Бронислава Вонсович
Цветок мака

Полная версия

Глава 1
Асиль

Я родилась в то время, когда по всей степи вспыхивали яркие алые пятна цветущих маков. «Знак судьбы», – сказал отец, и меня так и назвали – Асиль, цветок мака. Ребенком я была поздним, родители оба были немолоды, может, поэтому мне позволялось многое из того, что не дозволено орочьей женщине. А может, потому, что и семья наша была не совсем обычна для нашего племени: жена у отца была только одна, хоть он и мог позволить себе нескольких. Четыре у него и были до того, как он встретился с мамой, но когда она решила остаться в Степи, то стала единственной, поскольку таковым оказалось ее условие. Отец весьма неплохо по орочьим меркам обеспечил бывших жен, но полностью из своей жизни никого не вычеркнул. Старшие сыновья часто приезжали, и никому он не отказывал в помощи или совете. Остались ли его бывшие жены в обиде? Возможно, но я об этом ничего не знаю. В нашей семье детей было двое: я и мой старший брат Шуграт.

Моя мать к моменту встречи с отцом была туранской королевой. Гордая и независимая, поначалу она ни в какую не принимала ухаживания со стороны дикого для нее мужчины. Отец не хотел, чтобы его любимая женщина чувствовала себя несчастной, и отправил сообщение тогдашнему туранскому королю Генриху, что тот может получить жену и старшего сына, заплатив за них выкуп. «Королева Инесса и кронпринц Гердер погибли, – гласил ответ. – Мне не нужны самозванцы». При этом король точно знал, что это не так: брачная татуировка должна была указать на то, что жена жива. Для матери это стало ударом, поэтому, когда ей выдалась возможность бежать из Степи в Гарм, она отказалась. «Я умерла для Турана, – решила она. – И для Генриха». Гердер, ее старший сын и мой единоутробный брат, так ей этого и не простил, посчитав такой поступок предательством по отношению не только к стране, но и к нему лично. Он вернул свое законное место, но с матерью больше никогда не встречался, да и писал ей крайне редко, хотя раньше, по ее словам, они были очень близки. Но когда мама направила к нему Шуграта, то Гердер, на тот момент уже туранский король, от брата не отрекся, принял его и оказал посильную помощь. Сейчас между нашими народами уже шли переговоры об обмене посольствами между Тураном и Радаем.

Брат очень гордился своим городом, хотя мама с усмешкой говорила, что это просто большая деревня и не более. Но все же Радай – первое орочье поселение, и дом наш, пусть его и нельзя было назвать дворцом по человеческим меркам, был довольно велик и даже имел сад. А в саду был – небывалая роскошь – пруд с рыбками, там любили сидеть в жаркие дни жены моего брата. Было их пока две, но Шуграт останавливаться на таком ничтожном гареме не собирался. У правителя всего должно быть много, считал он. Но собирать абы кого ради количества он не хотел, каждая новая кандидатура внимательно рассматривалась и пока отвергалась, что нас с мамой вполне устраивало. Мне казалось, что и две много: они и так постоянно ругались между собой, пытались привлечь внимание брата, найти поддержку у нас с мамой.

Отец умер в самом начале строительства орочьего города и не увидел, как мечта сына становится повседневной жизнью. Родители хотели отправить меня учиться магии в одно из заведений человеческих поселений, но смерть отца внесла свои поправки. Шуграт все откладывал и откладывал мою поездку, уверяя, что не может обеспечить безопасность. Это было действительно так: в Степи шли постоянные стычки между разными группами орков, но в последнее время брат подмял под свою руку большую часть, а мелкие племена приутихли и не рисковали с ним связываться – месть приходила незамедлительно и была очень жестокой, такой, чтобы и внуки помнили: Шуграта задевать себе дороже. Мама говорила, чтобы я не волновалась, и утверждала, что часть дисциплин я смогу сдать уже прямо сейчас. Сильная магичка, она занималась со мной очень много. Ей хотелось, чтобы жизнь моя прошла не так, как это принято у орков, у людей все же женщины имели свободы больше, не столь были подчинены мужчинам, а магички и вовсе достаточно независимы. Но маки отцвели уже двадцатый раз со дня моего рождения, а Академия была все так же далека, как и желанная свобода. Все мои дни протекали внутри дома. Были они тихими, размеренными и спокойными, наполненными домашними делами и занятиями с мамой.

И сегодня все шло как обычно. Ничто не предвещало туч, что уже собирались над моей головой, грозя пролиться ливнем с молниями и градом.

– Шуграт, говорят, что скоро приедут люди из Гарма, – мама начала издалека.

– Это так, – важно кивнул он. – Мы будем заключать договор. Довольно мы уже повоевали с гармцами. Пришло время торговать.

Но сегодня маму не волновал ни союз с многолетним противником, ни развитие торговли с ним же, хотя в другое время она не преминула бы поговорить с братом об этом.

– Охрана их будет вполне достаточной, чтобы отправить Асиль с ними, не дожидаясь осени. Она сможет пока снять жилье и, возможно, сдать несколько экзаменов.

– Нет, – ответил брат – Асиль никуда не поедет. Я собираюсь выдать ее замуж.

Его слова были столь для меня неожиданны и так резко отличались от того, что он говорил ранее и обещал папе, что я совершенно растерялась и ничего не могла на это возразить.

– Замуж? – возмутилась мама. – Но это прямое нарушение воли твоего умершего отца. Ты не можешь обречь сестру на такое!

– Я не могу позволить ей вести жизнь, которая порочила бы меня как вождя, – надменно бросил Шуграт. – Она, конечно, уже не столь юна, но красива и из хорошего рода. Любой соседний вождь был бы рад взять ее в жены.

– Что ты говоришь, Шуграт? – вознегодовала мама.

– А что такого? Не ты ли сама утверждала, что принцессам следует вступать в брак, скрепляющий союз между странами. Чем моя сестра не принцесса? Вот я и собираюсь скрепить. Сразу после отъезда гармцев отпразднуем свадьбу.

– Что может скрепить шестая или седьмая жена? Да ее просто используют и отбросят.

– Ты же была у отца единственной, вот и научи сестру, как это сделать. Пусть отбросят остальных. А мне нужен верный союзник.

– Шуграт, твой отец меня любил. Я не могу научить этому.

– Асиль красива, – равнодушно сказал брат. – Она сможет заставить себя полюбить. Да ее уже любят столько лет, если так упорно добиваются.

Я слушала его холодные слова, и мне становилось страшно и горько. Я не могла представить свою жизнь такой, как у жен брата, в вечных интригах и скандалах. Да еще и в постоянных переездах с места на место, ведь город у орков пока был только один, остальные, кому не повезло здесь поселиться, так и кочевали по Степи, не задерживаясь нигде надолго.

– Шуграт, я не хочу, – попыталась воззвать я к его сердцу. – Отец мне обещал…

– Асиль, женские желания переменчивы, как весенний ветерок, – ответил он с покровительственной улыбкой. – Сегодня не хочешь, завтра передумаешь. И обещал тебе не я. Не волнуйся, я выбрал тебе хорошего мужа. Он давно к тебе сватался, я все отказывал, но пришло время дать согласие.

Брат говорил, будучи полностью уверенным в своей правоте, он не собирался выполнять просьбу отца. Слово, данное другим женщинам, для моего брата ничего не стоило. Он принял решение. И слышать меня не хотел.

– Гренет? – сухо спросила мама.

– Да, – довольно сказал брат. – Он мне обещал…

– Он много мог тебе обещать, – снисходительно бросила мама, – да только выполнять ничего не будет. Неужели тебя ничему не научила история с твоим советником? Шаграт, что о тебе подумают орки, узнав, что ты нарушил слово отца?

– Слово отца – не мое, – зло сказал брат, который очень не любил вспоминать о своем советнике, чуть не заманившем его в ловушку в не столь далеком прошлом. – Мне нужны союзники. На кого я смогу опереться, как не на мужа сестры?

– У которого еще пять жен, и у каждой свои интересы, – насмешливо сказала мама. – Шуграт, опираться надо на собственную семью. Поверь, сестра, как обученная магичка, будет для тебя полезнее. А все эти временные союзы…

– Мама, да зачем нужна магия женщинам? – Недовольная гримаса брата ясно показала, что он про это думает. – Для Асиль хватило бы пары бытовых навыков да иллюзий. Женщина должна услаждать мужской взор, и этого вполне достаточно.

– Шуграт, твоя сестра обладает хорошим Даром, не столь большим, как мои старшие дети, но выше твоего. Преступление хоронить ее в Степи. Она уже сейчас почти состоявшийся маг, – горячо заговорила мама.

– Это решать уже ее мужу, – упрямо возразил брат. – Захочет – вообще наденет антимагические браслеты. Не всякому понравится, когда жена может молнией запустить или чем похуже. Нам и шаманства хватает, не нужна нам человеческая магия.

– Что ж ты Гердера именно о магической помощи просить хотел? – ехидно сказала мама.

– Но он же сам меня и убедил, что орочьим вождям этого делать не следует, – невозмутимо ответил Шуграт. – Я с ним согласился. Чем ты сейчас недовольна, мама?

Не будет академии, не будет магии – не будет ничего, кроме Гренета, от которого будет зависеть моя жизнь. Я хорошо помнила этого орка. Старше брата лет на пять, сухой, поджарый, он напоминал степного волка, хитрого и изворотливого, под шерстью которого скрывались многочисленные шрамы. И мне он совсем не нравился, но не потому, что щеку его уродовал след от магического удара – такими отметинами здесь были украшены многие, они скорее являлись предметом гордости для тех, кому удалось пережить магическую атаку. Нет, мне не нравились его взгляд, грязный, обволакивающий, и его звериная хитрость, проскальзывавшая в словах и поступках. Отец никогда ему не доверял, даже когда они действовали заодно.

– Шуграт, сестра – это не вещь, которой можно расплатиться и забыть, – продолжала взывать к брату мама.

– Я это прекрасно понимаю, – огрызнулся он. – И беспокоюсь исключительно о ее счастье. Женщине нужны муж, который о ней заботится, и дети, которые радуют ее сердце. И дом, красивый уютный дом. Гренет строит свой город. Сестре будет хорошо с ним.

– Шуграт…

– Я сказал. Вы всего лишь женщины и должны подчиняться мужским решениям. Слишком много воли дал вам отец. Но все это закончилось, пора понять.

Он небрежно отстранил мать и ушел. Она стояла, высокомерно вскинув голову, и презрительно смотрела ему вслед, но было видно, что поступок сына ранил ее в самое сердце. Умом я понимала брата. Стремление Шуграта, полукровки, быть больше орком, чем чистокровные соплеменники, не отступать ни от каких традиций. Да, все это я понимала. Понимала, но принять такое отношение никак не могла.

– Нужно было нам уезжать сразу после смерти твоего отца, – внезапно сказала мама. – Но я все боялась оставить Шуграта одного. Он был слишком молод и вспыльчив, мог наделать глупостей. Но, к моему огромнейшему сожалению, он все равно их делает, есть я здесь или нет.

– Что же теперь будет со мной? – растерянно спросила я.

– Ты, часом, не хочешь за этого Гренета? – прищурилась мама.

– Нет.

Здесь у меня даже сомнений не было. Меня передергивало только от одного воспоминания о том, кого предназначил мне в мужья Шуграт. Меня всегда удивляла эта вопиющая несправедливость по отношению к орочьим женщинам: у них не было не только права выбора, у них не было вообще никаких прав.

– А что так? Обеспечиваешь себе любящего мужа – он, кстати, еще с твоим отцом договориться пытался – и замечательную компанию из еще пяти жен, если не ошибаюсь. Будет с кем поговорить в свободное время, если оно, конечно, останется после чистки котлов.

В ее словах прозвучала горечь, обычно ей не свойственная, что заставило меня спросить:

– А ты никогда не жалела, что осталась здесь?

– Меня котлы чистить не заставляли, – усмехнулась мама. – Сначала я была на положении почетной пленницы, потом – жены вождя. Для грязной работы находились другие.

– И все же?

– Глупо жалеть о том, чего изменить уже нельзя.

– А если можно было бы, ты ушла бы с Гердером?

– Тогда не было бы вас с братом, – тепло улыбнулась она мне. – От вас я ни за что не отказалась бы. Шуграт, конечно, слишком упрям и своеволен, но он добрый мальчик, хоть и вспыльчивый временами. Да и отец ваш, он был замечательным… – тут, видимо, она решила, что эти воспоминания слишком личные, и замолчала. – Нет, я бы ничего не изменила в своем прошлом. Но к чему говорить об этом? Твое будущее, а не мое прошлое – вот что сейчас важно. Тебе нужно уходить, дорогая, как мне ни больно расставаться с тобой. Пришло время, тянуть больше нельзя.

– Но я не смогу пройти одна через всю степь…

– Тебе и не придется идти одной. Я собиралась отправить тебя с гармцами, так и будет.

– Но Шуграт никогда на это не согласится.

– Если ты собираешься ждать его согласия, то он прав, желая выдать тебя замуж, – холодно сказала мама. – Жизнь такова, что либо ты решаешь сама, либо за тебя решают другие.

– Он просто не позволит мне уйти, – запротестовала я, глубоко уязвленная мамиными словами.

– А мы не будем спрашивать его позволения.

В ее голосе звучали сила и уверенность. То, чего так не хватало мне. Я чувствовала себя полуоторвавшимся лепестком под порывами злого ветра: еще немного – и сорвет меня с так хорошо обжитого места и унесет. Но куда?

Глава 2
Эвальд

Разговор с Эрикой, как ни странно, привел меня в хорошее расположение духа. Те дружеские отношения, которые установились между нами в последнее время, меня вполне устраивали. Жених ее меня совсем не смущал, ведь помолвки не всегда заканчиваются браками, особенно в случае неприязни между семействами. А неприязнь была. Хоть и тщательно скрываемая с обеих сторон, она все равно должна была принести свои плоды раньше или позже. Пока девочка счастлива, но будет ли она такой через год? Посмотрим. Мне не хотелось что-то менять, да и не видел я среди студенток Магической академии другой девушки, с которой захотелось бы пойти в храм. Деда, короля Лауфа, это несколько удивляло: он все вспоминал мою решимость после свадьбы брата немедленно жениться и посмеивался по этому поводу. Но я собирался все же немного подождать и пока не связывать свою жизнь с кем-то другим. Мне нравилась Эрика. Общение с ней немного напоминало охоту из засады и забавляло даже больше, чем я думал. Главное – выбрать правильный момент для нападения, если уж в первый раз промахнулся…

Инор Лангеберг, наш придворный маг, высказал интересное предположение. Чтение большого количества книг, посвященных оборотням, навело его на мысль, что пара где-то есть у каждого, подобного мне, но природа подстраховалась на случай гибели предназначенной мне женщины и вывела для нее замену. Этой заменой и была Эрика. И наша общая симпатия вполне может стать чем-то большим, если предназначенная мне умрет. Подтвердить или опровергнуть его теорию было нельзя: в книгах, что он давал, были лишь смутные намеки, которые могли трактоваться двояко. Да и вообще ничего не говорило о том, что такая девушка где-то есть.

Мысли об Эрике вскоре были выброшены из головы, полностью замещенные предстоящей поездкой – первым посещением орков. Вождь, к которому мы собирались, был совсем не единственным в Степи, но ему удалось подмять под себя довольно много племен. Начато это было еще его отцом, смерть которого не повлияла на стремление орков объединиться. Самое интересное, что этот вождь, Шуграт, уже успел подписать договор с Тураном, хотя Степь даже близко не граничит с этим государством, а вот Лория, как и мы, только собиралась отправить туда своих представителей. Орки нам обещали безопасность проезда до их столицы и назад, дед решил показать значимость этого договора для Гарма и отправлял с посольством меня. Но до конца он никому не доверял – хоть с нами ехал и придворный маг, на меня нацепили огромное количество артефактов и потребовали, чтобы я никогда и ни при каких условиях их не снимал, прислушивался к разговорам вокруг (а слух у оборотней даже в человеческой ипостаси значительно превышает орочий) и, в случае опасности, пусть даже и кажущейся, немедленно обращался и уходил оттуда. Возможности пользоваться телепортами в Степи не было – шаманы об этом позаботились, установив свои, только им понятные приспособления, искажавшие телепорт так сильно, что нельзя было предсказать не только точку выхода, но даже доберешься ли ты туда живым.

Инор Лангеберг был весьма недоволен предстоящим путешествием верхом на лошади, он предпочел бы карету с мягкими подушками внутри, если уж порталом пользоваться нельзя. Но, увы, дорог в степи не было, так что карета, скорее всего, не выдержала бы всего пути, а то и развалилась бы в самом начале. Радовало только то, что ехать недалеко: селиться орки стремились подальше от руин человеческих городов, уверенные в том, что в тех местах живут злые духи, приносящие несчастье, вот и получилось, что единственный орочий город оказался довольно близок к границе с нами. Скорее всего, за пару дней доберемся.

Дед давал последние инструкции, я его почти и не слушал: он твердил одно и то же с тех самых пор, как решил, что мне придется ехать. Видно, думал, что от постоянного повторения у меня в голове все уложится правильно и при необходимости сразу всплывет. Но все осложнялось тем, что мы почти совсем ничего не знали про нравы и обычаи орков – только то, что выяснили из расспросов торговцев, а им тоже многие тонкости наверняка неизвестны. Туранцы рассказывать ничего не хотели и предложили вести дела через них. Для этой страны такое положение дел было бы весьма выгодным, но дед посчитал, что раз уж у них все получилось, то мы тоже не должны оплошать. И вовсе не я, а пара опытных дипломатов, что с нами ехала, являлась залогом нашего успеха. Свита моя была не слишком большая, чтобы не обидеть принимающую сторону недоверием, но состояла наполовину из сильнейших боевых магов, наполовину – из лучших бойцов Гарма, что делало мою персону практически неуязвимой для возможных атак.

– Ладно, идите уж, – проворчал дед, который, похоже, давно догадался, что я его не слушаю. – И пусть пребудет с вами Богиня. Клаус, – обратился он к инору Лангебергу, – я на тебя рассчитываю больше, чем на этого оболтуса. Я в его годы был намного серьезнее.

– Так на вас и ответственность была больше, Ваше Величество, – ответил ему маг. – А внук ваш уверен, что его спину всегда есть кому прикрыть. Не вы, так Его Высочество Краут поможет.

Дед пришел к власти в результате неудавшегося дворцового переворота. Был он весьма дальним родственником правящей на тот момент семьи, полностью вырезанной заговорщиками, но возглавил тех, кому такая смена династии пришлась не по нраву, и после захвата и казни преступников оказалось, что прав на трон у него больше, чем у кого другого. Недовольные тем, что во главе страны встал оборотень, были, все же не так уж нас и много что в Гарме, что в целом на Рикайне, но после нескольких десятков лет правления короля Лауфа таких не осталось.

– Как бы от этой уверенности не случилось чего-нибудь плохого, – недовольно сказал дед. – Там я ему спину не прикрою, а любая ошибка может оказаться смертельной.

– Не преувеличивайте, Ваше Величество, – усмехнулся инор Лангеберг. – Будь это так, вы не отправили бы своего внука.

Дед недовольно зыркнул на подчиненного, слова его предназначались больше мне, чем нашему магу. Он хотел просто донести наконец до меня мысль, что отправляюсь я совсем не на загородную увеселительную прогулку, но я это и без того давно понял и собирался быть предельно внимательным и осторожным. Но сейчас, в родном дворце, я же мог позволить себе немного расслабиться?

– Пусть не смертельной. Но стыдно будет, если мы так и останемся зависимыми от Турана в вопросе переговоров с орками, – недовольно буркнул дед.

– Я сделаю все, что только смогу, ты же знаешь, – попытался я его успокоить. – Так что не волнуйся.

– Вот именно потому, что знаю, и волнуюсь, – вздохнул он.

Высказанное недоверие меня страшным образом обидело. Только раз я разочаровал деда, и, похоже, об этом прискорбном случае мне будут напоминать до конца моих дней. Но разве же я знал, что туранская Шарлотта окажется истинной парой младшего брата? Да и шутка деда про импринтинг была не очень удачной: я-то принял его слова как руководство и уверился, что удастся завоевать так нужную для нашей страны девушку. Я ведь старался не для собственного блага. Но мои поступки поняли превратно и оценили совсем не так, как я надеялся. Пожалуй, тому, что я потерпел такое сокрушительное поражение в Туране, я был даже рад: Шарлотта была совсем не в моем вкусе, хотя я и готов был собой пожертвовать, а теперь у меня появилась возможность выбрать жену, которая мне приглянется. Хотя, конечно, дед примет не всякий мой выбор, если происхождение невесты его не устроит – жди беды. Я и об Эрике наводил тщательные справки, чтобы убедиться, что она из хорошей семьи, прежде чем представить ее моим родным. Так что я предусмотрительный и осторожный, что бы там некоторые короли ни думали и ни говорили по этому поводу.

Дед проигнорировал мое оскорбленное выражение лица и еще раз попросил инора Лангеберга быть внимательным ко всем мелочам. После чего мы наконец отправились к телепортистам, где нас уже ждали. Большая часть нашей группы была отправлена в приграничный городок вместе с лошадьми своим ходом еще несколько дней назад: дед мой и так ворчал, что телепорты съедают слишком много энергии, а уж отправлять транспортное средство таким образом – форменное расточительство. Я подхватил свой походный мешок, собранный слугами и терпеливо меня дожидавшийся в компании дежурного мага, и шагнул в открывшийся телепорт.

– С прибытием, – невозмутимо сказал инор Лангеберг, вышедший из телепорта сразу после меня.

Довольный вид нашего мага разозлил меня еще сильнее. Вот почему такая несправедливость? Даже ему дед доверяет больше, чем мне. Но я ему еще докажу…

Выехали мы сразу же. Разговор с дедом затянулся, так что следовало ускориться, чтобы наверстать упущенное. Тратить на дорогу больше, чем двое суток, я не собирался. Думаю, инор Лангеберг тоже. Я окинул нашего мага придирчивым взглядом. Интересно, насколько хватит этого лощеного типчика, привыкшего к комфорту и упорно пытавшегося внушить деду, что уж одну карету отслеживать будет совсем несложно? Но дед твердо ему ответил, что разбрасываться магией при орках не следует, да и никогда не знаешь, где тебе могут пригодиться магические силы. Так что наш придворный маг, как и все прочие, трясся сейчас в седле, правда, вид при этом имел на удивление довольный. С другой стороны, за столько лет придворной жизни уж что-что, а контролировать проявление эмоций он, несомненно, научился, ворчать и жаловаться прилюдно точно не будет.

Проводники появились сразу, как мы пересекли условную границу. Радости при виде друг друга мы не испытали, с обеих сторон была лишь настороженность: многолетнюю вражду нельзя отринуть за такой короткий срок, да и неизвестно пока, сможем ли мы договориться с этим Шугратом. Впрочем, он обещал, что мы в любом случае будем неприкосновенны и покинем Степь безо всякого урона. Но расслабляться не стоило. Слово, данное орком врагу, могло быть нарушено. Пока врагами они нас не считают, но кто знает, что будет после встречи с их вождем?

Ехать вместе с орками не хотелось, но от этого было никуда не деться. Если бы мы отправили их вперед, а сами двигались за ними, как предложил поначалу инор Лангеберг, то встречные степняки могли подумать, что мы преследуем наших сопровождающих, и напасть. Так что теперь приходилось все время быть начеку. Я перешел бы в свою вторую ипостась, в ней в компании недавних врагов было бы намного удобнее, но дед запретил. Он сказал, что степные жители могут воспринять это как оскорбление, как недоверие к обещанной безопасности.

Двигались мы довольно бодро, так как проводники тоже не жаждали быть с нами больше необходимого. Судя по многочисленным шрамам, им не раз приходилось участвовать в стычках с нашими войсками, да и отсутствие дружелюбия явно на это указывало. На ночь мы остановились двумя лагерями, довольно близко друг от друга, но каждый со своей охраной. Я был уверен, что уж тут-то инор Лангеберг начнет капризничать и требовать условий, соответствующих его положению: магией ведь ему без крайней на то необходимости дед пользоваться запретил, а он привык к значительному комфорту дворца, из которого почти и не выбирался. Но нет, к моему глубокому огорчению, возможности прикрикнуть на капризничающего мага у меня не появилось: он спокойно поужинал и лег, как и все, на тонкую подстилку. Спали мы чутко, не полагаясь лишь на бодрствующих, но все обошлось.

На следующий день настороженности было уже меньше, с орочьим командиром мы даже перекинулись парой фраз. Я пытался выяснить хоть немного о принятых у них обычаях, чтобы не попасть впросак при встрече с их вождем, но орк был неразговорчив и совсем не собирался читать лекцию о правилах поведения в стойбище. Короткие, односложные ответы – большего не удалось добиться даже нашим хваленым дипломатам, как ни разливались они соловьями в попытках подобрать нужную тему для разговора. Впрочем, им и не приходилось раньше искать общий язык с дикарями, ведь никто не предполагал, что наше многолетнее противостояние с орками закончится так внезапно. Да и нас учили только допросам. Я скосил глаза на проводника. Интересно, сколько бы он выдержал, примени я свое умение? Жаль, что ранее нам никогда не приходило в голову интересоваться особенностями их внутриплеменной жизни, а сейчас и не поспрашиваешь уже толком…

Так далеко я еще ни разу не забирался. Нет, рейды вглубь орочьей земли были довольно частым явлением, но все они проходили не на таком уж большом расстоянии от границы – полдня-день неспешного пешего хода. А Степь в это время была хороша: сочная зелень разбавлялась яркими цветами, названий которых я не знал. Собственно говоря, из всего разнообразия растительного мира знал я более-менее только о розах, и то потому, что были они увлечением бабушки, королевы Ниалии, которое дедушка всячески поддерживал, привлекая в помощь меня и моего младшего брата. И если бы все ограничивалось только зазубриванием каталогов. Мы копали, сажали, поливали, удобряли, по мере сил, конечно… Так что о розах я мог рассказывать много и достаточно долго, только в моем нынешнем окружении это вряд ли кого заинтересовало бы.

Я наклонился, не слезая с коня, и сорвал привлекший мое внимание цветок – ярко-алый, с черной серединкой, он был необыкновенно красив. Я неожиданно вспомнил, как он называется: мак. Несколькими неделями раньше их было намного больше – цвели они крупными скоплениями, ярко, празднично. Но этот был одинок – меня ждал, не иначе. Пах он солнцем, слабо, еле уловимо, нежно, как легкое дуновение ветерка. Не то что розы, чей душный, тяжелый запах я не любил с детства, мне он казался каким-то давящим, неприятно-влажным. Но зато они цвели практически все время, украшая собой дворцовый парк, да и в срезке были хороши. Да, роза – это цветок королей. Мак, конечно, тоже неплох, но его место не во дворцах, а здесь, в Степи.

Вспомнил я о сорванном цветке только к вечеру, когда мы подъезжали к Радаю. Где я его уронил, только Богиня знает. Но жалеть об этом я не стал: все равно к этому времени мак бы уже увял. Да если и не увял бы, к чему он мне?