал Даниэль и опять на меня посмотрел весьма выразительно.
Фьордина Нильте от его слов поморщилась. Чуть заметно, но все же. Она явно не собиралась восхищаться невесткой.
– Даниэль, между прочим, мой сын – прекрасная партия, – недовольно сказала она. – Я уверена, его оправдают и он в ближайшее же время окажется на свободе. А вот ей, с ее скромным приданым, размеры которого, как оказалось, она сильно преувеличила, и с этим, пачкающим все и вся, увлечением было бы довольно сложно найти мужа. Честно говоря, я считаю, что она попросту подловила бедного Терри в столь тяжелый для него момент жизни. Мальчик не осознавал, что делает…
Похоже, ждет бедную Алисию бракоразводный процесс сразу после выхода супруга из тюрьмы. Что значит какая-то там самоотверженность перед таким ужасным фактом, как отсутствие запланированного приданого?
– Но, фьордина Нильте, – удивился Даниэль, – насколько я слышал, приданое невестки пришлось вашей семье очень вовремя. Даже ходили слухи о продаже поместья.
Фьордина Нильте выпрямилась и недовольно фыркнула, став при этом похожей на лошадь, не очень породистую, но отличающуюся дурным нравом.
– Вот именно, слухи, – сухо ответила она. – Не стоит доверять всему, о чем болтают. Дела у нас обстоят прекрасно. Нам нет необходимости распродавать имущество. А уж такая мелочь, как приданое невестки, вообще никак бы не отразилась на нашем финансовом положении.
Она окинула Даниэля высокомерным взглядом, умудрившись посмотреть на него сверху вниз, хоть и сидела при этом. Руку она выразительно положила на жемчуга, бусины которых были слишком правильной формы, чтобы быть настоящими. Но мужчины редко разбираются в драгоценностях, так что Даниэль не указал на этот прискорбный факт, а лишь смущенно пробормотал извинения. После чего в гостиной установилась тишина, прерываемая лишь нервным покашливанием. Уйти мне казалось неприличным, а темы для разговора не находилось. Так что, когда в дверях появилась мама, это несколько разрядило обстановку.
– Делла, дорогая, я очень рада тебя видеть, – защебетала она, пытаясь словами скрыть озабоченность, которая прямо-таки сквозила в каждом ее жесте.
– Добрый день, дорогая, – фальшиво заулыбалась гостья. – Хоть кто-то в этом доме рад меня видеть.
– Только ты выбрала ужасно неудачное время для визита, – все же решилась сказать мама. – С минуты на минуту должны появиться жених Тересы и его бабушка…
Она сделала паузу и с надеждой посмотрела на фьордину Нильте. Та намек поняла, но сдаваться не собиралась.
– Мне нечего бояться встречи с ними, – гордо ответила она. – Но если ты, Пилар, меня не хочешь видеть, я в любой момент могу уйти.
– Что ты, дорогая, – смутилась мама, – просто я подумала, что тебе будет неприятно их видеть.
– Естественно, неприятно, – процедила гостья. – Они такие гадости говорят про моего бедного сына. Но я умею держать себя в руках, не волнуйся.
Она даже улыбнулась, показывая безукоризненно белые, но немного редкие зубы и тем самым дружеское расположение к хозяевам дома. Неприятная фьордина. Я совсем не помнила, чтобы она числилась ранее среди друзей семьи. Но за то время, что я здесь отсутствовала, изменилось не только это. Андрес наклонился к моему уху и прошептал:
– Этот Нильте, что сейчас сидит за решеткой, подкинул компрометирующие письма в дом Берлисенсисов и донес на них. Сделать ему это было легко, он дружил с Бруно. Но все выяснилось, и посадили уже его. А теперь эта тетка ведет себя так, как будто виноват не ее сынок, а Бруно. А сама наверняка собирается клянчить у них подпись на ходатайстве.
По внешнему виду гостьи было очень похоже – она считает, что все вокруг должны быть просто счастливы, что она обратила на них свое высочайшее внимание. А кто не счастлив, тот просто еще этого не осознал или, как вариант, испорчен неподобающим воспитанием настолько, что осознать уже никогда не сможет.
В комнату важно вплыл мужчина в одежде дворецкого. Странно, раньше мама обходилась услугами горничных, а теперь, с таким женихом, видимо, этого оказалось недостаточно. Дворецкий был усат и доверху наполнен сознанием собственной значимости.
– Фьорд и фьордина Берлисенсис, – зычно возвестил он.
Все дружно повернули головы в сторону двери. Наконец я смогу увидеть этого Брунито, покорившего сердце моей мамы и согласившегося забрать из нашего дома такое сокровище, как Тереса.
Глава 5
Бабушкой старшую родственницу жениха назвать язык не повернулся бы ни у кого из присутствующих в гостиной. Ранее я посчитала фьордину Нильте элегантной? Так вот, данная особа просто меркла перед фьординой Берлисенсис. Как магический светлячок в присутствии солнца. Без него заметен, при нем – нет. Сухощавая, подтянутая, даже в строгом платье и при минимуме украшений, бабушка Бруно притягивала к себе взгляд, несмотря на возраст. Впрочем, как я уже сказала, пожилой назвать ее нельзя было никак. Единственное, что выбивалось из облика, – металлическая трость с массивным набалдашником. Возникало впечатление, что цель этого предмета – вовсе не помощь даме при ходьбе, а скорее указание на ее почтенный возраст, который другими средствами не подчеркивался. Поздоровалась она вежливо, но как-то так, что каждому показалось, что обращаются лично к нему. Каждому, но не фьордине Нильте – ее вновь пришедшие не заметили. Первый раз я видела, как смотрят сквозь человека безо всяких магических приспособлений. Пожалуй, такому умению хотелось бы научиться, если только оно учится, а не дается вместе с рождением в подобном семействе.
Фьордина Нильте нахохлилась и недовольно поджала губы, напомнив при этом сердитую курицу, сходство с которой еще усугублялось тощими ногами с острыми коленями, выпирающими из-под юбки. От былой кажущейся элегантности и следа не осталось, на лице на мгновение проявилась самая настоящая ненависть, но фьордина быстро пришла в себя и невозмутимо заулыбалась.
– Соледад, Бруно, вы совсем не изменились с нашей последней встречи, – пропела она.
– Хотелось бы, чтобы та встреча действительно была последней, – невозмутимо ответила фьордина Берлисенсис. – Это бы сделало всех нас намного счастливее.
Фьордина Нильте надменно хмыкнула, но на этот раз ее поведение ни на кого не произвело должного впечатления. А уж те, кого она надеялась поразить в самое сердце, на ее хмыканье вообще не обратили внимания. Старшая Берлисенсис начала беседовать о погоде с моей мамой, благо погода этому способствовала: свинцовые тучи наконец разразились дождиком, пока нечастым, но усиливающимся с каждой минутой. Что касается жениха, то он небрежно поздоровался с присутствующими и дальше смотрел лишь в сторону лестницы, на которой ожидал увидеть невесту. Я была вынуждена отметить, что сестра не промахнулась в выборе – жених был хорош, как старинная магография, подправленная в соответствии с нынешними веяниями. И явно влюблен – в беседу вступать не торопился, а иногда и вовсе не обращал внимания на задаваемые ему вопросы. В этом доме его не интересовал никто, кроме Тересы. А она совсем не торопилась нас радовать своим появлением. Собственно, нас уже вообще мало что радовало. Беседа велась только между мамой и фьординой Берлисенсис. Фьордина Нильте все больше нахохливалась, бросала недовольно-настороженные взгляды по сторонам и молчала. Я была удивлена, что она гордо не поднялась и не ушла. Как она собирается просить за сына, если одно ее появление вызывает такое раздражение у Берлисенсисов? Андрес и Даниэль попеременно пытались завязать разговор с Бруно, но оба потерпели полнейшее поражение и сейчас стояли по разным сторонам от моего кресла, а я чувствовала, как за спиной сгущается напряжение. Пожалуй, впервые в родительской гостиной мне было совсем неуютно. Положение спас дворецкий, гордо объявивший, что мы можем проходить в столовую.
– А Тереса? – встрепенулся Бруно.
При его словах по лицу фьордины Берлисенсис пробежал отголосок непонятных мне эмоций. Интересно, как она относится к грядущему браку своего внука? С мамой она разговаривала довольно благожелательно, но, возможно, это было лишь следствие хорошего воспитания и сама невеста ей не нравилась.
– Брунито, дорогой, Тереса скоро подойдет, – улыбнулась ему мама. – Не может же она пропустить такое важное событие, как обед с тобой?
Бруно заулыбался ей в ответ и даже перестал смотреть на лестницу, такая уж у мамы заразительная улыбка. Или дело в том, что из столовой лестница попросту не видна?
За столом одно из мест рядом со мной заняла фьордина Нильте, так что Даниэлю пришлось сесть по другую сторону от нее. Я было вздохнула облегченно, но тут гостья еле слышно начала бубнить:
– Гады высокомерные, смотрят свысока на всех, кто ниже их по положению.
Про кого она говорила, было прекрасно понятно, и я не удержалась:
– У нас не такая уж состоятельная семья, тем не менее Бруно женится на Тересе.
– Да кто за него замуж пойдет, после того как его сестра выбрала себе в мужья этого, с хвостом? – высокомерно фыркнула гостья. – Да и сама Соледад с демонами якшается. Один из них шастает к ней постоянно. – Она еще понизила голос и прошипела, совсем как змея: – Ходят слухи, что сын ее вовсе не от покойного мужа, а от этого самого демона.
Она многозначительно на меня посмотрела, но я не стала поддерживать этот разговор. Во-первых, я сильно сомневаюсь, чтобы она решилась повторить все это громче, так, чтобы услышали Берлисенсисы. А во-вторых, отличительные демонические признаки не спрячешь, уж хвост у отца Бруно был бы точно, а тогда ходили бы совсем не слухи. А значит, что все эти россказни – глупое вранье фьордины, которая винит это семейство в несчастье своего сына.
Совершенно непонятно, что так задержало Тересу, она даже платье не переодела, так и пришла на обед в том, в котором встретила нас у крыльца. Она позволила поцеловать себя сразу вскочившему ей навстречу Бруно и любезно, но безо всякой улыбки поздоровалась с его бабушкой, а что касается фьордины Нильте, так ее опять демонстративно не заметили. Забавно, сестра еще не начала носить фамилию Берлисенсис, а уже заразилась от этого семейства избирательной слепотой.
Дождь за окном наконец перешел от частых капель к настоящему потоку, низвергавшемуся с небес. За окном буквально стояла водяная стена, изредка подсвечивающаяся ветвистыми молниями. Окна были тщательно закрыты, поэтому гром доносился уже приглушенный и совсем не страшный.
– Какой кошмар на улице, – не удержалась мама. – А с утра было такое замечательное солнце. У меня распустились розы нового сорта, которые Патрисия еще не видела, и я так хотела ей их показать.
– Вряд ли дождь смоет их до завтра, – заметила я.
– Почему до завтра? – удивился Андрес. – Этот дождь долго не продлится. Думаю, мы еще из-за стола не встанем, как все закончится. Кроме того, стоит ли нам бояться погоды?
– Действительно, – задумчиво сказала фьордина Берлисенсис. – Ни от какой погоды не получишь столько пакостей, как от людей.
Фьордина Нильте рядом со мной ощутимо подобралась, приняв слова на свой счет, не расслабилась она и после того, как мама торопливо попыталась перевести разговор на другую тему:
– Соледад, вы же прямо из столицы сегодня? Что там нового происходит?
– Во всех салонах обсуждают эту ужасную историю, – с долей задумчивости сказала фьордина Берлисенсис. – Ту, о которой так много писали в газетах.
– Что за история, Соледад? – проявила вежливую заинтересованность мама. – Что-то мы в нашей глуши совсем от жизни отстали. И газет-то никаких не читаем.
– Одна фьорда из весьма приличного семейства не нашла ничего лучше, чем приворожить понравившегося ей молодого человека методами черной магии.
– Привораживать? Вот глупость какая, – удивилась мама. – Это же любому магу видно.
– Черную магию? – Бабушка Бруно чуть насмешливо подняла брови. – Определить воздействие такого рода очень сложно, если не знаешь, что искать. Да и сделать это может лишь знающий. Вот девица и решила, что все примут результат за внезапно вспыхнувшую страсть. – Она оглядела всех присутствующих, чуть задерживая взгляд на каждом, затем, понизив голос для большей трагичности, продолжила: – Закончилось все предсказуемо печально: умерли оба, и девушка, и ее избранник. Два сухих почерневших трупа. Мага, который это сделал, ищут. Пока безуспешно…
В наступившей тишине громко зазвенела вилка Тересы, упавшая на пол. Мама ахнула и прикрыла ладонью рот.
– Какой ужас! – экспрессивно сказала фьордина Нильте. – Всех этих черных магов давно пора вывести. Смертной казни им мало. Как представлю, что, может, и моего Терри…
Она манерно прикрыла лицо взятой с колен салфеткой, из-под которой стрельнула глазами по сторонам – заметили ли ее страдания. Но внимания ей досталось мало – большая часть присутствующих так и продолжала ее не замечать.
– Бабушка, что ты нас так пугаешь? – недовольно сказал Бруно. – Я давно говорил: пора прекращать читать газеты. Какой только ерунды там не пишут. Не надо в такой день говорить о плохом.
– Давай поговорим о хорошем, – покладисто сказала фьордина Берлисенсис. – У меня для вас с Тересой отличная новость. Твоим родителям удалось уговорить приехать на вашу свадьбу фьорда Ясперса. Он, кстати, привлечен к тому громкому делу в качестве эксперта. Мимо него никакой черный маг со своими штучками не проскочит. Так что можете гордиться – такой человек приедет ради вас.
Бабушка Бруно не производила впечатление фьордины, склонной к театральным эффектам, так что у меня создалось впечатление, что это было сказано не просто так, а с определенной целью. Да и не только у меня…
– Очень похоже, что фьордина Берлисенсис не верит в естественность чувств своего внука, – шепнул мне на ухо Андрес. – Как давно Тереса с ним познакомилась?
– Я знаю только то, что слышал и ты, – так же тихо ответила я. – Когда я уезжала, они знакомы не были, насколько мне известно. Но сестра семестр отучилась в Академии. Может, тогда и познакомилась?
Андрес скептически буркнул что-то неразборчивое, но было понятно, что он сильно сомневался в том, чтобы Берлисенсис обратил внимание на мою сестру в то время. Возможно, он прав, но ответить на этот вопрос могла только Тереса, чего она делать не собиралась. Она мрачно тыкала в тарелку принесенной ей чистой вилкой, делая вид, что ее ничего и никто не касается. Даже жених, с которым она не перемолвилась ни единым словом и который жадно ловил каждый ее жест. Близящейся счастливой свадьбе совсем не соответствовала атмосфера за столом, она была гнетущей и вязкой. Все искоса посматривали на соседей и молчали.
– Смотрите, дождь уже закончился, – радостно сказала мама. – А мне казалось, что он не прекратится, пока не затопит все вокруг.
