Борис Цеханович
Дневник артиллерийского офицера

– Ничего, товарищ капитан, если сразу он не попал то теперь не попадёт. – Мы все, кроме Гутника, который продолжал наблюдать за домом и за окраиной Горагорска, навели приборы и бинокли на ферму.

– Дальность до фермы 830 метров, – прокричал разведчик. Командир первого дивизиона подал команду. Через минуту над нами прошелестел снаряд и разорвался, перелетев ферму метров сто пятьдесят. Траектория была совсем низкая и казалось, что даже ветерком пронесло, когда пролетал снаряд. Семёнов вопросительно повернул голову в мою сторону.

– Семёнов! Дивизиону, Стой! Шпанагель давай по ферме своей батареей поработай, а то я опасаюсь, как бы твоих не зацепить, очень уж низко идёт снаряд.

В течение ещё часа мы все наблюдали за окраинами Южного Горагорска, но больше никакого движения не заметили. Собрались, я поставил задачу Семёнову на углублённое ведение разведки, на устранение недостатков по ведению документации на НП и вообще по наведению элементарного порядка вокруг наблюдательного пункта.

На обратном пути остановились около подбитой «Жиги», по которой в наше отсутствие уже успел проехать танк. Крыша практически до пола была продавлена, а у убитого мужчины из-за этого под неестественным углом была вывернута нога. На КП, куда я приехал через полчаса, уже все знали про уничтоженных семь боевиков. Не я уничтожил, а первый дивизион – говорю всем, но все поздравили именно меня. Конечно, приятно видеть своими глазами как от твоих снарядов погибают враги. Рассказал вечером об этом своим офицерам, а те сразу загорелись завтра ехать и тоже пострелять по боевикам.

Следующий день прошёл в суматохе. Я остался дежурить на ЦБУ, а Чистякова и Кравченко отпустил в первый батальон «повеселится». Целый день гремел 1ый дивизион, да так гремел, что командир полка возмутился. Пришлось останавливать стрельбу, а вечером мои офицеры вернулись очень довольные и полные впечатлений.

* * *

Только вернулись с КНП полка, простояв у населённого пункта Комарово четыре дня. 9 октября 3-й батальон начал обходное движение вокруг Горагорска, чтобы занять по хребту оборону и блокировать населённый пункт с востока. Полковой наблюдательный пункт расположили на хребте в расположение 3-го батальона, а внизу, в километре от нас, лежал сам населённый пункт Комарово. Раньше это был русский посёлок, но постепенно чеченцы потеснили русских и сейчас там было большинство чеченцев, но они традиционно сохраняли лояльность к русской власти. В первый день, когда третий батальон вышел к Комарово, танкисты сгоряча обстреляли посёлок, и сейчас хорошо были видны разбитые сараи и дома. Правда, таких было совсем немного. Слева от Комарова, по горе занимала оборону седьмая рота, которая своими позициями огибала посёлок и не доходила до холма со стелой (ориентир номер четыре) метров триста. Там по данным разведки уже был опорный пункт боевиков. Справа от холма и дальше вдоль дороги на окраине Горагорска стояло с десяток заколоченных, проржавелых коммерческих ларьков, традиционно кирпичного цвета и замерший в ожидании «ужасного штурма и не менее ужасной зачистки» сам населённый пункт.

Первой, в пешем порядке, начала выдвигаться разведывательная рота. В соседнем 245 мотострелковом полку развед. рота пошла в бой на машинах и попала в засаду – 3 БМП подбито, 6 человек ранено и 8 убито. Учтя этот печальный опыт, разведчики развернулись в цепь и без выстрелов заняли высоту со стелой. Там действительно был оборудованный опорный пункт боевиков: отрыты окопы и капитально обустроенные пулемётные гнёзда, но самих боевиков не было. Ещё через несколько минут разведчики перерезали и дорогу, связывающую Горагорск с Моздоком. И тут на разведчиков из Горагорска неожиданно выскочил красный «Москвич» с двумя боевиками. Увидев так близко русских солдат на дороге, духи начали лихорадочно разворачиваться, одновременно открыв огонь из машины. Но силы были явно неравные и через минуту боевики были уничтожены, а разведчики в азарте боя перенесли огонь гранатомётчиков на коммерческие палатки, две из которых сразу же заполыхали от прямых попаданий. Стремительным рывком разведка заняла район ларьков, но там никого не было. В двухстах метрах по дороге начиналась окраина города и на небольших высотках возвышались две больших, ржавых цистерны, которые были взорваны ещё в первую войну. Это была удобная позиция и там вполне возможно могли находится боевики. Разведчики подогнали свои БМП и два танка, сели на них и начали спускаться по дороге вниз, обходя Горагорск с востока. Со стороны цистерн, а может с другого места по нашим было сделано несколько выстрелов, а я по согласованию с разведчиками начал методический обстрел горки с цистернами с интервалом между снарядами в тридцать секунд. Разрывы возникали вокруг цистерн, некоторые рвались за ними, в разные стороны летели комья земли, обломки здания и стрельба со стороны боевиков сразу же прекратилась. К стеле начали подтягиваться 8ая и 9ая роты, которые должны были идти за разведчиками, а из-за холмов к нам выскочили две пары вертолётов. Одну пару авиационный наводчик направил на Горагорск: она начала ходить кругами и обстреливать НУРСами городок. Но особенно досталось зданию школы и району вокруг неё, где было замечено передвижение нескольких боевиков. Вторая пара сопровождала разведчиков и роты третьего мотострелкового батальона, которые постепенно спускались беспрепятственно вниз и уходили за разведчиками в направление горы Орлиная.

На КНП царило весёлое возбуждение – пока всё шло нормально. Ко мне подошёл полковник Борисенко: – Ну что, Копытов, у тебя всё пока идёт как надо – Молодцы. Так и действуй дальше. И Гончаров доволен работой артиллерии. – Накануне (вчера), во время проведения рекогносцировки к нам на КНП приехал командующий группировки генерал-майор Гончаров. КНП ему очень понравилось, большое и просторное. Но остался недоволен тем, что наблюдательный пункт не оборудован под него – Командующего.

Ходит по окопу недовольный и обиженно зудит, постоянно дёргая полковника Никитина и объясняя суть своего неудовольствия: – Вы что, товарищ полковник? Я ведь всё-таки Командующий, и у вас тут должен для меня накрыт стол. На нём помидорчики порезаны, лучок, салатик, ещё чего-нибудь, ну чай, конечно, бутерброды с салом. А за КНП, где-нибудь стоит салон для отдыха, чтобы я мог спокойно отдохнуть…. Неужели вас этому надо учить?

Поэтому сегодня всё было выполнено и накрыто, как хотел командующий. Гончаров остался доволен и ходит «гоголем» по окопу. То подсядет к столу, что-нибудь перехватит, да ещё в этот момент отдаёт приказы (тут я его и сфотографировал). Выставил опять свой спутниковый телефон и на виду у всех звонит по телефону своей жене. Очень интересно мне за ним наблюдать. А как только он отвернётся, мы сразу же с его стола чего-нибудь, да и стащим и быстро, быстро жуём. Он вернётся к столу – смотрит, а там половины закуски нет. К нам повернётся, а мы все старательно работаем: кто смотрит в оптический прибор, кто сосредоточенно разглядывает карту, начальник связи переговаривается по радиостанции. Гончаров нахмурится недовольно, но не ругался.

Продвижение разведчиков и мотострелков проходило без особых напрягов, и к трём часа дня они приблизились к горе Орлиная. По просьбе командира разведывательной роты я навёл второй дивизион на вершину горы, где предполагались позиции боевиков, и нанёс огневой налёт в 48 снарядов. Дивизион Чикина как всегда наводил долго, я уже начал «закипать» когда с огневых позиций дивизиона наконец пришла команда – «Залп!». Я и не надеялся, что мы попадём по вершине, так как поправки на стрельбу были весьма приближённые, да и дальность была довольно большая – около 13 км. Но из радиостанции послышались радостные крики: – Нормально…, прямо по вершине врезали. – Я перевёл дух и незаметно огляделся. Очень не хотелось своей стрельбой опозориться, да и подвести командира полка в глазах Командующего. Видно, как он переживал за ход операции.

Прошло ещё минут сорок, и командир 3-го батальона доложил о занятии горы Орлиная. На вершине был обнаружен хорошо укреплённый опорный пункт боевиков, оставленный буквально перед приходом наших подразделений. Гутник доложил, что огонь второго дивизиона лёг прямо по окопам, причём очень кучно, отклонение самого дальнего разрыва от окопа составляло метров сорок. Большинство легло прямо по окопам, где видны были следы крови, окровавленные бинты и остатки обмундирования. Я был очень доволен такой хорошей стрельбой. Разведчики и подразделения третьего батальона начали окапываться и готовиться к обороне. Задача дня была выполнена. Появилась следующая пара вертолётов и по распоряжению командира полка была направлена в район Орлиной, так как начали поступать доклады, что в полутора километрах от позиций разведчиков, которые окапывались на горе появились духи. Они скакали как индейцы на лошадях и стреляли в сторону наших позиций. Чуть в стороне по чистому полю из стороны в сторону мотались несколько легковых автомобилей. Но в этот момент, неожиданно для боевиков, появилась пара вертолётов и сходу дала залп по автомобилям, одна из которых была сразу накрыта и взорвалась. Остальные поспешно развернулись и скрылись. Боевики под огнём скакали на лошадях и с ходу стреляли по вертолётам из автоматов, всё дальше и дальше удаляясь в сторону населённого пункта Нагорное и бой постепенно затих. С КНП полка уехал генерал Гончаров, уехал и командир полка, а чтобы не ездить туда-сюда, зная, что мы тут ещё будем стоять несколько дней, я послал лейтенанта Коротких, который пригнал на КНП наш кунг и прицеп под взвод.

Ночь прошла спокойно. На следующий день опять приехал на КНП полковник Никитин, но целый день простояли в бездействии. Подразделения третьего батальона продолжали окапываться и обживаться на новом месте. Личный состав 7ой роты, как только почувствовал, что командир батальона с командованием батальона переместился дальше, и стало меньше за ним контроля, сразу группами в несколько человек потянулся в Комарово на «мародёрку». Целый день майор Порпленко носился с КНП в Комарово и гонял бойцов, которые тащили из деревни продукты питания и вещи. Это очень злило всех присутствующих офицеров на КНП. Можно понять, когда всё это берётся из брошенного дома, но совершенно по-другому смотрится, когда всё это берётся или отбирается у населения, тем более населения, которое лояльно относится к нам. С такими солдатами, когда их ловили, расправлялись жестоко. Кроме того, как ловили наших мародёров, мы ещё потихоньку долбили Горагорск. В принципе так и прошёл день.

На следующий день командир полка уехал в третий батальон, а на КНП остался заместитель командира полка подполковник Тимохин Владимир Васильевич. Вместе с командиром полка уехал на Орлиную и капитан Кравченко заменить Гутника. Так как я, да и все остальные уже поняли, что боевики влезают в радиосеть и слушают нас, то договорился с огневиками и со своими офицерами о секретном слове. В данном случае это название города Серов – родины Кравченко. Оно заменяет слово – Огонь!

Примерно в одиннадцать часов из Комарово с белым флагом показались двое мужчин и направились прямо к КНП. Подошли на сто пятьдесят метров и остановились, подполковник Тимохин, командир седьмой роты, я и несколько солдат для охраны спустились к двум пожилым мужчинам в шляпах и костюмах. Один из них, с усиками был старейшина Комарово, который и обратился к нам.

– Товарищи офицеры! Мы вынуждены обратится к вам за помощью. Как только ваши подразделения подошли к нашему посёлку, все жители, зная о возможных последствиях, перестали покидать посёлок. Конечно, мы заранее заготовили запасы, чтобы пережить это время, но сейчас у нас к концу подходят запасы питьевой воды. Раньше, ещё до первой войны вода поступала к нам из Горагорска. Вон, видите на холме две большие цистерны, вот оттуда и поступала вода, но ещё в первую войну эти цистерны были взорваны. В период между войнами никто водопровод не восстанавливал, поэтому мы доставляли воду централизовано на весь посёлок из скважины. У нас есть большая ёмкость, которую мы цепляем за трактор и раз в сутки завозили в посёлок. Скважина здесь недалеко в паре километров. Но мы боимся различных эксцессов, которые могут возникнуть при встрече с вашими солдатами и другими подразделениями. Вот мы и предлагаем доставить на скважину некоторое количество горючего, у нас там есть движок, который вырабатывает электричество и подаётся вода. А для сопровождения прицепа с водой нам нужна ваша охрана. Да и вы сами можете брать там воду. – Старейшина замолчал, вопросительно глядя на нас.

Это было заманчивое предложение, так как воду мы возили с территории Ингушетии, с нп. Новый Редант, а это далеко, да и был целый ряд своих негативных моментов. Так уже были случаи давления со стороны местного населения на наших военнослужащих с целью продажи ими боеприпасов, оружия, горючего и другого материально-технического имущества. Солдаты везут оттуда также и спиртные напитки.

Тимохин задумался на несколько секунд и пообещал обсудить сегодня с командиром полка этот вопрос. Завтра своё решение он доведёт до старейшины через командира роты.

– Как наши солдаты, не досаждают жителям? – Задал вопрос Тимохин старейшине и тот замялся, медля с ответом, но потом заговорил: – Конечно, мы рады помочь вашим военнослужащим. Понимаем в каких условиях они живут и питаются, и мы готовы помочь вашему командованию в этом вопросе, но хотелось бы чтобы вопросы посещения военнослужащими нашего посёлка, дабы избежать каких-либо инцидентов, урегулировали вы – командиры, – дипломатично ответил чеченец.

Тимохин оглянулся на командира седьмой роты старшего лейтенанта Соболь: – Значит решим так. Сейчас, около вашего посёлка некоторое время будет находится то подразделение, которое стоит вон там на холмах. Командир этого подразделения вот он – старший лейтенант, зовут его – Женя. Все вопросы взаимоотношений между вами и армией будете решать с ним или через него с нами. И спрос будет с него, и достаточно серьёзный. Понял, товарищ старший лейтенант? – Соболь недовольно поморщился, но согласно мотнул головой

Зам. командира полка стал обсуждать со вторым мужчиной практические вопросы. А я спросил старейшину, почему много скота гуляет без присмотра, так ведь много его может и пропасть. Вспомнилось одно из выражений во время первой чеченской войны – «Корова, отошедшая от дома на двадцать метров, считается диким животным». Старейшина заулыбался, поняв подоплёку вопроса.

– Этот вопрос решается просто. Вы не трогаете тот скот, который пасётся под присмотром наших пастухов. Весь остальной беспризорный скот, можете использовать для дополнительного питания. Наш скот пасётся около подстанции и вон там, – старейшина показал рукой на два достаточно больших стада.

– Но меня волнует больше другой вопрос, товарищ подполковник. Вы наверно занимаете достаточно большую должность в своей части, чтобы его можно было решить, а я бы за благодарностью не постоял. Видите ли, когда ваши танки вышли на высоты вокруг нашего посёлка и в пылу боя начали стрелять по посёлку, пока их не остановили, то первым же снарядом попали в мой дом. – Старейшина повернулся и рукой показал свой дом в центре, а я с интересом поглядел туда в бинокль. Действительно, половина дома была разрушена, и очень качественно. – Но дело не в моём доме. Вы наверно в ходе боёв за Горагорск хорошо представляете расположение южной части. – Я опять молча кивнул головой.

– Так вот, на выходе из Горагорска, где стоит МТС, в восьмидесяти метрах, в глубине частного сектора, на высоком фундаменте стоит большой дом. Его хорошо можно узнать по двум высоким дымовым трубам.

Ещё раз кивнул головой: – Да, знаю этот дом. А в чём дело?

Старейшина сокрушённо вздохнул: – Это дом моей сестры. Я сегодня ночью был там. Сестра плачет и рассказывает, что южный Горагорск постоянно обстреливают артиллерией и очень много домов уже повреждены и разрушены, но дом сестры ещё цел, хотя вокруг него уже разорвались несколько снарядов. Хотелось бы, чтобы вы распорядились туда не стрелять, – старейшина схватил меня за руку и поспешно зачастил, – дайте, товарищ подполковник, команду чтобы туда не стреляли, дайте, а я за ценой не постою. Там ведь семья моей сестры, племянники – жалко их.

– Есть боевики в южном Горагорске? – Спросил прямо и без экивоков и старейшина замялся: – Я сам никого из них не видел, но люди говорят, что они есть и их не так уж много.

– Ну, сколько – немного? Несут ли они потери от нашего огня? Что говорят люди? – Продолжал давить на него. Видно, что старейшине не нравится такой поворот разговора и его можно было понять: ведь он находится между двух огней. Между нами и боевиками, и ни с кем не хочется портить отношение, но говорить ведь что-то надо.

– Ну…, я не знаю…, но люди говорят, что немного. Да потери несут и каждый день. Раненых отвозят на лечение в Грозный. Больше ничего не знаю.

В принципе на этом переговоры и закончились. Мы вернулись к себе на КНП. Я сразу же расстелил карту, нашёл место, где стоял дом сестры старейшины, потянул к себе радиостанцию.

– «Полтава! Самара! Я Лесник 53! Цель 177. 150 на 150», – дальше продиктовал координаты дома, – «Огневой налёт. Расход 48 снарядов. Огонь!» – За всё надо в жизни платить. И ты старейшина косвенно виноват, что своей пассивной позицией, вместе со своими односельчанами и своим чеченским народом, своим молчанием способствовал тому, что две войны прокатилось по вашей земле. За всё надо платить – товарищ старейшина. Загрохотали вдали два моих дивизиона. В районе Южного Горагорска поднялись клубы пыли и дыма. Пусть теория относительности и твой Аллах отведут мои снаряды от дома твоей сестры.

Вечером, в 23:00, я сидел на КНП, прослушивая эфир, и слушал как Кравченко работал с первым дивизионом. Засекли в полутора километрах от позиций разведчиков на горе Орлиная небольшую группу боевиков, которая перемещалась на местности и наблюдала за нашими подразделениями

Судя по командам, что подавал Кравченко, дело не ладилось. Боевики опять прослушивали радиоэфир и, услышав команду – «Огонь», успевали покинуть район огневого налёта, ведь полётное время снаряда составляло около тридцати секунд.

– Полтава! Я, Мрамор 10. Пора поиграть.

– Правильно, – подумал я, продолжая с интересом прослушивать эфир.

– Мрамор 10! Вас понял, я готов. Давай играть в города, данные прежние. Начинаю – ответил начальник штаба первого дивизиона и тут же продолжил, – город Москва.

– Полтава! Архангельск, – в ответ послышалось от Кравченко.

– Мрамор 10! Кемерово.

– Полтава! Орёл.

И так перебрали уже десяток городов, но слова – Серов, всё не звучало.

– Мрамор 10! Барнаул.

– Полтава! Серов! Серов! Ёб твою м….ь. Серов! Быстрее – Серов!

– Мрамор 10! Я понял – Серов! – в эфире повисла напряжённая тишина и я тоже затаился, ожидая звук залпа со стороны первого дивизиона. И в этот момент, посторонний абонент, видать боевик, слушая игру в города, с сильным кавказским акцентом влез в эфир: – Эээээ…. Какой Сиров? Ведь был город Барнаул, ээээ… значит должен быть, к примеру, город ээээ… Липецк.

– Я, Мрамор 10, заткнись долбоёб, если ты ничего не понимаешь.

Наконец с огневых позиций донёсся залп, начинающий огневой налёт. Прошуршали в небе снаряды, и ушли в сторону чеченцев, ещё несколько секунд и далёкие вспышки разрывов, кроваво отразились на облаках, а в эфире прозвучал радостный вопль Кравченко: – Молодцы, Ока! Есть! Накрыли духов, не успели убежать.

Кравченко довернул ещё чуть левее и дальше, дал ещё пару залпов. Больше духи нигде не наблюдались. Послушав ещё минут двадцать, переговоры в эфире, я оставил дежурного артиллериста и ушёл спать.

Следующий день тоже тянулся долго и нудно. На КНП из полкового начальства был только я. Никаких боевых действий ни с нашей стороны, ни со стороны боевиков не велось, В двенадцать часов пошёл в кунг, решив немного вздремнуть, а проснулся от того, что меня за плечо тряс связист с роты связи: – Товарищ подполковник, там ваши артиллеристы на связь выходят и некому ответить.

Я вскочил с кровати и обвёл мутным от сна, взглядом салон, где на кроватях вповалку спали все мои офицеры. Выскочив из кунга, в несколько прыжков ворвался на КНП. Действительно, в окопе никого из моих солдат не было, а из наушников неслось: – Лесник 53! Лесник 53! Я, Мрамор 10. Ответь мне.

– Мрамор 10. Я Лесник 53.

– Лесник 53. Мы здесь закончили работу и вместе с Танкером выдвигаемся к вам, Приём.

– Мрамор 10, я вас понял. Ждём. – Я положил наушники. – Значит, стояние здесь закончилось, через час сюда прибудет Никитин и мы уйдём в лагерь.

– Так, тогда не понял, а где все остальные мои? Дежурный связист, дежурный разведчик…, офицеры…, – переключился я на своё и во мне закипело бешенство. Воспользовавшись тем, что я ушёл спать, остальные бросили приборы, связь и тоже решили вздремнуть. Выскочив с КНП, подскочил к прицепу взвода и яростно затряс его, заорав в бешенстве: – Выходи сволочи из прицепа, пока я его не взорвал.

Первого солдата, который вывалился на меня из прицепа, сгрёб в охапку и затряс его: - Ты кто? – Неистово заорал я на него.

– Товарищ подполковник, я разведчик.., я разведчик…, – испуганно залепетал солдат.

– Ах ты разведчик, так почему ты разведку не ведёшь, а спишь? – Сильным пинком под зад послал его в окоп. Тут же на меня вывалился следующий солдат.

– А ты кто? – Схватил его и затряс.

– Я связист, товарищ подполковник.

– Почему же ты не сидишь на связи? – И точно таким же манером связист улетел на КНП. Так постепенно я отправил в окоп всех солдат. Последним мне в руки попался заместитель командира взвода сержант Палло.

– Товарищ подполковник, я замкомвзод, только не бейте меня. Я замкомвзвод.., – забормотал сержант, а я засмеялся – злости уже не было. Лишь толкнул его к окопу и следом за ним зашёл туда же, где увидел идеальную картину для начальника. Все были заняты своим делом. Разведчики старательно пялились в буссоль и дальномер, хотя наверно от испуга ничего в них не видели. Связисты: один продувал телефонную трубку, а другой с таким же упорством вызывал первый дивизион, который ему так же упорно не отвечал. Тут же уже находились, проснувшиеся капитан Чистяков и лейтенант Коротких, они оба склонились над картой и что-то тихо обсуждали. Даже чужие солдаты с испугом смотрели в мою сторону.

– Алексей Юльевич, – позвал Чистякова, – иди сюда.

Мы отошли в сторону, так чтобы нас не слышали солдаты. – Чистяков, что за ерунда? Ты, наверно, не совсем понимаешь какая у тебя должность? А ты – Старший Помощник Начальника Артиллерии Полка. – Я почти по слогам произнёс последние слова. – Если начальник артиллерии отсутствует по каким-либо причинам, то ты должен его замещать и решать все возникающие вопросы. А ты почему-то в салон лезешь и спокойно ложишься спать? Мне, товарищ капитан, сорок пять лет и я гораздо быстрее устаю чем ты, Краченко или Гутник. Тебе двадцать семь лет и в твои годы я вообще не знал что такое усталость. А сейчас здорово устаю. Да устаю, потому что ощущаю огромный груз юридической и моральной ответственности, поэтому психологически и физически устаю быстрее вас – молодёжи. А я ведь наравне с вами работаю, и по ночам дежурю наравне с вами. Вы только после ночного дежурства сразу спать бежите, а я вместо сна решаю с командиром полка вопросы не только артиллерийского обеспечения, но и другие вопросы или же выезжаю вместе с ним. Вот я пошёл сейчас спать – ты тогда должен здесь в окопе сидеть с разведчиками и связистами. Сделать всё, чтобы начальник подольше поспал и отдохнул, а ты тихонечко, следом за ним, пробрался в кунг и лёг рядом спать. Нехорошо. Чистяков проникнись, что ты не просто помощник начальника артиллерии, как Кравченко, а Старший помощник и ответственность несёшь почти такую же, как и я. А ты понять этого не можешь. Это то меня и огорчает.

Чистяков переминался с ноги на ногу, обиженно отворачивая лицо в сторону, так ему было неприятно. Многое мне в нём не нравилось и я считаю, хотя это и субъективное точка зрения, но он не дорос до этой должности. Нет у него и возрастного веса, достаточного военного и житейского опыта, чтобы занимать эту должность и пока он был лишь простым исполнителем моих указаний. Конечно, он считал, что имеет достаточно опыта и как-то в разговоре со мной поделился своей «голубой мечтой», что он готов быть начальником штаба отдельного противотанкового дивизиона. Долго терпел его упущения по службе и сейчас впервые, как стал начальником артиллерии, по серьёзному отругал Чистякова.

– Надеюсь, Алексей Юльевич, что ты поймёшь, о чём здесь я толковал и сделаешь правильные выводы. А сейчас дай команду, чтобы ВУНА (Взвод Управления Начальника Артиллерии) построилась

…Я подошёл к небольшому строю взвода управления и медленно прошёлся вдоль него, вглядываясь в лица солдат, после чего остановился напротив командира отделения разведки.

– Шароборин, ты командир отделения разведки, вот тебе и вопрос. Что из себя представляет данная местность и оборона нашего полка? – Сашка захлопал глазами, повернул голову налево, посмотрел на Евдокимова, затем посмотрел на Ахмерова, который стоял справа, и недоумённо пожал плечами.

– Шароборин ты же, как разведчик постоянно трёшься около меня во время боевой работы и информацией обладать должен большей, чем другой солдат взвода и мыслить должен как разведчик, более шире, чем связист, к примеру, а ты спишь, – теперь уже обратился ко всему взводу, – товарищи солдаты, послушайте, что скажет вам начальник артиллерии. Оборона нашего полка растянута более чем на двенадцать километров и сплошной линии обороны нет. И если можно так образно сказать, то сейчас у нас очаговая оборона и разрывы между очагами в обороне достигают до четырёхсот метров. А местность здесь, посмотрите направо, – все повернули головы в сторону обороны первого батальона, – холмистая, резко пересечённая, кругом множество полей невидимости. И поэтому даже днём противник под носом первого батальона, и даже под нашим носом может скрытно выдвинуться из Горагорска, зайти к нам в тыл и с этого направления, или с другого направления внезапно атаковать КНП или КП полка. А вы до сих пор живёте реалиями мирного времени, как на Чебаркульском полигоне, где на весь лагерь ночью для охраны достаточно иметь нескольких дневальных с тупыми и грязными штык-ножами. Проснитесь, мы на войне… И враг здесь хитрый и коварный. У вас ни у кого нет таких родителей, которые могли бы вас спокойно выкупить из плена. Думайте хотя бы о них. Вам всем понятно, балбесы? – Солдаты как китайские болванчики закивали головами.

– Не слышу, – взревел я.

– Так точно, всё понятно товарищ подполковник, – проорал строй и замер.

– Вот так, товарищи солдаты, – удовлетворённо сказал я и ещё в течение десяти минут инструктировал их как действовать в тех или иных обстоятельствах, а потом распустил строй. Через десять минут я удобно сидел в кресле с кружкой крепкого чая в руке и с любопытством наблюдал, как мой взвод, вздрюченный пятнадцать минут назад, отбил в сторону от беспризорного стада корову и пытался убить несчастное животное. По ней уже сделали несколько выстрелов и корова хотя и вся в крови, но продолжала упорно двигаться за стадом. А стадо, недоумённо и испуганно мыча, уходило всё дальше и дальше. Наконец силы у коровы иссякли и она упала сначала на передние ноги, а потом медленно завалилась на бок. Ещё несколько выстрелов в голову и всё было кончено. Теперь бойцы с ножами в руках растерянно ходили кругами вокруг неё, не зная с чего начать. Первым решился водитель салона Степан Вершинин, присел на корточки и стал пытаться ножом разделать животное. А через несколько минут около коровы появились с ножами солдаты с мотострелкового взвода, которые обороняли КНП, и, отодвинув моих бойцов в сторону, умело и сноровисто начали разделывать тушу.

– Коротких! Иди туда, а то мяса нам достанется самое хреновое, – послал я взводного. Лейтенант спустился вниз и неуверенно стал топтаться вокруг пехотных солдат. Не знаю, что он там говорил, но как я с неудовольствием отметил – ещё несколько минут и мы вообще останемся без мяса. Наглая пехота, которая уже сняла с коровы шкуру, на взводного и его слова даже не обращала внимание. Я поднялся и спустился вниз, раздвинув солдат. Пехотинцы, делая вид, что не замечают меня, ловко и споро продолжали орудовать ножами.

– Значит так, как разделаете тушу, вот эти задние ноги отдадите моим солдатам. Ясно? – Солдаты, делая вид, что ничего не слышат, продолжали молча работать.

– Солдат, ты, что? – Я пнул ногой под зад ближайшего бойца, – Ничего не понял? Хотя бы подыми рожу, когда с тобой подполковник разговаривает, – солдат прекратил работать и нехотя поднялся.

– Я ещё раз повторяю. Для долбоёбов. Когда разделаете тушу, отдадите моим солдатам обе задние ноги. Понятно? А то я всё заберу себе.

Солдат нехотя согласно мотнул головой и принялся дальше разделывать бедное животное. Я же отвёл в сторону Коротких и отругал его за неуверенное поведение в общение с солдатами. Вообще, частенько замечаю, что Коротких действует без инициативы, предпочитая больше поспать. Никак не может понять, что это его солдаты, о которых он должен денно и нощно заботится.

Вскоре прибыл командир полка, и через час мы были в лагере. Уже вечером полковник вызвал к себе и, сообщив мне, что завтра мы проедем с ним в третий батальон, отпустил меня. В салоне уже собрались мои офицеры, вскипятили чай и за чаем Кравченко и Чистяков стали жаловаться на разведчиков. Давно заметно, что разведчики свысока стали поглядывать на всех, в том числе и на моих артиллеристов.

– Борис Геннадьевич, – недовольно гудел Сашка, – нас там ни во что не ставят. Садятся кушать, нас не приглашают, мы кушаем как прокажённые – отдельно. Начинаем стрелять, начинают издеваться над нами. Конечно, пока мы работаем не на том уровне, но всё-таки бьём духом. Только начинаем стрелять, садятся рядом и начинают подкалывать – Сейчас будем кино смотреть про артиллерию. Обидно. Сами стрелять не могут, а подкалывают.

Я тоже постепенно заводился, злился, но успокаивал своих подчинённых – ничего ребята, ничего, когда-нибудь они поймут, что без артиллерии – никуда. Посидели ещё немного, и я лёг спать, мне в два часа ночи заступать дежурить.

* * *

Утром, после завтрака построил солдат и своих офицеров перед салоном. Мне совсем не нравится, как мы расположились: стоим на голом месте, ни какого уюта. ПРП, ЗИЛ, солдатский прицеп всё в куче. Предложил своим подчинённым подумать, пока отсутствую, как окультурить наше расположение. Через час выехали, но выехали с опозданием. Очень долго собирались разведчики, и я не без злорадства наблюдал за их сборами. Командир перематерил командира развед. роты, тот бойцов, а те суматошно засуетились и мы наконец-то поехали. Миновали КНП, где мы простояли четверо суток. Двинули по верхней дороге над Комарово. Ещё полтора километра и выехали к стеле. Осмотрели окопы боевиков. В бинокль внимательно оглядел северную часть Горагорска – и не обнаружил никакого движения ни у цистерн, ни в видимой части города. Сели на технику, пересекли асфальтную дорогу и по крутому спуску, набирая скорость, начали спускаться в узкую долину между холмами. Промелькнули слева несколько домов, живописно окружённые садом и исчезли в клубах пыли. Через пару километров пересекли просёлочную дорогу и начали подыматься вверх по холму. Справа в километре показалась чеченская деревня, в которой вполне могли находится боевики и обстрелять нас. А мы двигались по открытому пространству, даже трава была местами выжжена от разрывов снарядов. Поднялись на хребет то ли гор, то ли высоких холмов, высота которых колебалась от четырёхсот до пятисот метров, миновали несколько взводных опорных пунктов и выехали к командному пункту третьего батальона. Целью нашей поездки было найти место для расположения командного и тылового пунктов полка, но пока ничего подходящего не увидели.