Борис Сырков
Алан Тьюринг и тайная комната

Впоследствии Джеллико утверждал, что слишком поздно получил этот приказ, а иначе успел бы занять более выгодную позицию, чтобы на следующий день перехватить корабли немецкой эскадры под командованием Хиппера. Претензии Джеллико выглядят обоснованными. Его Большой флот, несомненно, мог бы выйти в море намного раньше, и исход сражения сложился бы в пользу англичан, если бы «Комнате 40» было позволено доводить содержание немецких военно-морских дешифровок до сведения Джеллико напрямую, пусть и в перефразированном виде. Или если бы Оливер сделал это, не дожидаясь обсуждения c Черчиллем мер по противодействию немецкой морской операции.

Поначалу все выглядело так, что Хипперу было никак не выбраться из ловушки, устроенной ему английским адмиралтейством. В распоряжении Битти находились 3 линейных крейсера 1‑й линейной эскадры, флагманский крейсер класса «Лев», линейные крейсеры «Новая Зеландия» и «Неукротимый» из состава 2‑й линейной эскадры под командованием вице-адмирала Арчибальда Мура. У Хиппера было 3 линейных крейсера (флагманский «Зейдлиц», «Мольтке» и «Дерфлингер»), а также тихоходный броненосец «Блюхер». Черчилль писал:

«В декабре 1914 года мы не слишком доверяли нашим источникам информации. Все они были ненадежны. Иногда даже казалось вполне вероятным, что ничего не произойдет. А потом, когда эта мысль уже успела въесться нам в нутро, вместо нее стала господствовать другая – сражение на рассвете! Первое в истории сражение между могучими супердредноутами! К этому прибавилось захватывающее ощущение, что хищный зверь час за часом тайком крадется в нашу западню. Следующим утром мы встали до рассвета. Фишер, Уилсон, Оливер и я собрались в командном пункте адмиралтейства, когда дневной свет начал просачиваться из-под дверей. Неожиданно с судьбоносной неотвратимостью и парадной пунктуальностью нам была доставлена радиограмма нашего военно-морского флота».

Это была радиограмма, отправленная с одного из крейсеров эскадры Битти, о встрече с противником. За ней последовали еще несколько. Черчилль продолжает:

«Существует очень мало умственных переживаний, наполненных холодным восторгом, помимо почти поминутного наблюдения за стадиями развития грандиозного морского сражения из тиши кабинетов адмиралтейства. Под звуки канонадной стрельбы на кораблях, ведущих бой среди голубых волн, мало-помалу разворачивались события, представавшие человеческому взгляду. Вырисовывались их высший смысл, и ярость битвы, и чрезмерное самопожертвенное физическое и психическое перенапряжение. Но в здании английского правительства раздавалось только тиканье часов, и тихони быстрой поступью разносили исписанные карандашом бумажные листы, на которых такие же молчаливые люди рисовали линии, и строчили расчеты, и показывали на что-то пальцем или кратко комментировали что-то приглушенным голосом. Радиограмма следовала за радиограммой с минутным интервалом по мере того, как их брали и подвергали дешифрованию, часто в неправильной последовательности и исходя из их сомнительной важности; и из этих радиограмм в уме вырисовывалась мерцающая и меняющаяся картина происходящего, и воображение постоянно дорисовывало ее, вспыхивая то надеждой, то отчаянием».

Но вне зависимости от того, насколько оправданными были сомнения в истинности разведывательной информации, о которых упоминал Черчилль, лучше него вряд ли кто-то мог описать атмосферу, царившую в тот момент в командном пункте английского адмиралтейства.

И опять сокрушительная победа, которая, казалось бы, уже была обеспечена Битти, ускользнула от него. В 10.54 Битти было доложено, что по правому борту «Льва» были замечены немецкие подводные лодки. Впоследствии он клялся, что самолично видел след от немецкой торпеды. Битти отдал приказ всему Большому флоту повернуть под прямым углом по отношению к курсу, которым следовал отступавший противник, и тем самым замедлил его преследование. Этот маневр был стандартным в случае атаки вражеских подводных лодок. Только никаких немецких подводных лодок поблизости от Большого флота не было и в помине. Только в 13.10 Битти получил запоздалую радиограмму от Оливера, в которой сообщалось, что немецкие подводные лодки находились не менее чем в пятидесяти километрах от поля боя и были указаны их точные координаты.

А затем случился очередной инцидент, подобный тому, который произошел 16 ноября 1914 года у Доггер-банки. На «Льве», отставшем из-за повреждений от остальных английских кораблей, вражеской стрельбой были выведены из строя все антенны и прожектора. Поэтому со «Льва» просигнализировали флажком Муру:

«Атаковать противника с тыла».

Однако флажковый сигнал всем английским кораблям следовать курсом на северо-восток, чтобы уклониться от атаки немецких подводных лодок, еще продолжал развеваться на «Льве». Увидев оба флажковых сигнала одновременно, Мур решил, что Битти приказывает догнать и уничтожить «Блюхер», получивший сильные повреждения и загоревшийся, но по-прежнему остававшийся на плаву и двигавшийся на северо-восток. И Мур прекратил преследование «Зейдлица» и «Дерфлингера», хотя вполне мог бы догнать их и потопить.

Зато в «Комнате 40» с полным правом могли праздновать свой успех. Там своевременно добыли разведывательную информацию о планировавшемся немецком военно-морском походе к Доггер-банке, которую английское адмиралтейство не сумело заблаговременно довести до сведения Джеллико, и о точном местонахождении немецких подводных лодок, о котором Битти узнал от английского адмиралтейства с большим опозданием. Это было следствием явного изъяна системы оповещения, в которой распространение разведывательной информации среди заинтересованных лиц было сосредоточено в руках первого лорда, двух 70‑летних стариков, а также физически и умственно изможденного начальника военно-морского штаба, который не покидал свое рабочее место ни днем, ни ночью. По-хорошему вместо них всем этим должны были заниматься эксперты, которые обладали необходимой квалификацией для оперативной оценки разведывательной информации и ее анализа, чтобы потом вовремя доводить результаты своей работы до сведения тех, кто в этих результатах действительно остро нуждался.

Суета сует и всяческая суета

После сражения у Доггер-банки адмирал Ингеноль был отстранен от командования военно-морским флотом Германии. Вместо него был поставлен адмирал Гуго Поль, которому император Германии Вильгельм II приказал больше не разрешать немецкому военно-морскому флоту безрассудные вылазки.

В английском адмиралтействе об этом приказе Вильгельма II ничего не знали. Поэтому по мере того, как в «Комнате 40» все подробнее становилось известно о передвижениях немецких военных кораблей, у английского адмиралтейства появлялось все больше поводов для предупреждений командования Большого флота о возможных грядущих походах военно-морского флота Германии. Из немецких военно-морских дешифровок и докладов, поступавших из «Комнаты 40», адмиралтейство то и дело получало неопровержимые, как казалось, доказательства подготовки военных кораблей Германии к очередному походу. В результате в течение следующих четырех месяцев после сражения у Доггер-банки не проходило и недели без того, чтобы корабли Большого флота не приводились в полную боеготовность или не выходили в Северное море в поисках противника. Но потом полная боеготовность отменялась, а поиски неизменно оказывались безуспешными.

Например, в своей докладной записке в адмиралтейство о планируемой вылазке немецкого военно-морского флота в Северное море 6 марта 1915 года Хоуп писал:

«По этому поводу имеется множество свидетельств, что немцы собираются выйти в открытое море; также было отмечено наличие большого количества подтверждений, что для этой цели будет использован канал Эмс-Яде, поскольку поблизости от устья реки Эмс были задействованы миноломщики^[56] и еще 2 подводные лодки были наготове у Боркума. Во второй половине дня 5 марта был выставлен плавучий маяк, а заградительный барьер было приказано открыть с 20.00 до 23.30. Первый реальный признак, что немецкий военно-морской флот находится в открытом море, был отмечен утром 6 марта. Была перехвачена радиограмма, адресованная 2‑му миноносному отряду и 2‑й флотилии. Им сообщалось о прохождении основных сил флота в северо-западном направлении с 7.00 до 10.00».

6 марта 1915 года в «Комнате 40» были прочитаны и другие перехваченные немецкие шифровки. В них содержалась исчерпывающая информация о текущих передвижениях линейного флота, флотилий, легких военных кораблей, открытии и закрытии заградительных барьеров. Эта информация доводилась английским адмиралтейством до сведения Джеллико, пока из нее не стало совершенно ясно, что военно-морской флот Германии просто готовился возвращаться к месту своего постоянного базирования.

Во второй половине марта 1915 года Хоуп подготовил еще одну докладную записку. И хотя в конечном итоге очередной немецкий военно-морской поход в Северном море опять не состоялся, эта докладная записка интересна в первую очередь тем, что демонстрирует, какой именно разведывательной информацией «Комната 40» снабжала английское адмиралтейство и насколько сильно немцы опасались активных действий основных военно-морских сил Англии.

Свою докладную записку Хоуп озаглавил «Совершенно секретно. О событиях 15 марта (новолуние)». На ее полях имелись пометки, сделанные Фишером, с восклицательными знаками и подчеркиваниями слов. После упоминания о том, что 22 февраля 1915 года 1‑я линейная эскадра немецкого военно-морского флота была передислоцирована на Балтийское море для участия в маневрах и ее возвращение было назначено на 8 марта 1915 года, в докладной записке Хоупа сообщалось, что запрос командования этой эскадры на продление маневров был отклонен. Но 5 марта 1915 года период их проведения все-таки был увеличен на 3 дня. По этому поводу Фишер написал на полях:

«Где же, спрашивается, были наши подводные лодки? В ответ мы слышим только собственное эхо!»

Также в своей докладной записке Хоуп отметил, что после возвращения 1‑й линейной эскадры в Вильгельмсхафен военно-морской флот Германии в Северном море насчитывал 4 линейных эскадры и столько же разведывательных групп. Напротив на полях присутствовала жирно подчеркнутая пометка Фишера:

«Все там собрались!»

Далее Хоуп написал, что ремонт «Зейдлица» планировалось закончить к 15 марта 1915 года и что в просьбе отправить его для ремонта в Киль было отказано, поскольку еще 9 марта 1915 года Поль распорядился, чтобы военно-морской флот Германии находился в боеготовности, начиная с вечера 11 марта 1915 года. Миноломщикам было приказано приступить к работе 14 марта 1915 года и тогда же должна была начаться интенсивная воздушная разведка, но из-за тумана эти мероприятия пришлось отложить на 48 часов. На Гельголанде и Боркуме Поль поручил подготовить местный прогноз погоды на 15 и 16 марта 1915 года, а военно-морскому флоту Германии – с 4.30 16 марта 1915 года пребывать в состоянии повышенной боеготовности. Последнее поручение было жирно подчеркнуто Фишером.

Вскоре от Поля последовали новые указания, и Хоуп дополнил свою докладную записку информацией о том, что 11 марта 1915 года 2 транспортных корабля в сопровождении миноносцев вышли из Киля в неизвестном на данный момент времени направлении. Но в 7.30 16 марта вся эта суета неожиданно прекратилась. Военно-морскому флоту Германии было приказано вернуться к нормальной степени боеготовности, а его командирам кораблей отдать обратно конверты, содержавшие совершенно секретный приказ № 1150 от 15 марта 1915 года.

Известно, что иногда в «Комнате 40» получали информацию о некоторых немецких военно-морских приказах, про которые там еще не успели узнать, что они были отменены. Поэтому Хоуп неоднократно говорил, что не следовало питать излишнее доверие к содержанию всех немецких приказов из разведывательных сводок, подготовленных в «Комнате 40» для сведения адмиралтейства.

В конце своей докладной записки Хоуп изложил аргументы, свидетельствовавшие в пользу наступательного характера намечавшейся военно-морской операции противника. Пометка Фишера по этому поводу гласила:

«Чем быстрее мы отправим в залив Хамбер^[57] 3 линейных крейсера и 2 легких крейсера адмирала Александра Бетеля, 3 линейных крейсера адмирала Стюарта Николсона и крейсерскую эскадру адмирала Роберта Арбутнота совместно с патрульными миноносцами, тем будет лучше. Это предложение уже содержится в другом документе – о занятиях артиллерийской стрельбой в Суине^[58]. Эти занятия сейчас стали весьма актуальны».

Таким образом, в середине марта 1915 года Фишер был весьма обеспокоен возможностью еще одного военно-морского похода военно-морского флота Германии к восточному побережью Англии и раздумывал над тем, как ему воспрепятствовать. Однако почти сразу после написания своей докладной записки Хоуп изменил изложенное в ней мнение на прямо противоположное. Согласно его новому предположению, немецкие приготовления в первой половине марта 1915 года носили исключительно оборонительный характер, поскольку приказ о приведении в боеготовность военно-морского флота Германии с 11 марта 1915 года предваряли слова о том, что эти действия предпринимались в связи с полученной разведывательной информацией.

Тем не менее английское адмиралтейство продолжило придерживаться мнения о том, что Германия готовила крупную военно-морскую наступательную операцию против Англии. 20 марта 1915 года Джеллико получил радиограмму из адмиралтейства:

«Теперь, когда Вы уже совершили свой тренировочный поход, мы полагаем, что Вы не считаете необходимым снова выходить в море, учитывая нынешнюю критическую ситуацию. Большой флот должен сохранять максимальную боеспособность и пребывать в состоянии высочайшей боеготовности, а подводные лодки противника могут легко причинить Вам существенный ущерб».

1 апреля 1915 года Джеллико было сообщено, что к 8 апрелю 1915 года было бы весьма желательно подготовить Большой флот к возникновению непредвиденных обстоятельств и что в этот день ожидалась переброска немецких военных кораблей. 2 дня спустя Джеллико получил еще одну радиограмму из адмиралтейства:

«Ряд важных обстоятельств указывает на передислокацию основных сил военно-морского флота Германии в ближайший понедельник или вторник. Вам следует курсировать вдоль 2‑го градуса восточной долготы между 58‑м и 59‑м градусами северной широты. Большой флот должен прекратить пользоваться радиосвязью на максимальной мощности. «Железного герцога»^[59] могут засечь, когда он будет передавать радиосигналы, и его местоположение может быть определено с помощью радиопеленгаторов».

10 дней спустя Хоуп обратил внимание английского адмиралтейства на дешифрованную радиограмму, адресованную немецкой радиопеленгаторной станции в городе Нордхольц. Из этой радиограммы следовало, что немцы активно пользовались радиопеленгацией. По мнению Хоупа, следовало побыстрее начать этому противодействовать.

А тем временем беспокойство в английском адмиралтействе продолжало нарастать. 14 апреля 1915 года Черчилль послал Джеллико радиограмму:

«Вам следует вернуться к побережью и находиться в постоянной боеготовности. Передислокация сил противника была приостановлена, когда он заметил наши подводные лодки, но, по-видимому, будет возобновлена позднее».

17 апреля 1915 года военно-морские силы Англии охватила самая настоящая паника. Оливер радировал Джеллико:

«Противник собирается воплотить в жизнь план, который вынашивал, начиная с 12‑го числа текущего месяца. Этот план подразумевает участие 1‑й разведывательной группы, а также 1‑й и 3‑й линейной эскадры. Каждой из них придана флотилия миноносцев. Сегодня в 22.00 для них будут включены плавучие маяки. Мы не знаем, что они намереваются предпринять, но если они собираются напасть на наше побережье, то их 2 линейных эскадры дредноутов будут поблизости, чтобы вступить в бой с нашими линейными крейсерами. 18 апреля 1915 года Вы должны как можно раньше прибыть к месту встречи 3‑й линейной эскадры с основными силами противника. Вам не возбраняется пересечь предположительно опасный для Вас район к востоку от Доггер-банки, когда бы Вы не сочли это необходимым».

Всем английским минным тральщикам и патрульным кораблям от Абердина до Дувра было приказано немедленно пристать к берегу, а подводные лодки, сопровождаемые миноносцами, которые обеспечивали радиосвязь с адмиралтейством, заняли позиции в устье Темзы. 24 апреля 1914 года военно-морской флот Германии вернулся обратно в порт. Тревога опять оказалась ложной.

25 апреля 1915 года Джеллико поступила радиограмма из английского адмиралтейства:

«Желательно, чтобы каждый раз, когда военно-морской флот Германии выходил в море, представлять дело так, будто торговые суда нейтральных стран сообщали, что видели наш Большой флот в море в это же самое время».

Далее в радиограмме предлагалось использовать для этой цели 9 муляжей английских военных кораблей, чтобы не гонять попусту по морю основные силы Большого флота Англии. Для правдоподобности на муляжи планировалось установить несколько малокалиберных артиллерийских орудий. А в заключение в радиограмме было довольно цинично замечено:

«Если, к несчастью, один из муляжей будет потоплен противником, то это еще больше введет его в заблуждение».

Панические настроения, возникшие в военно-морских силах Англии во второй половине апреля 1915 года, не улеглись и в следующем месяце. 17 мая 1915 года Черчилль отправил Джеллико радиограмму:

«Возможно, что завтра и есть тот самый день. Желаю удачи».

Поль, а вместе с ним и немецкое адмиралтейство не имели ни малейшего намерения нападать на Большой флот Англии или иным образом провоцировать крупное военно-морское сражение с англичанами в Северном море, не говоря уже о нанесении удара по английскому восточному побережью. Тем не менее в адмиралтействе Англии продолжали одновременно и надеяться, и бояться, что это вот-вот должно было произойти.

В марте 1915 года англичане заподозрили немцев, что те собирались оккупировать нейтральную Голландию. В Англии считали, что это будет сделано из опасения английской блокады устьев немецких рек или высадки английских войск на немецких островах в Северном море. Во второй половине апреля 1915 года Германией была получена разведывательная информация о том, что Англия собиралась высадить войска на немецком побережье Северного моря. Немцы поначалу этому не поверили, но потом изменили свое мнение на противоположное, частично благодаря Холлу, который «скармливал» им смесь ложной и правдивой информации.

К этому времени разведывательная информация, добываемая в «Комнате 40» путем чтения немецких военно-морских шифровок, стала настолько подробной и оперативной, что о признаках любых предстоявших передвижений немецких военных кораблей английскому адмиралтейству становилось известно заранее. И эти признаки нельзя было игнорировать, если Большой флот Англии хотел оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы дать отпор противнику.

Однако в 1915 году военно-морские операции Германии носили исключительно локальный характер. Боевые корабли выходили в море, чтобы, например, прикрывать тральщики в ходе проведения операций по разминированию в Гельголандской бухте или чтобы защитить немецкое побережье Северного моря от нападения англичан. Но об этом в английском адмиралтействе редко узнавали до того момента, как военно-морской флот Германии брал обратный курс. В результате чувство глубокого разочарования не покидало в Англии тех, кто приписывал немцам более агрессивные намерения или кто надеялся на решающее военно-морское сражение с Германией, которое раз и навсегда обеспечило бы английским военно-морским силам превосходство над немецкими.

И англичане и немцы приступили к использованию радиопеленгации почти одновременно – в начале 1915 года. Некоторые из английских радиопеленгаторных станций занимались также перехватом немецких шифрованных радиограмм для «Комнаты 40». В целом англичане применяли радиопеленгацию более масштабно и умело, чем немцы. В «Комнате 40» об этом было хорошо известно: в Германии радиопеленгация служила для оказания дирижаблям помощи в навигации, а их шифрованные радиограммы легко читались «Комнатой 40». Там высоко ценили информацию, которую предоставляли радиопеленгаторные станции, и даже создали у себя отдел, который отмечал на карте местонахождение немецких военных кораблей согласно этой информации.

На протяжении всего 1915 года Оливер и Уилсон постоянно внушали Джеллико мысль о необходимости держать в тайне источник осведомленности «Комнаты 40» о передвижении немецких военных кораблей. Он неоднократно получал из адмиралтейства напоминания о том, что следовало соблюдать чрезвычайную осторожность в распространении разведывательной информации, полученной из «Комнаты 40», даже среди своих самых старших по званию подчиненных, а также о необходимости ограничивать использование радиосвязи в море. Эти предосторожности не позволили немцам узнать, до какой степени их радиосвязь была незащищенной от подслушивания. И даже когда в 1917 году немецкий военно-морской флот стал более сдержанным в применении радиосвязи, это произошло из-за боязни быть запеленгованными англичанами, а не потому, что немцы посчитали свои коды скомпрометированными.

По свидетельству Хоупа, поначалу к нему из военно-морской разведки поступали на проверку информационные сводки, предназначенные для командующих эскадрами и касавшиеся местоположения кораблей военно-морского флота Германии. Считалось, что в «Комнате 40» имелась более точная и обширная информация на этот счет. Но потом было решено от этого отказаться. Информационные сводки военно-морской разведки перестали проверяться в «Комнате 40» перед распространением и в результате в значительной степени утратили свою полезность. А 14 июня 1915 года первый морской лорд пошел еще дальше. Он запретил Джеллико доводить ежедневную разведывательную информацию о передвижениях немецких военных кораблей до сведения командующих английскими эскадрами. Точно так же разведывательная информация о немецких минных полях, присланная из «Комнаты 40», стала иметь более ограниченное хождение и иногда предоставлялась только лично Джеллико.

Помимо Джеллико, Оливер время от времени знакомил с разведывательными сводками «Комнаты 40» Битти, Тирвитта и Кийза. Джеллико считал, что Битти не получает из «Комнаты 40» нужную ему информацию в полном объеме и достаточно оперативно. После окончания Первой мировой войны в Англии получило распространение мнение о том, что жалобы Джеллико были обоснованы – по крайней мере вплоть до 1917 года, когда Холл получил полный контроль над «Комнатой 40» и превратил ее из узкоспециализированного криптографического бюро в настоящее разведывательное агентство.

А теперь на некоторое время перенесемся из Западной Европы на другой конец света – в Австралию. Там в январе 1914 года выпускник Оксфордского и Аделаидского университетов Фредерик Уитли был назначен старшим преподавателем военно-морской академии в австралийском городе Джилонг. Он хорошо владел немецким языком и сразу после начала Первой мировой войны был переведен в штаб Военно-морского министерства Австралии. Там ему были переданы все перехваченные немецкие радиограммы. Для засекречивания большинства из них использовался неизвестный Уитли код. Но для нескольких применялся «Коммерческий транспортный код» («КТК»), копия которого была захвачена австралийцами на немецком пароходе «Хобарт» 11 августа 1914 года. К этой копии прилагались перешифровальные таблицы и действующий ключ. Уитли удалось прочесть отдельные немецкие шифровки, но, к сожалению для него, они содержали чрезвычайно мало полезной разведывательной информации о противнике.

В конце октября 1914 года английский военный атташе в Монтевидео по приказу английского адмиралтейства начал присылать Уитли по телеграфу перехваченные шифрованные радиограммы, отправленные немецкой Восточноазиатской эскадрой под командованием Максимилиана Шпее^[60]. Уитли обнаружил, что немцы поменяли ключ к перешифровке. Ему потребовалось 3 дня напряженной работы, чтобы вскрыть новый ключ. На третий день, который был выходным по случаю скачек на Кубок Мельбурна^[61], Уитли так устал, что в 2.30 решил сделать перерыв. Но в 4.30 он вернулся в офис и к шести часам утра сумел-таки вскрыть новый ключ. Чтение шифрованной переписки, присланной Уитли из Монтевидео, позволило узнать маршрут, по которому Восточноазиатская эскадра следовала, чтобы у архипелага Аброльюс вблизи побережья Бразилии встретиться с немецким угольщиком «Элинор Уорманн», а потом отправиться к берегам Западной Африки. Днем Уитли отправил доклад о достигнутом успехе в английское адмиралтейство. А уже вечером Фишер отдал приказ английским линейным крейсерам «Непобедимый» и «Несгибаемый» выйти на перехват Восточноазиатской эскадры. В результате у Фолклендских островов были потоплены 4 немецких крейсера.

То, что Уитли удалось вскрыть ключ к перешифровке, как им было впоследствии заявлено, и что английское адмиралтейство об этом знало, являются подтвержденными событиями. Но нет никаких указаний, что успех Уитли стал основанием для принятия решения об отправке английских крейсеров к Фолклендским островам. В его докладе в английское адмиралтейство содержатся цитаты из прочитанных немецких шифровок о передвижениях немецких грузовых кораблей, но ничего не сообщается о планах Восточноазиатской эскадры покинуть восточное побережье Южной Америки и обогнуть мыс Горн. Более того, 1 декабря 1915 года в ответе на запрос адмиралтейского совета Англии о походе «Непобедимого» и «Несгибаемого» к Фолклендским островам английское адмиралтейство сослалось на подслушанные радиопереговоры противника, в которых предлагалось рассмотреть возможность отправки Восточноазиатской эскадры в Южную Атлантику.

В немецких военно-морских дешифровках Уитли содержится туманная ссылка на Аброльюс. Но к этому времени «Непобедимый» и «Несгибаемый» находились уже в 2‑х днях пути от Фолклендских островов. К тому же дальнейшие шаги, предпринятые английским адмиралтейством после получения доклада Уитли, никак не свидетельствуют в пользу осведомленности о намерениях Восточноазиатской эскадры. Скорее всего, с течением времени Уитли просто запамятовал, в какой последовательности развивались события, и искренне полагал, что именно его дешифровки сыграли решающую роль в решении Фишера.

По просьбе английского адмиралтейства в течение десяти дней Уитли изготовил 2 сотни копий «КТК». Из них половину он отослал в адмиралтейство, четверть – английским станциям перехвата в Вест-Индии^[62], а остальные – военным кораблям Китайской эскадры^[63]. Здесь бросается в глаза разница между строжайшим соблюдением секретности в отношении «Комнаты 40» и бесконтрольной рассылкой «КТК» зарубежным адресатам.

Единственным немецким кораблем, который сумел избежать печальной участи четырех немецких крейсеров, потопленных англичанами у Фолклендских островов, был легкий крейсер «Дрезден». В течение последующих нескольких месяцев он ловко избегал столкновений с преследовавшими его военными кораблями Англии. Однако ему необходимо было регулярно удовлетворять свою потребность в топливе. Поэтому капитан «Дрездена» связался по радиосвязи с угольщиком, о прибытии которого договорился немецкий военный атташе в Чили, и условился о встрече в Камберлендском заливе в северо-восточной части острова Робинзона Крузо (архипелаг Хуан-Фернандес) на расстоянии 674 километров западнее побережья Чили. В недавнем прошлом там неоднократно вставали на якорь военные корабли Восточноазиатской эскадры.

Возглавлял охоту на «Дрезден» капитан английского легкого крейсера «Глазго» Джон Люс. На «Глазго» сумели перехватить шифрованную радиограмму, отправленную «Дрезденом» угольщику. У Люса была копия «КТК», присланная ему Уитли. Он предложил своим подчиненным офицерам по очереди попытаться прочесть шифровку с «Дрездена». Удача улыбнулась связисту Чарльзу Стюарту, который по этому поводу даже сплясал радостный танец на капитанском мостике. Немецкая радиограмма гласила:

«Я следую к Хуан-Фернандесу встречайте меня там 9 марта испытываю острую нехватку угля».

14 марта 1915 года «Глазго» вместе с броненосным крейсером «Кент» и вооруженным торговым судном^[64] «Орама» вошел в Камберлендский залив. Дрезден уже стоял там на якоре. Часть его команды отправилась на берег, чтобы запастись дровами для использования в качестве топлива. Произведя несколько залпов по «Глазго», «Кенту» и «Ораме», на «Дрездене» спустили флаги в знак капитуляции и взорвали его. А через короткое время английское адмиралтейство запросило у Люса письменное объяснение, как ему удалось прочесть шифрованную радиограмму с «Дрездена».

Крейсерская война^[65], которую немцы развязали по всему миру, практически подошла к своему завершению, когда 9 ноября 1915 года немецкий бронепалубный крейсер «Эмден» был потоплен английским легким крейсером «Сидней», прибывшим к одному из Кокосовых островов в Индийском океане, чтобы уничтожить там немецкую военно-морскую радиостанцию. К этому времени немецкий легкий крейсер «Карлсруэ», посланный на замену «Дрездена», уже затонул у берегов Вест-Индии в результате серии взрывов на борту. А немногие немецкие вооруженные торговые суда были либо пущены ко дну англичанами, либо интернированы^[66] в портах нейтральных стран.

Был еще у немцев легкий крейсер «Кенигсберг». Он бросил якорь на танзанийской реке Руфиджи, когда его заблокировали английские военные корабли, базировавшиеся на Занзибаре. Попытки немецкого адмиралтейства наладить снабжение «Кенигсберга» не увенчались успехом. Шифрованные сообщения, посланные с «Кенигсберга» через Лоренсу-Маркиш на чужие адреса в Голландии, Швейцарии и Швеции для последующей отправки в немецкое адмиралтейство, перехватывались и читались в «Комнате 40». Поэтому англичане были в курсе бедственного положения с боеприпасами, топливом и провизией на «Кенигсберге». Тем не менее, находясь под опытным командованием и на искусно выбранной стоянке, «Кенигсберг» долгое время умело противостоял английским атакам и все-таки был потоплен 11 июля 1915 года.

Некоторые сообщения с «Кенигсберга» Холл не конфисковывал, а просто копировал и потом отправлял адресату, чтобы связь «Кенигсберга» с немецким адмиралтейством не прерывалась и чтобы постоянно быть в курсе событий. Также были перехвачены несколько шифрованных радиограмм, отправленных с «Кенигсберга». Их прочли в «Комнате 40», и благодаря этому был потоплен немецкий пароход «Рубенс», шедший из Германии с грузом для «Кенигсберга», и получена информация о минировании немцами устья Руфиджи.