Борис Бабкин
Самородок в чулке
– Инга! – раздался из прихожей мужской голос. – Сними с мужа обувь.
– Явился! – Мальчик быстро вышел. Женщина опустила голову.
– Ты чё?! Уснула, что ли?!
– Сейчас, милый, – промурлыкал Маркин и вышел из кухни.
– Герман, – увидел его плотный небритый мужик. – Во, блин, дела! Инга! – заорал он. – Ставь на стол! Отметим… Ох… – Он осел на пол.
Ткнувший его пальцами в солнечное сплетение Маркин рывком поставил его на ноги и потащил к ванной.
– Герман, – попыталась остановить его Инга, – не надо. Он же меня утром…
– Я ночую у вас, – зло перебил ее он.
Из двери детской, восторженно блестя глазами, выглядывал мальчик.
– Да ты что делаешь?! – пытаясь вырваться, орал пьяный.
Маркин, заломив ему руки назад, поливал голову мужика холодной водой из душа.
– Благодать! – Лежа в наполненной ванне, Швед открыл бутылку пива. – Прямо рай при жизни. Нет, – сделав пару глотков, вздохнул он, – жениться, конечно, хорошо. Жена бы и пива в ванную принесла, и пожрать приготовила, и постирала бы. А то как вспомню, что в прачечную нести ворох – жить не хочется. – Он, не отрываясь, выпил бутылку и поставил ее на пол. – Как будет дело, получаю свою долю и к Таньке. Падаю на колени, букет цветов и в загс. Так и сделаю.
– Хорошо, что ни одна сука не остановила, – вытаскивая из спортивной сумки двуствольный обрез, проворчал Шар. – Иначе бы…
– Правильно, что такси взяли. – Зевнув, Овод сел в кресло.
– А ты давно Слепнем стал? – поинтересовался Шар.
– С детства. По малолетке из-за очков и попал на трояк. Девчонку одну закадрить хотел, а пацаненок какой-то тоже хотел ее своей подружкой сделать. Чтобы перед ней повыделываться, он мне, сучонок, очки сбил. На другой день я ему по башке пустой бутылкой врезал и проломил черепушку. Трояк получил. Там Слепнем назвали, я за нож взялся, тогда стали Оводом кликать.
– Вот, значит, кто вы такие, – прошептала Марина. – А я, дура, подумала, какие-то работяги пришли, товарищи Ванькины по работе в тайге. А они, оказывается, миллионеры. Вот дура-то! Но ему они пока ничего не говорят. Хотя он так обо мне говорил, – улыбнулась Марина, – я даже сама себе понравилась. Эх, Ванюшка, ведь ничего не изменится, так и будешь то пропадать месяцами, то за компьютером сидеть. Сколько ты уже разных диссертаций написал, и все, считай, за так. Дурак ты, Ванька! – Она вошла в комнату, подошла к Ивану и поцеловала его.
– Хорошая у тебя жена, Иван Михайлович, – усмехнулся Жигунов.
– Не жалуюсь, – улыбнулся Иван. – Скоро у нас сын будет. Решили мы с Мариной из детского дома мальчика взять, Алешей зовут, прекрасный мальчишка, меня папой зовет и не дождется, когда я его заберу. Оказывается, это не так просто. Но вроде все получилось и скоро у меня будет сын. И дочку еще возьму. У Алеши, оказывается, там подружка есть, такая же, как и он. И уж очень просит он что-нибудь купить Аленке. Сегодня, например, попросил купить ей пальто. Ну я и купил. И как-то неожиданно для себя решил взять обоих. Правда, сначала надо посмотреть на нее.
– А хуже не сделаешь? – спросил Рокин. – Все-таки детдомовские. Они ведь не родные брат и сестра, и мало ли что может случиться. Потом будешь жалеть, да поздно.
– Ну, это от воспитания зависит, – сказал Фролов. – Им же всего по пять лет. Но зато представляете, как это здорово – сын и дочь.
– А вы тоже не против? – обратился к Марине Рокин.
Жигунов, пряча усмешку, отвернулся.
– Ну если уж не получается иметь своих… – вздохнула Марина. – Без детей, вы понимаете, жизнь прожита зря. Я не против! – обняв мужа, улыбнулась она.
«Ох, Фролов, – подумал Жигунов, – не все так просто. Попал ты, мужик, по самое некуда. Разводиться тебе надо, иначе быть беде».
– Я тоже так считаю, – кивнул Рокин. – И поэтому давайте за детей! – Он поднял рюмку, посмотрел на Марину и слегка качнул головой.
«И не думайте говорить Ивану про наш разговор, – насмешливо ответила она взглядом. – Вам он не поверит, а вы потеряете работника».
«Ты стерва, дамочка, – улыбаясь, подумал Михаил. – Но это не наше дело, разбирайтесь сами. Главное, чтобы ты работал на нас. И чем больше ты будешь материально зависеть от нас, тем для нас лучше».
Все выпили.
– Скажите, Иван, – спросил Михаил, – как вам удается найти месторождение? Ведь обычно геологи очень долго этим занимаются.
– Все дело в структуре поверхности того или иного участка и в наличии сопутствующих компонентов…
– Хватит, ребята! – засмеялся Жигунов. – Каждый умеет делать то, что умеет. Иван Михайлович не просто сидит в кресле и рисует кружочки на карте. Он неделями бродит по тайге, берет пробы, то есть начинает поиск руками. Я помню, как встречал его багаж из Хабаровска, – продолжил он. – Думал, ну пара сумок, и все. А там три контейнера по сто килограммов. И что в контейнерах? – снова наливая коньяк, сказал он Рокину. – Я никогда не забуду твои глаза, когда ты…
– Да, – засмеялся тот. – В разделенных на ячейки ящиках была почва. Я говорить не мог минут пять и просто смотрел на это. Да и ты был удивлен не меньше меня, Саша.
– Удивлен? – переспросил тот. – Сказать так – значит, не сказать ничего. Даже учитывая то, что Иван Михайлович провел там около месяца и брал пробы, мне это казалось невероятным. Извините, Иван. Надеюсь на тесное и взаимовыгодное сотрудничество в дальнейшем.
– Я с удовольствием принимаю ваше предложение еще и потому, что вы мне нравитесь.
– Давайте выпьем за это. Мы ничего не будем вам навязывать. Место для разведки вы будете выбирать сами. Где – все равно, только в пределах страны.
– Обещаю не искать золото на Аляске, изумруды в Бразилии, а алмазы в Африке! – рассмеялся Фролов.
– Так, – Жигунов поставил на стол бутылку французского коньяка, – это вам от Сергеева. Он не верил, что там найдется золото. А вот деньги на вещи для ваших детей, – покосившись на Марину, улыбнулся он. Женщина тоже улыбнулась, но взгляд выдавал ее истинные чувства.
«Она готова схватить вилку и воткнуть мне в глаз», – мысленно усмехнулся Жигунов.
«Убила бы гада!» – думала Марина.
Жигунов положил перед Иваном конверт.
– Двадцать тысяч рублей – небольшая премия за работу, а настоящие премиальные получите позже.
– Благодарю, – улыбнулся Фролов. – Честно говоря, я не ожидал такого. Спасибо.
– Это вам спасибо, Иван Михайлович, – вздохнул Рокин. – Честно вам скажу: у нас такого не было. Мы занимаемся золотодобычей три года и довольно быстро сумели встать на ноги. Но откровенно говоря, нам просто везло, – добавил Михаил. – И поэтому еще раз говорю вам спасибо.
– Извините, – смущенно заговорила Марина. – Вы сказали, что Ваня получит деньги через какое-то время. А можно уточнить, когда именно и сколько?
– Не позже чем через месяц, – ответил Жигунов. – Сумму назвать пока не могу. Через какое-то время, но не ранее десяти дней и не позже тридцати, вы, Иван Михайлович, получите десять тысяч евро плюс премия. Однако ее размер будет зависеть от примерной площади месторождения.
– Примерную площадь я вычислил, – сказал Иван. – И сейчас покажу вам расчеты. И знаете, ни в коем случае не стоит мыть вверх по ручью, потому что при этом вода пойдет влево по сопке Луковая, а там несколько природных проходов. Через некоторое время вода размоет основание сопки и подойдет к берегу озера…
– Понятно. – Рокин записал это в блокнот.
– И мы можем помочь вам ускорить усыновление детей, – уколов взглядом Марину, улыбнулся Жигунов.
– Как? – спросил Иван.
– У нас есть хороший адвокат, и он поможет ускорить этот процесс. Без лишних хождений и дачи взятки, – засмеялся Александр. – Сейчас уже стало обыденным делом что-то кому-то давать.
– Спасибо большое, – поблагодарил Иван. – Действительно, это очень непросто. И я должен сказать огромное спасибо директору детского дома Селезневой Маргарите Павловне. Она принимает деятельное участие в моем деле. Сегодня мальчик несколько раз назвал меня папой. Я был счастлив.
«А вот она далеко не счастлива», – бросив взгляд на Марину, отметил Жигунов.
– Константин Борисович, – вздохнула санитарка, – вы бы сказали Петракову. А то ведь всех медсестер по задницам шлепает.
– Скажу, – кивнул он. – И даже больше – я его немедленно выпишу. Тем более что счет за лечение, как я понял, он оплатить не может. Но что-то мы с него определенно получим. – Врач посмотрел на часы. – Софья Андреевна, – позвал он старшую медсестру, – больного Петракова на выписку.
– Хорошо, Константин Борисович, – отозвалась полная женщина в белом халате.
– Слышь, доктор, – из палаты вышел крепкий молодой мужчина, – а какого хрена ты меня выписывать вздумал? Я же говорю, что бабки получу и тогда…
– Больные лечатся, а не ведут себя по-хамски с персоналом, – отрезал врач.
– Да они сами лезут, – хохотнул Петраков. – Ты дуру не гони, коновал хренов, а то ведь и сам можешь…
– Вон! – Константин Борисович указал на выход.
– Да я тебя! – рванулся к нему Петраков.
Врач ударил его в живот. Петраков сел на пол. К нему бежали двое охранников.
– И вот что, Роман Петрович, – сказал врач, – вы должны больнице две тысячи триста рублей. Завтра принесите деньги. Это в ваших интересах.
– Я тебя, коновал хренов, достану! По полной программе получишь, су… – Охранники заломили ему руки и поволокли к двери. Один из них ударил его в живот коленом.
– Софья Андреевна, – обратился к старшей медсестре врач, – вынесете, пожалуйста, вещи Петракова.
– Послушай, Петр, – сказал по телефону Рокин, – я не понимаю тебя. Есть золото, примерные параметры золотоносного участка определены. Единственная просьба – не мыть золото вверх по ручью. И что тут такого?
– Да, черт возьми! – услышал он. – Там золото идет хорошо и вода есть. Нужно выкопать небольшой котлован, и все, идеальное место для установки монитора. Неужели ты не поймешь, что этот бумажный червь просто поднимает цену?
– Хорин, – вздохнул Рокин, – дай мне Андрея.
– А я что, – зло спросил Хорин, – не устраиваю больше? Когда начинали, я…
– Хватит, Петька! Я сказал: не мыть и не брать пробы вверх по ручью в распадке. Сергеева дай!
– Все понятно, Мишка, – услышал он голос Сергеева. – Я так и подумал. Под сопкой…
– То же говорил и Фролов. Конечно, за пару лет мы успеем намыть…
– Больше потеряем, – вздохнул Сергеев. – Я вот чего не пойму – мне кажется, что Петька все понимает, но возражает потому, что это сказал Фролов. Не знаю из-за чего, но все, что касается Фролова, он…
– Объясни ему вот что, – перебил Рокин. – Если случится так, что придется делать выбор между ним и Фроловым, я выберу Фролова и уверен, что Жигунов меня поддержит.
– Да я тоже, – сказал Сергеев.
– Вот и растолкуй ему, что его терпят только потому, что он с нами начинал. Ему простили попытку украсть золото, попытку захвата приисков в Якутии. Он клялся, что больше никогда ничего не будет делать во вред фирме. И ему поверили, хотя объяснял он случившееся весьма неубедительно. Поэтому предупреди – малейшая провинность, и его вышибут. Даже рабочим не останется.
– Такие, как Петька, рабочими не бывают, ему нужно все и сразу. Я, кстати, был против того, что его оставили.
– Поэтому он и работает под твоим началом.
– Значит, я сам могу принимать решения?
– Разумеется.
– Тогда он попал! – Сергеев усмехнулся. – Да, Петрович в Москву улетел, что-то у него там с дочерью или внучкой случилось. Организуй встречу.
– Обязательно.
– Вот дед приедет, – сердито проговорила молодая женщина, – он тебе задаст!
– В первую очередь тебе! – огрызнулась Вика. – И спросит, зачем ты связалась с этим ментом. Не думаю, что дед будет доволен твоим выбором.
– Заткнись! Ну почему все так? Я, глупая, родила тебя в семнадцать лет, твой отец погиб в Чечне этой проклятой. Я думала…
– И что же ты от меня хочешь? Я по твоим стопам…
– Не смей так говорить! Я любила Игоря, а он любил меня. Твой дед запретил делать аборт. Да я и не собиралась!… – Всхлипнув, она ушла в другую комнату.
– Зря ты так с матерью, Вика, – вздохнула пожилая женщина. – Она в жизни всего сама добилась и тебя не бросила и воспитала. Правда, воспитала…
– Послушайте, Антонина Ефимовна, – усмехнулась Виктория, – кто давал вам право голоса? Приютили вас, кормят, одевают – и будьте довольны. А то ведь…
– Хватит! – вошла обратно мать. – Не смей, дрянь, так разговаривать с Антониной Ефимовной! Ты уедешь с дедом в тайгу до конца каникул.
– Да ты что, мама? – испуганно посмотрела на нее дочь. – Я же там…
– Он приедет за тобой. – Мать посмотрела на Антонину Ефимовну. – Простите, пожалуйста…
– Ничего, Зоя, – улыбнулась та. – Я же понимаю.
– Если еще раз она, – мать обожгла взглядом дочь, – заявит что-то подобное, я ее…
– Девочку можно понять – она в толк не возьмет, почему в их доме живет…
– Папа ей объяснит. И вам от него попадет, я расскажу, как вас остановили уже в вагоне.
– Тяжело так жить. Я не могу Вике даже замечание сделать.
– Почему вы не говорили об этом мне?
– Да зачем же вам ссориться с дочкой из-за меня?
– Перестаньте, вы сделали такое…
– Да что я там сделала-то? Это вы просто чудо совершили. Я ведь думала, что…
– Вы пирожков своих испеките, папа просил.
– А когда он приедет?
– Через полчаса поеду встречать.
Охнув, Антонина Ефимовна вскочила:
– Так чего ж ты молчала?
– Тесто готово, – улыбнулась Зоя, – по вашему рецепту.
– Эх, девка ты хорошая, вот мужика бы тебе путного, – пробормотала Антонина Ефимовна и вышла.
Зоя рассмеялась.
– А ты, Колян, редкая сволочь, – отпив глоток крепкого чая, посмотрел на вошедшего брата Степан. – Что ж ты Зориных позоришь? – Николай опустил голову. – Я-то, чертило, думал, может, в натуре любовь у тебя проснулась, и проверил мать этой девахи. А она, оказывается, при больших деньгах. Но она их сама заработала, девку подняла. А ты, значит, желаешь ее бабками себе жизнь устроить? Ну ты и сучонок!…
– А ты-то, – Николай вскинул голову, – сколько раз…
– Слушай сюда! Я государство бомбил. Простых людей не трогал, даже когда в бегах был. А ты, сучонок!… – Степан схватил лежащий на столе кухонный нож и метнул. Острый конец воткнулся в косяк двери рядом с ухом Николая. Взвизгнув, тот присел и метнулся к двери. – Говно вонючее! Во, блин, времечко пошло, так, блин, и норовят мужики за бабий счет в дамки выбраться. И тачка будет, и хавка ништяк, и тряпье заграничное. Сука! – Он бросил в брата кружку.
– Псих тронутый! – Николай выскочил на лестничную площадку. – Чуть не убил. Я-то думал, он меня поддержит. А он… Но с ним ссориться тоже не в кайф, бабок у него много. Кончатся, он сразу уедет. Чистоплюй какой, сам сберкассы грабил, на инкассаторов нападал. Людей он не трогал, а тут и трогать не надо. Маманя сама все отдаст. Вот как залетит Вика, так все, я никогда ни в чем нуждаться не буду. И ты, братец, когда попадешь в лагерь, будешь умолять передачу прислать.
– А ну-ка, двигай сюда! – послышался голос брата.
Вздрогнув, он вернулся в квартиру.
– Ну привет, Тоня! – Плотный высокий бородач обнял Антонину Ефимовну. – А ты, едрена мать, все хорошеешь! – хохотнул он и звучно хлопнул ее по заднице.
– Афанасий, – Антонина Ефимовна поспешно отодвинулась от него, – что ты делаешь, медведь неотесанный?…
– И то верно. Я науку только в лагере постигал, а то все некогда было. Батяня меня после четвертого класса дома оставил. Надо было в интернат ехать, чтобы учение продолжать, а он заявил: считать-писать можешь, а значит, побоку все. Тебе в жизни наша, таежная, наука нужна. И то верно. – Молодой мужчина внес чемоданы. Следом вошел еще один и поставил на пол два рюкзака. – Во житуха у дочери-то – и возят, как президента, и носят, как грузчики. И охраняют, как важную особу. А внучка моя где? – посмотрел он на улыбавшуюся Зою.
– О ней, папа, мы потом поговорим, – сказала Зоя.
– Когда же? Ежели мыслишь, что после того, как приезд отметим, то зря. Я по пьяни дурак-дураком. Если настроение испортят, и пришибить могу. Ежели она забрюхатела, то, значит, в нас с тобой пошла, – хохотнул он. – Точнее, в тебя и мать твою. Мы ж тебя сотворили, когда ей семнадцать было, как и ты от Игоря. Конечно, если бы его не убили, не знаю, как встретил бы его. Может, и картечью. Всякие разговоры об аборте я сразу пресек. Если попадется мужик нормальный, он и с дитем возьмет. Правда, откровенно скажу, уж больно я на внука рассчитывал. Когда Виктория родилась, малость загрустил, а потом привык. Когда Зойка в Москву подалась, зол был очень. Ну, думаю, через неделю-другую домой запросится. И хрен я угадал. Два года только телеграммы каждый месяц – жива-здорова, Вика растет, у меня все хорошо, целую, ваша Зайка. Мы с Пелагеей так ее звали, – вздохнул он. – А через несколько лет нам и «Ниву» привезли, и телефоны разные, и антенну, я неделю от телевизора не отходил. Оказывается, наша Зайка фирму создала. Я, грешным делом, подумал, что под миллионера она улеглась. А она, оказывается, за эти годы скопила денег – и кровь сдавала, и в ларьке работала, и на рынке. Крабовыми палочками наработала состояние небольшое и открыла магазин. А потом пошло-поехало. Люди богатеть начали и меха скупали бегом прямо. Вот тут она и предложила мне бизнесом заняться. Я ей меха в столицу, она мне зарплату. Но к тому времени Пелагея померла. В тайге ее медведь поломал. За грибами бабы пошли, он, тварь, и подрал всех трех сразу. И начал я медведей бить. В каждом того убийцу видел. Но и сам попал, – посмотрел он на Антонину. – Ежели б не ты, Антонина-батьковна, хана бы Афоньке-Медвежатнику, как меня мужики прозвали. А ты меня зимой тридцать верст волокла и сама поморозилась. Когда я в себя пришел, спрашивал: чудилось мне или баба меня какая-то тащила? И только через полтора года узнал, что это Антонина Ефимовна Коровина. И нашел ее в доме престарелых. Дети, паскуды, чтобы дом себе загрести и продать, сплавили в заведение это. Позвонил я Зое и решил сразу – будет она в Москве жить. Ты мне вот что, Антонина, скажи, какого лешего ты меня волокла? Запросто могли оба там остаться, все ж путь неблизкий – тридцать верст с гаком. И заблудиться могли запросто…
– Я те места хорошо знала, – ответила Антонина Ефимовна, – потому что с двенадцати лет по тайге ходила. Приехала к знакомым и решила пройтись с мелкашкой, белку пострелять. И как шибанет метель, да злая такая. Пошла я на лыжах на метеоточку. Думаю, там пережду, а потом к ним прилетят и меня заберут. А точки-то и нет, перенесли ее. И пошла я на лыжах. На тебя и наткнулась. Вижу, не жилец мужик. Яму выгребла под скалой, кое-как перевязала тебя и поволокла. И сумела, – улыбнулась она. – А потом себе ногу повредила, лыжи поломала. Думала – все. Но тут уж ты заартачился. Хрен, мол, вам, чтоб Афоня-Медвежатник сгинул в тайге, я еще не всех шатунов перебил. В общем, нашли нас, и слава тебе Господи! – Она перекрестилась. – А когда из больницы вернулась, думала: лучше бы я в тайге замерзла. Дочь и сын выгнали, в дом престарелых отвезли. И сгинула бы я там, если б не ты, Медвежатник. Спасибо и тебе, и тебе, – она поклонилась отцу и дочери, – что…
– Вот этого не надо, я тебе должен ноги мыть и воду ту пить.
– Простите меня, Антонина Ефимовна! – Вика со слезами упала на колени перед Коровиной. – Я же не знала ничего. Простите меня!
– Погодь-ка, – нахмурился Афанасий Петрович. – Это еще что? Или… – Он посмотрел на дочь. Та кивнула. – Вот оно что… Ну ты, внучка, и дурища!
Вика, уткнувшись в колени Антонины Ефимовны, плакала.
Хабаровский край
– Но там есть золото! – крикнул Хорин. – А мы…
– Слушай меня внимательно, Петр, – усмехнулся Сергеев, – если еще раз ты возразишь мне, я дам тебе деньги на билет и суточных по две сотни на день и посажу в вагон поезда Владивосток – Москва. Я ясно выразился?
– Да, – буркнул Петр.
– И запомни, я не шучу и повторять не буду.
– Андрей Семенович, – к Сергееву подошел молодой мужик в болотных сапогах, – там милиция приехала и какой-то штатский, вроде как из ФСБ.
Сергеев вышел из будки и увидел милицейский «уазик» и троих милиционеров, с интересом рассматривающих монитор. У машины стоял мужчина среднего роста в штатском. Сергеев подошел к нему:
– Добрый день. Я представитель компании «Золото» Сергеев Андрей Семенович. – Он достал паспорт и удостоверение компании.
– Майор ФСБ Тузин. – Штатский раскрыл удостоверение. – На каком основании вы тут установили…
– Прошу… – Сергеев протянул ему документ. – Мы купили участок, это разрешение на добычу золота. А вот это от вашей конторы. Здесь указано…
– Понятно, – кивнул Тузин. – А регистрация по месту?…
– Вы не заметили, – улыбнулся Сергеев. – Вот здесь…
– Извините, – недовольно перебил его майор. – Поехали! – сев в машину, крикнул он милиционерам.
– Паскуды! – процедил седобородый мужик. – Шакалят по новым точкам. Правда, фээсбэшники обычно не берут. По крайней мере я не встречал ни одного. Хотя сейчас, наверное, все берут. Послушай радио – то там одного взяли, то целый…
– Надоело уже об этом говорить, – недовольно перебил его плотный мужик. – Все, кто хоть какую-то власть имеет, себе карман набивают. Но сейчас начали и их сажать. И даже губернаторов прижимают. Может, и наведут порядок, не перевоспитают, так напугают! – засмеялся он.
– Надо за продуктами ехать, – сказал плешивый мужик. – Соль кончилась. Да и вообще…
– Пусть Пашка едет. – Хорин кивнул на «ГАЗ-66».
– Вот ты и поедешь, – спокойно проговорил Сергеев.
– Я? – опешил тот.
– У тебя со слухом плохо? – Скрипнув зубами, Хорин направился к машине.
– А вы научились его уговаривать, – усмехнулся повар.
– Давно пора его на место поставить, – процедил мужик в болотниках.
– Я вижу, вы единодушны, – улыбнулся Сергеев.
– Да тот еще хрен с луком, – усмехнулся мужчина в болотных сапогах. – Вас тут когда не было, так он все про золото интересовался. Где купить можно подешевле, как лучше, например, в Питер доставить. В общем, простили его тогда, когда он на приисках в Якутии свои порядки устанавливал, до крови чуть дело не дошло. Зря простили его. Помяните наше слово, Семеныч, он вам преподнесет самородок в чулке.
– Погоди, Пуставин, это что-то новое. Как понимать, – самородок в чулке?
– А просто! Положи в чулок грамм сто золотишка и шарахни сзади по башке. Убить запросто можно. Вообще самородком в чулке называют сволоту, которая нож в спину легко всадит.
– Знаешь, Семеныч, – сказал бородатый мужик, – когда вот так трешься одной компашкой небольшой в тайге, начинаешь людей понимать. Ведь не зазря так оценивают человека – я бы с ним в разведку пошел или не пошел. Вот поэтому и понимаешь человека, когда друг от друга зависим. Хорин – дерьмо! И поверь, он вам устроит какую-нибудь гадость. Ему здесь не по себе, это ж видно, но что-то его тут держит. Мы поначалу думали, золотишка хочет хапнуть, но потом поразмыслили и поняли, что нет, слаб он на это дело. На воровство ведь тоже смекалка и смелость нужна. А у него смекалка-то имеется, а вот насчет смелости… – Он засмеялся. – Трусоват Хорин. Почему, ты думаешь, он не хотел ехать за продуктами? Да потому, что один, а мало ли что в пути случиться может?… Трусоват, хотя и ставит из себя…
«Надо будет сообщить в Москву, что коллектив против Хорина», – подумал Сергеев.
