Борис Кудрявов
Гибель Высоцкого. Правда и домыслы
Есть в этом что-то экзотически-запредельное… Если понимать прямо-тупо.
Точнее форму повествования Новиков определяет так: «… я решил строить повествование о Высоцком интроспективно, то есть не от имени некоего всеведущего автора, а от имени самого героя. Но не от первого лица, а, как говорят филологи, в форме несобственно прямой речи, когда голос автора и голос персонажа звучат в унисон.
Прием непривычный, даже дерзкий. Но ведь именно так в своих песнях часто действовал сам Высоцкий, любивший „влезать в шкуру“ самых разных людей».
Вся хитрость этой психологической штуковины под названием интроспекция (или самонаблюдение) заключается в наблюдении собственных психологических процессов. Герой писателя говорит на страницах книги не от первого лица, а о себе, но как бы со стороны.
Пример? Вот почитайте:
«Не лежится. Он ходит по комнате, хватается за сердце и повторяет: „Я сегодня умру“. Да, говорил это и раньше. А вы спорьте со мной, спорьте, мать вашу! Не просто „Да что ты, Володя!“, а с аргументами. А то сейчас как выйду на балкон да заору, что тут у вас Высоцкий умирает. Народ мне этого точно не позволит…»
«А вы спорьте со мной, спорьте, мать вашу!»
«Смешалось все под нашим Зодиаком.
Стал Козерогом Лев, а Дева стала Раком».
Откройте любой выпуск книги Владимира Новикова «Высоцкий. Биографии и мемуары», М., «Молодая гвардия». Серия: «Жизнь замечательных людей».
Глазам своим не поверите! На разных страницах (при переизданиях фраза соответственно меняющимся объемам перескакивает с одних страниц на другие) черным по белому:
«А вот если всерьез, без смехуечков, без маски простонародного алкаша поговорить с собой об этом?»
Не знаю, как читателям, лично мне такая образная экспрессия и отвага по душе. Правда, поговорить с самим собой, наверное, любому человеку можно и без смех…ков. Хотя такие странноватые разговоры, без всякого сомнения, относятся исключительно к литературной форме диалогов. Но как воспринимать «разговоры», внутренние перевоплощения писателя в персонаж и обратно? Попробуйте определить, кто это говорит? Где тут герой, а где писатель? Сложновато…
Нет-нет – все ж герой, только герой. Писатель никак не может быть «простонародным алкашом». Кто его вообще знает? А вот обозвать так героя, ну, того, который поэт и бард, – да запросто…И была ли вообще у Высоцкого «маска простонародного алкаша» – большой вопрос!
Можно, конечно, и дальше продолжать стебаться над этой фразой… Если бы не одно НО.
Если включить голову, это самое НО упирается в еще большую душевную абракадабру, когда автор вкладывает в уста героя мысль о том, что можно, «заглядывая в бездну» (имеются в виду, видимо, алкоголь и наркотики), «все записать, обозначить точными словами, зарифмовать, распять этот кошмар на кресте стиха – ведь так и победить беду можно, а?»
То есть профессиональный филолог-писатель Новиков дает понять читателю, что Высоцкий, то есть герой, употреблял алкоголь и наркотики не только для того, чтоб творить, но и чтоб самостоятельно «победить беду». Об этом сам с собой и разговаривает. Сложносочиненная такая история… Короче, экспериментировал мужик на себе, на своем здоровье ради творчества. Так надо понимать? Ведь как раз реальными стихами героя-поэта Новиков и подкрепляет свои эмоционально умозрительные психологизмы-размышлизмы:
Но я собрал еще остаток сил,
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю —
Пусть жрет, пусть сдохнет, – я перехитрил.
Писательские фантазии или суровая реальность? Попробуйте отличить-определить! Где документальные свидетельства? – спросят занудливые «высоцкоблуды», забыв, что читают не опрос очередного свидетеля, а художественно выписанный рОман с языком.
Но именно так писатель и определяет-вычисляет «творческую эволюцию автора», которую «невозможно описать без учета его жизненной судьбы». Потому так въедливо-кропотливо «влезает в шкуру» героя и как бы исподволь замечает: «…а читатели уже как-то стороной, из сплетен узнают, что автор не только квасом и чаем жажду утолял. А ведь это, как ни крути, важная область жизни, один из источников поэтического трагизма».
Видите, даже про сплетни такой «сурьезный» автор не забыл. Но, главное, появляется умозрительно-теоретизированный «поэтический трагизм». И связан он, как ни крути, с конкретными жизненными «источниками» – настоящими болезнями реального человека.
Известный литературовед Вадим Кожинов говорил, что «поэтический смысл, запечатленный в стихе, не может быть органически слит с жизненным поведением поэта…». Согласен ли с таким определением филолог Новиков? Вот это вряд ли… Интроспекция в итоге пересиливает все возможное и невозможное.
Как ни крути, жизнь богаче и многообразней любого вида творческой деятельности человека. Потому СМЫСЛ стиха и ПОВЕДЕНИЕ, ЖИЗНЬ человека – разные вещи.
Возможно, думая иначе, господин Новиков пытается отыскать какие-то новые черты-качества души поэта? Но вот даже завзятые «высоцковеды» утверждают, что «никаких открытий в произведении Новикова нет. Совершенно!»
Знаете, когда о Высоцком столько всего радикально-маргинального уже написано, читать причесанные, завуалированные экзерсисы его официальной биографии, не просто смешно – рыдать хочется от такой «правдивости». В столь правильный, хронологически расписанный образ яркого, противоречивого человека просто не верится. Пусть даже он выписан по-художественному талантливо.
Дело дотошных «ведов»-«розыскников» – заниматься поиском фактологических неточностей из разряда что, где, когда. Думаю, таких неточностей в книгах Новикова предостаточно! Хотя умозрительные выверты доктора филологии гораздо обширнее.
«Суки… Б…ди… Б…ди… Суки…»
По всей видимости, писатель Новиков хочет быть настолько близок своему герою, что не гнушается ввести в его-свою речь мат.
Да, сам Высоцкий, как и любой нормальный русский мужик, ругался матом. Но не беспорядочно, не абы как! Судя по всему, писатель взял эти слова из разговоров Высоцкого с Вадимом Ивановичем Тумановым, хранящихся у того на пленках. Или со слов кого-то из друзей поэта. Не сам же придумал… Не секрет, что Туманов иногда дает послушать пленки гостям. Без записи, разумеется. Очевидцы-слушатели рассказывают, что хозяин записей не позволяет перезаписывать-распространять эти разговоры как раз из-за мата, которого там в достатке. Теперь вот некоторые куски из тех записей можно услышать и в Интернете. «Виной» тому все те же пронырливые «веды», которые, будучи в гостях у Туманова, тайком записали кое-какие фрагменты. С диктофоном под кроватями, конечно, не сидели, а так – легкий обман. Как бы благое дело…
Но вот что вспоминает любимая женщина Высоцкого Ирина Шалаева, (запись высоцковеда Льва Черняка):
«Он матерился, но в его устах было настолько… Некоторые могут обматерить, и тошнит от этого, а у некоторых это очень гармонично получается. И поэтому его мат не вызывал отвращения. И потом это было всегда к месту и с юмором было. Ну, если, может быть, пьяный когда был уже в стельку – тогда другое дело. И то я этого не помню. Я сама матершинница была всю жизнь. А кто сказал такую глупость, что он матершинник был страшный?»
Следует все же учитывать, в какое время общались Шалаева с Высоцким. И потом, ругаться при любимой женщине…
Но вернемся все же к «биографическому» опусу господина Новикова.
При чтении его текстов иногда складывалось впечатление, что автор путается в придуманных им самим «голосах». Раздвоение личности происходит буквально на каждом шагу. Сложно приноровиться к такой искусственно созданной стилистической путанице.
Какой тут унисон с героем? Сумбур… Где она – реальность, где авторские фантазии?.. Разобрать сложно.
Ну что ж, рОман так рОман. По словам писателя, «прием непривычный, даже дерзкий». Вот за эту самую «дерзскость» Новиков постоянно оказывается бит так называемыми «интернет-высоцковедами». Следует все же оговориться, что, в отличие от самопальных и занудных «высоцковедческих» псевдобиографий, и книга Владимира Новикова, и достойные издания Валерия Перевозчикова написаны живым литературным языком без навязчиво-заумных компиляций. Поэтому вызывают интерес и эмоции, и пользуются спросом, и переиздаются вполне приличными для такого формата тиражами. Кстати, некоторые «высоцковеды» настолько привыкли к справкам и цифирям, что даже не понимают, что такое книги, написанные живым литературным языком? А что им понимать, если свои одиозные фактологические компиляции они, не стесняясь, называют «повестями». Даже не вникая в значение этого слова.
Переиздается рОман Новикова уже в седьмой раз. Как говорится, на здоровье. Но в каждое новое издание вносятся поправки, связанные с новыми фактами биографии ВВ. Уж не в этом ли причина «соавторства» Новикова с Высоцким? А если по-серьезному, что с такой формы, как рОман, возьмешь? Вроде и пишется в рамках серьезной биографической серии, а все ж не чистая документалка, не научная работа. Жанр такого произведения определить довольно сложно. А исправить, подправить факты, художественные излишества можно и в следующем издании. И так до бесконечности… Но забавнее всего прочитать в предисловии этой книги такие строки:
«А самой главной тайной оставалась внутренняя жизнь Высоцкого, его творческая рефлексия, то глубоко интимное „чувство пути“, которое, согласно Блоку, отличает истинного художника. Предстояло реконструировать, воссоздать внутренний мир Высоцкого как человека и художника, что невозможно сделать в рамках строгой научности». При этом автор ставил себе еще одну задачу: «понять то, что осталось скрыто даже от близких Высоцкому людей». «Из этой биографии читатель узнает новые подробности о жизни этой мятущейся души, ее взлетах и падениях, страстях и недугах». Ни больше ни меньше.
Позже до меня дошло, что уход от реализма значительно облегчает задачу писателя: можно, к примеру, не называть вещи своими именами, выражаться заумно-образно, абстрактно философствовать и неопределенно размышлять. При этом все время как бы быть в теме. Пользуясь яркими выражениями, тем не менее художественно сглаживать острые углы, не наживая себе недоброжелателей.
«С наследниками героя проблем не возникало. Центр-музей Высоцкого оказывал мне содействие, а его директор Никита Высоцкий даже призывал меня не жертвовать правдой во имя ложной вежливости». Так, прикрываясь крутой музейной вывеской, господин Новиков уходит от правды-ответственности. И когда такое произведение называют «наиболее полной и объективной биографией Высоцкого», просто оторопь берет. Ведь книга, фактически имеющая статус официальной биографии поэта, – лишь вполне комплементарно написанная беллетризованная история его жизни.
Теперь-то я понимаю, что выбранный автором способ-метод-форма написания биографии – интроспективность – будто бы специально не дает возможности постановки-разрешения многих вопросов. Ну, разве может герой повествования сам их ставить и себе же отвечать? А может, такие вопросы и есть самые главные для освещения их биографом?
«Они делают все, чтобы я не существовал как личность. Просто нет такого – и все!»
Какие-такие вопросы?
Почему песни Высоцкого были столь популярны в народе и одновременно запрещенными? Кто их запрещал, на каком уровне?
Почему имя Высоцкого постоянно «замалчивали» в СМИ? А если и писали, то совсем немного и всякую, извините, ахинею?
Что в песнях барда было такого уж антисоветского или бунтарско-разрушительного с точки зрения властей, чтоб не давать нормально работать их автору? Если это все фанатские придумки, то почему не было афишных концертов, в СССР не выпускались диски-гиганты? (Если не считать двух дисков-гигантов – двойного альбома «Алиса в стране чудес» и диска для продажи на экспорт.)
Почему Высоцкий не выступал по Центральному телевидению, не стал членом Союза писателей?
С чем он все-таки боролся, и можно ли назвать такую жизнь-творчество борьбой? А если все-таки борьба, кто кого в ней победил?
Каковы были причины его болезней? И почему именно с этим сильным человеком произошла такая трагедия?
Почему у Высоцкого сложилась такая непростая судьба? Почему? Хотя бы какие-то наметки-зацепки со стороны автора-биографа!
«Ему портили кровь постоянно!
Ему все в этой стране мешало жить».
Это говорит не биограф, а настоящий друг Высоцкого Вадим Иванович Туманов. Ему-то какой резон врать? Так кто же все-таки «портил кровь» поэту, барду, актеру?
Ау, биографы!
Или этим занимались вовсе не конкретные люди при власти? А кто тогда? Неужто издержки советской идеологической системы, внедренные в сознание всех советских партийных чинуш, отравили человеку жизнь?
Попытаться ответить на такой вопрос все-таки можно. Все, что пелось, сочинялось в годы жизни Высоцкого в нашей стране, работало в рамках залитованной идеологизированной системы, а значит, и законов, по которым общество жило. В систему эту поэт-бард никоим образом не вписывался. Его голос, песенное творчество не могли обрести свободу от наветов-запретов еще много лет после смерти. Такая судьба…
Служение в театре на Таганке, главный режиссер которого фактически был идеологическим борцом с советской властью, и на Высоцкого накладывало отпечаток своеобразного противоборца с системой. На эту тему можно писать отдельную книгу… «Любимов и Таганка были неугодны властям», – так открыто-спокойно говорит Вениамин Смехов.
А что значит — неугодны?! Антисоветские, что ли? Странно как-то, правда? Театр был советским, актеры – тоже. Репертуар контролировался той же системой-властями.
Но было ли творчество Высоцкого антисоветским? Большой вопрос! Официально об этом никто из номенклатурных партработников-управленцев никогда не говорил, не писал. А уж кому, как ни им, озвучивать такие вещи…
Да, запрещались его официальные выступления. Да, не публиковались стихи. Нигде не публиковались. Но полуподпольных, как бы не совсем, что ли, официальных концертов все же было немало. Недоглядели соглядатаи… из-за любви.
Только представьте: если бы не железная воля Любимова, Высоцкого и похоронить могли по придуманному властями трафарету – без всенародного прощания, почти тайком и на кладбищенских задворках. Ведь подобные указания в письменном виде Любимову как раз и поступили.
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз, —
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.
Какое-такое «безвременье»? Это как раз время такое было. Не время свободных людей. Не время Высоцкого. Хотя песни (как часть творчества) этого человека именно об этом времени! Какое-то странное противоречие…
Без всякого преувеличения стиль его жизни, темы песен, скорее всего, отвергали люди возрастные, из того поколения, которое прошло войну. Крайне дисциплинированные, воспитанные на советском патриотизме люди. Поколение, к которому сам Высоцкий особенно тянулся и всю свою жизнь относился с глубоким почтением. Но отвергали барда не настолько, чтоб ненавидеть. Просто – не принимали. Отец поэта – тому пример.
В верхах людей из этой возрастной категории в те времена хватало. Все верха из них и состояли.
Продолжим.
Возможно, с точки зрения науки под названием филология рОман Новикова можно отнести к шедеврам. Но почему, делая действительно, не побоюсь этого слова, прекрасный филологический разбор-анализ стихотворений Высоцкого, автор не удосужился объяснить читателю, за ЧТО именно, за какие смыслы-темы-строчки его стихи запрещали? Причем на протяжении как минимум лет двадцати. Хотя бы какой-то скромный намек! Нет!
«Свидетельских показаний» не осталось? Или это было огульное мнение-хотение нескольких человек (или даже одного) в Политбюро или в каких-то других крупных властных структурах? Почему как поэта Высоцкого официально признали лишь через шесть лет после смерти? Время изменилось? Времена меняются обычно после того, как меняются люди во власти. Именно люди. Конкретные персоны оттуда ушли, а другие пришли? Ну да – в 1985 году Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Горбачев. Или, может быть, дело в том, что в 1989 году свою книгу откровенных воспоминаний выпустила Марина Влади?
Почему, наконец, в новиковской биографии ни слова не сказано о вере в Бога человека, написавшего:
Мне меньше полувека – сорок с лишним,
Я жив, двенадцать лет тобой и господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.
Возможно, отстраненно-аморфная почти до неприличия интроспективность не позволяет так глубоко заглядывать во внутренний мир героя… Точнее – не позволяет придумывать-выдумывать за него его внутреннюю жизнь до такой степени откровенно.
Какие ориентиры-маяки оставил Новиков для скудеющей армии «высоцковедов»? И не только для них. Сплошной «словесно-экспрессивный» компиляж!
Высоцкий – советский скоморох?
«Ты читаешь эту книгу и понимаешь ее пошлость. Ты понимаешь, что в ней кастрировано самое главное». Это сказал о книге Владимира Новикова «Высоцкий» российский философ Борис Межуев.
Пошлость? Не слишком ли радикально? А что это за ГЛАВНОЕ?
Оказывается, вот что: «он представлял собой неофициальную и в этом смысле оппозиционную, безусловную альтернативу культуре советского анекдота».
Несколько странное сопоставление… Альтернативу культуре анекдота? Усложненно-путанно как-то получается у Межуева… А в чем она, эта «культура советского анекдота»? В том, что анекдот занимал вполне определенное место в жизни советских людей? И был частью всеобщей народной культуры? Пусть и неофициальной, уличной. Или это сказано с издевкой? И нужно саму «культуру» советского анекдота понимать-принимать как пошлость?
Но вот вопрос – почему, слушая многие песни Высоцкого, люди смеялись, смеются? Ответ кажется до наивности простым – потому что смешно. Правильно! Над анекдотом люди тоже смеются как раз по тому же поводу. Природа смеха разная? А что тут разного? Выбор-то небольшой – или юмор, или сатира. И то, и другое Высоцкому свойственны. Правда, смех от юмора – веселый. От сатиры порой скулы сводит…
По мне – существенная часть песенного творчества Высоцкого тематически-стилистически вполне себе адекватна анекдоту. Для того советского времени так, скорее всего, и происходило. Не противопоставлена ему, то есть не является ему, анекдоту, альтернативой, но и не идет с ним в ногу. Песни Высоцкого – это прежде всего остроумные, часто с драматической основой, авторские истории. Не всегда, конечно, с анекдотическим ходом, концом. Да, в этих растянутых по времени (в отличие от устных анекдотов, разумеется), певческих историях слышалось-чувствовалось не только смешливое-плутовское начало. Там звучали еще и гротесковые нотки с острой социальной направленностью, часто в сочетании с трагикомической тональностью. Причем с годами серьезно-драматического наполнения в стихах, песнях-балладах проявлялось все больше и больше.
«Он был прекрасным мелодистом, но сильнее всего были его стихи, баллады; и сильнее всего в этих балладах – сюжет». Это уже на более высоком уровне привет от Дмитрия Быкова.
Неужели, творчество Высоцкого сродни какому-то необычному-своеобразному скоморошеству при жесткой системе отбора всего творческого (и песенного репертуара в том числе), что было при советской власти? Высоцкий – непризнанный верхами советский скоморох? Не какой-то там шут при власти, а именно – СКОМОРОХ! А песни, похоже, были его масками…
Хотя вполне допускаю, что Межуев вкладывал в эти слова совсем другой смысл.
В реальности же, Высоцкий был охотником, охотником до жизни, творчества и, конечно, – женщин! Отсюда и пульс его жизни!
«Главное, что я хочу делать в своих песнях, – я хотел бы, чтобы в них ощущалось наше время. Время нервное, бешеное, его ритм, его темп. …в этом времени есть много юмора, и много смешного, и много еще недостатков, о которых тоже стоит писать». Так говорил сам поэт.
Вслушайтесь в его стихи-песни. Сколько там «обывательского мировидения», языка улицы, очень просторечных разговорных выражений! Этот язык понятен всем-всем, ложился-ложится на человеческую душу, как говорится, на раз. Ведь для души этот язык и был предназначен.
А как же сверхэкспрессивное, на грани воспринимания человеческими чувствами, бунтарство-противоборство? В чем и как это выражалось? Кажущаяся революционно-отчаянная яростность все же определялась-слышалась в подаче стихотворного материала – в голосе!!! Образ Высоцкого связан прежде всего с силой его необычного голоса.
Какие ж власти могли позволить, чтоб анекдоты рассказывались-пелись публично? Да еще таким голосом!
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: «Да это ж – про меня!
Про нас про всех – какие, к черту, волки!»
И все же…
Небольшой разбор текста книги Новикова, надеюсь, никому не вредит. Но…
Несмотря на «высоцковедческие» аханья-оханья, давайте по-честному: на сегодняшний день книга Владимира Ивановича Новикова – лучшее биографическое произведение о Высоцком. Почему лучшее? Потому что для массового читателя хорошим литературным языком ничего интереснее пока не написано. Спорно? Возможно. Но где продуктивная, бескомпромиссная альтернатива? Занудную, со скрипучим языком высоцковедческую документалку читают только ее создатели. А тут пусть и с «языком», но все ж рОман!
«…биографический сюжет – это жизнь души художника, единство его земного бытия и творческой судьбы. Воссоздать такую реальность путем безликого протокольного изложения фактов – невозможно. Это задача литературная, решаемая только духовным усилием биографа, творческим отбором фактов, словесно-экспрессивными средствами». С такими посылами автора «наиболее полной и объективной биографии Высоцкого» спорить практически невозможно.
Жаль, что «духовного усилия» в словесных манипуляциях у автора маловато… Где же любовь к герою? Никакая заумная рассудочность заменить ее не может. При этом описательность мотивов поведения писателя присутствует. Иначе читатель может не понять, кто автор книги – Владимир Высоцкий или Владимир Новиков?
А словосочетание «творческий отбор фактов» вызывает активное недоумение-неприятие! Что значит творческий отбор? Что-то опускается-убирается, что-то оставляется, что ли? Субъективный хронологический-смысловой отбор? Что же в этом, простите, творческого? С точки зрения упертых высоцковедов, высоцковедения, это самый что ни на есть дичайший произвол!
К каким «душевным падениям» может привести доктора филологических наук «роман с языком Высоцкого», «воссоздание его внутреннего мира» и, конечно же, «творческий отбор фактов» – об этом позже. И поконкретней.
Здесь лучше поставить один и только очень-очень спокойно улыбающийся смайлик…
«Совсем, б…, о…ели!»
Следует все же тактично разъяснить читателям, что господа Новиковы-Бакины не исследователи-практики, не поисковики. Они пересказчики, интерпретаторы, компиляторы. Можно даже признать – теоретизирующие популяризаторы, умело встраивающие по собственному хотению-разумению в свои биографические творения новые, появляющиеся в обществе сведения о Высоцком. То есть при написании биографий эти популяризаторы используют не свои, а чужие материалы, труды. Что, впрочем, если с придыханием не категоричничать, имеет место-право быть. Потому что пересказчики они хорошо осведомленные, прекрасно знающие предмет разговора. Разница между ними только в форме пересказа. Что очень даже немаловажно для восприятия текста. Язык, стилистика как раз и отличают книги от справочников.
В этой книге автор делает практически то же самое: по своему желанию-разумению достаточно часто акцентирует внимание читателей на «чужих» текстах. Правда, в большей степени стараюсь проверять-перепроверять то, что нагородили мои предшественники. А на что еще опираться? На свои чувства-мысли и собственные материалы с людьми, каким-либо образом связанными с Высоцким.
Возможно, слово гаерство мы с писателем Новиковым понимаем по-разному. Вполне сознательно буду сбиваться в этой книге на «обывательское морализирование». По мне лучше уж заниматься гаерством по отношению к себе, чем писать в биографии Высоцкого от имени персонажа: «Суки… Б…ди… Б…ди… Суки…». Очень, кстати, в духе времени и, главное, без «грязно-циничных ужимок». «Смешалось все под нашим Зодиаком. Стал Козерогом Лев, а Дева стала Раком».
В моих прошлых честно-наивных книгах есть «Обидная глава». Почему-то именно она не дает спокойно спать доморощенным «высоцковедам». Хотя понять их можно – раздирает обычное человеческое любопытство. А правдивость информации, видимо, мало волнует.
Вот врезка к той главе:
Естественно, я долго сомневался, включать ли столь сомнительный по нравственной чистоте материал в книгу. Потом решил, если не сделаю этого с определенными оговорками, то на подобный шаг наверняка отважится, рискнет пойти кто-то другой. И, не дай Бог, сделает это более цинично и грубо. Информации было, кстати, не так и много. Но она довольно жесткая, грубая, местами даже непозволительно. Скандальная, короче. Никогда не предполагал, что есть люди, которые, оказывается, на дух не переносят и творчество Высоцкого, и образ его личности. Следует признать, все эти сведения записаны мной на диктофон в разговорах с конкретными персонажами, чьи имена разглашать не хочу. Без подстав, как говорится. Беседы наши были слишком доверительны.
Дальше шли не слишком-то лицеприятные закавыченные высказывания людей, с которыми пришлось беседовать. Имена их не разглашаются. Мучаются «веды» – что за люди наговаривали инфо на диктофон? Внимательно читавший те мои книги поймет. Но вот господин Новиков, называя все это «информационным сором», «нечистоплотностью журналистского «расследования», почему-то не верит: «…подлинность этих интервью, впрочем, вызывает серьезные сомнения».
Как выяснилось позже, сомневается уважаемый филолог не только в моей добропорядочности, но и в словах, а значит, и поступках других людей, оставивших о Высоцком воспоминания. Хотя оснований никаких для этого нет. Избирательное «высоцковедение» или вкусовщина? Насколько весомы сомнения писателя, разобраться все же попробуем.
Обойдемся без смайликов…
Занимательное «высоцковедение».
«…почти без биографии человек. Играл, пел, ездил».
«Почти без биографии человек». Так по-своему и очень точно написал о Высоцком известный хитроумец Дмитрий Быков. У него, кстати, есть немало интересных высказываний о поэте. Правда, несколько разрозненных, как бы невзначай вкрапленных в общую канву его размышлений о жизни вообще. Потому что пишет Быков в основном о времени, о временах и о своем ощущении всего, что вокруг. Своеобразно. О том, что было и что стало. И что, возможно, может быть… И о людях конечно. Высоцкий в этой связи выступает для автора эталоном творчества, светочем мыслей и чувств народа. Что очень верно. Ведь подобных, похожих ориентиров в обществе почти нет:
«Высоцкий – явление идеальное: он и в поэзии существует на стыке литературы и театра, поскольку большинство его песен – в той или иной степени ролевые; он не диссидент (как Галич) и не официоз (как эстрада), не блатной (как Северный) и не интеллигент (как Окуджава, хотя и Окуджава слишком фольклорен для чистого „интеллигента“)».
Как ни странно, но именно реальная биография Высоцкого, возможно, и является не самым изученным местом в его наследии. Провалов, белых пятен в ней предостаточно. В той же самой биохронике, кстати, такие временные провалы и обозначены. Где был, что делал кумир поколений в эти самые провалы-промежутки, никому не известно. Об одной из таких загадочных страниц из жизни Высоцкого будет написано в одной из последующих глав.
Есть еще непонятно откуда взявшиеся «факты» о выступлениях, концертах Высоцкого в разных местах Советского Союза. Причем «очевидцы» клятвенно заверяют, что будто сами лично сопровождали барда чуть ли не до сцены! Пример? По Интернету гуляет инфо о том, что в 1980 году Высоцкий якобы выступал с концертом в одном из кинотеатров Мурманска. Пишут будто бы «реальные свидетели» того концерта. Опытные «веды», естественно, не верят. Но веру или неверие к делу, как говорится, не пришьешь. Как проверить точность такой инфо? Собравшись с мыслями, написал письмо в администрацию славного города Мурманска. С таким вопросом-запросом. Знаете, люди в управленческом аппарате отреагировали живо-быстро. Тут же переслали запрос в городской архив, уведомив об этом меня. Специалисты ответили оперативно – НЕ БЫЛ, НЕ ВЫСТУПАЛ!
Вы не поверите, автор этой книги лет десять назад ввязался в переписку с одним отставным офицером по фамилии Лежанин, который клялся и божился, что Владимир Высоцкий… служил в Советской армии. Правда, всего несколько месяцев. Немыслимо такое даже представить! Закончилось все тем, что этот отставник так и не смог «отыскать» фотку, на которой Высоцкий запечатлен с «сослуживцами».
Подобных экстремальных историй, кстати, не так и много.
Одну такую зажигательную стоит рассказать. Вот она.
Был ли Высоцкий в Норильске?
Конкретный свидетель пребывания там Владимира Семеновича в июне 1966 года – здравомыслящий человек, работавший в те годы бригадиром строителей в Талнахе – Виктор Михайлович Порваткин. О чем он и рассказал на страницах краевой газеты «Заполярная правда» в начале 1988 года.
Но нет, не верят ему забугорные «веды». Мол, один он только из свидетелей того концерта остался. Маловато… Знаете почему? Потому что уже написали в своих биографических талмудах, что «Высоцкий в Норильске никогда не был!» Как же – он «физически» не мог там быть! Потому-де график его жизни расписан чуть ли не по минутам в этих самых талмудах.
Но ведь далеко не все факты его биографии запротоколированы, вогнаны в русло биохроники.
Однажды такую вот историю рассказывал мой учитель фотокорреспондент журнала «Советский Союз» Виктор Резников: «Прилетаю как-то на северА. Командировок в Заполярье было в советские времена много. Попадаю на какой-то ледокол. Ни названия его, ни места, естественно, в памяти не осталось. Потому что летали в те времена со „стеклянными пропусками“ – почти без всяких разрешений и допусков. Распивали эти „пропуска“ вместе с теми, кто нас принимал. И делали это, надо признать, очень основательно. Но молодые организмы восстанавливались быстро. Поспал пару часиков, и в порядке.
Забросили нас вертолетом. Идем с помощником капитана по палубе. Вдруг слышу хриплый голос. Высоцкий! „Любите вы здесь московских бардов. Кассеты крутите?“ – спрашиваю. „Какие кассеты? Он сам здесь поет“, – ответил спутник. И повел меня в капитанскую рубку. А там в окружении моряков сидит пьяненький Володя с гитарой. Камеру я даже не расчехлял. Сразу и не сообразил ничего.
