Якоб и Вильгельм Гримм Сказки братьев Гримм

50. Шиповничек

Давным-давно жили да были король с королевою, и бывало что ни день, то говаривали: «Ах, если бы у нас мог быть ребенок!» А детей у них все же не было. И вот однажды, когда королева купалась, лягушка вылезла из воды на берег и сказала королеве: «Твое желание будет исполнено; ранее истечения года у тебя родится дочка». Что лягушка сказала, то и случилось: королева действительно родила дочку, которая была такая хорошенькая, что король себя не помнил от радости и затеял по этому поводу великолепный праздник. Он пригласил на праздник не только своих родных, друзей и знакомых, но также и всех ведуний, чтобы они были к его ребенку добры и благосклонны. Этих ведуний в том королевстве было тринадцать, но так как у короля было только двенадцать золотых тарелочек, на которых им следовало подавать кушанья, то одну из них пришлось не приглашать. Праздник был отпразднован великолепно, и, когда уж он заканчивался, ведуньи одарили ребенка разными чудесными дарами: одна – добродетелью, другая – красотою, третья – богатством и всем-всем, чего только можно было пожелать себе на земле. Когда уже одиннадцать ведуний высказали свои пожелания, вдруг вошла тринадцатая ведунья. Она явилась отомстить королю с королевою за то, что ее не пригласили на праздник; и вот, никому не кланяясь и ни на кого не глядя, она громко крикнула: «Королевна на пятнадцатом году уколется веретеном и тут же упадет замертво». И, не прибавив ни слова более, повернулась и вышла из зала. Все были этим страшно перепуганы; но вот выступила двенадцатая ведунья, которая еще не успела высказать своего пожелания, и так как она не могла отменить злого желания своей предшественницы, а могла только смягчить его, то она сказала: «Королевна падет замертво, но не умрет, а впадет в глубокий, непробудный сон, который продлится сто лет».

Король, конечно, хотел уберечь свое дорогое дитятко от предсказанной страшной беды, а потому и выдал такой указ: чтобы все веретёна во всем его королевстве были сожжены. А между тем дары ведуний стали мало-помалу проявляться в юной королевне: она была и прекрасна, и скромна, и ласкова, и разумна – так что приходилась по сердцу каждому, кто ее видел.

Случилось однажды, именно в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать лет, что короля и королевы не было дома, и королевна оставалась дома одна-одинешенька во всем замке. Вот и пошла она бродить повсюду, стала осматривать комнаты и всякие каморки, как ей вздумалось, и наконец пришла к одной старой башне. Поднявшись в эту башню по узенькой витой лестнице, она подошла к низенькой двери. В дверной скважине торчал ржавый ключ, и, когда она его повернула, дверь перед ней распахнулась, и увидела она там в маленькой комнатке старушоночку, которая усердно пряла лен, быстро поворачивая веретено между пальцами. «Здравствуй, бабушка, – сказала королевна, – ты что тут поделываешь?» – «А вот видишь: пряду», – отвечала старушоночка и кивнула королевне головой. «А это что за штучка такая, что так весело кружится?» – спросила королевна, взяла в руки веретено и также захотела прясть. Но едва только она коснулась веретена, как волшебное заклятие сбылось: королевна уколола себе палец веретеном и в тот же самый миг упала на кровать, стоявшую в этой маленькой комнатке, и погрузилась в глубокий сон. Этот сон распространился на весь замок: король и королева, которые только что вернулись домой и входили в зал, стали мало-помалу засыпать, и все придворные их одновременно с ними. Заснули также и лошади в стойле, и собаки на дворе, и голуби на крыше, и мухи на стенах, и даже огонь, пылавший на очаге, как бы застыл, и жаркое, которое на огне жарилось, перестало шипеть, и повар, ухвативший было поваренка за волосы за какую-то провинность, выпустил его волосы из рук и заснул. И ветер тоже улегся, и на деревьях перед замком не шелохнулся ни один листок…

А вокруг замка стала мало-помалу вырастать непроницаемо-густая изгородь из терновника, и каждый год поднималась все выше и выше, и наконец окружила весь замок, и даже переросла его настолько, что не только замка из-за нее не стало видно, но даже и флага на крыше его. Во всей окрестной стране шла, однако же, молва о спящей красавице-королевне, которую прозвалиШиповничком; а потому от времени до времени наезжали королевичи и пытались сквозь ту изгородь проникнуть в замок. Но это оказывалось невозможно, потому что терновник, переплетясь, стоял сплошною стеною, и юноши, пытавшиеся сквозь него пробиться, цеплялись за него, не могли уже из него выпутаться и умирали напрасною смертью. Много-много лет спустя пришел в ту сторону еще один королевич и услышал от одного старика рассказ об ограде из терновника и о том, что за этою оградою, должно быть, есть замок, в котором уже лет сто подряд лежит в глубоком сне дивная красавица-королевна, прозванная Шиповничком, а около нее, погруженные в такой же сон, спят и король, и королева, и весь их двор. Старик слыхал еще от своего деда, что многие королевичи приходили и пытались проникнуть сквозь терновую изгородь, но в ней застряли и покончили жизнь преждевременной смертью. Но юноша сказал: «Я этого не боюсь, я хочу туда пройти и хочу видеть красавицу-королевну». И как ни отговаривал его старик – он не внимал его словам.

А тем временем и минули сто лет, и наступил тот именно день, в который надлежало Шиповничку очнуться от своего долгого сна. Когда юный королевич подошел к изгороди, то вместо терновника увидел множество больших прекрасных цветов, которые сами собою раздвинулись настолько, что он мог пройти сквозь эту изгородь невредимый, а позади него они опять сомкнулись непроницаемой стеною. Во дворе замка он увидел лошадей и гончих охотничьих собак, которые лежали и спали; на крыше сидели голуби, подвернув головки под крылышки, и тоже спали. А когда он вступил в дом, там спали мухи на стене, повар в кухне все еще протягивал во сне руку к мальчишке, которого собирался ухватить за волосы, и служанка сидела сонная перед тою черною курицею, которую предстояло ей ощипать. Он пошел далее и увидел в зале всех придворных, спавших глубоким сном, около короля и королевы, уснувших близ трона. Пошел он далее – и такая была тишина кругом, что он мог слышать свое собственное дыхание; наконец приблизился он к старой башне и отворил дверь маленькой каморки, в которой спала красавица-королевна. И она показалась ему так хороша, что он от нее глаз оторвать не мог, наклонился к ней и поцеловал ее. Чуть только уста его в поцелуе коснулись уст королевны, она раскрыла очи, проснулась и ласково глянула на королевича. И сошли они с башни вниз рука об руку – и что же? И король очнулся от сна, и королева, и все придворные их и с изумлением взглянули друг на друга. И лошади во дворе вскочили на ноги и стали отряхиваться; и собаки поднялись и стали махать хвостами; а голубки на крыше встрепенулись, оглянулись и полетели в поле. Поползли и мухи по стенам, и огонь в кухне вновь запылал и стал варить кушанье; и жаркое зашипело на вертеле; и повар закатил здоровую оплеуху поваренку, так что тот заревел; а служанка дочистила черную курицу. Тогда-то и была торжественно отпразднована свадьба королевича с красавицей королевной, и жили они счастливо до самой кончины.

51. Найденышек

Некогда жил да был лесник. Пошел он однажды на охоту и когда пришел в лес, то услыхал, что кто-то кричит – ни дать ни взять как маленький ребенок. Он пошел на крик и наконец набрел на большое дерево, на котором действительно был посажен маленький ребенок. Должно быть, под тем деревом мать заснула, держа ребенка на руках, а какая-нибудь хищная птица подхватила ребенка у нее из рук и занесла на верхушку дерева.

Лесник полез на дерево, достал оттуда ребенка и подумал: «Возьму-ка я его к себе домой и стану его воспитывать с моей дочкой, Леночкой. И принес его домой, и оба ребенка стали расти вместе. Но тот, который был найден на дереве и занесен был на дерево птицей, получил названиеНайденышка. Этот Найденышек и Леночка так полюбили друг друга, так полюбили, что когда, бывало, не повидают друг друга, так и загрустят.

У лесника же была еще старая кухарка; однажды вечером взяла она ведра и начала в них таскать воду домой, да не один раз, а много раз сбегала к колодцу. Леночка это заметила и спросила: «Слушай-ка, тетка Санна, зачем же ты так много воды наносишь?» – «Коли ты никому не скажешь, так я тебе скажу – зачем». Леночка отвечала, что не скажет, и та ей шепнула: «Завтра раненько, когда лесник будет на охоте, я вскипячу воду, и, когда она ключом будет кипеть в котле, я туда брошуНайденышка и стану его в котле варить».

На другое утро ранешенько поднялся лесник и ушел на охоту, и, когда ушел, дети еще лежали в постели. Тогда Леночка сказала Найденышку: «Если ты меня не покинешь, то и я тебя тоже никогда не покину». Найденышек отвечал: «Ни теперь, ни когда-либо». – «Так вот что я тебе скажу: старая Санна натаскала вчера много ведер воды в дом, я и спросила ее – зачем? И она мне ответила: если я никому не скажу, то она мне скажет зачем. И сказала: завтра утром, когда уйдет отец на охоту, она вскипятит воду в котле, бросит тебя в котел и станет варить. Так встанем мы с тобой поскорее, оденемся да и уйдем из дома вместе».

И вот оба ребенка поднялись вместе, быстро оделись и вышли из дома. Когда же вода закипела в котле, кухарка пошла в спальню детей, собираясь взять Найденышка и швырнуть его в котел. Но, войдя туда и заглянув в постельки, она убедилась, что дети успели уйти из дома. Вот она и перепугалась, и сказала себе: «Что я теперь скажу, когда лесник домой придет и увидит, что дети ушли из дома? Поскорее за ними следом, чтобы вернуть их домой».

И выслала кухарка вслед за детьми троих слуг, которые должны были бежать и изловить детей. А дети-то тем временем сидели на опушке леса, и, когда увидели издали бегущих к ним трех слуг, Леночка сказала Найденышку: «Если ты меня не покинешь, то и я тебя не покину». И Найденышек отвечал ей: «Ни теперь, ни когда-либо». – «Ну так вот что я придумала, – сказала Леночка. – Будь ты розовым кустом, а я на нем цветочком-розанчиком». Когда подбежали слуги к лесу – там на опушке ничего не было, кроме розового кустика с одним розанчиком на верхушке, а детей и в помине там не было. И сказали они: «Ну тут нам и взять нечего». И пошли обратно, и сказали кухарке, что на опушке леса они ничего не нашли, кроме розового кустика с розанчиком на верхушке. И стала их ругать кухарка-старуха: «Ах, простофили! Вам бы куст-то пополам разрезать да розочку-то с него сорвать – и все домой принести! Сейчас ступайте, да так и сделайте». Пошли они опять из дому – детей искать. Но дети завидели их издали, и Леночка сказала: «Найденышек, если ты меня не покинешь, то и я тебя не покину». И тот отвечал: «Ни теперь, ни когда-либо». – «Ну так ты обратись в церковь, а я в той церкви венцом буду». Когда пришли трое слуг на опушку леса, там уж ничего не было, кроме церкви и венца в той церкви. «Ну нам тут и делать нечего, – сказали они, – пойдем домой». По приходе их домой кухарка стала спрашивать: «Не нашли ли они чего-нибудь?» И они отвечали: «Ничего не нашли – только церковь, а в церкви венец». – «Ах вы, дурачье! – стала их ругать кухарка. – Да зачем же вы церковь-то не сломали, а венца из нее домой не принесли?» Тут уж и сама старуха поднялась на ноги и пустилась с тремя слугами в поиски за детьми. Однако же дети еще издали увидели троих слуг и старуху-кухарку, которая позади них ковыляла. И Леночка сказала опять: «Найденышек, коли ты меня не покинешь, так и я тебя не покину». И тот отвечал ей: «Ни теперь, ни когда-либо». – «Ну так ты обратись в прудок, – сказала Леночка, – а я по этому прудку уточкой стану плавать». Тем временем подошла кухарка, увидела пруд, тотчас приникла к нему и хотела его разом весь выпить. Но уточка быстро подплыла к ней, ухватила ее своим широким клювом за голову и стянула ее в воду: там и должна была старая ведьма потонуть. А дети пошли вместе домой и были радешеньки; стали там жить да поживать, и если только не померли, так и теперь живехоньки.

52. Король Дроздовик

У одного короля была дочка, не в меру красивая, да не в меру же и гордая, и заносчивая, так что ей никакой жених не был достаточно хорош. Она отказывала одному жениху за другим, да еще и осмеивала каждого. Вот и устроил однажды король, ее отец, большой праздник и позвал на праздник и из ближних, и из дальних стран всех тех, кто хотел жениться. Все приезжие были поставлены в ряд по своему достоинству и положению: сначала шли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны, а затем уж и простые дворяне. Король и повел королевну по рядам женихов; но никто ей не пришелся по сердцу, и о каждом она нашла что заметить. Один, по ее мнению, был слишком толст, и она говорила: «Он точно винная бочка!» Другой слишком долговяз: «Долог да тонок, что лен на лугу». Третий слишком мал ростом: «Короток да толст, что овечий хвост». Четвертый слишком бледен: «Словно смерть ходячая!» А пятый слишком красен: «Что свекла огородная!» А шестой недостаточно прям: «Словно дерево покоробленное!» И так в каждом она нашла что высмеять, а в особенности она насмехалась над одним добряком королем, который стоял в ряду женихов одним из первых. У этого короля подбородок был несколько срезан; вот она это заметила, стала над ним смеяться и сказала: «У него подбородок словно клюв у дрозда!» Так и стали его все с той поры величать: король Дроздовик. А старый король, увидав, что дочка его только и делает, что высмеивает добрых людей и отвергает всех собранных на празднество женихов, разгневался на дочку и поклялся, что выдаст ее замуж за первого бедняка, который явится к его порогу.

Дня два спустя какой-то бродячий певец стал петь под его окном, желая этим заслужить милостыню. Чуть король заслышал его песню, так и приказал позвать певца в свои королевские покои. Тот вошел к королю в своих грязных лохмотьях, стал петь перед королем и королевной и, пропев свою песню, стал кланяться и просить милостыни. Король сказал: «Твоя песня так мне пришлась по сердцу, что я хочу за тебя выдать мою дочь замуж». Королевна перепугалась; но король сказал ей твердо: «Я поклялся, что отдам тебя замуж за первого встречного нищего, – и сдержу свою клятву!» Никакие увертки не помогли, король послал за священником, и королевна была немедленно обвенчана с певцом. Когда же это совершилось, король сказал дочке: «Теперь тебе, как нищей, не пристало долее жить здесь, в моем королевском замке, ступай по миру со своим мужем».

Бедняк-певец вывел ее за руку из замка, и она должна была вместе с ним бродить по миру пешком. Вот путем-дорогою пришли они к большому лесу, и королевна спросила:

Потом пришлось им идти по лугу, и королевна опять спросила:

Потом прошли они через большой город, и она вновь спросила:

«Ну послушай-ка! – сказал певец. – Мне это вовсе не нравится, что ты постоянно сожалеешь о твоем отказе и желаешь себе другого мужа. Или я тебе не по нраву пришелся?» Вот наконец пришли они к маленькой-премаленькой избушечке, и королевна воскликнула:

Певец отвечал ей: «Это твой и мой дом, и в нем мы с тобой заживем». Она должна была согнуться, чтобы войти в низенькую дверь. «А где же слуги?» – спросила королевна. «Слуги? Это зачем? – отвечал певец. – Ты сама должна все для себя делать. Разведи-ка сейчас же огонь да свари мне чего-нибудь поесть: я очень устал». Но королевна, как оказалось, ничего не смыслила в хозяйстве: не умела ни огня развести, ни сварить что бы то ни было; муж ее сам должен был приняться за дело, чтобы хоть какого-нибудь толку добиться. Разделив свою скромную трапезу, они легли спать; но на другое утро муж уже ранешенько поднял жену с постели, чтобы она могла все прибрать в доме. Денек-другой жили они таким образом, перебиваясь кое-как, и затем все запасы их пришли к концу. Тогда муж сказал королевне: «Жена! Этак дело идти не может, чтобы мы тут сидели сложа руки и ничего не зарабатывали. Ты должна приняться за плетенье корзинок». Он пошел, нарезал ивовых ветвей и притащил их домой целую охапку; начала она плести, но крепкий ивняк переколол нежные руки королевны. «Ну я вижу, что это дело у тебя не идет на лад, – сказал муж, – и лучше уж ты примись за пряжу, может быть, прясть ты можешь лучше, чем плесть…» Она принялась тотчас за пряжу; но жесткая нитка стала въедаться в ее мягкие пальчики, так что они все окровенились. «Вот, изволишь ли видеть, – сказал ей муж, – ведь ты ни на какую работу не годна, – ты для меня не находка! Ну да вот еще-таки попробуем – станем торговать горшками и глиняной посудой: ты должна будешь выйти на базар и приняться за торговлю этим товаром». – «Ах, боже мой! – подумала она. – Что, если на базар явятся люди из королевства моего отца да увидят меня, что я там сижу с товаром и торгую! То-то они надо мною посмеются!» Но делать было нечего: она должна была с этим примириться из-за куска хлеба. При первом появлении королевны на базаре все хорошо сошло у нее с рук: все покупали у нее товар очень охотно, потому что она сама была так красива… И цену ей давали, какую она запрашивала; а многие даже давали ей деньги и горшков у нее не брали вовсе. После того пожили они сколько-то времени на свои барыши; а когда все проели, муж опять закупил большой запас товара и послал жену на базар. Вот она и уселась со своим товаром на одном из углов базара, расставила товар вокруг себя и стала продавать. Как на грех из-за угла вывернулся какой-то пьяный гусар на коне, въехал в самую середину ее горшков и перебил их все на мелкие кусочки. Королевна стала плакать и со страху не знала даже, что делать. «Что со мной будет! – воскликнула она. – Что мне от мужа за это будет?» Она побежала к мужу и рассказала ему о своем горе. «А кто тебе велел садиться на углу с твоим хрупким товаром! Нечего реветь-то! Вижу и так, что ты ни к какой порядочной работе не годишься. Так вот: был я в замке у нашего короля, на кухне, и спрашивал, не нужна ли им судомойка? Ну и обещали мне, что возьмут тебя на эту должность; по крайней мере хоть кормить-то тебя будут даром».

И пришлось королевне в судомойках быть, и повару прислуживать, и справлять самую черную работу. В обоих боковых своих карманах она подвязала по горшочку и в них приносила домой то, что от стола королевского оставалось, и этим питались они вместе с мужем. Случилось однажды, что в замке, наверху, назначено было праздновать свадьбу старшего королевича; и вот бедная королевна тоже поднялась наверх и вместе с прочей челядью стала в дверях зала, чтобы посмотреть на свадьбу. Зажжены были свечи; стали съезжаться гости, один красивее другого, один другого богаче и великолепнее по наряду, и бедная королевна, с грустью подумав о своей судьбе, стала проклинать свою гордость и высокомерие, благодаря которым она попала в такое тяжкое унижение и нищету. Слуги, проходя мимо нее, бросали ей от времени до времени крошки и остатки тех вкусных блюд, от которых до нее доносился запах, и она тщательно припрятывала все это в свои горшочки и собиралась нести домой. Вдруг из дверей зала вышел королевич, наряженный в бархат и атлас, с золотыми цепями на шее. И когда он увидел, что красавица королевна стоит в дверях, он схватил ее за руку и захотел с нею танцевать; но та упиралась и перепугалась чрезвычайно, узнав в нем короля Дроздовика, который за нее сватался и был ею осмеян и отвергнут. Однако же ее нежелание не привело ни к чему: он насильно вытащил ее в зал… И вдруг лопнул у нее на поясе тот шнур, которым были подвязаны к карманам ее горшочки для кушанья, и горшочки эти вывалились, и суп разлился по полу, и объедки рассыпались повсюду. Когда все гости это увидели, то весь зал огласился смехом; отовсюду послышались насмешки, и несчастная королевна была до такой степени пристыжена, что она готова была сквозь землю провалиться. Она бросилась к дверям, собираясь бежать, но и на лестнице ее кто-то изловил и вновь привел в зал; а когда она оглянулась, то увидела перед собою опять-таки короля Дроздовика. Он сказал ей ласково: «Не пугайся! Я и тот певец, который жил с тобою в жалком домишке, – мы одно и то же лицо: из любви к тебе я надел на себя эту личину. Я же и на базаре выезжал в виде пьяного гусара, который тебе перебил все горшки. Все это было сделано для того, чтобы смирить твою гордость и наказать твое высокомерие, которое тебя побудило осмеять меня». Тут королевна горько заплакала и сказала: «Я была к тебе очень несправедлива и потому недостойна быть твоей женой». Но он отвечал ей: «Утешься, миновали для тебя трудные дни – и мы с тобою теперь отпразднуем свою свадьбу». Подошли к ней придворные дамы, нарядили ее в богатейшие наряды, и отец ее явился тут же, и весь двор; все желали ей счастья в брачном союзе с королем Дроздовиком. Пошло уж тут настоящее веселье: стали все и петь, и плясать, и за здоровье молодых пить!.. А что, друг, недурно бы и нам с тобою там быть?

53. Снегурочка

Зимним деньком, в то время как снег валил хлопьями, сидела одна королева и шила под окошечком, у которого рама была черного дерева. Шила она и на снег посматривала и уколола себе иглой палец до крови. И подумала королева про себя: «Ах, если бы у меня родился ребеночек, белый как снег, румяный как кровь и чернявый как черное дерево!» И вскоре желание ее точно исполнилось: родилась у ней доченька – белая как снег, румяная как кровь и черноволосая; и была за свою белизну названаСнегурочкой. И чуть только родилась доченька, королева-мать и умерла.

Год спустя король женился на другой. Эта вторая жена его была красавица, но и горда, и высокомерна, и никак не могла потерпеть, чтобы кто-нибудь мог с нею сравняться в красоте. Притом у ней было такое волшебное зеркальце, перед которым она любила становиться, любовалась собой и говаривала:

Тогда и отвечало ей зеркальце:

И она отходила от зеркальца довольная-предовольная и знала, что зеркальце ей неправды не скажет.

Снегурочка же между тем подрастала и хорошела, и уже на восьмом году она была прекрасна, как ясный день. И когда королева однажды спросила у зеркальца:

зеркальце отвечало ей:

Ужаснулась королева – пожелтела, позеленела от зависти. С того часа, как, бывало, увидит Снегурочку, так у нее сердце от злобы на части разорваться готово. И зависть с гордостью, словно сорные травы, так и стали возрастать в ее сердце и разрастаться все шире и шире, так что наконец ни днем ни ночью не стало ей покою. И вот позвала она однажды своего псаря и сказала: «Выведи эту девчонку в лес, чтобы она мне более на глаза не попадалась. Убей ее и в доказательство того, что мое приказание исполнено, принеси мне ее легкое и печень». Псарь повиновался, вывел девочку из дворца в лес, и как вынул свой охотничий нож, чтобы пронзить невинное сердце Снегурочки, та стала плакать и просить: «Добрый человек, не убивай меня; я убегу в дремучий лес и никогда уже не вернусь домой». Пожалел псарь хорошенькую девочку и сказал: «Ну и ступай – бог с тобой, бедная девочка!» А сам подумал: «Скоро растерзают тебя в лесу дикие звери». И все же у него словно камень с сердца свалился, когда он пощадил ребенка. Как раз в это время молодой олень выскочил из кустов; псарь приколол его, вынул из него легкое с печенью и принес их королеве в доказательство того, что ее приказание исполнено. Повару приказано было их посолить и сварить, и злая баба съела их, воображая, что ест легкое и печень Снегурочки.