Бронислава Бродская
Пробирка номер восемь
Аня живо себе представляла – вот они с Феликсом подъезжают к двери, вот выходят, она нарочно решила приехать на десять минут позже всех. Стол накрыт, по всему первому этажу разносится запах еды. Пахнет хлебом, крутыми яйцами, огурцами … Все на них смотрят, на них с Феликсом вдвоем, но особенно на нее. 'Все бабушка, бабушка … ' Кто особо смотрит на бабушку. Бабушка есть бабушка и какая разница, как она одета. А вот она им покажет бабушку! Ане даже казалость, что ее фигура нисколько в худшую сторону не отличается от Катькиной и Лидкиной … Как все-таки несправедливо: девочки видели ее молодой и привлекательной, но они ее такой давно не помнят. Так и запомнили бы 'бабушкой', которой простительно… Бывают и похуже.
Аня вышла из спальни и остановилась наверху лестницы. Феликс совершенно готовый, ждал ее внизу:
– Фель, ну как я?
– Анька! Обалдеть! Ты прямо, как раньше стала. Я с ума по тебе схожу.
– Ну, не надо преувеличивать. Как раньше – уже никогда не выйдет. Но, и так ничего. Да?
–'Ничего' – это не то слово. Ты же сама себя видишь в зеркало. Не прикидывайся, что не видишь. Выглядишь потрясающе!
– А платье мне как? Нормально?
– Анечка, платье блеск. Я на тебя смотрю почти, как в ту ночь, когда мы познакомились. Какое у тебя было платье. Я его и сейчас помню. Ты готова?
– Подарок взял?
– Взял, взял. Поехали. Выходи, садись, я закрою. Бедный наш Ляленькин … один бедняжка остается.
Про Лялелькина Ане было неинтересно. Они поехали и она вся была в ожидании встречи с ребятами. Конечно, ее каждый видел, но вот так во всей красе, в красивой одежде – это было в первый раз. На полу машины лежал букет роз для Лиды. Аня вдруг почувствовала себя счастливой. Она видела, что Феликс мучается на работе, что ему тоскливо, что он за нее наволновался, когда ходили к врачу, потом его тревога частично прошла, но не до конца. Да, что за нее волноваться? Девчонки жили своей жизнью, и все вместе они бывали не так уж часто. Но, счастье, Аня знала, просто не может длится долго, от нескольких минут до нескольких часов. И это все! Оно и ощущается счастьем только потому что коротко. Если бы ощущение длилось дольше, к нему бы привыкали, и острота переживания терялась бы.
Когда они вошли, все получилось не совсем так, как Аня планировала и представляла. Оказывается все сгрудились во дворе, а Олег с Лешей жарили мясо. На них с Феликсом никто не обратил особого внимания. Пришлось выходить во двор, и это снижало эффект платья, которое было не для улицы, а для гостиной. И все-таки девчонки немедленно обратили на наряд внимание. Платье им понравилось. Подходили и даже щупали. 'Вот, дуры-то – думала Аня. Дело не платье, а во мне. Но они этого пока не видят'. Ничего дойдет до них, позже. 'Выглядит, ведь, все вместе: я и моя фигура, платье на фигуре, макияж, волосы, туфли'.
Сели за стол. Аня по-привычке решила есть предельно мало, и практически не пить. И однако … все-таки все попробовала, понемножку. Лидка – молодец. Умеют ее девочки готовить, принять гостей. Повезло мужикам, Анино ощущение радости не проходило. Тосты, смех, шуточки. Дети куда-то ушли. Феликс сидел с ней рядом и доливал в ее рюмку по чуть-чуть. 'Феля, ну что тебе жалко? Давай, налей мне выпить!' – Феликс послушно наливал, но был ее поведением явно недоволен. 'Ань, хватит. Что на тебя нашло? Будет плохо … Ань, хватит.' – пытался он ее урезонить. Аня не слушала его, пила и не пьянела. У дочерей раскраснелись щеки и заблестели глаза, а она была вполне себе ничего… это было странно. 'Мам, ты сегодня даешь. А то все – не пью, не пью … '.
Выпили чаю. Все отяжелели, дети устали. Феликс стал ее торопить ехать домой. Ну, что домой-то? Хотя что тут еще было делать? Поехали. Настроение было отличным. Вечер удался. Аня решила подняться наверх и зайти в туалет. Туалет был и внизу, но ей хотелось на секунду остаться одной, не слышать ни детских криков, ни взрослого, немного пьяного смеха. Она вдруг почувствовала, что устала. Мысли ее были уже дома, сейчас они с Феликсом усядутся около телевизора и успеют посмотреть какую-нибудь передачу. Как все-таки хорошо, что каждая семья живет отдельно, и можно разъехаться по домам.
Аня уселась на унитаз и продолжала сидеть, хотя давно уже пора было идти вниз. Она рассматривала Лидину ванную и одобрительно думала, что дочь у нее очень аккуратная, со вкусом. Ванная была стильная, на столике рядком стояли разные баночки, флаконы и тюбики … 'А духов-то сколько … все-таки Лидка больше на меня молодую похожа, чем Катька … я тоже так любила духи … и сейчас люблю … ' – лениво подумала Аня. Взгляд ее упал на кусок туалетной бумаги, который она уже собралась машинально бросить в воду, но тут она увидела на бумаге отчетливое ржавое пятно крови. Аня на секунду застыла, потом нашарила тонкую прокладку в коробочке у Лиды на столике и положила ее в трусы. Все это она произвела на автомате. Одетая, она минутку посидела на краю джакузи, потом встала, вымыла руки и спустилась вниз. 'А вот ты где! Поехали!' – было видно, что Феликс устал, и ему уже давно хотелось домой. В машине он еще раз сказал Ане, что она прекрасно выглядела, что 'ему все сказали, когда ее не было … и что он ей гордится'. Телевизор дома они уже смотреть не стали, легли … Феликс что-то ей рассказывал, но вдруг резко осекся:
– Ань, ты что молчишь? Устала? Говорил тебе, что пей так много …
– У меня кровотечение …
– Что? О чем ты говоришь?
– Я говорю, у меня кровотечение.
Аня ждала, что он ей что-то скажет, хоть что-то, но он молчал. Молчал глухо, угрюмо, не по-докторски. Оба они думали об одном и том же: ну, вот, дождались! Вот оно! Потом Феликс сказал: 'Ладно, спи, утром будем думать …' и больше они не разговаривали. Аня думала о том, что 'она так и знала, что ничего хорошего ее не ждет, и иллюзий у нее нет. Начнется все это: операции, химия … а, ведь, все было так хорошо, а 'хорошо' долго никогда не длится. А она-то, глупая, еще радовалась, что похудела. Похудела, получается, не зря'. Мысли Феликса были такими же безысходными, но более конкретными: 'Интересно что это: эндометрий или матка? Какова локализация, стадия … Как он мог так расслабится и не доглядеть? Почему не настоял на более глубоком исследовании … ? Как он мог! Все успокаивал себя'. Они вертелись в постели, слышали, что другой не спит, но разговора никто не начинал.
Глава 2
Наутро Феликс, несмотря на то, что он очень поздно заснул, проснулся в пол-седьмого. Аня еще спала, ее светлые волосы растрепались, лицо выглядело безмятежным и каким-то беззащитным. В первую секунду Феликс с удовольствием смотрел на жену, радуясь тому, как она хорошо выглядит, потом их новые обстоятельства ему разом припомнились, и он, повинуясь мощному импульсу действовать, решительно встал и пошел к компьютеру. Ему была нужна информация о раках женской репродуктивной системы. Надо было посмотреть симптомы на разных стадиях, методики лечения, прогнозы … Он понимал, что ничего путного не найдет на этих общедоступных сайтах, но все-таки … Несмотря на то, что он сам себя считал полным профаном в онкологии, кое-что все-таки казалось ему странным: должно было мазаться, ржавые выделения были бы после секса, так называемые 'контактные' … но их же не было. Должно было подтекать сначала по чуть-чуть, а тут все началось слишком внезапно. Аня регулярно делала мазки, и ведь они не показывали никакой дисплазии шейки … Да, и в ее возрасте … или он ничего не понимал?
Феликс погрузился в чтение, читал по-русски, открывал и по-английски, но там все было то же самое. Прогноз … вот что его особенно интересовало. Ничего утешительного, хотя все зависит от многих факторов, о которых ему невозможно судить, но тут ведь у них уже потеря веса. Эх, поздно спохватились. Из-за него. Что с Аньки возьмешь. Ладно, будем бороться. Феликс тяжело вздохнул.
– Феля… Феля! – послышался из спальни Анин голос. За мгновение до этого Аня спустила в унитазе воду.
–Ну, Ань, что … – Феликс вошел в спальню.
–Да, ничего … все то же. Ничего не прошло, даже еще хуже стало … – в Анином голосе сквозила истерика.
–Что, прямо течет?
–Ну, можно и так сказать, алая кровь .... Из Аниных глаз покатились слезы.
–Странно … как это течет? Так не должно быть. – подумал Феликс, но вслух сказал:
–Не плачь, Ань. Вставай, выпьем кофе и поедем к врачу. На работу опоздаю, я им звонил.
– Да я могу и сама съездить. Аня поднялась, и все еще всхлипывая, пошла в ванную.
– Нет, нет, я с тобой. Не спорь. Может Олегу позвонить? Он на работе, но … вечером…
– Нет, не надо ему пока ничего говорить. Еще чего. Успеется …
Они выпили кофе. Разговаривать было опять не о чем. О самом главном они говорить пока не смели, а остальное уже казалось несущественным. За одну ночь жизнь поменялась. Феликс практически не сомневался, что их примут в экстренном порядке. Объяснив на рецепции, в чем дело, они увидели, как регистраторша озабоченно уткнулась в компьютер. Надо было вернуться к трем часам, у доктора нашлось 'окошко'. Он же говорил… Феликс уехал на работу, а Аня села за компьютер и нашла почти те же сайты, что и Феликс. Там были прописные истины, которые были ей известны и так … 'Полечимся … да толку что?' – горестно подумала она. Потом ею овладело ощущение болезненного нетерпения. Ей уже хотелось идти 'сдаваться', пусть скажут, что это, что делать, и … делают. Она готова на все, лишь бы потянуть. Может все не так уж страшно. 'Что ли пойти походить в гараже на тредмиле? Движение помогает забыться'. 'Да, что теперь ходить? Я и так похудела, и еще похудею … только не от упражнений'. Быстрее бы три часа. Хотелось кому-нибудь позвонить, но все были заняты, да и что сказать … Нет, надо взять себя в руки. Легко сказать, взять себя в руки … не очень-то получается. Явственно потянул низ живота. Внутри происходили довольно болезненные спазмы, и Аня чувствовала, как из нее вытекло еще немного крови. 'Может у меня и раньше что-то там болело, да только я не замечала, все про фигуру думала. Радовалась, дура, стройности'.
В пол-третьего приехал Феликс, Аня предложила ему перекусить, но он отказался и они поехали. Феликс хотел зайти вместе с нею, но Аня сказала, что не надо. Доктор был любезен, спокоен, но не улыбался. Никакого осмотра не последовало, и он ее сразу направил к гинекологу. Аня так и знала. Если бы страховка позволяла, она бы сразу пошла к гинекологу. Не к окулисту же …
Не успели они вернуться домой, как им уже позвонили насчет консультации. 'Вот что значит подозрение на онкологию! Все быстро' – Аня и Феликс приготовились ждать, а не понадобилось: прямо завтра с утра к врачу. Вот это скорость.' Спали плохо, новое состояние несчастья уже укоренилось в их сознании. С этим надо было жить, но по молчаливому согласию они болезненную тему не поднимали.
Та же поликлиника, только другой этаж. Аня ушла в кабинет, а Феликс остался в холле. Опять он сказал на работе, что ему нужно к врачу, не объясняя, что это по-поводу жены. Там уже были слегка недовольны, но отпустили. Если бы они только знали, насколько ему сейчас было не до психов. Ему бы хотелось тоже зайти к доктору вместе с Аней, но … ладно, пока не стоит. Если доктору надо будет поговорить 'с мужем', он его позовет. Да, собственно, тут все говорят пациенту 'как есть'. В Москве так не делали, хотя, может так и лучше. Нужно раковых больных обманывать, или нет … Феликс не знал, и никогда об этом и не думал. Он взял со столика какой-то журнал мод и стал его листать. Какие наряды, какие девушки … похожи на молодую Аню. Он бросил журнал и посмотрел на часы. Прошло всего 10 минут. 'Да, что там возиться? Посмотрит в зеркала и возьмет мазок. Потом ультразвук для начала … и кровь.' – Феликс знал, что прием не должен продлиться слишком долго.
Зайдя в кабинет, Аня почти успокоилась. Она, как и все женщины ненавидела гинекологов, но поход к ним был неизбежностью, которую она принимала. 'Будь, что будет …' – вот таким было ее настроение. Докторша была мила, но настроена по-деловому. Сначала она задала Ане уйму предсказуемых вопросов: как давно… когда … как …, с какого возраста …сколько раз, интенсивность, продолжительность … активность. Пришлось вспоминать подробности гинекологической биографии. Аня отвечала, но, как обычно, недоумевала, почему все эти дела давно минувших дней были сейчас важны. 'Ай, какая разница'.
Потом осмотр. Аня лежала, уставившись в потолок, и медленно поворачивая голову, осматривала плакатики и надписи на стенах, стараясь отвлечься от неприятных ощущений. Неприятно было не физически, а скорее морально: как это тетка так бесцеремонно в ней роется. Да и поза ужасная! На пеленку из плотной бумаги опять немного натекло. Больно не было. Аня чувствовала, что хваткие пальцы что-то там внутри ощупывают, чуть сжимая и отпуская, мнут ей низ живота. Остренький щуп неприятно заклацал о железные стенки расширителя. 'Мазок берет' – Аня сто раз в жизни проходила через эту процедуру. 'Сейчас я возьму мазок … не зажимайтесь, расслабьтесь, так … так, хорошо' – тетка комментировала свои действия. Так тут было принято. Все эти бесконечные 'Are you comfortable? Are you OK?’. Какое сейчас это имело значение, окей она или нет? 'А по делу как раз ничего не говорит. Что она там нащупала? ' – докторша Аню раздражала. Врачиха отошла и велела Ане одеваться. Она встала и первым делом взглянула на докторшу. В это первое мгновение, пока та не нацепила на лицо профессионально-непроницаемое выражение, врачебный 'покер-файс', Аня надеялась прочитать ту особую озабоченную, встревоженную, строгую гримасу, которая сопутствует неважному диагнозу. Но прочитать у женщины на лице ничего не удалось. 'Ничего, сейчас она будет вынуждена мне что-нибудь сказать' – подумала Аня и приготовилась воспринимать докторский английский язык. У нее не было сомнений, что она все поймет.
– Даже не знаю, что вам пока сказать. Матка слегка увеличена, стенки влагалища без изменений, шейка выглядит здоровой, гладкой, без видимых эрозий. На придатках и на яичниках не нащупывается подозрительных бугров, т.е. ничего, напоминающего новообразования. Я взяла мазок на цитологическое исследование.
– Да, спасибо, доктор. Но мое кровотечение … как вы его объясните?
– Анна, я пока не могу делать никаких выводов. Мы с вами обе понимаем, что это не совсем нормально для женщины вашего возраста. По-этому … мы проведем все диагностические исследования. Вот вам направление на ультразвук и кровь …
Вам позвонят и назначат время. Как только результаты будут известны, вас известят. Не беспокойтесь, мы вас полечим …
– Ну да … полечите, знать бы еще от чего. Ничего докторша ей не сказала.
Аня распрощалась и вышла к Феликсу. Он встал со стула и крепко сжал ее руку:
– Ну, Ань … ? Говори. Я извелся.
– Фель … ничего она не сказала …
– Как это не сказала? Вообще ничего не увидела?
– Нет, не увидела… может не хотела мне говорить, расстраивать?
– Да плевала она на 'расстраивать'. Что назначила? Ультразвук? Что еще? К онкологу послала?
– Да, ультразвук, кровь … про онколога и речи не было.
– Ань, ну что же ты не попросила тебя направить. Что ждать? Она что не понимает, что тут все дело во времени. Пойди еще раз к ней зайди, или давай я зайду … нам нужен онколог. Хорошо, ничего не надо. Я позвоню Олегу, он сам нам онколога найдет.
– Подожди, не надо ему звонить. Подождем … несколько дней ничего не решат.
Из рентгенологии позвонили назавтра утром. Долго и занудно учили, как надо готовиться к обследованию. Ничего специального, просто следует с утра много пить и не ходить в туалет. Мочевой пузырь растянется, все как-то особым образом сдвинется, чтобы было лучше видно. После завтрака писать хотелось нестерпимо и желание наконец сходить в туалет практически полностью вытеснило беспокойство. 'Течка' почти прекратилась и это тоже было приятно. Хотя … Аня уже ничего не понимала. Она то отвлекалась от своих черных мыслей, то принималась думать о том, что придется все рассказать детям. Даже Сашке позвонить, хотя трудно было представить себе человека более далекого от женских болезней. Никто ничего не мог сделать, но … не сказать им было нельзя. Как это не сказать! Все придется обсуждать детально: что, чего, где … Какой-то кошмар. Потом операция, химия, или облучение, что там еще? А больше ничего.
Феликс с ней не пошел, ему уже невозможно было отпрашиваться с работы. Молодая женщина долго водила щупом по Аниному животу, смотрела на экран монитора, кое-где останавливалась, возвращалась, заставляла Аню менять позу, поворачиваться, иногда она нажимала на машине какие-то кнопки, видимо, делала снимки, Аня слышала легкий щелчок. Потом позвала доктора. Пришел молодой азиат и долго смотрел на все снова. Аня тоже выворачивала голову и разглядывала какие-то очертания на экране. Что было туда смотреть, все равно понять она ничего не могла. Доктор ушел. Наконец все закончилось, и Аня, на минуту забыв про туалет, не выдержала и спросила техника, что она там увидела. Так она и знала, что ничего спрашивать не стоило.
– Результат будет готов завтра. Вы его сможете получить у вашего доктора. Я не могу обсуждать результаты исследования с пациентами. Дежурная улыбка и все.
– Ну ясно. Вот стерва, уже, ведь, все видела. Да и доктор хорош. Знает же с подозрением на какой диагноз я пришла. Мог бы хоть что-то сказать. Наверное, если бы он ничего не увидел, сказал бы, что все хорошо. А так, он предоставит моему врачу сказать, что все не так уж 'хорошо'.
Аня с облегчением вышла из туалета и поехала домой. Феликс звонил и спрашивал, как дела, а откуда она знала, как дела. 'Ладно, они нам утром позвонят, ты же знаешь, что они всегда быстро звонят … Все мы узнаем'. 'Вот именно узнаем… Действительно, скорее всего завтра ей позвонят и попросят прийти, и тогда …'. Сегодня наверное был у них последний вечер, когда они еще ничего не знали, и могли сомневаться. Завтра это будет невозможно и начнется гонка на выживание, в которую они будут вовлечены. Гонка, которая известно, как закончится. Аня была уверена, что дети, все узнав, начнут ее утешать, говорить, что 'это не приговор, а просто диагноз, что надо просто лечиться'. Известно, что говорят в таких случаях. Самое главное слово было 'просто'. У нее 'просто' рак!
Вечером Аня увидела на компьютере результаты своего анализа крови, там все было на удивление нормально. Ну, да, и о чем это говорит? Вернулся с работы Феликс и нормальности анализа не удивился. 'Ань, тебе сделали общий анализ, что он там показывает? Может абсолютно ничего не показать. У тебя же не лейкоз. Надо делать на онкомаркер. Это дорогой анализ, будут делать, но … пока не делают. У нас, ведь, нет диагноза'. Да, диагноза не было, было только ненормальное кровотечение, которое никто пока не объяснил. Может они знают и темнят, но… тут так не принято. Зачем темнить-то? Феликс и сам недоумевал: анализ не показал ни повышенного РОЭ, ни анемии … С другой стороны при таком простом анализе ничего и не видно. Но, вообще-то должно быть видно. Нужно было сразу биохимию заказать. Ну, это впереди. Морально Феликс уже включился в борьбу. Ему нестерпимо хотелось позвонить Олегу и разделить с детьми свою тревогу, но Аня не хотела. Звонить – не звонить? Может позвонить, чтобы она не знала? Или пока подождать? У него все валилось из рук, ни на что не было настроения, не хотелось ни смотреть телевизор, ни разговаривать на посторонние темы.
С другой стороны Феликс понимал, что для Ани сейчас необходимо поддержание нормальности жизни. Иначе …все вообще выйдет из-под контроля, а этого он допустить не мог. Естественно Аня не хочет ничего никому говорить: она хочет сначала ясности, к тому же марафон им всем предстоит длинный, и она просто ребят жалеет.
Странным образом назавтра им не позвонили. Начался уикенд, привозили детей, Аня с ними занималась, звонил Сашка, обещал приехать на Новый год. Его обещания, кстати, ничего не значили. Вполне мог поменять свои планы. По молчаливому уговору они не поднимали неприятную тему, ждали понедельника, хотя и в понедельник никто не позвонил. Это раздражало. Что они там медлят?
Во вторник утром позвонили из офиса их доктора и попросили Аню сдать еще один анализ крови натощак. 'Ну да, на биохимию' – Феликс молчаливо одобрил тактику врача, но … все, главное молчком. Почему не объяснить, зачем заказывает … впрочем, почему непонятно? Как раз понятно. Результат анализа был, разумеется, к вечеру готов, но Ане его не прислали, а с утра все-таки пригласили к ее лечащему врачу. 'Ну, вот, наконец … они услышат приговор.' Феликс пошел с ней. В такой момент он даже и помыслить не мог оставить Аню одну. Доктор зашел в кабинет, за руку с ними обоими поздоровался, подвинул стул и включил на компьютере Анину 'карточку. 'Ну, уже давай! – подумала Аня'. Она была удивительным образом спокойна, в диагнозе не сомневалась, просто ждала указаний … Феликс заметно волновался. Доктор улыбался, был сдержанно спокоен, но не спешил с объявлением их с гинекологом решения послать Аня к онкологу, пожелать ее удачи и умыть руки. То, что он сказал, было удивительно.
– Вы знаете, результаты ваших анализов ничего аномального не показали. Вот такие новости. Доктор замолчал. Аня тоже настороженно молчала, ожидая продолжения. А Феликс не мог сдержаться.
– Доктор, а как же кровотечение? Согласитесь, оно само по себе является аномальным.
– Ну, это так, и не так …
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что наши опасения по поводу новообразований не подтвердились. И это хорошая новость. Разве не так?
– Вы уверены?
– Да, я уверен. Анну смотрели и другие врачи. Никаких онкологических заболеваний у нее не выявлено.
– А как вы объясните … Феликс хотел ясности.
– Да я понимаю, о чем вы хотите спросить. Тут дело в том, что последний анализ крови показал уровень гормонов. У Анны нормальное содержание пролактина, фолликулина, эстрогена … Доктор хотел продолжить, но Феликс его прервал.
– В каком смысле нормальное? Вы же не хотите сказать, что это были месячные? Как это может быть? У вас есть какое-то объяснение? Феликс всей душой хотел быть вежливым, но агрессия прорвалась в его тон.
– Фель, ну что ты на него напираешь … тихонько сказала по-русски Аня. Доктор сделал вид, что не заметил ни агрессивного тона, ни обмена репликами по-русски.
– Да, это действительно похоже на месячные, хотя объяснить такой для возраста Анны уровень гормонов мы не можем. Будем наблюдать.
– А нам что делать?
– Ну, прежде всего вы должны успокоиться, ведь жизни Анны ничего не угрожает. Она – здоровая женщина. Спохватившись, что в присутствие Анны, он говорит о ней в третьем лице, Мелвин обратился к ней.
– Анна, вот вам направление. Пожалуйста, повторите анализ крови через пару недель. Не забудьте, натощак.
Говорить было больше не о чем. Было видно, что доктор Мелвин сказал им все, что собирался и мог. Аня с Феликсом поднялись. Доктор Мелвин снова улыбался и пожимал им руки. В машине они принялись было обсуждать услышанное, но оказалось, что обсуждать особо нечего. Очевидно, что Мелвин ничего не объяснил, потому что у него и не было никакого объяснения. Какая-то дикость, хотя … у Ани не было рака, а остальное они переживут. Казалось бы можно было расслабится, им несказанно повезло, Аня будет жить дальше … Но расслабления не происходило.
– Ну, вот, Ань, будем считать это ложной тревогой. Ничего у тебя нет. Слава богу. Мы с тобой сегодня выпьем. Если бы ты знала, как я волновался.
– А сейчас ты, Фель, больше не волнуешься?
–Нет, что волноваться? Онкологии нет. Ты, что, не слышала?
– А что это? Какие-то типа месячные? Может я чего-то не поняла.
– Подожди, Ань. Разумеется это не месячные. Такого не может быть. Просто уровень гормонов ни с того ни с сего повысился, и организм среагировал. Может больше ничего такого больше никогда не будет. Было и было. Посмотрим …
– Ладно. Я тоже очень довольна. Умирать, ведь, неохота. Хорошо, что мы ребятам ничего не сказали. Видишь, и говорить-то, получается, не о чем.
В этот вечер они действительно немного выпили, Аня могла бы банкет продолжить, но Феликс в последнее время почти не пил. Все-таки их обоих отпустило, они строили планы на Новый год, обсуждали Сашкино обещание приехать. Аня сетовала на то, что он до сих пор не женат, Феликс умолял жену не задавать сыну на эту тему вопросов. Они оба знали, что любое вмешательство в личную жизнь Сашку дико раздражает, но Аня не могла удержаться и каждый раз при встрече 'наступала на грабли'.
Ночью Феликс опять был удивлен Аниным недавно открывшимся аппетитом, натиском, инициативой в постели. Все это было новым, что это она вдруг .. что это с ней? Ответ лежал на поверхности: просто у Ани было замечательное настроение. Но, так ли все это было 'просто', Феликс не знал, и пытался об этом не думать, у него получалось. Его старушка была неузнаваема, и это не могло не радовать.
После пережитого стресса, Аня постепенно входила в колею. Ходила на тредмиле, вновь частенько смотрела на себя в зеркало и радовалась своему обновленному облику: если она похудела не из-за опухоли, то почему бы и не порадоваться. Она вновь сдала анализ крови и вечером получила результат. Уровни гормонов – в 'норме'. Просто для ее возраста это давно уже не было нормой. Аня не поленилась и посмотрела в интернете конкретные цифры для разных возрастных групп. Цифры ее обескуражили, но что ей было снова по-этому поводу идти к доктору Мелвину? Доктор ее не зовет, и ладно … Феликс ей сказал, что какие-то лекарства существовали, чтобы гормональный уровень снижать, он даже принялся объяснять ей, в каких случаях их применяли в том числе и в психиатрии … Аня не стала слушать, ей сказали, что она – здорова, и этого ей было достаточно.
Приходу вторых 'месячных' она уже не слишком удивилась. Маразм конечно, но … что ж делать! Кожа ее выглядела почти молодой, стала гладкой, упругой, совершенно чистой. 'Это просто мой обмен веществ совершенно обновился. Что-то в организме щелкнуло, и вновь завелось. Ну и хорошо'. Аня сама себе нравилась. Никто ей уже больше не делал комплиментов, ее внешний вид в семье примелькался.
Феликса не так поражала Анина внешняя перемена, которую он, живущий с ней под одной крышей десятки лет, не мог не замечать, Аня менялась психологически. Она, как ему казалось, обретала вторую молодость. После их приезда в Америку, Аня как-то сразу постарела, то ли потеряла самоуважение как женщина, то ли не сразу смогла утвердиться на работе. Она была нервной, раздражительной, не верила в себя. Понадобилось время, чтобы Аня привыкла к своей новой жизни и возрасту, чтобы все у нее наладилось: дети не нуждались в опеке, опыт не дал потеряться в новой действительности, Аня полностью утвердилась в своем ощущении бабушки семейства, приняла свою, как она сама говорила 'старость', и не особенно от этого страдала, перестала даже сравнивать себя с молодыми. Да, и он, такой для нее раньше всегда желанный, прочно стал в Анином сознании старым, верным, надежным супругом. Секс казался ей нелепой обязанностью, допустимой, но совершенно ненужной, необязательной, докучливой. А сейчас Аня перестала чувствовать свой возраст? Что с ней происходило, что она вновь оказалась на пике формы?
Феликс вдруг почувствовал, что ему надо за ней тянуться, делать специальные усилия, чтобы не отстать. Ему что, тоже надо начать серьезно заниматься спортом, стараться сбросить вес, а главное … соответствовать Аниной сексуальной требовательности. Последнее ему не нравилось, совершенно. Они вместе старели, и все было естественно, а теперь … что ему теперь виагру покупать? Не хотелось бы … как-то унизительно, да и было до сего времени ни к чему. Но он уже пару раз соответствовал не на сто процентов, Аня была великодушна, но он все-таки заметил ее легкое недовольство. Вот Анька – дрянь!
Феликс теперь тоже часто подходил к зеркалу и пристально вглядывался в свое лицо. Не зря он когда-то занимался гипнозом. Сколько раз он проверял его действие на бабах. Они летели на него, как мошки на огонь. Он, правда, старался их не обжигать, но … гипнотизмом своим пользовался, сильно пользовался. Аня, кстати, была не слишком гипнабельна, да с ней вообще все было по-другому. А теперь его, так нравившиеся женщинам, ярко-синие глаза поблекли, упрятались за набухшими веками, все лицо прорезали глубокие морщины. Оно было значительным, все еще красивым … его лицо, но, что скрывать: он выглядел сильно пожилым господином. Волосы, все еще густые, стали почти седыми, он их коротко стриг. Шея сделалась тонкой и морщинистой, он даже ростом стал поменьше, и чуть сгорбился. Вообще-то он все это видел и раньше, но ему было практически наплевать на свои стати. Для почти семидесятилетнего мужчины он выглядел неплохо, но сейчас ему не хотелось выглядеть стариком. Как несправедливо! Он был таким сильным красивым мужиком, знал это, прекрасно сознавал свою власть над женщинами, да и не только над женщинами. Да дело было не только и не столько во внешности. Дело было в опыте и уверенности в себе.
Феликс внезапно вспомнил, как когда-то в лагере Медицинского института, где он пару раз работал на отряде, сам уже давно не будучи студентом, он, приходя с пляжа и переодеваясь в своей маленькой одноместной палатке, мог вдруг выглянуть из-под полога и пристально посмотреть на снующих чуть внизу девушек, собиравшихся на обед. Это всегда были сотрудницы, со студентками он не связывался. И вот одна из них, та, которую выбирал его взгляд, подходила к его палатке и исчезала внутри, нисколько не удивляясь, что он встречает ее полностью раздетым. А он молчал, просто смотрел на нее своими глубокими сверлящими глазами, и девушка начинала медленно раздеваться. Она снимала свой сарафанчик и белье, и молча садилась на низкую панцирную сетку на полу. Их прохладная после только что снятых мокрых купальников и плавок кожа соприкасалась и Феликс с удовольствием предавался яркому южному, ни к чему не обязывающему сексу в нагретой тени своей палатки. Потом девушка убегала, и он спокойно шел на обед, а после обеда спал. Какие это были каникулы! Никого он не неволил, они сами к нему шли, иногда пару дней одна и тоже, а затем … другая. У него не было ни романов, ни ухаживаний, ни расставаний, а был просто секс, умелый и расслабляющий, не осложненный разборками и обидами. Никто не устраивал ему сцен. Феликс не считал, что он кого-то обижал, но … интересно, а если бы он на девок не смотрел своим пристальным взглядом … они бы сами приходили. Нет, конечно не приходили бы. Он же их звал, не голосом, а взглядом, но звал же … Ха, ха, и ни одна не возмутилась, что он 'так посмотрел' и ждал ее голый на кровати … ни одна.
