Борис Юрьевич Анин
Радиоэлектронный шпионаж
Проникновение
Чужой нос другим соблазн.
К. Прутков. Сочинения
Задача номер один
Соблюдение режима секретности всегда являлось одной из первостепенных задач для АНБ. Тайный характер деятельности агентства нашел свое выражение в запрете съемок или даже зарисовок с натуры зданий агентства, в наблюдении с помощью всевидящих телекамер за его территорией, охраняемой по периметру патрулями со сторожевыми волкодавами, в наличии двух типов телефонной связи – отдельно для секретных разговоров и отдельно для несекретных. Вывешенные повсюду плакаты призывали постоянно быть начеку и не болтать лишнего. Для наглядной агитации использовались даже подушки сидений в кафетерии на территории штаб-квартиры АНБ, напоминавшие слишком благодушным, разомлевшим после трапезы сотрудникам, что, в отличие от них, враг не позволяет себе расслабляться.
На передовой линии борьбы с проникновением нежелательных лиц в святилище АНБ находились сотрудники охраны, одна часть которых проверяла пропуска, дававшие право входа на территорию и в отдельные помещения штаб-квартиры, а другая несла патрульную службу. Те, кто не был занят на пропускных пунктах и не участвовал в патрулировании, должны были по тревоге прибывать на объекты АНБ из специальных бараков, расположенных недалеко от штаб-квартиры АНБ. Охрана контролировала передвижение людей внутри зданий штаб-квартиры АНБ и по территории, на которой она располагалась, с помощью сложной системы пропусков. Их насчитывалось двенадцать типов, отличавшихся цветом и разметкой. Дополнительно на пропуска могли навешиваться различные бирки. Для идентификации с помощью считывателей-автоматов пропуска дополнительно подвергались перфорации.
Строгий контроль осуществлялся за перемещением не только людей, но и бумаг. Чтобы ограничить доступ к ним лицам, не имевшим на это права, документы АНБ снабжались целым набором кодовых обозначений. Они свидетельствовали о степени секретности документов и об источнике информации, которая в них содержалась. Например, кроме слов «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» на документе могло стоять кодовое слово «ГАММА». Это говорило о том, что в нем цитируется сообщение, перехваченное из каналов связи СССР. Другие пятибуквенные кодовые слова могли еще более детализировать информацию о документе. К примеру, кодовое слово «ГУППИ» означало, что данный документ содержит перехват радиотелефонных разговоров самых высокопоставленных руководителей Советского государства – партийного лидера Брежнева, премьер-министра Косыгина и спикера парламента Подгорного, которые они вели из своих автомашин. Менее приоритетный перехват обозначался кодовым словом «СИГМА» и касался координат расположения советских подводных лодок при несении ими боевого дежурства.
Одни кодовые слова менялись регулярно из соображений безопасности. Другие переставали использоваться с исчезновением источника информации, который ими обозначался. Например, прекратил Брежнев сокрушаться по поводу здоровья по радиотелефону, и кодовое слово «ГУППИ» исчезло со страниц документов АНБ. Наконец, третьи могли быть скомпрометированы. Последнее произошло с кодовым словом «ДИНАР», когда в газете «Нью-Йорк таймс мэгэзин» появилась статья о помощнике президента Джонсона по национальной безопасности Банди. Статья сопровождалась большой фотографией Джонсона и Банди, на которой Банди держал в руках документ с отчетливой надписью «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ДИНАР».
Но основная угроза безопасности АНБ исходила изнутри. Любой человек, от палестинского террориста до советского посла, мог попасть в приемную АНБ и, расположившись со всеми удобствами на плюшевом диване, послушать разговоры по внутренним телефонам, которые вели из приемной поставщики оборудования для АНБ и криптоаналитики, приезжавшие из других стран для обмена опытом со своими американскими коллегами.
Хотя должности и имена служащих АНБ по вполне понятным причинам всегда скрывались от противника, получить такую информацию было совсем не сложно. Почти в течение тридцати лет АНБ публиковало для служебного пользования специальное периодическое издание «Ньюслеттер» с этой информацией. Правда, имелось распоряжение, в соответствии с которым следовало уничтожить выпуски «Ньюслеттер» после их прочтения. Ну и что? У не выполнившего это требование всегда в запасе было оправдание, что еще, мол, не прочел, потому и не уничтожил. Кроме того, для высшего руководящего состава АНБ была организована отдельная автомобильная стоянка. Иностранному шпиону достаточно было переписать номера автомашин на ней, чтобы потом легко узнать имена владельцев.
Непоследовательность в обеспечении режима секретности в АНБ имела и другие аспекты. Например, при выходе за пределы территории АНБ ручную кладь любого сотрудника могли обыскать охранники на предмет наличия в ней секретных документов. На ее обыск разрешения владельца не требовалось. Однако обыскивать одежду запрещалось, если не было явных признаков, что в ней что-то спрятано.
Широкое применение при приеме на работу в АНБ нашел полиграф. Но и у него были свои ограничения. Проверку на полиграфе можно было устроить только человеку, который на нее добровольно согласился. Поскольку военные состояли на службе в АНБ по приказу, то требовать от них прохождения через детектор лжи считалось нарушением их прав. Логично, но зря. Ведь только в одном 1978 году из шестидесяти восьми военных, пожелавших получить статус гражданских служащих АНБ, каждый четвертый оказался неподходящей кандидатурой, и в почти девяноста процентах случаев это доказала проверка на полиграфе.
Еще одним оборонительным рубежом на пути проникновения агентов иностранных держав в АНБ являлась его Служба безопасности. Ею традиционно руководили бывшие сотрудники Федерального бюро расследований (ФБР) – созданного в 1908 году ведомства Министерства юстиции США, на которое была возложена ответственность за обеспечение государственной безопасности США. На содержании у Службы безопасности АНБ неизменно находилась группа информаторов, которые большую часть времени подслушивали и подглядывали, а остальное время строчили свои донесения. По крайней мере четырежды этой службой устанавливались подслушивающие устройства. В частности, прослушивались разговоры служащей АНБ, которая использовала номер в отеле Нью-Йорка для свиданий с сотрудником посольства одной «недружественной» Америке страны. В течение двух дней было установлено, что эту пару ничего, кроме секса, не связывает. Подслушивание прекратили, хотя и очень неохотно.
В 1960-е годы, после целого ряда провалов, руководство Службы безопасности АНБ было заменено, но методы ее работы остались прежними. Например, в середине 1970-х годов сотрудники этой службы нередко посещали близлежащие рестораны и другие увеселительные заведения, выясняя, говорят ли сотрудники АНБ на служебные темы в свободное от работы время.
Скрепки не той системы
Уже через два года после создания АНБ стало ясно, что даже самые строгие меры безопасности не в состоянии уберечь агентство от предательства его собственных сотрудников. В АНБ был разоблачен шпион, работавший на Голландию. Им оказался некий Джозеф Сидней Петерсен, который еще во время войны познакомился с сотрудником голландской криптографической службы, а с 1948 года начал регулярно поставлять ему сведения, касавшиеся чтения американцами голландской дипломатической шифрпереписки. Быстро удалось найти документы, с которыми он в оригинале знакомил своего голландского коллегу. Дело в том, что после ознакомления с ними голландец заменял американские круглые скрепки на голландские квадратные.
Следствие так и не установило причины, по которым Петерсен крал совершенно секретные доклады, где говорилось об успехах американцев в раскрытии шифрсистем Голландии. Вероятнее всего, им руководило желание помочь защитить линии связи этой страны от радиошпионажа других государств. Голландское посольство в Вашингтоне признало, что получало от Петерсена секретную информацию, но исходило при этом из предположения, что он действует с ведома своих начальников.
Сообщение об аресте Петерсена появилось 9 октября 1954 года в газете «Нью-Йорк таймс». Вместо того чтобы решить вопрос в административном порядке внутри самого АНБ, было решено передать дело Петерсена в суд. В результате оно получило широкое освещение в американской печати.
Обвинение посоветовало Петерсену признать себя виновным, чтобы избежать свидетельских показаний, которые потребовались бы в суде. Петерсен, испытывавший угрызения совести и готовый свести к минимуму нанесенный им США ущерб, согласился, надеясь к тому же на смягчение приговора. Судья при рассмотрении дела заявил, что «сущность этого преступления не в том, какие документы обвиняемый унес, а в том, что он унес их из АНБ», и ошарашил Петерсена семилетним сроком тюремного заключения.
В 1958 году Петерсен был выпущен на поруки, отсидев четыре года. Опасаясь, что его могла завербовать советская разведка, Служба безопасности АНБ установила в доме Петерсена подслушивающие устройства. Через несколько месяцев, убедившись в лояльности своего бывшего сотрудника, АНБ навсегда оставило его в покое.
Самоубийство с третьей попытки
Сержант Джек Данлеп пробыл посыльным в АНБ недолго, меньше, чем Джон Кеннеди на посту президента США. Но вред, который он нанес АНБ, по оценке официальных лиц в Пентагоне, в тридцать – сорок раз превысил ущерб от любого другого предательства в истории АНБ.
Во время войны в Корее Данлеп был награжден орденом «Пурпурное сердце» и медалью «Бронзовая звезда» за воинскую доблесть и преданность долгу. В 1958 году он стал шофером генерал-майора Ковердэйла, начальника секретариата АНБ. Будучи личным шофером влиятельного лица, Данлеп имел редкую возможность выезжать за пределы Форт-Мида, не проходя досмотр. По меньшей мере шесть разных сотрудников АНБ воспользовались его услугами, чтобы вывезти с работы домой служебные пишущие машинки и кабинетную мебель. Это еще больше расширило связи Данлепа в штаб-квартире АНБ. Позже, когда Данлепа перевели на должность курьера, в его обязанности входила доставка секретных документов в различные подразделения АНБ.
Весной или в начале лета 1960 года Данлеп пришел в советское посольство в Вашингтоне и предложил продать документы АНБ. Среди них были различные наставления и руководства по ремонту и эксплуатации самых секретных шифровальных машин США, а также их подробные описания.
Мотивы, толкнувшие Данлепа на предательство, никогда официально объявлены не были. Но плата установлена точно: шестьдесят тысяч долларов. Он истратил их на покупку моторной яхты, глиссера с воздушным винтом, делавшего более ста пятидесяти километров в час, голубого «ягуара», двух «кадиллаков», на многочисленные выпивки на дорогих курортах и в яхт-клубах по всему американскому побережью от Нью-Джерси до Флориды.
Первая крупная покупка Данлепа относится к середине 1960 года, когда он приобрел моторную яхту. Любовница Данлепа знала только, что он регулярно посещал какого-то «бухгалтера» и возвращался после этих посещений с большими пачками банкнотов. Данлеп рассказывал знакомым различные истории, объясняющие происхождение своего богатства. Для одних он был владельцем земли, в которой обнаружили минерал, необходимый для производства косметики. Для других – богатым наследником. Третьих уверял, что его отец (в действительности – смотритель мостов) имел огромную плантацию в штате Луизиана.
Хотя Данлеп ездил на работу в «ягуаре» или одном из «кадиллаков» и регулярно отпрашивался с работы для участия в гонках на своем глиссере, резкое повышение его жизненного уровня никаких подозрений в АНБ не вызвало. По иронии судьбы именно из амбулатории АНБ была направлена карета «Скорой помощи», чтобы доставить Данлепа в госпиталь в Форт-Миде, когда он повредил спину во время парусной регаты, по той причине, что в местном госпитале ему дали бы успокоительный медицинский препарат, под воздействием которого сотрудник АНБ мог непроизвольно разгласить секретные сведения. Но никому ни разу не пришло в голову поинтересоваться, на какие средства Данлеп позволял себе посещать дорогой яхт-клуб.
Долгое время считалось, что первые подозрения в отношении Данлепа возникли у его соотечественников только в 1963 году, когда сержант решил стать гражданским служащим, боясь, что по окончании срока службы его переведут из АНБ в другое место. При проверке на полиграфе он признался в мелком воровстве и нечестности. Дальнейшее расследование показало несоответствие его доходов и расходов. 14 июня 1963 года, чувствуя, что кольцо вокруг него сжимается, Данлеп пытался покончить с собой с помощью снотворного, но неудачно.
20 июля он повторил свою попытку уже с помощью револьвера. Вмешательство приятелей спасло его во второй раз. Наконец, 23 июля третья попытка увенчалась успехом. Он подсоединил кусок резинового шланга к выхлопной трубе своей машины, второй конец просунул в щель правого переднего окна, завел мотор и отравился отработанными газами. Три дня спустя его, как и четырьмя месяцами позже президента Кеннеди, со всеми воинскими почестями похоронили на Арлингтонском национальном кладбище. Может быть, ничего наружу так и не всплыло бы, если бы вдова Данлепа через месяц после похорон не принесла из дома целую пачку секретных документов, обнаруженных среди личных вещей своего мужа.
Однако, скорее всего, Данлепа выдал американский агент в ГРУ Дмитрий Федорович Поляков, вступивший в контакт с сотрудниками ФБР в 1961 году во время своей второй поездки в США. Первую Поляков совершил в начале 1950-х, получив назначение в советскую миссию при Организации Объединенных Наций (ООН) в Нью-Йорке, где он долго руководил советскими агентами в США. В их числе был и сержант Данлеп.
Ливиец из подмосковной психушки
Не менее трагично сложилась и судьба другого сотрудника АНБ – американца ливийского происхождения Виктора Норриса Гамильтона. Он изменил свое прежнее имя Хиндали после приезда в Соединенные Штаты вместе с женой-американкой, которую встретил в Ливии.
Выпускник Американского университета в Бейруте 1940 года, Гамильтон работал в США посыльным и швейцаром, так как ему не удалось устроиться на работу по специальности – преподавателем. Отставной американский полковник завербовал Гамильтона на службу в АНБ, где последний приступил к выполнению своих служебных обязанностей 13 июня 1957 года в группе «G» «Производства», которая среди прочих стран и регионов занималась – Ближним Востоком, Северной Африкой, Грецией и Турцией. Работавшие здесь, как позднее рассказывал Гамильтон, записывали на пленку и дешифровывали криптограммы военного характера из перечисленных стран, а также шифрсообщения, которые поступали в эти страны из их дипломатических представительств во всех частях света. Для этой цели АНБ имело специальную станцию перехвата на Кипре. Например, на столе Гамильтона в 1958 году побывал полный текст секретной переписки, которую Каир вел с посольством ОАР в Москве во время поездки правительственной делегации этой страны в Советский Союз.
В 1959 году Гамильтона признали психически больным, но, учитывая его ценность как специалиста, на работе оставили. Через четыре месяца его руководство заявило, что он находится на грани параноидально-шизофренического припадка и поэтому не может продолжать свою работу в АНБ. На самом деле в это время Гамильтон пытался установить связь со своими родственниками в Сирии, что вызвало сильное неудовольствие его руководства и отчасти послужило причиной последовавших обвинений в психических отклонениях. Но только отчасти, о чем свидетельствуют дальнейшие события.
В июне 1963 года в советское посольство в Праге пришел человек, назвавшийся бывшим сотрудником АНБ Гамильтоном, и попросил политического убежища. О том, что Гамильтону было уделено самое серьезное внимание, свидетельствуют два события: 14 июля с ним побеседовали заинтересованные лица в Москве, а уже на следующий день в ЦК КПСС ушли оперативно подготовленные предложения по наилучшему использованию перебежчика в пропагандистских целях.
Одно из них было реализовано 23 июля, в тот самый день, когда покончил с собой Данлеп. Газета «Известия» поместила письмо Гамильтона, в котором он поведал о секретах американского радиошпионажа: «АНБ вскрывает шифры ближневосточных стран, что является прямым результатом криптоанализа. Вместе с тем АНБ получает и оригиналы их шифров из каких-то секретных источников. Это означает, что кто-то ворует для американцев шифры. Особо следует подчеркнуть: американские власти пользуются тем, что штаб-квартира ООН находится на территории США. Зашифрованные инструкции Греции, Иордании, Ливана, ОАР и Турции своим представительствам в ООН попадают в руки Госдепартамента еще до того, как доходят до своих истинных адресатов». По утверждению Гамильтона, представитель США в ООН Генри Кэббот Лодж даже прислал в АНБ собственноручно подписанное письмо, в котором выразил благодарность за полученную информацию.
Вскоре в КГБ были предприняты первые шаги по натурализации Гамильтона. Ему дали новое имя, а также псевдоним Кир. Естественно, предполагалось, что американцы будут днем и ночью разыскивать пропавшего сотрудника АНБ (предположение полностью подтвердилось), чтобы определить степень нанесенного США ущерба. Поэтому были приняты меры по защите Гамильтона, не ущемлявшие его прав. Однако на выбор постоянного места пребывания Гамильтона в СССР повлияли совсем другие причины.
С самого начала личного знакомства с Гамильтоном сотрудники КГБ заметили у него отклонения от нормального поведения, неадекватную реакцию на складывавшиеся обстоятельства. Их подопечный из АНБ сначала запел о тотальной слежке за ним американских спецслужб, которые затем сменил в его рассказах «всемогущий КГБ». Свидетельства чекистов через тридцать лет подтвердила жена Гамильтона, которая припомнила в телевизионном интервью, что после поступления на работу в АНБ супруг частенько перед отходом ко сну пугал ее рассказами о подозрительных странностях, творившихся в стенах этого сверхсекретного агентства. Что конкретно успел поведать ей на сон грядущий ее муж, миссис Гамильтон не сообщила. Однако из письма самого Гамильтона, опубликованного в «Известиях», стало известно, что слежку за собой он обнаружил еще в США, сразу после увольнения из АНБ. По его словам, сотрудники ФБР следовали за ним по пятам, не давали ему устроиться на другую работу, даже дворником.
В результате политическое убежище в СССР Гамильтону было предоставлено, но довольно своеобразное. Около трех десятков лет он провел в советских психиатрических клиниках и только в июне 1992 года попал наконец в сферу внимания российских средств массовой информации. Гамильтон наотрез отказался поверить столичным тележурналистам, отыскавшим его в одной из подмосковных психушек, где он пробыл последние двадцать лет, что его жена и дочери живы и разыскивают пропавшего папочку. Гамильтон твердил, что всех его близких посадили в США на электрический стул в отместку за его предательство. Приехавший вместе с телерепортерами Эдвард Артис, гражданин США, который занимался розыском американских военнопленных, привез Гамильтону письма от жены и дочерей. Когда он попытался вручить их лично, в ответ Гамильтон как заведенный начал повторять по-английски: «Сгинь! Убирайся ко всем чертям!» Невольно вспоминаются слова, которыми Гамильтон закончил свое обращение в «Известия» в 1963 году: «Я хочу, чтобы все люди на земле обрели наконец тот покой и душевное равновесие, которые я нашел здесь, в России».
Против своих же союзников
С радиошпионажем американский гражданин Перри Феллвок связал свою судьбу в 1966 году, когда он, окончив среднюю школу, был призван для прохождения военной службы в американских ВВС. Однажды к нему, солдату-новобранцу, подошли трое мужчин в штатском и предложили следовать за ними. После обследования с помощью тестов на определение способностей посетители спросили Перри, не хотел бы он работать в такой области, где получил бы возможность сменить уже успевшую надоесть грубую солдатскую униформу на шикарные гражданские шмотки по своему выбору и разъезжать в них по всему свету, занимаясь шпионажем в пользу своей страны. Понятное дело, что Перри ответил согласием и предложил немедленно приступить к исполнению новых служебных обязанностей, особенно в том, что касалось первой части сделанного ему предложения. Так Перри Феллвок стал сотрудником сверхсекретного Агентства национальной безопасности – главного радиошпионского ведомства США. О многом из того, что ему стало известно в ходе выполнения служебных обязанностей, Феллвок поведал в середине 1970-х годов в газетном интервью.
Например, Феллвок рассказал о секретном соглашении 1947 года, которое, в частности, касалось радиошпионажа и которое продолжало действовать в 1960-е годы. Участников соглашения американская сторона разделила на три категории. К первой относились сами Соединенные Штаты. Во вторую попали англосаксонские страны – Австралия, Англия, Канада и Новая Зеландия. Страны третьей категории – Италия, Франция, ФРГ, Япония и несколько азиатских государств – союзников США – присоединились к соглашению позднее стран второй категории. В соответствии с американской интерпретацией этого соглашения страны первой и второй категорий не должны были скрывать друг от друга никаких секретов, которые становились им известными в ходе их шпионской деятельности. Что касалось стран третьей категории, то им США передавали значительно меньше информации, хотя по соглашению получали от них все необходимые для себя сведения.
В своем газетном интервью Феллвок также рассказал о том, что США не только нарушали это соглашение, но и активно шпионили за всеми без разбору его участниками. Станции перехвата АНБ в Италии, Турции, на Крите и в Западной Германии работали не только против СССР и других стран – участниц Варшавского договора, но и против тех государств, на территории которых располагались. В этом смысле не являлась исключением и Англия. Американская станция перехвата «Чиксендс» в Англии занималась подслушиванием и дешифрованием важных военных и гражданских шифрсообщений, в то время как из посольства США в Лондоне американцы следили за радиоконтактами английских властей на более низком уровне.
Из стран – союзниц США больше всех пострадала Франция, когда в середине 1960-х годов АНБ обнаружило, что в его обширной коллекции чужих шифров не хватает французского. Не то чтобы в АНБ о нем забыли, просто попался крепкий орешек, оказавшийся не по зубам даже самым умелым американским криптоаналитикам. АНБ кликнуло на подмогу коллег из других шпионских ведомств США. Вскоре ЦРУ сумело подкупить одного ответственного работника посольства Франции в Вашингтоне, и он просто дважды повернулся спиной: один раз – когда сотрудник ФБР, тайно проникший в посольство, изымал на время посольский шифр, и другой раз – когда тот возвращал шифр на место, сняв с него копию.
В 1967 году Феллвоку пришлось заниматься аналитической работой в резидентуре американских спецслужб в Стамбуле, собиравшей шпионские сведения о Ближневосточном регионе. Он вспоминал позднее: «И наша база, и база на Крите уже в феврале 1967 года получили информацию о том, что Израиль сосредоточивает большие военные силы – людские резервы, а также технику, проводит военные маневры и активизирует шпионские операции на арабской территории, иными словами, занимается такими делами, которые государство обычно проводит в период подготовки к войне». Самые высокие правительственные круги США не оставили данную информацию без внимания и подтвердили получение этих сведений, ответив на них следующим образом: «Мы полагаем, что действительно происходят определенные приготовления Израиля к неожиданному нападению».
С помощью перехвата и дешифрования израильских радиопередач Соединенным Штатам уже в самом начале 1970-х годов стало известно, что на своих секретных полигонах израильтяне активно работали над созданием ядерного оружия. Однажды американский посол в Израиле под предлогом совершения экскурсионной поездки отправился на один из таких полигонов, который для маскировки в Израиле называли текстильной фабрикой. Оттуда он вернулся с подаренным новым костюмом. И с подробной информацией о работах по созданию израильской атомной бомбы.
Наркотики в обмен на спутник
В марте 1973 года американцами была создана одна из самых сложных спутниковых станций перехвата под кодовым названием «Риолит». С ее помощью оказалось возможным осуществлять из космоса перехват передач в диапазоне ВЧ и СВЧ. Это имело огромную ценность для получения доступа к телеметрической информации, которую в СССР не зашифровывали, так как полагали, что мощность этих сигналов очень мала и они могли быть приняты только в непосредственной близости от места запуска ракеты, передавшей эту информацию. Однако почти сразу после окончания проектирования спутника «Риолит» советская сторона начала шифровать свои телеметрические сигналы. Причиной этому наверняка послужило то, что все данные о спутнике «Риолит» стали известны советской разведке. А узнали американцы об этом прискорбном для них факте предположительно так.
6 января 1977 года при попытке забросить пакет на территорию советского посольства в Мехико был задержан некий Эндрю Ли, 25 лет, осужденный ранее за торговлю наркотиками. При обыске у него нашли микрофильмы секретных документов калифорнийской компании «ТРВ», которая разрабатывала спутник «Риолит». Эти документы содержали информацию о разработке другого спутника связи для нужд ЦРУ, которое с их помощью собиралось улавливать сигналы своих агентов, проникавших в запретные зоны СССР. Считалось, что запеленговать такие сигналы советская радиоразведка не сможет. Эти документы передавал Ли его друг Кристофер Бойс, работавший в «ТРВ». Бойс имел доступ в экранированную комнату, в которой были установлены шифраторы для связи со штаб-квартирой ЦРУ и службами управления шпионскими спутниками АНБ. По словам Бойса, режим обеспечения секретности в «ТРВ» пребывал в столь зачаточном состоянии, что он и его коллеги по работе нередко устраивали вечеринки в экранированной комнате и напивались до чертиков, пряча бутылки с ромом за стойками с шифраппаратурой. В обмен на секретные документы два друга, по их признанию, получали наркотики. В числе переданных ими советской разведке документов они назвали и руководства по спутникам «Риолит». Американское правосудие на основании фактов, выявленных в ходе предварительного следствия по делу Бойса и Ли, пришло к выводу, что работой на советскую разведку они занимались в общей сложности два года. За это Бойс получил сорок лет тюрьмы, а Ли – пожизненное заключение.
Кто вы, господин Лонг?
В жаркий летний день 1 августа 1985 года Виталий Сергеевич Юрченко вышел из здания посольства СССР в Риме. Обратно в посольство он не вернулся. Три дня итальянская полиция искала Юрченко по всему Риму, после чего доложила, что никаких следов преступления против советского гражданина не обнаружено. Случайно встретившимся ему при последнем выходе из посольства сотрудникам Юрченко сказал: одному – что идет в магазин купить подарки, а другому – что направляется в Ватиканский музей. В обоих случаях он отказался от машины и от компании.
Боевой офицер-подводник, затем сотрудник военной контрразведки, а ныне полковник КГБ, Юрченко считался одним из самых информированных людей в советской разведке. С 1975 по 1980 год он занимал должность офицера безопасности в посольстве СССР в США, а затем дорос до заместителя, начальника американского отдела внешней разведки КГБ.
Объяснения случившемуся возникали сами собой. Первое предположение: Юрченко был давним агентом ЦРУ, завербованным в конце 1970-х годов, когда работал в посольстве СССР в США. Основаниями для такого предположения послужили два факта. Именно Юрченко передал в ФБР переброшенную через посольский забор пачку секретных документов, на основании которых был осужден бывший сотрудник одной из спецслужб США, пытавшийся вступить в контакт с советской разведкой. А когда Юрченко в 1980 году возвращался в Москву из Вашингтона, то провожать его в аэропорт приехал представитель ФБР с букетом цветов.
Предположение второе: Юрченко «переродился» за время работы в Москве и, перейдя на работу в американский отдел, только искал случая, чтобы перейти на сторону противника. Однако все аттестации у Юрченко были отличными. Он не был падок на деньги, не употреблял спиртного из-за болезни желудка, не страдал излишним честолюбием. За несколько дней до отъезда из Москвы в Рим Юрченко снял со своего счета в банке большую часть накоплений, чтобы расплатиться за строительные работы на садовом участке. Лишь тихий голос, вялость движений, молчаливость и размытая мимика лица выдавали натуру скрытную и напряженную. Но таким и положено быть контрразведчику!
В КГБ над причинами исчезновения Юрченко ломали голову до 2 ноября 1985 года. В этот воскресный день Юрченко обедал с сотрудниками ЦРУ в одном из вашингтонских ресторанов. Выйдя в туалет, Юрченко позвонил в советское посольство и попросил оставить ворота посольского жилого комплекса открытыми по крайней мере в течение ближайших двух часов. Затем он вернулся на место, немного поболтал со своими спутниками, вновь вышел в туалет, а через полчаса уже находился среди своих соотечественников. Поступок Юрченко убедил сотрудников вашингтонской резидентуры КГБ в том, что он попал к американцам против воли. В истории советской разведки не было случая, чтобы предатель сам возвратился на Родину. Значит, на такое способен только честный человек. Из Москвы поступила поздравительная телеграмма председателя КГБ Крючкова, в которой он отметил мужество Юрченко и поздравил вашингтонскую резидентуру с крупным успехом. Юрченко дал серию интервью, в которых повторял одну и ту же версию о своем насильственном похищении в Ватикане и использовании психотропных препаратов для получения у него информации. В Москве в торжественной обстановке Крючков вручил Юрченко знак «Почетный чекист».
Помимо официальной советской, существует немало и других версий того, как и почему Юрченко оказался в США. По одной из них, его действия были сугубо добровольными. Глубокие личные проблемы толкнули его сначала в США, а затем заставили вернуться в СССР. Например, мнительный Юрченко мог подумать, что у него рак желудка и что жить ему осталось всего несколько лет. Решив круто изменить свою жизнь, Юрченко убежал к американцам, которые, обследовав перебежчика, сообщили ему, что никакого рака нет и в помине. Поняв, что без связей и без положения в обществе он никто, возвратился обратно. А потом выдумал удобную ложь, которая была подхвачена советской пропагандой и его начальством, желавшим избежать наказания за проступок подчиненного.