Борис Рябов
Товарищ Н «Релокант»
Глава 2
В тот год, когда Стамбул перестал быть Константинополем, жизнь приготовила мне новые испытания.
Словно кто-то сверху обратил на меня внимание, подумав: «Скучно живешь Миша. Спишь, ешь, работаешь, да молишься».
В начале июля того года, Елена Андреевна взяла не большой груз до Марселя. К тому времени мы уже несколько лет не возили оружие или контрабанду. Все было законно.
Эти новые времена больше всех нагоняли тоску на Алексея. Абсолютно спокойный в любых экстренных ситуациях, теперь подходя к портам, он начинал ходить по палубе взад-вперед как тигр в клетке. Угрозы в мирной жизни для нас не было.
Кроме груза, на борт мы взяли двух пассажиров налегке. Первому было лет пятьдесят. Одетый в дорогой костюм, сухощавый турок, опирался при ходьбе на искусно выполненную трость. Он сразу проследовал в приготовленную ему каюту и до обеда не выходил оттуда. Второй был молодым человеком примерно моего возраста, прилично одетый всего с одним небольшим чемоданом. От того, что утро было очень раннее, он не выспался, от чего щурил глаза и широко зевал, потирая лицо рукой. Каюту он не занял, разместившись на свободном гамаке.
То, что дорогой пассажир не занял каюту, означало одно – в этот раз с нами пойдет и Елена Андреевна. Это был четвертый раз за все время, когда супруга капитана ходила с нами. Делала она это только тогда, когда у нее заканчивались наряды.
По прибытию, она сходила на берег и отправлялась в центр города по модным магазинам. Для того чтобы не стать жертвой местных разбойников, она брала с собой Алексея. Возвращались они обычно через пять, шесть часов.
Выглядело это комично. Впереди шла Елена Андреевна, держа в руках бесчисленное количество картонных коробочек и сумочек, которые висели у нее на плече. А за ней шёл Алексей, абсолютно пустой. Казалось, мог бы помочь, но он этого не делал. Платон Алексеевич говорил ему так: «Она же тебя Лёша для безопасности берет. А не носильщиком. Вот сама и справиться. А то с тобой она в сто раз больше накупит. Этак вы там два дня ходить будете».
Сам же капитан на это время отправлялся в местную кают-компанию, основанную русскими мигрантами. В основном они брались за работу, от которой отказывались их французские коллеги. Для перегона судов в сложных погодных условиях, да и вообще везде, где риски для жизни были слишком велики, французы предпочитали привлекать наши экипажи.
Глава 3
Вышли мы как обычно с восходом. Погода была превосходной. Спокойное море с легким попутным ветром делали это утро приятным. Шхуна словно скользила по водной глади. После выхода из бухты капитан дал приказ заглушить машины и идти на парусах.
К полудню ветер почти стих, и мы перешли на машины. Наши пассажиры, досыпавшие это утро на своих местах, поднялись наверх. Елена Андреевна с капитаном организовали на палубе обеденный стол. Гости с удовольствием уселись за него и завели светскую беседу с обменом любезностями.
Из того, что было слышно, проходя мимо них, стало ясно, что мужчина с тростью, которого звали Али, направлялся в Марсель к своей семье, выехавшей туда еще в двадцать втором году. Сам он остался заниматься делами в Турции, поэтому несколько раз в год навещал их, но теперь, планирует возвращение всех домой.
Мой ровесник, которого звали Михри, как оказалось, держал путь в Англию, где он работал в каком-то университете. А через Францию он ехал потому, что получил приглашение от очаровательно коллеги погостить у неё в Париже и далее вместе с ней оправиться к месту работы.
За обедом оба они делали комплименты Елене Андреевне и капитану. За то, что они смогли организовать свою компанию и с успехом продержаться столько времени. Мужчина с тростью даже сказал, что мы, конечно, этого не помним, но именно мы, еще тогда в двадцать втором, перевезли всю его семью в Марсель.
После обеда Михри остался на палубе, а Али отправился к себе в каюту, сославшись на легкое недомогание в животе. От предложенного ему Еленой Андреевной осмотра он отказался, попросив за него не беспокоиться.
Глава 4
Вечером следующего дня мы подошли к проливу Элафонисос, соединяющему Эгейское и Средиземное моря. Недалеко, метрах в ста от острова Китира, который был частью пролива, капитан приказал бросить якорь. Укрывшись за большим островом от наката волн, мы смотрели на горизонт.
Прямо по нашему курсу проходил грозовой фронт. Пробовать обойти его, было бы рискованно. Платон Алексеевич всегда говорил: «Если что-то нехорошее движется не на тебя, постой спокойно пусть пройдет мимо». Поэтому капитан, предупредив пассажиров о том, что ночь мы проведем здесь, отдал приказ команде отдыхать. Качка была не сильной, часть команды отправилась спать, другая села в трюме играть в карты.
Капитан попросил меня остаться на палубе, присмотреть за погодой и, в случае усиления или изменения движения ветра, будить, а сам отправился в каюту.
Елена Андреевна, напротив, из каюты поднялась.
– Будет красиво, – обратился Михри к Елене Андреевне, указывая рукой на облака, приглашая её жестом присесть за стол.
Елена Андреевна, осмотрев горизонт, слегка улыбнулась Михри и любезно приняла предложение. Я сходил, поставил чайник и взял свою любимую шинель, расстелив ее на палубе возле рубки, для того чтобы бы поудобнее наблюдать за красочными действиями природы.
Всегда бдительный Алексей, который тоже был на палубе, сначала внимательно осмотрел берег. Видимая часть острова была пустынна и, не углядев на ней угроз, Алексей сел на ящик возле выхода из трюма. Это было его любимое место, там он мог слышать, что происходит внутри шхуны и видеть то, что происходит вокруг нее.
Издалека грозовое небо зрелище поистине захватывающее, особенно, если, получается увидеть его на закате. Огромные, темные, почти черные облака начинают заполнять все пространство над горизонтом. Мощные, яркие разряды молний придают им голубое свечение. В это момент кромешная тьма начинает принимать причудливые формы. Каждый видит в этих подсвеченных облаках что-то своё. Небесные львы, драконы появляются на секунду и снова исчезают во тьме. Все эти мифические звери, выданные внезапной вспышкой, издают громкие раскаты недовольства похожие на рев. Словно злясь на то, что теперь они обнаружены, и охота на прячущееся за море солнце провалилась. А оно еще и дразниться, то тут, то там, возьмет да подкрасит их снизу алым цветом.
Когда горячий чайник уже стоял на столе и одна из первых красивых молний, похожая на трезубец Посейдона, вошла в море, на палубу из трюма вышел Пим. Он бросил взгляд на всех присутствующих, сверкнув своей беззубой улыбкой, и отправился на нос шхуны, достав из кармана трубку и кисет с табаком.
Елена Андреевна не выносила табачного дыма, поэтому просила всех с папиросами и трубками быть от неё подальше.
Ветер с моря мешал обычно проворному Пиму зажечь огонь, поэтому он крутился и ругался, поворачиваясь к ветру спиной. Он потратил спичек семь, прежде чем начать выдыхать из рта клубы дыма. Успокоившись, он расположился у леера3, присев на него одной ногой, и тоже обратил свой взор к морю.
Глава 5
Уже почти совсем стемнело. Я хотел встать и зажечь палубный фонарь, но было лень.
Мне казалось тогда, что все, кто на палубе, испытывали убаюкивающее спокойствие и свет сейчас не главное. Когда порывы ветра прекращались, вокруг наступала тишина и умиротворение.
В один из таких моментов, как раз после очередного раската грома, Алесей вскочил с ящика и с криком:
– Все за борт! – бросился к Елене Андреевне.
Я оцепенел. Только натренированные люди могут рационально действовать в такие моменты. Остальные столбенеют, ничего не понимают и просто смотрят на происходящее вокруг них действие.
Действие было таковым. От крика Алексея, первым, резко вскочив со стула и в один прыжок за борт словно дельфин, перелетел Михри. Сделал это он так быстро и ловко, как будто всю жизнь занимался только тем, что готовился к такому прыжку.
Пока я провожал его взглядом, Алексей был уже возле вставшей со стула недоумевающей Елены Андреевны. Он схватил ее за талию со спины и, оторвав её от палубы так стремительно, что она потеряла тапок, прыгнул вместе с ней вслед за Михри.
Крик, летящей в воду Елены Андреевны, произвел на меня отрезвляющее действие. Но я даже на ноги не успел вскочить, как раздался грохот такой силы, что уши мои больше не слышали ничего, кроме звона. Мощная невидимая сила сначала вдавила, меня в палубу, а потом подбросила вверх, как пушинку. Оцарапав мне все лицо и руки.
Наверно я только чудом не потерял сознания. В верхней точке моего полета, благодаря очередной молнии, стало светло, и я увидел, что вместе со мной метрах в пяти-шести над водой находиться множество обломков палубы. Шхуна, почти разорванная пополам, начала стремительно тонуть, набирая воду вовнутрь.
Моё приземление в воду, возможно из-за шока, было безболезненно. Я быстро вынырнул и начал плыть по направлению к уходящей под воду шхуне, к месту где, как мне казалось, должны были быть Елена Андреевна и Алексей.
С неба вокруг меня падали мелкие обломки деревянной обшивки, но их шлепков об воду я не слышал.
Метрах в двух от себя сквозь звон в ушах, мне послышался писк. Как будто маленькая мышка пищала моё имя. Я повернулся на звук и еле-еле разглядел Елену Андреевну. Она держалась одной рукой за обломок палубной доски, второй поддерживала что-то в воде.
Подплыв ближе, я увидел, что второй рукой она изо всех сил старалась удержать на плаву находящегося без сознания Алексея. Вцепившись ему в рубашку, хрупкая Елена Андреевна, тащила его нелегкое тело наверх, не давая повисшей голове Алексея погружаться в воду.
– Осторожнее, – пищала она, – Он ранен.
– А вы? – закричал я, еле услышав свой голос.
– Я сама, – все, что услышал я сквозь звон от Елены Андреевны.
Обхватив Алексея сзади одной рукой, как он сам мне показывал пару раз, я начал грести к берегу. Елена Андреевна отпустила деревяшку и поплыла за нами.
Хорошо, что мы бросили якорь не далеко, метрах в ста от острова. Преодолев это расстояние, слух потихонечку начал ко мне возвращаться. Я потихонечку начал слышать плеск волн, достигающих берега, и тяжёлое дыхание плывущей за нами Елены Андреевны. Кроме этого были слышны еще какие-то звуки, толи мычание, толи стоны.
Когда мои ноги почувствовали песчаное дно, я встал, взял Алексея под мышки и начал тащить его на берег, как можно дальше от воды.
– Не ложи его на спину, – кричала мне вслед Елена Андреевна.
Выйдя из воды, она сразу же бросилась к нам.
– Осторожно. Он ранен, – приближаясь, еще раз сказала она.
Только после её слов я заметил, что со спины в правом боку ниже рёбер из Алексея торчала внушительная щепа толщиной в три пальца. Она выходила из тела примерно на ладонь. Льняная рубаха вокруг щепы, потихонечку начинала становиться черной.
Я положил Алексея на левый бок.
– Так, посмотрим, – сказала Елена Андреевна сама себе, встав на колени перед Алексеем.
Решив ей сейчас не мешать, тем более что помочь было нечем, я обратил внимание на те самые странные звуки.
Метрах в пятидесяти вдоль берега справа от нас, явно что-то происходило. Кто-то кряхтел и вроде бы падал. В любом случае это был кто-то выживший, и возможно ему требовалась помощь. Не быстрым шагом я пошел на звуки. Не хватало еще во тьме споткнутся о камень, которых на берегу было много, и разбить себе голову.
Приблизившись шагов на пять, передо мной встала не совсем ясная картина. Михри и Пим сошлись между собой в рукопашном бою, не на жизнь, а на смерть.
Пим, вооружённый ножом, пытался воткнуть его в Михри, а тот в свою очередь ловко уходил от попыток Пима, успевая при этом, то нанести удар, то оттолкнуть Пима от себя.
Ошарашенный увиденным, я не нашел ничего лучшего, чем громко спросить на русском:
– Эй, Вы чего?
Ответа на мой вопрос ни от голландца, ни от турка не последовало. Продолжение поединка было не долгим. Правая рука Пима, которой он пытался нанести удар клинком сверху, была на замахе перехвачена Михри. В тот же момент, сам Пим, получив оглушительный удар справа, в висок, рухнул как подкошенный.
Я начал пятиться назад, предательская молния в этот момент, осветила ужас на моём лице. Турок посмотрел на меня и небрежно бросил камень из правой руки в воду. Склонившись над Пимом, он начал что-то искать у него в одежде.
Назад до Елены Андреевы я добрался гораздо быстрее. Меня жуть как трясло от страха, зуб на зуб не попадал. Поэтому я, встав на колени рядом с ней, кое-как полушепотом, очень сбивчиво, начал объяснять ей увиденное. Но она ничего мне в ответ не говорила, а только продолжала с треском рвать на себе юбку на лоскуты.
Когда я услышал приближение шагов Михри, страх внутри меня сам собой превратился в злость. Убежать и бросить Елену Андреевну здесь, с умирающим Алексеем, для меня было невозможно. Поэтому я встал, поднял с песка уместившийся в руку камень и, глядя на приближающийся во тьме силуэт, с остервенелостью рыкнул:
– Давай, иди сюда я тебе башку проломлю.
Силуэт остановился. На секунду меня осенила мысль, что ему-то, наверное, нужно по-турецки угрожать. Я начал судорожно вспоминать слова, но все они как будто вылетели из головы.
– Михаил, не надо, это наш друг, – выкрикнув, одёрнула меня за штанину Елена Андреевна.
Обычно я верил ей с первого слова. Но в это раз, обернувшись, с недоумением переспросил:
– Вы уверенны?
– Да, да, – истерично продолжила она, – Уверена, помогите лучше здесь.
Друг…Друг? Заскрипели мыли в мой голове, какой к черту друг? Немного помявшись на месте, я, не сводя глаз с турка, обошел лежащего без сознания Алексея, с другой стороны.
– Вы точно, уверенны? – переспросил я еще раз, перед тем как опуститься на колени.
– Да!
Сначала растерявшись, я перестал смотреть на неподвижного Михри и подумал, ладно, друг, так друг. Передо мной сейчас тоже лежал мой друг и ему требовалась моя помощь. Быстро разорвав рубашку вокруг впившегося в Алексея обломка палубы, я приложил часть обрывков к краям раны. К счастью она была не сквозная и кровь хоть и шла, но не сильно.
Елена Андреевна, которая уже успела перевязать кровоточащую ссадину на голове Алексея, осмотрев рану, не решила его вынимать.
– Дышит, – обнадеживающе выдохнула она.
– Я в деревню, попробую найти помощь, – вдруг на чистом русском языке произнес, незаметно подошедший к нам, Михри.
Сверкнувшая молния, осветила его лицо. В тот момент меня словно окатило ушатом ледяной воды. Я снова задрожал, дыхание перехватило.
– Теперь переходим на французский, – приказал Михри Елене Андреевне. – Если кто-то спросит, что произошло, отвечайте, что клиент просил перевезти пару бочек китайского пороха для цирка и по всей видимости, он и взорвался. Между собой на русском говорить можете, со мной только по-французки.
Я был в полной растерянности. Успокаивало то, что он нас не убил на месте, а наоборот, дал Елене Андреевне нож, который забрал у Пима. Сам же он побежал вдоль берега в направлении лодок, которые мы видели, когда подходили к острову. Озадачивало еще и то, что я никогда не видел человека, который давал бы указания Елене Андреевне, а та ещё и безмолвно совсем соглашалась. В каком кошмаре я оказался было не ясно, но было ясно то, что сейчас не время для объяснений.
Алексей лежал не подвижно. Тяжело было видеть его таким. Помочь ему я ничем не мог. От этого на душе становилось еще тяжелее.
Елена Андреевна, распарывая на нем одежду ножом, проверяла, нет ли еще каких-то скрытых ран. Наблюдая за её уверенными действиями, я понял, что ей сейчас лучше не мешать, поэтому пошел к берегу.
Вспышки от молний озаряли место нашего крушения, если это можно так назвать. Когда свет ненадолго появлялся, на воде становились видны плавающие обломки нашей шхуны. Зайдя в море по пояс, я перебирал все, что мне попадалось под руку, всматриваясь в темноту в надеже найти что-то полезное. Вот только что, я и сам не знал. Думал, когда увижу тогда и пойму. В голове крутилось, Господи помоги сейчас, все просьбы мои до этого не нужны, только сейчас помоги, пусть даже в последний раз, не за себя прошу, помоги Господи.
Представить себе невозможно моей радости, когда спустя пять минут моих поисков, прямо передо мной оказался деревянный чемоданчик из рубки, в котором Елена Андреевна хранила часть своих лекарств. Когда я подбежал с ним к Елене Андреевне, она, открыв ящик, подняла глаза к звёздному небу.
– Спасибо Господи! – всхлипнула она.
Часть ампул в нем были разбиты, но нужные, по всей видимости, все же уцелели. Елена Андреевна сделала Алексею два укола и полила на рану вокруг щепы какой-то жидкостью.
– Эх, нам бы хоть немного света, чтобы виднее было, – с надеждой посмотрела она на меня.
– Света, точно нигде не взять.
– Тогда давайте, помогите, – Елена Андреевна смочила разорванные ей лоскуты и склонилась над раной Алексея. – По команде вытащите деревяшку.
Я снова опустился на колени возле Алексея, думая, как бы ни навредить и как бы он не очнулся в этот момент. А то во тьме-то не дай бог не разберет кто да чего. Тогда помощь придется оказывать всем нам.
– Ну, давайте! – скомандовала Елена Андреевна.
Я набрал воздуха в грудь, выдохнул и взялся за конец щепы торчащий из раны.
– Подождите, – резко остановила меня Елена Андреевна. – Там кто-то идет.
Обернувшись за спину, я увидел, что вдоль берега, в том направлении, куда убежал Михри, к нам приближались два человека с керасинками. Один из них тащил за собой двухколесную телегу.
– Помните, с Михри говорим только по-французски, – напомнила мне Елена Андреевна.
– Да, да, – с настороженностью подтвердил я.
Когда наш новый друг и один из местных жителей подошли к нам, Елена Андреевна попросила держать лампы над Алексеем. Из ящика, который я выловил, она взяла кривую иглу, нить и длинный пинцет.
Приготовив все для того что бы почисть и зашить рану в полевых условиях, Елена Андреевна снова скомандовала мне:
– Давайте.
Снова вдохнув и резко выдохнув, я, покрепче вцепившись щепу, вытащил ее из тела Алексея. Следом за щепой из раны обильно хлынула кровь. Алексей шелохнулся, но слава Богу, в сознание не пришел. Елена Андреевна, промокнув кровь ранее приготовленной ветошью, попросила свет еще ближе. Михри передал мне фонарь и я, практически в плотную, поднес его к ране, стараясь не мешать рукам Елены Андреевны.
Сначала она раздвинула рваные края кожи, от чего у меня свело скулы. Потом промокнула рану от крови и постаралась разглядеть, не осталось ли внутри чего-то от деревяшки. Видимо, насколько это возможно, убедившись, что все хорошо, Елена Андреевна принялась ловкими движениями зашивать рану. Если бы я не был коротко стрижен, волосы у меня, наверное, стояли бы дыбом от увиденного.
Когда Елена Андреевна закончила, мы с Михри и местным жителем аккуратно положили перевязанного Алексея на тележку. После чего выдвинулись вслед за звавшим за собой жителем острова. Все время пока мы шли, местный причитал. Понять его можно было и без перевода. Он, то цыкал языком, глядя на Алексея, то, подняв глаза к небесам, обращался к богу.
Я шел, тянув за собой телегу, заняв место, наверное, какого-нибудь ослика, который ранее был сюда запряжён. Наш новый друг с фонарем, освещал мне путь. Местный шёл рядом с Еленой Андреевной, замыкавшей нашу траурную процессию. Она иногда ненадолго останавливалась и обернувшись прислушивалась, не зовет ли кто на помощь, потом кричала:
– Есть кто живой?
Мы в эти моменты тоже затихали с надеждой думая, вдруг кто-то выжил и сейчас прохрипит или отзовется в темноте.
Крики Елены Андреевны поначалу разрывали тишину свои звоном, но чем дальше мы отходили, тем более хриплыми они становились от слез. От её всхлипываний местный еще чаще начинал обращаться к богам. В какой-то момент Елена Андреевна совсем остановилась:
– Вы идите. Я останусь здесь, – шмыгая носом, сказала она. – Вдруг кто-то еще жив, вдруг кто-то выйдет…
Я посмотрел на Михри.
– Заберите её, – шепнул он мне и, передав фонарь греку, занял моё место.
– Елена Андреевна, ну как вы здесь одна? Надо просохнуть, а то не дай Бог заболеете, – подойдя к ней, неуверенно промычал я.
Она, застывши, смотрела на меня неподвижными стеклянными глазами. Глядя на неё, больше всего меня страшило от мысли, что сейчас с ней случиться истерика. Но этого не произошло. Подойдя к ней ближе, я взял её под локоть и, продолжив не уверенно мычать, про то, что сейчас ей нужно отдохнуть, повел её вперед.
По дороге я торжественно клялся ей, что с первыми лучами солнца я обязательно вернусь сюда и обыщу все побережье вдоль и поперек.