Борис Виан
«Пена дней» и другие истории

XXXV

Колен и Шик толкнули входную дверь аптеки. Раздалось громкое «дзын-н-нь!», и дверное стекло упало на сложную композицию из колб и иных предметов лабораторного оборудования. Тут же вышел аптекарь, оповещенный этим шумом. Он был высокий, старый и худой, седые патлы султаном торчали на его голове. Он кинулся к своей конторке, схватил телефонную трубку и набрал номер с быстротой, свидетельствующей о многолетнем навыке.

– Алло!

Голос аптекаря был подобен гуденью сигнального рожка в тумане. И пол под его плоскостопными огромными черными ногами раскачивался вперед-назад, вперед-назад, а мельчайшие брызги долетали до прилавка.

– Алло!.. Это мастерская Гершвина?.. Я прошу вас снова вставить у меня стекло во входную дверь… Через пятнадцать минут?.. Поторопитесь, пожалуйста, а то может прийти новый клиент… Хорошо… – Он бросил трубку, которая тут же повисла на рычаге. – Чем могу служить, господа?

– Пожалуйста, изготовьте этот препарат, – сказал Колен.

– Изготовить препарат значит препарировать, а препарируют трупы, поэтому сначала изготовим труп.

Аптекарь взял рецепт, сложил его пополам, так что получилась длинная узкая полоска, и отправил его в настольную гильотину.

– Сказано – сделано! – И он нажал на красную кнопку.

Нож гильотины ударил по рецепту, он вздрогнул и затих.

– Заходите часов в шесть вечера, лекарство будет готово, – сказал аптекарь.

– Дело в том, – сказал Колен, – что это срочно.

– Нельзя ли его сейчас получить? – добавил Шик.

– Хорошо. Тогда подождите немного, я тут же этим займусь.

Колен и Шик сели напротив конторки на скамейку, обтянутую пурпурным бархатом, и стали ждать. А аптекарь согнулся в три погибели и почти без шума пополз через потайной ход в лабораторию. Звук скольжения его тела по паркету становился все тише, а потом и совсем замер.

Колен и Шик обвели взглядом стены. На покрытых паутиной медных полках рядами стояли банки с простыми химическими веществами и с готовыми сильнодействующими препаратами. Последняя банка в каждом ряду флюоресцировала. В большой конической колбе из толстого корродированного стекла раздутые головастики штопором ввинчивались в воду, но, едва достигнув дна, стрелой взмывали вверх, чтобы снова начать свое винтовое движение, оставляя за собой белесый след взвихренной воды. В стоящем рядом аквариуме длиною в несколько метров аптекарь устроил испытательный полигон для реактивных лягушек, и там же валялись те, что не выдержали перегрузок, однако и у них еще слабо бились четыре сердца.

Всю стену за скамейкой, на которой сидели Шик и Колен, занимала фреска, изображающая самого аптекаря (в костюме Цезаря Борджа на колеснице), предающегося весьма сомнительным забавам со своей матерью. На столах стояло множество автоматов для изготовления пилюль, и некоторые из них работали, хотя и не в полную мощь.

Пилюли, выкатывавшиеся из патрубков голубого стекла, тут же подхватывались восковыми руками, которые расфасовывали их по пакетикам из гофрированной бумаги.

Колен встал со скамейки, чтобы получше рассмотреть ближайший аппарат, и снял заржавевший кожух, который прикрывал механизм. Внутри оказалось некое составное животное, наполовину из плоти, наполовину из металла: оно без устали заглатывало лекарственное сырье и тут же извергало шарики правильной формы.

– Гляди-ка, Шик, – сказал Колен.

– Что там? – спросил Шик.

– Поразительно! – воскликнул Колен.

Шик посмотрел. У животного были удлиненные челюсти, которые быстро двигались из стороны в сторону. Сквозь прозрачную кожу можно было хорошо разглядеть трубчатые ребра из тонкой стали и вяло сокращающийся пищеварительный тракт.

– Обыкновенный усовершенствованный кролик, – объяснил Шик.

– Ты думаешь?

– Это широко применяется. У животного сохраняют только ту функцию, которая нужна. В данном случае этому кролику сохранили деятельность пищевода, но, конечно, без химических процессов. Это куда проще, чем изготовлять пилюли обычным способом.

– А чем он питается? – спросил Колен.

– Хромированными морковками. Их производили на том заводе, где я работал по совместительству. А кроме морковок, ему дают химические ингредиенты, необходимые для производства пилюль…

– Отличная выдумка, – сказал Колен. – И пилюли получаются первоклассные.

– Да, – согласился Шик, – очень круглые.

– Послушай… – начал Колен, снова садясь.

– Что?

– Сколько у тебя осталось от тех двадцати пяти тысяч инфлянков, которые я тебе дал перед нашим отъездом?

– Гм…

– Тебе давно пора жениться на Ализе. Так длиться не может, ей, должно быть, очень обидно…

– Да…

– Ну, двадцать тысяч инфлянков у тебя, надеюсь, еще есть… Как-никак… Этих денег хватит для женитьбы…

– Дело в том, что… – Шик запнулся и замолчал, так как сказать это было трудно.

– В чем же все-таки дело? – настаивал Колен. – Не у тебя одного денежные затруднения…

– Знаю, знаю, – сказал Шик.

– Так что же?

– А то, что у меня осталось всего три тысячи двести инфлянков.

Колен разом почувствовал себя очень усталым. В голове с шумом морского прибоя вращались разные колючие и тусклые предметы. Он с трудом собрался с силами.

– Это неправда, – проговорил он наконец.

Он был измотан, так измотан, словно только что прошел трассу стипль-чеза со стеком.

– Это неправда, – повторил Колен. – Ты шутишь!..

– Нет, – сказал Шик.

Шик ковырял пальцем угол стола, возле которого стоял. Пилюли вкатывались в стеклянные патрубки с легким постукиванием, напоминающим тихую барабанную дробь да еще шорох гофрированной бумаги в восковых руках, – эти звуки создавали атмосферу восточного ресторана.

– Куда ты их дел? – спросил Колен.

– Я покупал Партра. – Шик сунул руку в карман. – Вот взгляни на этот экземпляр. Я вчера его раздобыл. Разве не чудо?

Это было издание «Мертвецов без потребления» в сафьяновом переплете, отделанном жемчугом, с комментариями Кьеркегора.

Колен взял книжку, уставился на нее, полистал, но видел не страницы, а глаза Ализы во время его свадьбы, ее восхищенно-печальный взгляд, которым она окинула подвенечное платье Хлои. Но Шик не мог этого понять: он не глядел выше книжного прилавка.

– Что я могу тебе сказать?.. – пробормотал Колен. – Значит, ты все истратил?..

– На той неделе мне удалось перехватить две его рукописи, – сказал Шик, и голос его задрожал от сдерживаемого волнения. – А кроме того, я записал на фонограф семь его лекций…

– Да… – вздохнул Колен.

– И вообще, почему ты меня об этом спрашиваешь? Для Ализы не имеет значения, поженимся мы или нет, она и так счастлива. И кроме того, Ализа и сама необычайно увлечена Партром!

Один из пилюльных автоматов как будто забарахлил. Пилюли хлынули из него сплошным потоком, и, когда они сыпались в гофрированные пакетики, вспыхивали лиловые искры.

– Что там происходит? – спросил Колен. – Это опасно?

– Вряд ли, – ответил Шик. – Но все-таки нам лучше отойти подальше.

Они услышали, как где-то вдалеке хлопнула дверь, и аптекарь вдруг вынырнул из-за прилавка.

– Я заставил вас ждать, – сказал он.

– Это не имеет значения, – заверил его Колен.

– Нет, имеет, но я это сделал нарочно, чтобы придать себе весу.

– Один из ваших аппаратов, похоже, сломался. – И Колен указал на тот, что извергал пилюли потоком.

– А! – воскликнул аптекарь.

Он нагнулся, вытащил из-под прилавка карабин, прицелился и выстрелил. Автомат подскочил на месте и, содрогаясь, повалился набок.

– Пустяки, – сказал аптекарь. – Время от времени кролик берет верх над сталью, и тогда его приходится убивать.

Он приподнял автомат, нажал на нижний рычажок, чтобы выпустить мочу, и повесил его на гвоздь.

– Вот ваше лекарство, – сказал он, вытаскивая коробку из кармана. – Только будьте очень внимательны, это весьма сильное средство. Строго придерживайтесь указанной дозировки.

– Понял, – сказал Колен. – А как по-вашему, это лекарство против чего?

– Трудно сказать. – Он засунул в свою седую шевелюру длинные пальцы с завитыми ногтями. – Это средство применяется в разных случаях, но вот растение от него очень скоро погибло бы.

– Так, – сказал Колен. – Сколько я вам должен?

– О, это стоит очень дорого. Вам следовало бы меня оглушить и смыться, не заплатив.

– Ну, для этого я слишком устал…

– Тогда с вас два инфлянка.

Колен вытащил бумажник.

– Да это же просто грабеж! – сказал аптекарь.

– Мне все равно, – сказал Колен упавшим голосом. Он заплатил и двинулся к выходу. Шик – за ним.

– Вы оба просто идиоты, – сказал аптекарь, провожая их к двери. – Я стар и не смог бы оказать сопротивления.

– Мне некогда, – пробормотал Колен.

– Это неправда, – сказал аптекарь. – А то вы не стали бы так долго ждать.

– Теперь у меня уже есть лекарство, – сказал Колен. – До свидания, месье. – Он шел по улице, срезая углы, чтобы не расходовать сил понапрасну.

– Знаешь, – снова начал Шик, – даже если я не женюсь на Ализе, это вовсе не значит, что я с ней расстанусь.

– Мне нечего тебе сказать, – ответил Колен. – В конце концов, это твое дело.

– Такова жизнь, – заключил Шик.

– Нет, – сказал Колен.

XXXVI

Ветер прокладывал себе путь сквозь кроны деревьев и вырывался на простор, пропитанный запахами лопающихся почек и цветов. Прохожие выше подняли головы и дышали глубже, потому что воздуха было хоть отбавляй. Солнце медленно разворачивало лучи и, изгибая их дугой, осторожно направляло в те места, куда само не могло проникнуть. Однако, падая на темные стороны вещей, оно, словно спрут, нервным точным движением отдергивало свои золотые щупальца. Его огромный пылающий каркас неторопливо приближался к зениту, потом замер в неподвижности, выпаривая континентальные водоемы, а башенные и стенные часы города пробили три раза.

Колен читал Хлое роман. Это был роман о любви со счастливым концом. Он как раз дошел до того места, где герой и героиня стали писать друг другу письма.

– Какая длинная история, – сказала Хлоя. – В жизни все происходит куда быстрее…

– А у тебя большой опыт в таких делах?

Колен больно ущипнул кончик солнечного луча, который так и норовил угодить Хлое в глаз. Луч вяло съежился и заскользил по мебели.

Хлоя покраснела.

– Нет, никакого опыта у меня нет… – сказала она застенчиво, – но так мне кажется…

Колен захлопнул книгу.

– Ты права, Хлоя. – Он встал и подошел к кровати. – Сейчас надо принять лекарство.

Хлоя вздрогнула:

– Так не хочется… Это обязательно?

– По-моему, да. Сегодня вечером ты пойдешь к доктору, и мы наконец узнаем, что у тебя. А сейчас прими пилюлю. Потом он, может быть, назначит тебе что-нибудь другое…

– Ты не знаешь, до чего это ужасно, – сказала Хлоя.

– Будь умницей!

– Когда я проглатываю эту пилюлю, у меня в груди будто два зверя рвут друг друга на части. А потом, неправда, что всегда надо быть умницей.

– Конечно, не всегда, но иногда надо. – Колен открыл маленькую коробочку.

– Какой у них противный цвет! – воскликнула Хлоя. – И они так дурно пахнут!..

– Они какие-то странные, не спорю, но принимать их необходимо.

– Погляди-ка! Они сами двигаются, и эта их полупрозрачная оболочка… они, наверное, живые.

– Ты их запьешь водой, так что долго они не проживут!

– Глупости! А может, они рыбы?

Колен рассмеялся.

– Вот ты заодно и позавтракаешь. – Он наклонился к ней и поцеловал ее. – Ну, пожалуйста, прошу тебя!

– Хорошо. Но за это ты меня поцелуешь.

– Конечно, – сказал Колен, – если тебе не противно целоваться с таким уродом, как я.

– Ты, правда, не очень-то красивый, – поддразнила его Хлоя.

– Я не виноват. – Колен опустил голову. – Я недосыпаю.

– Поцелуй меня, Колен. Я очень злая. Давай я приму за это две пилюли.

– С ума сошла! – воскликнул Колен. – Только одну. Ну, глотай!

Хлоя зажмурилась, побледнела и прижала руку к груди.

– Готово, – произнесла она с трудом. – Сейчас начнется.

У корней ее шелковистых волос выступила испарина.

Колен сел рядом с ней и обнял ее за плечи. Хлоя обеими руками стиснула его руку и застонала.

– Успокойся, ну, пожалуйста, – сказал Колен. – У нас нет другого выхода.

– Мне больно… – прошептала Хлоя.

Из-под ее век выкатились две слезы, такие же огромные, как глаза, и, упав, оставили холодный след на ее округлых, нежных щеках.

XXXVII

– Совсем нет сил… – прошептала Хлоя. Она опустила ноги на пол и попробовала встать. – Ничего не получается, я вся какая-то ватная.

Колен подошел к ней и приподнял ее. Она обхватила его за плечи.

– Держи меня, Колен, я сейчас упаду…

– Ты устала от лежания, – сказал Колен.

– Нет, это из-за пилюль твоего старого аптекаря.

Она снова попыталась стать на ноги, но пошатнулась. Колен поддержал ее, но она, падая, увлекла его за собой на кровать.

– Мне так хорошо… – сказала Хлоя. – Обними меня. Мы очень давно не были вместе!..

– Не надо, – сказал Колен.

– Нет, надо! Поцелуй меня. Я жена твоя или нет?

– Жена, – подтвердил Колен. – Но ты нездорова.

– Я в этом не виновата, – сказала Хлоя, и губы ее дрогнули, словно она вот-вот заплачет.

Колен наклонился к ней и стал целовать ее так бережно, как целовал бы цветок.

– Еще, – сказала Хлоя, – и не только лицо… Выходит, ты меня больше не любишь? Ты больше не хочешь меня любить как жену?

Он крепко прижал ее к себе. Она была теплой и благоухающей. Флакон духов, вынутый из коробки, обтянутой белым шелком.

– Да, – сказала Хлоя, вытянувшись, – еще…

XXXVIII

– Мы опоздаем, – предупредил Колен.

– Не важно, – сказала Хлоя. – Переставь часы.

– Ты правда не хочешь поехать на машине?

– Правда. Я хочу пройтись с тобой по улицам.

– Но это далеко!

– Не важно, – сказала Хлоя. – Когда ты меня… целовал, ко мне вернулись силы. Мне хочется идти пешком.

– Тогда я попрошу Николя заехать за нами. Ладно? – предложил Колен.

– Ну, если хочешь…

Чтобы пойти к доктору, Хлоя надела нежно-голубое платье с очень глубоким остроконечным вырезом, а поверх накидку из рыси и шапочку из того же меха. Туфли из крашеной змеиной кожи завершали ансамбль.

– Пошли, кошка, – сказал Колен.

– И вовсе не кошка, а рысь.

– Это слово рычит.

Они вышли из спальни. У окна Хлоя остановилась.

– Что такое? Здесь не так светло, как обычно?..

– Тебе кажется, – сказал Колен. – Смотри, сколько солнца…

– Нет, – настаивала Хлоя. – Я отлично помню, что раньше солнце доходило вот до этого места на ковре, а теперь доходит только досюда…

– Это зависит от часа дня.

– Нет, не зависит, потому что был тот же час!..

– Проверим завтра в это время.

– Нет, ты погляди, оно доходило до седьмой черты, а теперь только до пятой…

– Идем, мы опаздываем.

Проходя мимо большого зеркала в выложенном плитками коридоре, Хлоя улыбнулась своему отражению. Не может быть, чтобы она серьезно заболела. Они теперь часто будут вместе гулять. Он научится экономить. У них пока еще хватит инфлянков, чтобы жить без забот. А потом он пойдет работать…

Звякнул язычок замка, и дверь за ними захлопнулась. Хлоя взяла Колена под руку. Она шла короткими легкими шагами, два ее шага соответствовали одному шагу Колена.

– Как хорошо, – сказала Хлоя. – Солнышко светит, и пахнет деревьями.

– Конечно, – сказал Колен. – Весна!

– Разве? – И Хлоя лукаво улыбнулась.

Они повернули направо и, миновав два длинных строения, вошли в медицинский квартал. Не пройдя и ста метров, они почуяли резкий запах анестезирующих средств. А в ветреные дни он ощущался еще раньше. Тротуар тут стал совсем другим. Он представлял собой уложенную на бетонных опорах решетку из тонких металлических прутьев, тесно приваренных друг к другу. Она прикрывала широкую, но неглубокую канаву, по которой текла смесь спирта с эфиром. Использованные тампоны ваты, перепачканные гноем, сукровицей, а иногда и кровью, неслись в грязном потоке. Сгустки полусвернувшейся крови кое-как подкрашивали эту летучую жижу, которая уносила куски разлагающейся человеческой плоти, вращающиеся вокруг своей оси, как сильно подтаявшие айсберги. Однако эфир забивал все прочие запахи. Под решеткой проплывали и клочья марли, и скомканные бинты, – намокнув, они вяло раскручивали свои уснувшие кольца. Вертикально по фасадам домов в канаву спускались сточные трубы, и достаточно было несколько минут понаблюдать за тем, что из них вываливается, чтобы определить специальность врача, практикующего в этом доме. Из одного сточного жерла выкатился глаз, завертелся волчком и, прежде чем исчезнуть под большим куском разбрюзгшей красноватой ваты, подобной ядовитой медузе, на мгновение уставился на них.

– Мне тут не нравится, – сказала Хлоя. – Воздух, правда, здесь продезинфицированный, но глядеть на все это не очень-то приятно.

– Конечно.

– Пошли по мостовой.

– Можно, но тогда мы попадем под машину.

– Зря я решила идти пешком. У меня ноги отваливаются.

– Твое счастье, что наш доктор живет далеко от квартала общей хирургии.

– Замолчи! – воскликнула Хлоя. – Мы скоро дойдем?

Она вдруг снова закашлялась, а Колен побледнел как полотно.

– Не кашляй, Хлоя, – взмолился он.

– Не буду, Колен, – сказала Хлоя, силясь сдержать кашель.

– Не кашляй… Мы пришли… Это здесь…

На вывеске профессора д’Эрьмо были нарисованы огромные челюсти, из которых торчала лопата землекопа. Это рассмешило Хлою. Она смеялась очень осторожно, почти беззвучно, так как боялась снова закашляться. На стене дома были развешены цветные фотографии, свидетельствующие о чудодейственном лечении профессора. Они освещались специальными прожекторами, которые в данный момент не были включены.

– Видишь, какой это крупный специалист, – сказал Колен. – Другие дома украшены не так пышно.

– Это только доказывает, что у него много денег, – сказала Хлоя.

– Либо что он человек со вкусом, – заметил Колен. – Фасад оформлен очень художественно.

– Ага. Напоминает образцовую мясную лавку, – сказала Хлоя.

Они вошли в подъезд и оказались в большом круглом вестибюле, полностью покрытом белой эмалью. Их встретила медицинская сестра.

– Вы записаны на прием? – спросила она.

– Да, – ответил Колен. – Правда, мы, быть может, немного опоздали.

– Это не имеет значения, – сказала сестра. – Сегодня у профессора больше операций не будет. Прошу вас.

Они послушно двинулись за ней, и их каблуки гулко зацокали по эмалированному полу. В круглой стене было множество дверей, и сестра подвела их к той, на которой была воспроизведена из чеканного золота в миниатюре гигантская эмблема вывески. Сестра отворила дверь и пропустила их вперед. Колен толкнул вторую дверь, массивную и прозрачную, и они оказались в кабинете. Стоя у окна, профессор, вооружившись зубной щеткой, покрывал свою бородку благовонным экстрактом опопанакса. Он обернулся на шум и, протянув руку, двинулся навстречу Хлое.

– Ну, так как же вы себя сегодня чувствуете?

– Эти пилюли ужасны, – сказала Хлоя.

Профессор потемнел в лице и стал похож на мулата.

– Досадно, – пробормотал он. – Впрочем, так я и думал.

С минуту он постоял, размышляя, потом заметил, что все еще держит в руке зубную щетку.

– Возьмите, – сказал он Колену, протянув ему щетку. И добавил, повернувшись к Хлое: – Садитесь, детка.

Д’Эрьмо обошел вокруг своего письменного стола и тоже сел.

– Видите ли, – сказал он ей, – у вас что-то с легким, точнее, в легком. Я надеюсь, что это… – Он оборвал фразу и резко встал. – Да чего попусту болтать, идемте со мной. А вы, – добавил он, обращаясь к Колену, который решительно не знал, что ему делать с зубной щеткой, – положите ее куда хотите.

Колен хотел было пойти вслед за Хлоей и профессором, но не смог, пока не отодвинул невидимую, но плотную пелену, которая вдруг оказалась между ними. Он почувствовал странное теснение в груди, и сердце его забилось с перебоями. Он сжал кулаки, силясь прийти в себя. Собрав всю свою волю, он все же ухитрился сделать несколько шагов, и как только он коснулся руки Хлои, все разом прошло.

Профессор вел Хлою за руку. Они вошли в небольшой кабинет с белыми стенами и хромированным потолком. Какой-то приземистый, сверкающий полированным металлом аппарат занимал целиком одну из стен.

– Вам лучше сесть, – сказал профессор. – Это не займет много времени.

Напротив аппарата висел экран из червонного серебра в хрустальной раме, и только одна черная эмалированная ручка посверкивала на цоколе.

– Вы хотите присутствовать? – спросил профессор Колена.

– Да, если можно, – ответил Колен.

Профессор д’Эрьмо повернул ручку. Свет из кабинета убегал ярким потоком в щель под дверью и в вентиляционную решетку над аппаратом, и постепенно экран осветился.

XXXIX

Профессор д’Эрьмо ободряюще похлопывал Колена по спине:

– Да вы не огорчайтесь, старина. Может, обойдется.

Колен стоял, не поднимая глаз, вид у него был раздавленный. Хлоя держала его под руку. Она изо всех сил старалась казаться веселой.

– Ну конечно, – сказала она. – Должно же это когда-нибудь пройти…

– Наверное, – пробормотал Колен.

– Короче говоря, – заключил профессор, – если она будет точно выполнять мои назначения, то ей, вероятно, станет лучше.

– Вероятно, – повторил Колен.

Они стояли втроем в круглом белом вестибюле, и голос Колена, отражаясь от потолка, звучал словно издалека.

– Как бы то ни было, – добавил д’Эрьмо, – я пошлю вам счет.

– Само собой разумеется, – сказал Колен. – Благодарю вас за ваши хлопоты.

– Если дело не пойдет на поправку, вы снова ко мне придете. Остается еще возможность оперативного вмешательства, которую мы пока даже не обсуждали…

– Да, конечно, – сказала Хлоя, стиснув локоть Колена, и на этот раз она зарыдала.

Профессор обеими руками подергивал бородку.

– Весьма досадно, – сказал он.

Воцарилась тишина. Сквозь прозрачную дверь они увидели, как появилась медицинская сестра и дважды коротко постучала. В толще двери вспыхнули зеленые буквы указателя: «Войдите».

– Приехал какой-то месье, – доложила она. – Он просит передать, что Николя уже здесь.

– Благодарю вас, Шлюха, – сказал ей профессор. – Вы свободны.

И сестра удалилась.

– Ну что ж, – пробормотал Колен. – До свидания, профессор д’Эрьмо.

– Несомненно, – сказал профессор. – До свидания, лечитесь… И постарайтесь куда-нибудь уехать…