полная версия

Борис Орлов
Холодная война – глубины океана…

* * *

 
Беспредел. Висит на волоске
Жизнь.
Душа болит острей, чем рана.
Мир сошелся на дверном глазке.
Как в тюрьме – решетки и охрана.
 
 
Не сплошная линия – пунктир
В наших судьбах: бег и остановки.
А в дверном глазке враждебен мир,
Как в прицеле снайперской винтовки.
 

* * *

 
И жизнь не в жизнь.
Ее уклад разрушен.
А смысл существования нелеп:
Мы незаметно губим
наши души
В борьбе за хлеб насущный…
горек хлеб!
 
 
Теряем веру —
обострились грани
Проблем.
Не замечаем свет в окне.
Мы гибнем на войне
за выживанье —
Гражданской
необъявленной войне.
 

* * *

 
От темноты сойдешь с ума,
Сон тяжелей наркоза.
Крадется черная зима
Без снега и мороза.
 
 
Дверной глазок. Недобрый взгляд.
Чужие силуэты.
И, как фонарики, горят
В подъезде сигареты.
 
 
И черен день. И ночь черна.
И чернота не гаснет.
На мир тревожней из окна
Смотреть… но безопасней.
 

* * *

 
Не предавал Христа. И брата
Не убивал. Не мел хвостом…
Мне в глотку – кляп, мне в уши – вата.
За что? Творец грозил перстом?..
 
 
Смирен – в молитве, буен – в драке.
За все, чем жил, предъявлен счет.
Мой стих пылает, словно факел:
Услышишь – душу обожжет.
 

* * *

 
Превращают честный люд
В обезличенное стадо.
Не дают, а продают
Роли, должности, награды.
 
 
Не протест – базарный шум,
Грязь и мусор – нужен веник.
Был в чести властитель дум.
А теперь – владелец денег.
 

* * *

Николаю Рачкову

 
Холодные тучи. Теней табуны
От тундры бегут до степей.
Россия заходит, как солнце. Темны
Печальные лица людей.
 
 
Мы плачем. Лихие клянем времена.
Сердца превращаются в лед.
Россия заходит на запад. Она
Светло на востоке взойдет.
 

* * *

 
Случайно взял билет. Случайно встречен
в купе соседом. Вспыхнул семафор.
Случайный перекур. Случайный вечер.
Случайный чай. Случайный разговор.
 
 
Случайность расползается, как скверна,
и превращает вольного в раба.
Случайно все… Хотя закономерна
Творцом определенная судьба.
 
 
Подтяжки на спине моей невзрачной
крест-накрест, как плакат «…ушли на фронт!».
Когда-нибудь я сделаюсь прозрачным,
оставив за спиною горизонт.
 
 
Ни важных виз, ни штампов в документах
за горизонтом нет. Лишь свет и грусть.
Я сделаюсь прозрачным и в легендах,
как в зеркалах, бесплотно отражусь.
 
 
Я уезжаю… И туманы в клочья
рвет поезд. Возвращаюсь в благодать.
В окно купе смеюсь над тем, кто хочет
меня, как трудный ребус, разгадать.
 

* * *

 
Мы статуи без племени,
Нас ложью обожгло.
Мы слеплены из времени,
Которое прошло.
 
 
А время было славное —
Не суп из топора.
И лепкою державною
Грешили мастера.
 
 
Свершилось дело правое —
По формам гипс разлит.
Но в скульпторы лукавые
Пролез космополит.
 
 
…Под вылинявшей кожею —
Продажных истин след.
Все статуи – похожие:
Ни лиц, ни жизни нет.
 

Монолог в смутное время

 
Я устал от людей… я устал
Падать в чьи-то глаза, словно в лужи.
Я не памятник. И пьедестал
Мне не нужен.
 
 
Ветер сплетен, как снегу, надул…
И за плечи нахально облапал.
Дайте сесть… Нет, не в кресло. На стул
Или на пол.
 
 
Кто-то дышит в затылок, толкает в кювет.
Жизнь – игра в догонялки и в прятки.
Бьют за то, что родился на свет…
Я встаю. Все в порядке!
 

III

* * *

 
Не из тех я, кто падает в пропасть
безрассудно – за риск мой прости!
Кто-то должен шагнуть из окопа
первым, чтоб за собой повести.
 
 
А в атаку идти – нужен опыт.
Риск и смелость не станут виной.
И того, кто шагнет из окопа
первым, смерть обойдет стороной.
 

* * *

Воинам-интернационалистам

 
Куба, Конго, Египет, Чили…
Долгу чести мы были верны.
А с врагом воевать учились
Вдалеке от своей страны.
 
 
От Испании до Афгана
Мы вкусили беду и вину.
И в чужих воевали странах,
Чтоб в свою не пустить войну
 
 
Пламя, взрывы, погибших лица…
Наша память страшней суда.
Но война ломала границы,
Словно дамбы в бурю – вода.
 
 
Дым пожарищ и пыл развалин.
Скорбный залп. Медсанбата кровать.
Мы теперь у себя воевали,
Научившись вдали воевать.
 

Битва

Иеромонаху Александру (Фауту)

 
1.
Казалось все… Нет больше сил.
Спустился с неба ангел.
«Здесь русские?» – меня спросил
И встал на правом фланге.
 
 
И по земле, и по воде
Лежит путь к русской славе.
Я знаю: никогда в беде
Спаситель не оставит.
 
 
2.
Плачет иволга. Мышь пищит.
Меч лежит на груди крестом.
Не кладите меня на щит.
Встану сам со щитом.
 
 
Озарились и храм, и скит.
Сила духа – небесный свет.
Битва кончена. Враг разбит.
Торжествует Новый Завет.
 

* * *

 
Если ты и праведен, и страстен,
Значит, в жертву сам себя готовь.
Людям даст Господь свободу власти —
И они прольют чужую кровь.
 
 
За добро добром не стало платы.
Не ищи ни славы, ни наград,
Не сердись на Понтия Пилата:
Понтий – настоящий демократ.
 

* * *

 
Колючей проволоки струны,
натянутые между вышек,
поют при свете зимнем, лунном
о том, что к нам приходит свыше.
 
 
А карабины, как фаготы,
под вой пурги опасно слушать.
Колючки проволоки – ноты! —
вонзаются до боли в душу.
 
 
И не убавить, не прибавить
ни дня, что дал Господь, ни ночи.
Не алфавит сегодня в славе,
а звезд немое многоточье.
 
 
И неестественно, и хрупко
все: и бараки, и березки.
Застыли в белых полушубках
на мерзлых вышках отморозки.
 
 
Не прикурить «бычок» без спичек —
карманы вытрясла охрана.
А мир – возвышен и трагичен,
как будто музыка органа.
 

* * *

 
К бессмертью себя не готовь —
Откроются вовремя двери.
Бог милостив, словно любовь,
А в нас умирает безверье.
 
 
Ты видел ли жизнь без прикрас,
Когда душу мучили черти.
Бог вечен, он в каждом из нас —
Ему помолись перед смертью.
 

* * *

 
Сквер с утра был печален и желт,
А потом побелела ограда.
Если дождь быстро городом шел,
То снежок с неба медленно падал.
 
 
Вот и кончилась осень почти,
Вспыхнул день и погас, как лампада.
Так и в жизни бывает: идти
Быстро легче, чем медленно падать.
 

* * *

 
Листопад планирует во рвы,
Ветер – и надсмотрщик, и погонщик.
Самородки золотой листвы
Намывает дождь в осенней роще.
 
 
На реке и в поле – пустота,
На приколе и скирда, и катер.
Отреченье ветки от листа.
В октябре дождь – золотоискатель.
 

* * *

 
Сонная роща. Мороз.
Стынет в снегу бересклет.
Словно из сопел, из звезд
В ночь вырывается свет.
 
 
Кто мы? И где колыбель
Наша? Истоки – во мгле.
Снегом укрыла метель
Наши следы на земле.
 
 
Пеплом сугробы легли
Возле кладбищенских плит.
Как с космодрома, с земли
Небо уходит в зенит.
 
 
Не разгадать до конца
Черного неба секрет.
Испепеляет сердца
Звезд улетающих свет.
 

* * *

 
Подлунный мир таким, как есть, приемлю,
Холодный тусклый свет слепит глаза.
Упало небо снежное на землю
И облепило долы и леса.
 
 
Сквозняк из-за порога студит спину.
Бессонница. Не греет легкий плед.
На улице безлюдно и пустынно,
Сквозь стекла окон льется лунный свет.
 
 
И снег, и свет посеребрил ступени
Крыльца. У клена крона набекрень.
Дрожат на стенах призрачные тени —
Я незаметно превращаюсь в тень.
 
 
Луна блестит сквозь тучу, как лампада.
И на земле – снег, и на небе – снег.
И кажется, что после снегопада
Я не земной, а лунный человек.
 

* * *

 
Хотя топор мой был остер
И выверен прицел двустволки,
Я ветками кормил костер,
Чтобы меня не съели волки.
 
 
Рубил сушняк. Мою ладонь
Мозоли жгли, как пчелы в улье.
Но для волков страшней огонь,
Чем лезвие и пуля.
 

* * *

 
Инвалид, полоумный калека,
Превращает доносы в дела.
Жизнь ваяла в нем тип человека,
Но работа была тяжела.
 
 
А другой – криворожий в берете
Бесовством развращает детей.
В наше смутное время на свете
Развелось много разных чертей.
 

* * *

 
Зверочеловеки. Им ко сну
В ночь не отойти – за алчность плата.
На телеэкран, как на луну,
Воют, воспевая мглу разврата.
 
 
Расползаясь по квартирам, мгла
Губит неокрепнувшие души.
И торчат локаторами зла
Из затылков жирных волчьи уши.
 
 
Воровать привыкли и делить
Наше, превращать дворец в берлогу.
Могут ближе к храму склеп купить,
Но не купят место ближе к Богу.
 

* * *

Подводникам, осуществлявшим первые пуски баллистических ракет из-подо льдов

 

 
Мы шлем привет от Северного полюса
Ракетой на камчатский полигон.
Драконом извиваясь, мчатся полосы
Полярного сияния вдогон.
 
 
По радиоволнам плывет истерика —
Неистовствуют вражьи голоса.
Прорублено во льду окно в Америку,
Ракета подминает небеса.
 

* * *

 
Плетемся к кресту от звезды,
Плутая во мраке кромешном.
Все меньше под небом святых,
А больше порочных и грешных.
 
 
Устали не жить, а играть,
Фальшивых ораторов слушать.
За истину легче отдать
Святую, чем грешную душу.
 

* * *

 
Весть придет не письмом в конверте,
А впорхнет ветерком в окно.
Никому не желайте смерти —
Вам людей воскрешать не дано.
 
 
Бог един. Не найти иноверцев
Там, где правят любовь и честь.
Слов не надо. От сердца к сердцу
Прилетает благая весть.
 

* * *

 
В живую плоть стреляют, а не в блюдца,
Ныряют в джунгли низменных страстей.
Во времена реформ и революций
Бог отнимает разум у людей.
 
 
Не оглядеться и не оглянуться —
Мир словно дом без окон и дверей.
А люди, от реформ и революций
Озлобясь, превращаются в зверей.
 

* * *

 
Глаза в глаза. К чему слова?!
Мысль высветят зрачки.
По тополям бежит листва,
Ныряя в сквозняки.
 
 
Зачем бессмысленно спешить,
Не слыша соловья?!
Уж лучше, умирая, жить,
Чем умирать, живя.
 

* * *

 
Расскажи мне, что такое – старость.
Старость – стать, рассудочность, усталость.
 
 
Но костлява стать и слаб рассудок.
Устаем от маршей и побудок.
 
 
Старость – детство то, что задержалось,
И к себе отчаянная жалость.
 
 
Старость – то, в чем каяться осталось,
То, о чем – уж точно! – не мечталось.
 
 
Расскажи мне, что такое – старость:
Время, что – не жить – дожить осталось!
 

* * *

 
Рассвет. Предзимье. Тяжесть сна.
Безмолвие в беседках.
Блестит холодная луна.
Листва звенит на ветках.
 
 
Дымы из труб летят в зенит —
Жди стужу по приметам.
И даже слышно, как звенит
Бубенчиком планета.
 

* * *

С. М.

 
Ходит мертвый человек,
толстопузый, краснорожий,
с черствым сердцем,
с толстой кожей…
 
 
То абрек, то имярек.
Ходит мертвый человек
вдоль домов, что, как могилы,
холодны. Воротит рыло —
 
 
не еврей и не узбек.
И не русский… Просто мертвый.
Кровь чужую из аорты
пьет.
И сплетню на закуску
 
 
жадно гложет, словно кость.
Этот мертвый – страшный гость.
И родную мать продаст,
и не пожалеет брата.
 
 
Смерть при жизни – вот расплата.
А от смерти нет лекарств.
Но, случается, проснется —
 
 
Злу, что сделал, ужаснется.
На секунду оживет —
и опять в себе умрет.
Ходит мертвый человек…
 

* * *

 
Весна исследует пруды,
Разбив на глыбы плиты —
окаменелости воды
Эпохи декабрита.
А декабрит в себя вобрал
листву, окурки, банки.
Осколки жизней, как зеркал,
мерцают сквозь изнанку
льдин. Наши зимние следы —
свиданий отложенья.
Земной круговорот воды
их приведет в движенье.
Сквозь декабрит в апрелезой
путь превращений долог.
Приходит в гости смерть с косой,
как с кистью археолог.
 

* * *

 
Совестью грехи не побороть,
Если без молитвы жить – греша.
Управляет молодостью плоть,
Старостью – прозревшая душа.
 
 
Смертный и ничтожен, и велик
Не одновременно – в этом суть!
Плоть ведет в трясину и в тупик,
А душа находит верный путь.
 

* * *

 
Я родился в Советской империи —
Предо мной были настежь двери.
И в себя, и в страну свою верили
Потому, что мы жили в империи.
 
 
И плясали, и пели счастливо
Под советские наши мотивы.
Пред врагом не сгибали спины
Потому, что мы были едины.
 
 
…От страны прежней – пух да перья,
Но мечтаем опять об империи.
 

* * *

 
В империи жить спокойно.
В ней ветер по правилам дует.
Обходят империю войны,
И чернь меж собой не враждует.
 
 
Тверды, как базальт, законы,
Устойчиво все. И мненье —
Одно на страну. У трона
Толпится народ в смиреньи.
 
 
Хватает еды и зрелищ
Для всех. И тепло, и сухо.
А если не дело мелешь —
Охранники с тонким слухом.
 
 
Хоть взятки берут, но в меру,
С почтением и опаской.
И кое-кого к расстрелу
Осудят другим в острастку.
 
 
Без денег живут достойно,
Но трудно прожить без блата.
В империи все спокойно:
Один в ней бандит – император!
 

* * *

 
На стул чужой не сяду
И не пойду в братву.
Я не меняю взгляды,
Как дерево – листву.
 
 
Хоромов нет на Юге.
Душой не бизнесмен,
Я не верчусь, как флюгер,
В эпоху перемен.
 
 
Смотрю на птиц с балкона,
Люблю сиянье гроз.
Живу по тем Законам,
Что дал Иисус Христос.
 

* * *

 
Терпкий осадок прощальных историй.
Парковый шум облетающих крон.
Осень штормит, словно желтое море,
Черною пеной качая ворон.
 
 
Горько время распада и тлена.
Тянется день, словно выжженный век.
В небе рассеется черная пена —
Ангелом белым опустится снег.
 

* * *

 
Костюм не отглажен и быт не налажен.
Угасла житейская прыть.
Жизнь так коротка, что не хочется даже
Романы тайком заводить.
 
 
Чужие проблемы – чужая поклажа.
Скудеют судьба и рука.
Жизнь так коротка, что не хочется даже
Забыть, что она коротка.
 

* * *

 
Скрипит замерзшая вода,
Блестит янтарь листвы.
Дожди стоят, как поезда,
У берегов Невы.
 
 
Вокзал печалей и простуд.
В подъездах стынет ночь.
Когда дожди весной пойдут,
Засобираюсь прочь.
 

* * *

 
У девчонки – улыбка, слеза —
У старухи. Взгляд бьет, словно кнут.
Зеркала режут правду в глаза
Людям в старости, в юности – лгут.
 
 
Вся в округлостях юность, в углах —
Старость, но под бедою не гнись!
Сохраняют секрет зеркала:
Ото лжи к правде – целая жизнь.
 

* * *

 
Дышат здесь, а там не дышат,
Вечность – там, а здесь – мгновенья.
Зеркала – гробы без крышек,
В них хоронят отраженья.
 
 
Отраженья взглядов, жестов…
Отраженья тайных слухов.
Исчезают и невеста,
И бесплотная старуха.
 
 
При любой земной погоде
Тишь и сумрак в их владеньях.
По ночам в квартирах бродят
Толпы зыбких отражений.
 
 
Обездолены и сиры,
Мы живем темно и просто.
Наши бренные квартиры
В зеркалах – для нас погосты.