Борис Цеханович
Обыкновенная война
– Игорь, смотри, – обратился я к Карпуку, – в форму нашу одеты, суки. Вот, откуда они всё это берут?
Когда последний выпал из окна и упал на землю, то в нём мне показалось что-то знакомое. Сзади тихо засмеялся Алушаев: – Товарищ майор, да это рота связи с прапорщиком Сергеевым.
Действительно, в последнем выпавшем, который поднял голову, я узнал прапорщика Сергеева. Тот тоже обрадовался, узнав нас, вскочил и кинулся ко мне: – Товарищ майор…, товарищ майор, да это мы, да мы свои….
– Назад, – мне было обидно до глубины души от такого перевёртыша; я думал пленные, а тут свои. Да ещё так легко сдались в плен без всякого сопротивления. – Назад.., ложись…, стрелять буду. – Но Сергеев приближался, уже ничего не соображая от радости, что вместо боевиков в плен взяли свои. Я вскинул автомат и дал очередь под ноги прапорщику. – Ложись гад, пристрелю.
Связист остановился в недоумении, а я резво подскочил к нему и автоматом ударил его в живот, отчего тот согнулся и со стоном повалился на землю.
– Всем лежать, сволочи. Я патрулирую станцию по приказу командира полка, – почему я так сказал – не знаю, но меня уже понесло, – Надо бы вас здесь сейчас расстрелять за то, что вы, не сопротивляясь сдались в плен. Даже не сделав ни одного выстрела. Да чёрт с вами. Сейчас я патроны и гранаты у вас изыму и идите отсюда в полк, пока добрый. Ну, а ты прапор, за пистолетом ко мне сам придёшь. Ты понял меня? – Сергеев послушно мотнул головой, а наши солдаты быстро и сноровисто, собрали магазины с патронами и гранаты. Я сунул пистолет за портупею, и пинками отправили связистов в сторону командного пункта, а сами через пару минут выбрались к зданию станции. Перрон был засыпан мусором, битым стеклом и разбитой мебелью из здания. Ветерок шевелил и гонял по земле листы исписанной бумаги, изредка вдалеке пощёлкивали выстрелы и глухие разрывы. Мы тихо продвигались вдоль стены, заглядывая в каждое окно, но кругом никого не было видно. Пройдя, почти всё здание, наткнулись на единственную запертую дверь, за которой слышался какой-то шум и скрежет. Но на двери висел навесной замок. Мы встали по обеим сторонам двери. Я постучал: – Кто там? Отвечайте. – Тишина.
– Отвечайте, а то взорвём дверь гранатой. – Опять тишина. По моей команде все отскочили от двери.
– Замполит, стреляй в дверь с подствольника. – Алексей Иванович встал напротив двери в семи метрах и стал целиться в дверь.
– Не стреляйте, мы свои, – истошно заорали изнутри помещения. Я сорвался с места и ринулся за здание вокзала. Выскочил из-за угла и сразу же вскинул автомат. Перед вокзалом стоял БРДМ-2, на котором уже находилась куча матрасов, простыней и одеял. На машину лезли два солдата, а изнутри вокзала выскочил третий солдат, который держал автомат наизготовку и водил стволом из стороны в сторону, готовый в любой момент открыть огонь. Практически одновременно мы наставили друг на друга оружие, но, слава богу, на спусковые крючки не нажали.
– Откуда солдат и что тут делаете? – Спросил практически через прицел. Мягко выкатился по земле из-за угла Алушаев и направил свой автомат на солдат и БРДМ. Из-за противоположного конца здания вывалился Соболев со своими солдатами. А сзади меня выперлись Карпук и Кирьянов. Солдат медленно опустил автомат.
– Да, мы с хим. взвода. Приехали одеял и простыней набрать себе. Уже собрались уезжать, а тут вы. – Солдат выжидающе смотрел на меня.
Я закинул автомат на плечо и подошёл к нему: – Молодец! Чувствую, что если бы вместо нас были боевики, то хрен бы ты сдался. А то тут, связисты одни, безропотно сдались. Без единого выстрела.
Солдат ухмыльнулся: – Если бы вы были боевики, вас бы я точно срезал, но и вы нас уничтожили бы. Грамотно нас обложили со всех сторон. В момент.
Поощрительно похлопал солдата по плечу: – Молодец, вы тут что ещё надо добирайте себе, а у нас другая задача. – Махнул рукой и через пару минут, задрав головы, мы стояли у кирпичной водокачки. С нашего расположения она казалась хлипкой, и что взорвать её было плёвым делом. Но сейчас она высилась перед нами, и было ясно: что нашими жалкими гранатами мы сможем только изобразить взрыв, который не принесёт ей ни малейшего ущерба.
– Ну, что Алексей Иванович, по-моему ты без свитера остался? – Все засмеялись. А Кирьянов морщил лоб, что-то обдумывая, потом решительно начал вытаскивать гранаты из карманов.
– Борис Геннадьевич, я всё-таки залезу. До 13:00 осталось десять минут. Взорву в час гранаты, а то потом пьяный вещевик скажет, что мы и не дошли до неё – Зассали. Чёрт с ним, со свитером.
Собрав пять гранат вместе, Кирьянов и Карпук скрылись внутри водокачки, а ещё через несколько минут послышался взрыв. Сверху на нас посыпался мусор, обломки кирпича и шифера. Над водокачкой поднялиcь клубы пыли и дыма, но взрывом снесло только часть крыши. Плюнув от досады, мы развернулись и ушли домой.
В офицерской палатке мы нашли начальника вещевой службы, который беззаботно спал, пуская пьяные слюни и распространяя вокруг себя ароматы хорошего перегара. Бесцеремонно растолкав и вытащив его на улицу, мы ничего не добились. Он, слабо сопротивлялся нашим попыткам повернуть его голову в сторону водокачки и упорно не открывал глаза. Послал нас на три буквы, потом обмяк в наших руках, опять уйдя в пьяное забытье. Забросив безвольное тело обратно на койку, мы ушли к себе, решив разобраться с ним завтра.
В ходе похода на станцию, у нас родилась новая безумная идея. Так как два мотострелковых батальона ушли на новые позиции, то возрастала реальная опасность просачивания боевиков в наше расположение. Необходимо было зажечь вагоны на путях, чтобы они в течение ночи освещали близлежащую местность. Решили вечером, но в гораздо большем количестве, пробраться на станцию и поджечь вагоны. Подготовке к этому мы посвятили оставшуюся световую часть дня.
Вышли к станции где-то в 21:00. С собой взяли ещё старшину, Чудинова и несколько солдат. Подготовили несколько бутылок с бензином и взяли ещё один огнемёт «Шмель», чтобы испытать его в боевых условиях. Сначала зашли на командный пункт Толика Соболева и посвятили его в свой план. Я не стал слушать его возражения, а только попросил предупредить наблюдателей, чтобы, когда мы будем возвращаться, они не открыли по нам огонь. Через десять минут пересекли боевые порядки восьмой роты, а ещё через десять минут сосредоточились на краю обрыва, в ста пятидесяти метрах от вагонов. Растянулись в цепь. Было очень темно, и вагоны на путях даже не проглядывались. Я и Алушаев, взяв несколько бутылок с бензином, осторожно спустились с обрыва и начали тихо, насколько это было возможно, двигаться к железнодорожным путям. Ещё когда мы были на обрыве, у меня появилось стойкое ощущение того, что за нами наблюдали и сейчас по мере приближения к вагонам, это ощущение только усиливалось, отчего «ледяные мурашки» активно забегали не только по спине, но и по другим участкам тела. Я остановился, замер и Алушаев, до вагонов оставалось метров сорок. Обострённые, чувством реальной опасности, все органы: зрения, обоняния и слуха работали в полную силу, предупреждая о близкой опасности. Присели на корточки, глаза уже привыкли к темноте и были видны мелкие предметы даже на приличном расстоянии. Обшарил глазами ближайшие кусты слева: вроде бы никого. Перевёл взгляд на дальние вагоны – тоже ничего. Напряжённо стал вглядываться в вагоны перед нами, оглядел все тёмные места, но ничего не заметил. А обострённый слух всё-таки уловил звук похожий на хрустнувшую веточку, слева от нас.
– Алушаев, ты слышал? – Прошептал я на ухо пулемётчику, который тоже повернулся в ту сторону. Сержант кивнул головой.
– Тихо. Тихо отходим к своим, – я подтолкнул его рукой в сторону обрыва. Сначала на полусогнутых, а потом согнувшись мы начали двигаться, всё убыстряя движение. Мы уже подходили к своим и видели их чёткие силуэты на фоне неба: – Блин, от вагонов, наверно, хорошо видны – как мишени, – только успел подумать об этом, как практически в упор, чуть ли не в лицо, прозвучала автоматная очередь. Вспышки выстрелов ослепили меня, но я успел увидеть, что стрелял старшина.
– Старшина! Блядь!!!! Прекратить огонь, – но старшина, дав по инерции ещё одну очередь, и сам разглядел, что подходят свои, виновато забормотал: – Товарищ майор, товарищ майор, меня что-то заклинило, показалось что духи лезут. У вас всё нормально?
– Пономарёв, ты Идиот! У нас-то всё нормально, это у тебя сейчас будут проблемы, – я хотел его ударить, но всё-таки пересилил своё желание, только зло прошипел: если он ещё раз откроет огонь без моей команды – я его пристрелю. Посовещавшись, мы присели и в течение тридцати минут наблюдали за вагонами и местностью. Было тихо и ничего не выдавало присутствие боевиков. Через пять минут в сторону вагонов бесплотными тенями скользнули Кирьянов, Карпук, Алушаев и через пятьдесят метров они исчезли из виду. Напряжённо вслушиваясь в темноту, мы ждали: если боевики есть здесь и они атакуют, то мы огнём прикроем отход нашей группы. Но всё кругом было тихо, вскоре послышался звук бьющегося стекла – яркая вспышка и внутри пассажирского вагона взвилось пламя. Зазвенело там же ещё одно окно, и огонь весело заплясал растекаясь внутри, но с другого конца вагона. Хлопнули ещё пару бутылок в соседнем вагоне, в отсвете пламени полусогнутые фигуры моих подчинённых метнулись в нашу сторону.
– Старшина, только посмей выстрелить, – прошипел я прапорщику. Пономарёв что-то невнятно пробормотал, но я его не слушал. Сейчас самый удобный момент для боевиков, чтобы открыть огонь по группе, которая освещаемая отблесками пламени стремительно мчалась в нашу сторону. Но всё обошлось. Кирьянов и Карпук, шумно дыша, остановились около меня, а Алушаев отошёл к солдатам. Мы все посмотрели на вагон и разочаровано выматерились: пламя внутри вагонов опало и лишь изредка, на несколько секунд, вскидывалось, а затем беспомощно опадало обратно.
– Чёрт побери, как какая авария на железной дороге, так вагоны полыхают – хрен потушишь. А тут бензином облили и ни фига, – Кирьянов зло сплюнул, – Борис Геннадьевич, а может быть со «Шмеля» врежем?
– Давай, – я даже не размышлял, – заодно проверим его в действии.
Кирьянов вскинул на плечо контейнер, прицелился и выстрелил. Как всегда звук выстрела оглушил нас и заставил даже невольно присесть. Через секунду багровое пламя разрыва взметнулось посередине состава, на мгновение разорвав темноту, и ничего. Напрасно прождав минут десять возгорания вагонов, мы отправились обратно. На наблюдательном посту своей роты нас встретил Соболев.
– Я сам вышел встречать, на солдат не стал надеяться. Встретили бы огнём, это точно. – Поблагодарив Толика за проявленную заботу, мы ушли к себе.
Утром меня вызвали в штаб полка и предупредили, что завтра я с двумя взводами выдвигаюсь в район обороны полка. А один взвод останется для прикрытия дивизиона. Пообщавшись с офицерами штаба, я узнал, как проходила вчерашние события.
Полк благополучно прорвался через дачи и садовые участки, потеряв лишь один прицеп с миномётными боеприпасами, и внезапно выскочил практически в тыл боевиков. Отряд обеспечения движения во главе с Пильганским стремительно продвигался по территории духов, где нас совсем не ждали. Туда даже вертолёты не залетали. Боевики в ужасе и панике разбегались от дороги в разные стороны. А один до того ошалел, что метров двести бежал рядом с колонной первого батальона и только косился глазами на русских солдат, забыв что у него самого в руках есть автомат. Бойцы уржались, наблюдая за его паническим бегом, а когда боевик вильнул в сторону, чтобы сбежать от дороги в глубину улицы, его тут же срезали одной очередью. Первый батальон выставил блок-посты и закрепился вдоль дороги от Пригородного – село Гикаловское, до северного перекрёстка у Чечен-Аула. При занятии позиций был несколько раз обстрелян с возвышенностей Новых Промыслов. Рассказали, что во время выставления блок-поста у Пригородного к нашим солдатам вышел старик и попросил хлеба. Солдаты дали несколько буханок, а когда старик повернулся, чтобы уйти, духовский снайпер всадил пулю прямо в голову старому чеченцу. Ведь мог убить нашего солдата, но убил старика, чтобы и другие мирные жители боялись приближаться и общаться с русскими. Отряд обеспечения выскочил на южный перекрёсток Чечен-Аула и там закрепился. Разведрота ворвалась на территорию здешнего племсовхоза и после короткой схватки захватила его. До вечера подразделения закреплялись на позициях, а под утро боевики атаковали с нескольких сторон. Понесла большие потери танковая рота Саньки Филатова и был убит командир взвода химической защиты. Напор боевиков был так силён, что батальон попятился, но после некоторого замешательства дал отпор боевикам и отбросил их. В принципе, больше ничего неизвестно.
Вернувшись в расположение, собрал офицеров и довёл своё решение. С дивизионом остаётся третий взвод, а первый и второй уходит со мной. День был посвящён подготовке к дальнейшим действиям, а во время обеда мы с Кирьяновым стали терроризировать вещевика, но тот упёрся: водокачка не взорвана, значит и свитера тоже нет. Под вечер ко мне пришёл опечаленный Соболев и поделился своей бедой. Оказывается, после того как мы вернулись со станции, туда упёрлись, непонятно зачем два его солдата, а утром их нашли расстрелянными на железнодорожных путях. Значит, интуиция меня не подвела – были там духи, но нас было много и они не захотели с нами связываться.
В 23 часа, когда я вышел из землянки на ночное дежурство, то сразу же увидел огромное зарево над станцией. Горело вагонов пять, которые своим пламенем освещали почти до самого утра всю прилегающую местность. Нашлись люди – сумели запалить вагоны.
Глава вторая
Чечен-аул
Утром в штаб меня вызвал начальник штаба полка: – Копытов, берёшь к себе в колонну ещё машину космической связи. За благополучную доставку её в штаб, к командиру полка, отвечаешь головой. Учти, в ней золота больше чем стоит полк твоих противотанковых установок. Задача понятна? Ну, тогда вперёд.
Колонна машин, которая должна была двигаться к Чечен-Аулу уже была выстроена. Стояли и два моих противотанковых взвода. Я только сходил за УРАЛом, на котором была установлена космическая связь и поставил его в свою колонну, за машиной командира второго взвода. А ещё через десять минут мы тронулись. Опять прошли мимо подбитого самолёта и по автостраде проехали километра три в сторону Грозного, после чего свернули в поле, на дорогу пробитую прошедшей техникой. Я сначала опасался за свои БРДМы, но машины шли нормально, и УРАЛ со связью тоже. Минут двадцать медленно двигались через территорию обширных садовых участков, усеянных многочисленными воронками разных размеров. Изъезженною и разбитую техникой глубокую колею окружали израненные и изуродованные осколками снарядов и мин деревья, и только в одном месте мы увидели перевёрнутый прицеп с рассыпанными по земле миномётными минами. Дорога ухудшилась и колонна стала растягиваться, а тяжёлый УРАЛ стал опасно отставать. Пришлось снизить скорость. Ещё пару километров по уже открытому пространству поля и техника, натужно гудя, форсируя большую и глубокую лужу, стала выползать на асфальт, втягиваясь в улицу дачного посёлка у селения Пригородное. Тут уже располагался блок-пост морских пехотинцев, но над посёлком и дорогой грозно нависали высоты Новых Промыслов, откуда в любой момент мог обрушиться шквал огня. Колонна остановилась, поджидая отставшие машины. Батарея моя была в полном составе и УРАЛ, спокойно работающий на холостом ходу, внушал оптимизм. Замыкание доложило о всех машинах, после чего тронулись дальше. Метров через сто увидели первый труп боевика. Он лежал, уткнувшись головой в землю, автомат наверно забрали, но тело было перепоясано ремнями, на которых висели пустые подсумки для гранат и патронов. Лежал боевик рядом с сорванными с петель красными воротами, каких-то разбитых мастерских, во дворе которых теснились легковые и грузовые машины. Даже того мимолётного взгляда, который успел бросить во внутрь двора, было достаточно чтобы понять: что если там и были целые машины, то после посещения наших военнослужащих они годились только в металлолом. Все машины были или расстреляны, или взорваны гранатами. Проехали дальше и слева промелькнуло кладбище, густо утыканное пиками и свеженарытыми могилами. Я уже знал, что под каждой пикой лежит воин, погибший в борьбе с неверными, и количество пик радовало душу. Проехали посёлок Гикаловский, с его вечно парящими многочисленными сероводородными источниками, ещё через пять минут миновали автобусную остановку, с телами двух расстрелянных боевиков, лежащими в неестественных позах, и северный перекрёсток дорог на Чечен-Аул. Не знал и не догадывался в это время, что этот перекрёсток станет моим домом почти на месяц и здесь я переживу один из самых тяжёлых и трудных моментов своей жизни. А пока мы ехали мимо и через километр подъехали к племенной станции, где расположился командный пункт и тыловые подразделения полка. Перед главной дорогой, где был свороток к зданию племенной станции, возвышались два больших постамента, облицованных кафельной плиткой: на левом – скульптура мощного быка, который в ярости загребает землю копытами. Особенно рельефно на скульптуре выделялись яйца, на которых виднелись следы пуль, а на правом – скульптура барана, гордо закинувшего голову. Я слез с машины и, внимательно осмотрев монументы, отправился искать командира полка, чтобы доложить о прибытие и получить задачу. Штаб располагался в трёхэтажном, кирпичном здании красного цвета бывшего управления племенной станции на первом этаже. В большой комнате, когда-то здесь размещалась бухгалтерия, я нашёл командира полка и начальника артиллерии, стол которого располагался рядом со столом командира. Сразу же доложился обоим. Командир спросил, как добрались, была ли обстрелена колонна? Получив ответы, Петров низко склонился над картой,
– Смотри на карту, – командир взял в руку карандаш, – встанешь здесь. Вот сейчас ты проезжал, слева был перекрёсток, автобусная остановка и дорога на Чечен-Аул, помнишь?
– Да, товарищ полковник, видел. Там ещё два духа убитых валяются.
– Правильно, вот этот перекрёсток ты и обороняешь. Разворачивайся и закапывайся. Там сейчас стоит мотострелковый взвод третьей роты, но я его завтра уберу оттуда. И ты там будешь единственным заслоном от боевиков со стороны северной части Чечен-Аула, да и Гикаловского. Кстати, насчёт Гикаловского. Первый батальон прикрывает лишь дорогу, саму деревню не контролирует. Боевики тоже её не контролирует, но иногда там шастают. Так что за этим селом так же внимательно надо наблюдать. Вот на этом поле через пару дней я разверну артиллерию полка. Так что от тебя будет зависеть многое. Будь бдительным. От Чечен-Аула идёт асфальтная дорога, всего километр, ты даже оглянуться не успеешь, как дудаевцы ворвутся в твоё расположение – если они по ней рванут на тебя. А метров через триста и позиции дивизионов. Пожгут они на хрен всё. А у нас и так вчера за двадцать минут боя сожгли почти всю танковую роту. Так что ты должен там организовать чёткую службу и крепкую оборону. Задача ясна?
Я склонился над картой, несколько секунд вглядываясь в условные обозначения, потом поднялся: – Ясно, товарищ полковник. Разрешите убыть.
Командир махнул рукой, я же вопросительно посмотрел на начальника артиллерии, ожидая дополнительных указаний, но тот лишь вяло махнул рукой и я вышел из комнаты.
Приняв вправо у перекрёстка, остановил колонну, соскочил с машины и пошёл к небольшому, каменному мосту через арык, на котором стоял офицер. Это оказался командир третьей роты Саня Григорьев. Мы поздоровались и я объяснил причину своего прибытия, попросив обрисовать обстановку.
– Ты, Боря, смотри сам. Здесь я тебе не советчик. Сам определяйся, куда и кого ставить.
Согласно кивнув головой, попросил его показать свои позиции, чтобы определиться на местности. В семидесяти метрах от моста, съехав капотом в придорожную канаву, стоял полусгоревший красный Москвич-412, вокруг которого в разных позах лежали убитые пассажиры автомобиля.
– Кто их? – Спросил, кивнув головой на трупы.
Саня досадливо поморщился: – Да это позавчера, когда мы здесь только заняли оборону. Видать боевик вывозил свою семью, но не знал, что перекрёсток уже занят русскими. Мы спокойно стояли и ждали, когда он подъедет; ни у кого ни каких жестоких мыслей не было. Ну, остановили бы и обыскали машину. У кого было оружие – арестовали, а остальных отправили бы обратно….
А когда автомобиль подъехал к нам на тридцать-сорок метров и они разобрались, что тут уже русские: из машины открыли из автоматов огонь. Ну, тут мы со всех сторон как влупили: кто с автомата, кто с пулемёта. Машина в кювет. Двое с автоматами выскочили из машины и стали отстреливаться – их тут же срезали. Кинулись к машине, а там все убиты, автомобиль горит – вытащили их. Вот и лежат теперь
Мы остановились около трупов. Ближе к нам лежала пожилая женщина. Даже сейчас, убитая она судорожно прижимала к своему телу, как бы защищая собой, грудного младенца. Пули прошили ребёнка и убили также его мать. Рядом с чеченкой лежал десятилетний мальчик, смерть он принял мгновенно и на его лице был только лёгкий налёт испуга. Ещё двое молодых парней; они и стреляли, лежали на спине, мёртвым оскалом продолжали, как бы угрожать нам. У водительской дверцы ничком лежал водитель автомобиля. Чуть дальше в канаве лежала четырнадцатилетняя девочка.
Саня показал на неё: – Она единственная была живая, но помощь ей не успели оказать – умерла от потери крови.
– Слушай, а у автобусной остановки два духа лежат, их то кто, тоже твои?
– Не…. Это отряд обеспечения движения. Они когда с Гикаловского выскочили, помчались сюда. А эти два боевика стояли на остановке и курили. Даже не дёргались, считая, что это их колонна. А когда наши подскочили на сто пятьдесят метров к ним, те разобравшись, побежали за остановку – к арыку. Их с пулемёта и срезали. Когда обыскали, то оказалось: один из них командир взвода батальона «Борз». Он сейчас в Чишках стоит. А второй простой солдат из его же взвода. У них в карманах увольнительные были на двое суток: и они как раз возвращались обратно в батальон, ожидая попутной машины.
Закончив обход позиций мотострелков, я определился с обороной данного района, после чего подозвал командиров взводов: – Коровин, ты со своим взводом занимаешь оборону за мостом, пятьдесят метров дальше сгоревшего Москвича – фронтом на Чечен-Аул. Задача: не пропустить боевиков в случаи атаки на мост. Жидилёв, а ты со своим взводом располагаешься на поле, на уровне второго взвода, но углом к дороге, так чтобы в случаи попытки прорыва боевиков ты мог вести огонь по дороге, идущей с деревни ко второму взводу, а также по самой деревне. – Я прутиком начертил на земле схему расположения взводов.
– Как развернётесь, сразу же капитально закапываться. Я же расположусь вот здесь у моста. Если кто прорвётся, то мы будем с ними уже здесь разбираться. Задача ясна? – Офицеры мотнули головами, – ну, если ясна, то за дело.
– Алексей Иванович, ты с Карпуком оборудуешь место командного пункта у моста. УРАЛы и БРДМ туда поставишь, за насыпью. Но БРДМ так поставишь, чтобы пулемётами мы могли смести с моста любого, кто прорвётся.
Поставив задачу, я пошёл к видневшийся в отдалении Командно-штабной машине артиллеристов. За ней в пятидесяти метрах деловито суетились танкисты, цепляя тросом танк, который съехал по крутому берегу в глубокий арык.
– Кто командир батареи? – Спросил солдата с автоматом. Ответить солдат не успел: открылся люк и из него вылез капитан Кириллов: – Огоо…, Боря, здорово. Ты чего тут делаешь?
Выслушав меня, он обрадовался: – Боря, я сейчас пытался танком взорвать склад ГСМ на окраине Чечен-Аула, да ни фига не получается. Корректировал, корректировал, но эти дебильные танкисты так попасть и не могут. Давай с твоей противотанковой установки долбанём…. – Кириллов показал рукой на четыре большие цистерны, которые стояли на склоне горы. Да и я сам давно уже обратил внимание, как танк в двухстах метрах от нас в течение двадцати минут стрелял по складу ГСМ и никак не мог попасть. Вскинул бинокль и стал осматривать склон горы: четыре цистерны, выкрашенные серебрянкой, мягко поблёскивали на солнце. Рядом с ними стояла будка и ещё пару строений. Но сложность была в том, что впереди склада высились деревья и проходила высоковольтная линия электропередач, которые наполовину перекрывали проводами и ветками цистерны. Но всё равно заманчиво…
– Хорошо, Игорь, сейчас попробую уничтожить склад. – Я отдал необходимые распоряжения и уже через десять минут наводил перекрестье визира переносной противотанковой установки на левую ёмкость. Но с этого места тоже было плохо видно: мешали деревья. Переместился ещё на пятьдесят метров влево: теперь можно стрелять. Поставил контейнер с ракетой на пусковую установку и механизмами горизонтальной и вертикальной наводки навёл на цель. Затем поднял перекрестье, как это положено, на одну треть высоты цели над цистерной. Успел пожалеть о том, что не захватил на позицию шлемофон и нажал на спуск. Сначала громко щёлкнули и отстрелились крышки контейнера, и почти сразу же заревел стартовый двигатель. Ракета сорвалась с направляющей и помчалась к цели. Оглушённый грохотом схода ракеты, я действовал уже на автомате: через секунду огонёк от стартового двигателя показался в визире, на границе большого круга. Ракета, вихлялась на траектории, всё больше и больше смещалась за границу прицельных кругов, но мелкими и точными движениями механизмов наведения за две секунды ввёл огонёк двигателя в малый круг и установил контроль над полётом ракеты. Постепенно механизмами наводки стал совмещать малый круг и верхний край огромной ёмкости с горючим. Ракета, послушная командам, начала плавно доворачивать на цель, ювелирно промчалась между высоковольтных проводов, скользнула над ветками деревьев и практически впритирку прошла по верхнему краю цистерны, взорвавшись под одним из навесов. В разные стороны полетели доски, шифер, загорелись мгновенно куски старого рубероида, выкидывая вверх клубы чёрного дыма.
Я вскинулся над установкой и с досадой посмотрел на не уничтоженную цель. В пяти метрах от меня в азарте приплясывал Игорь: – Боря, блин… ещё сантиметров бы пятьдесят ниже и рвануло бы. Давай вторую.
Ещё раз взглянул на склад: до него примерно 1800 метров, это значит 9 секунд полёта ракеты. А мне показалось, что она летела целую минуту. Я хмыкнул и поставил на направляющую следующий контейнер. Но тоже неудача. Ракета разорвалась в ветках впереди стоящих деревьев. Взял чуть выше и следующая ракета ушла выше склада, разорвавшись на склоне перед кладбищем. Четвёртая попала в провода линии электропередач и тоже взорвалась. Я ещё более сосредоточился: и следующая ракета чётко пройдя между проводов и над ветками, вонзилась в бок цистерны. День был солнечный и тёплый, поэтому пары, которые скопились вверху цистерны, красиво рванули, превращаясь в стремительно расширяющийся огромный огненный шар, но через несколько секунд от огненного шара остался лишь чёрный дым, а над баком весело и красиво заплясали яркие языки пламени. Я поднял голову и, даже полуоглушённый, услышал радостный рёв солдат не только моей батареи, но и всех кто наблюдал. Подбежали солдаты и положили на землю ещё две ракеты. И следующую ракету я уже уверенно вогнал в низ цистерны. Взрыв был не такой впечатляющий, но зато через возникшую дыру хлынул мощный поток горящего топлива, который покатил вниз, зажигая всё, что ему попадалось на пути. Последней ракетой промахнулся и плюнул. Всё, на сегодня достаточно.
– Боря, давай ещё дальше стрелять, – Кириллов от нетерпения даже подпрыгивал на месте.
– Игорь, всё. Комбат счёт в батарее открыл. Завтра добьём цистерны, а на сегодня хватит. И так полночи гореть будет.
Мы вернулись на командный пункт: здесь и во взводах во всю кипела работа. Попытался тоже активно включиться в работу по оборудованию землянки, но быстро почувствовав боль в районе сердца, бросил это занятие и в бинокль стал рассматривать окружающую нас местность. Типичные для Чечни окрестности. Сзади меня, в десяти метрах, проходила асфальтная дорога, которая связывала город Грозный с ближайшим населённым пунктом Старые Атаги. В двадцати метрах, параллельно дороги протекал арык в глубоком, метра четыре, канале с крутыми склонами. И вот на этом клочке, между дорогой и каналом, мы сейчас и развёртывали свой командный пункт. Со стороны боевиков нас прикрывала полутораметровая насыпь, которая шла вдоль арыка. За каналом проходил железобетонный жёлоб, где тоже текла вода, но в отличие от арыка она была чистой и прозрачной. Слева от нас, через канал стоял железобетонный мост с метровой дырой от снаряда посередине и дорога от моста шла в Чечен-Аул, который находился в полутора километров. Он полностью был под контролем боевиков. Слева и справа от дороги чистые поля. На правом поле в трёхстах метрах от нас был передний край третьего батальона, а слева никого не было и вдоль дороги к деревне, практически до неё шла зелёнка, шириной метров двадцать. Самое гнусное место для нападения со стороны чеченцев. За чеченским складом горючего, который продолжал гореть, было кладбище. Оно плавно взбиралось по склону небольшого хребта на окраине Чечен-Аула, который тянулся покрытый лесом несколько километров до нп. Пригородное. Сама деревня казалась вымершей, на улицах никого не было видно, лишь кое-где бродил брошенный скот. Не было видно и боевиков. Я перевёл бинокль снова на дорогу, которую прикрывал. Самое плохое, что по прямой чистого пространства было метров девятьсот, то есть ракеты не применишь: оператор просто не успеет взять управление на себя. Тут надо бы метров ещё триста, как минимум, резерва иметь. На плавном повороте дороги виднелись остатки нескольких разбитых машин.
– Это моя работа, – послышался из-за спины горделивый голос Кириллова. Он подогнал свою Командно-Штабную Машину ближе к нам и встал в пятидесяти метрах от моего Командного Пункта. – Мы в первый день, как сюда прорвались, заняли с мотострелковым взводом оборону. Ночью духи завязали бой с третьим батальоном, причём так нажали, что пехота дрогнула. А здесь они решили додавить. Смотрю в ночник, а они колонну строят, чтобы рвануть и смять нас здесь, зажав полк в клещи. Докладываю командиру полка, а тот – Держитесь сами, подмоги не будет и нет…. Ну, я, одним дымовым дал пристрелочный. Смотрю, снаряд лёг практически нормально, только сто пятьдесят метров перелетел. Тут же ввёл поправочку в прицел и 72 снаряда дивизионом – Беглый Огонь! Вообще, классно снаряды легли. Сразу же половина машин взлетела от прямых попаданий, боевики в разные стороны, но мало кто ушёл. Пехота даже огня не открывала. Так что я им здесь полностью атаку сорвал. – Игорь от удовольствия и в возбуждении потёр руки.
