Борис Ширяев
Религиозные мотивы в русской поэзии
Борис Николаевич Ширяев (1889–1959)
Рисунок аргентинского художника Антона-Хернана Торре-Репизо
На обложке:
Михаил Нестеров, «Тихая жизнь», гуашь, 1921 г.
@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ
© М. Г. Талалай, редакция, составление, статья, 2022
© В. Е. Колупаев, статья, 2022
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022
«Чем ночь темней, тем ярче звезды»
От редактора
Публикуемая книга завершает нашу программу по «возвращению» в Россию Бориса Николаевича Ширяева (1889–1959). Она же всегда указывается и как последняя (уже посмертная) в списке его литературных трудов.
Один из самых ярких представителей второй волны эмиграции, Ширяев стал известен на родине в конце прошлого века – благодаря многочисленным переизданиям его лучшего творения, эпической повести «Неугасимая лампада», созданной в Италии на рубеже 1940-1950-х годов. Книга о Соловецком лагере, написанная его бывшим узником, произведя сильное впечатление на публику, продолжает широко читаться, печататься и обсуждаться[1]. Русского читателя, шокированного тогда откровениями о ГУЛАГе, не могла не впечатлить и светлая тональность прозы, согретой религиозным чувством. В качестве эпиграфа автор поставил слова его любимого художника, Михаила Нестерова – «Не бойтесь Соловков, там Христос близко».
Собственно и творческая карьера писателя началась на Соловках: еще будучи заключенным СЛОНа, Ширяев написал серию рассказов для лагерной прессы, странным образом официально циркулировавшей по советской стране. К теме Соловков автор обращался, помимо «Неугасимой лампады», и в эмигрантской периодике: он по праву считается одним из первых отечественных писателей, правдиво рассказавших о ГУЛАГе, задолго до Солженицына. Когда повесть еще была запрещена в Советском Союзе, с ней ознакомился другой бывший соловецкий узник, академик Д.С. Лихачев, оставивший на полях издания свои комментарии очевидца. Весь этот корпус соловецких текстов нам удалось собрать и издать под одной обложкой[2].
Почти одновременно с «Неугасимой лампадой» писатель создал произведение совсем иного настроя – свежие мемуары, почти репортажи, о беженцах-дипийцах[3] в Италии[4]. Многим послевоенным эмигрантам, которых сначала называли «новыми», противопоставляя их послереволюционным «старым», грозила насильственная репатриация и последующее возмездие сталинского режима, но несмотря на все переживаемые ими лишения и опасности, они предстали в книге Ширяева «Ди-Пи в Италии» в жизнерадостном, не без юмора, повествовании, на любовно выписанном фоне приютившей их прекрасной страны. Эта книга справедливо считается ценнейшим источником по истории второй волны эмиграции[5].
Следующим важным шагом для писателя стало создание цикла о русской жизни в первой половине XX века, включая Гражданскую войну, коллективизацию и раскулачивание и, самый замалчиваемый период – судьбы населения на оккупированных немцами территориях. Эти повести, разбросанные в эмигрантских изданиях, но связанные общими героями и цельным авторским мировоззрением, Ширяев мечтал объединить в одно литературное полотно, – и эту его мечту нам тоже удалось осуществить[6]. Монументальная фреска еще ждет своей достойной оценки у отечественной аудитории.
Наряду с художественной прозой Борис Николаевич плодотворно занимался публицистикой и эссеистикой. Филолог по образованию, слушавший лекции В.О. Ключевского и Е.Н. Трубецкого, много лет преподававший литературу в школах и ВУЗах, а также профессиональный журналист с огромным стажем, в эмиграции Б. Ширяев стал выступать на страницах периодики с очерками литературно-критического, исторического, политического плана.
В этом его обширном наследии мы выделили несколько пластов. В русле тематики книги «Ди-Пи в Италии» он продолжал писать как и о самой приютившей его стране, так и о своих соотечественниках-беженцах. Ряд таких очерков он дал в журнальной серии «Италия без Колизея», и для нас стало естественным поставить это название для соответствующего издания[7].
Всегда внимательный к родной литературе, Ширяев в новых, свободных условиях стал оценивать ее влияние на русскую жизнь – созидательное, уважительное к традиционным ценностям, или же напротив, разрушительное, разъедающее душу и общество. Сборник литературоведческих статей, в соответствии с главной идеей автора (и по титулу одной статьи) мы назвали «Бриллианты и булыжники»[8].
В центре внимания автора всегда оставалась Россия, ее уникальная историческая поступь, становление державы на гигантском пространстве между Западом и Востоком, а также ключевые российские персонажи. Из этих текстов мы составили внушительный том исторической очеркистики Ширяева[9].
* * *
Спустя год после кончины писателя, в 1960 г., в брюссельском католическом издательстве «Жизнь с Богом» вышла его книга «Религиозные мотивы в русской поэзии», нами теперь переиздаваемая. По сути дела, это серия эссе, расположенных в хронологическом порядке рассматриваемого литературного материала. Подготовленные в самый последний этап жизни, эти тексты так и не были опубликованы автором и, быть может, дожидались окончательной редакции.
Ширяев демонстрирует здесь свое трепетное отношение к русской поэзии на протяжении всей истории ее развития, от Ломоносова и Державина до малоизвестных своих современников – во всех ее формах, дореволюционной, советской (автор употреблял термин «подсоветская»), эмигрантской.
И в этой области Борис Николаевич стал первопроходцем – ведь в то время на родине тема духовности в литературе просто исключалась из рассмотрения (или же дозволялось только хуление). При кажущейся узости такого «идейного» подхода, Ширяев отличается бережным, вдумчивым и уважительным подходом к творчеству поэтов. В его статьях много цитат, их общий объем составляет, вероятно, около четверти всего корпуса. Практически каждый свой тезис автор считает необходимым подтвердить «живым материалом», а ряд стихотворений включен в книгу в полном объеме: автор как будто хочет разделить с читателем радость от чтения прекрасной поэзии.
Процитируем Александра Николаевича Стрижева (1934–2022), который одним из первых в России написал биографический очерк о Ширяеве и который подчеркнул его особый, духовный подход к великой русской литературе:
«Последнюю свою книгу – “Религиозные мотивы в русской поэзии” Борис Ширяев писал, уже будучи обременен тяжелой болезнью. Эта книга была адресована русской молодежи, это было напутствие ей по-новому читать классику, от Ломоносова до Гумилева, сосредоточив внимание на зиждительных, Божественных мотивах поэзии. Заветными для Ширяева были строки Аполлона Майкова: «Не говори, что нет спасенья, ⁄ Что ты в печали изнемог: ⁄ Чем ночь темней, тем ярче звезды, ⁄ Чем глубже скорбь, тем ближе Бог». О последних годах жизни Бориса Николаевича лучше всего сказать его же словами, обращенными по сходному случаю: “…именно в этот период жизни он устремил свой взор к религиозным ценностям родного ему по крови русского христианства”»[10].
* * *
Размышления над религиозными мотивами в русской поэзии совпали у Ширяева с его деятельностью в русском католическом движении: неслучайно эта книга вышла в католическом издательстве.
Переход писателя-патриота под омофор Римской церкви озадачил многих, о чем свидетельствует публикуемое нами открытое письмо к нему из Стамбула. Вне сомнения, Ширяев понимал резонанс своего шага, но все-таки решился на него. Как нам кажется, тут было несколько причин: это и любовь к «новой Родине», Италии, с ее сугубо католическим фоном; это и благодарность местным священникам, которые не без риска укрывали беженцев[11]; это и восхищение деятельным латинским клиром, решительно занимавшимся социальной проблематикой и вступившим в борьбу с соблазнами марксистского учения; это, наконец, и разочарование в «старой» эмиграции, о чем он откровенно пишет своим единомышленникам, «новым» эмигрантам в Германию (см. ниже его письма к Н. Тарасовой). С середины 1950-х гг. Ширяев начинает выступать на съездах русских католиков, пишет в их периодику и проч. Он сближается с активным религиозным центром «Восточно-христианский очаг», основанным Ириной Посновой и ее единомышленниками[12].
В своих статьях и докладах того периода – мы публикуем неизданный прежде текст о св. Владимире – он обосновывал свое новое церковное положение как созвучное тому, что было в Древней Руси на момент принятия христианства – вместе с Римом и Константинополем, в лоне воистину Вселенской церкви. Своим личным выбором, став членом католической общины византийского обряда, он как будто возобновлял разорванное его предками единство.
Вместе с тем Ширяев пытался совместить русское слово с сокровищами западной духовности, и его перевод гимна Франциска Ассизского – святого покровителя Италии – издатели в Брюсселе оценили как некое духовно-литературное завещание автора, заключив им книгу о русской поэзии.
Мы же завершаем наше издание архивными документами, которые воссоздают контекст последнего труда Бориса Николаевича.
За помощь в подготовке данного переиздания благодарю Андрея Венгерова; моя искренняя благодарность – Андрею Власенко, моему коллеге по программе «возвращения» Б.Н. Ширяева.
Михаил Талалай, Милан
Борис Ширяев и русское религиозное зарубежье
Борис Николаевич Ширяев (1889–1959) был не только человеком, чьи произведения обогатили книжный мир русской диаспоры, но и активным деятелем Русского Зарубежья: как авторитетный интеллектуал он влиял на процессы культурной и религиозной жизни, участвовал в редакторской политике известного брюссельского издательского дома «Жизнь с Богом» и вращающихся вокруг него кругов.
Без сомнения, мировоззренческая позиция писателя сложилась в результате его собственных жизненных испытаний. Будучи выпускником одной из московских гимназий и окончив историко-филологический факультет столичного университета, далее он учился Гёттингене. С началом Первой мировой войны в возрасте 25-лет Борис ушел добровольцем на фронт, служил в 17-м Черниговском гусарском полку. Побывав в революционной Москве, он направился на Юг, где вступил в ряды Добровольческой армии, был в плену, бежал, жил в Одессе. После разгрома Белого движения перебрался в Среднюю Азию, где участвовал в антибольшевистском сопротивлении; вновь вернувшись в 1922 г. в столицу, он снова попадает под арест, получает смертный приговор, замененный десятилетним заключением в Соловецком лагере особого назначения. Здесь писатель, участвует в самодеятельности лагерного театра, пишет для журнала «Соловецкие острова», где в 1925–1926 гг. публикует повесть «1237 строк» и несколько стихотворений: «Соловки», «Диалектика сегодня», «Туркестанские стихи», «Давнее», «Напутствие», «Иночий минуэт» и др.[13]
Ширяев собирал и записывал лагерный фольклор, этот опыт был издан отдельным сборником тиражом две тыс. экз. В 1927 г. каторгу власти заменили ссылкой в Среднюю Азию, где писатель преподавал в Ташкентском университете, печатался в местных газетах. К этому периоду творческого наследия Ширяева относится написание им сочинения «Наднациональное государство на территории Евразии», которое было опубликовано за границей, в парижском альманахе «Евразийская хроника» (№ 7, 1927).
Отбыв срок наказания, писатель, по возвращении в Москву, через некоторое время снова подвергается аресту и решением суда на три год высылается в местечко Россошь, Воронежской области, после чего он уезжает в Ставрополь, где устраивается преподавать в местный педагогический институт.
Во время немецкой оккупации юга России Ширяев работал редактором газет «Утро Кавказа» («Ставропольское слово») и «Голос Крыма», Симферополь. Далее писатель пережил бегство через Берлин в 1944 г., несколько месяцев жил с семьей в Белграде, затем в феврале 1945 г. перебрался в Италию. Здесь, во Фриули, в предгорьях Альп на территории предоставленной для организации казачьих станиц, он стал выпускать газету «Казачья земля», которая выходила при штабе походного атамана генерала Т.Н. Доманова. Далее, после драматического ухода казаков в Австрию, Ширяев остался в Италии.
В своем творческом наследии он пишет о судьбах соотечественников, оказавшихся на Западе после войны, о их попытках найти там убежище. Италия не могла стать надежным приютом для этих людей, но ее история и культура вдохновляют талантливое перо на создание драматических и эпических зарисовок. В передаче Ширяева насильственная выдача перемещенных лиц остается грязным пятном на «ризах» западных демократий. Его жизнь проходила в атмосфере угрозы репатриации и в борьбе с мифологизированным сознанием итальянцев, представлявших СССР «раем для трудящихся». Выехав на некоторое время в Америку, вскоре писатель возвращается обратно в Италию, и остаток своей жизни проводит в Сан-Ремо.
В 1946 г. по-итальянски выходит работа Б. Ширяева «Обзор современной русской литературы», вслед за которой появляется «Соловецкая заутреня»; в 1940-1950-х гг. в эмигрантских изданиях «Русская мысль», «Часовой» и «Гранях» печатаются новые художественные произведения Ширяева, относящиеся к итальянскому периоду. В 1952 г. выходит его книга, основанная на свежих воспоминаниях, «Ди-Пи в Италии», она может рассматриваться как уникальный мемуарный источник[14]. Кстати сказать, Борис Николаевич – первый, кто ввел термин Ди-Пи (Displaced Persons – перемещенные лица) в русскую литературу.
Далее, в 1953 г. появляются сборники писателя «Я – человек русский» и «Светильники Русской Земли»[15]. В 1954 г., в нью-йоркском издательстве имени Чехова выходит его произведение «Неугасимая лампада», содержащее уникальные сведения по истории репрессий в СССР и о жизни Русского Зарубежья.
Несколько слов об этом американском издательском доме и о его связях с другим важным европейским центром русской книжной культуры, издательством «Жизнь с Богом». Издательство имени Чехова в Нью-Йорке существовало в 1951–1956 гг., было создано и финансировалось Фондом Форда и выпускало печатную продукцию на русском языке универсального содержания, это книги 178-и наименований, принадлежащие 129 авторам. Общественный совет издательства возглавляла Александра Львовна Толстая, младшая дочь великого писателя, с 1929 г. жившая в эмиграции и создавшей в США Толстовский фонд. С Ириной Посновой, основателем и руководителем центра «Жизнь с Богом» в Брюсселе, ее объединяла совместная работа с русскими беженцами в лагерях Западной Европы в 1950-1960-е гг.
Сама же И.М. Поснова (1914–1997), дочь историка Михаила Эммануиловича Поснова (1873–1931), родилась в Киеве, после Гражданской войны вместе с матерью и братом в 1924 г. переехала в Болгарию, где в это время преподавал отец. Окончив классическую гимназию в Софии, Ирина в 1938 г. поступила в Лувенский университет в Бельгии, где в 1947 г. защитила докторскую диссертацию по классической филологии. В послевоенной Бельгии оказалось около 10 тысяч русских Ди-Пи, и для них с 1945 г. Ирина Михайловна в сотрудничестве с о. Станиславом Тышкевичем и другими священниками, при поддержке кардинала Евгения Тиссерана (Eugene Tisserant; 1884–1972), начинает издавать и распространять русскоязычную литературу в рамках «Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке» («Comite beige de documentation religieuse pour 1’Orient»). В 1951 г. на его базе создается центр «Foyer Oriental Chretien» («Восточно-христианский очаг») и далее – издательский дом «Жизнь с Богом» (Editions «La Vie avec Dieu») на avenue de la Couronne, 206, в Брюсселе. Тут же действовала домовая церковь в честь Благовещения Пресвятой Богородицы и библиотека им. Владимира Соловьева.
Именно в этот период и с этими людьми Борис Ширяев включился в совместную работу. Проживая в Италии, он неоднократно посещал Брюссель, один из центров русского католического апостолата. Итак, итальянский период жизни самого Ширяева включает мир, связанный с оригинальным религиозным движением в среде соотечественников.
Здесь пришло место рассказать об архиепископе Александре (Евреинове) (1877–1959). Он родился в аристократической семье в Петербурге, карьеру начал на дипломатической службе секретарем Российского посольства в Константинополе, затем был переведен в Рим, а в 1905 г. оставляет карьеру и поступает учиться в одну из духовных семинарий во Франции, в 1913 г. в Греческом коллегиуме св. Афанасия в Риме был рукоположен в сан священника, работал в управленческих структурах Ватикана, затем с 1921 г. трудился в нунциатуре Парижа. С 1928 г. – настоятель парижского русского католического прихода. В 1936 г. он станет епископом и будет работать на ответственных постах в Ватикане. Во время Второй мировой войны епископ Александр возглавил Папский комитет помощи военнопленным[16], официальное название этого органа звучало так «Ватиканское информационное бюро по военнопленным» («L’Ufficio informazioni Vaticano per i prigionieri di guerra»), оно действовало в секции Общих вопросов (Sezione Affari Ordinari), располагалось во дворе Св. Дамасия Ватиканских дворцов. С началом германского вторжения в Польшу в сентябре 1939 г. в Государственный Секретариат Святого Престола начали поступать обращения по поводу беженцев и пленных. Используя опыт предыдущей работы во время Первой мировой войны 1914–1918 гг., возглавляемая епископом Александром организация смогла организовать более эффективную помощь по быстрому розыску пропавших военных и гражданских лиц[17]. Нередко местные власти и национальные правительства чинили препятствия этой работе, существенные изменение в деятельности Бюро произошли в связи с немецким вторжением в Голландию, Бельгию и Францию и последующим вступлением в войну Италии. Резко возросло количество обращений, их число стало исчисляться сотнями в день, и штат сотрудников Бюро с двух человек возрос до шестнадцати. С расширением театра военных действий ежедневные обращения в Бюро увеличились до двух тысяч, и персонал возрос до сотни атташе. Возникла необходимость переезда на новое место, в палаццо Карло, где была устроена приемная для сотен посетителей. С сентября 1942 до декабря 1945 гг. для большей эффективности гуманитарной информационной работы при Бюро выходил печатный ежемесячный журнал «Ecclesia» («Церковь»). В 1943 году количество ежедневных обращений достигло кульминации и исчислялось десятками тысяч, что вызывало существенный рост персонала, который достиг 600 человек. Работа Бюро Информации, под руководством владыки Александра в Ватикане продолжалась до закрытия офиса 31 октября 1947 г. Затем с 1947 по 1959 г. владыка будет руководить Отделом иностранной прессы при Государственном секретариате. В 1947 году прелат был удостоен сана архиепископа с титулом Парийский с обязанностями рукополагающего иерарха византийского обряда. Архиепископ Александр проживал в Риме при Папском русском коллегиуме «Руссикум» (Pontificium Collegium Russicum). Он скончался 20 августа 1959 года в Риме, и был похоронен на кладбище монахов Ордена василиан при греческой католической обители в Гроттаферрата. По случаю 15-й годовщины смерти архиепископа Александра была установлена памятная доска в церкви при «Руссикуме».
