Яркие люди Древней Руси – Борис Акунин

Советский школьный курс истории был идеологизированный, неполный, односторонний и, самое главное, скучный. С увлеченными учителями-историками мне тоже не повезло, а родители пытались заинтересовать предметом подкладывая Карамзина (вообще не получилось), потом сдались и махнули рукой в сторону Яна и Пикуля. Ну, вот моим детям проще – за изложение истории взялся Борис Акунин. Да, у профессиональных историков есть претензии; да, автор транслирует свое восприятие событий и персоналий. Но: использованы разнообразные источники; автор попытался отделить факты от идеологии; читается легко (не случайно же цикл подписан литературным псевдонимом?); бумажное издание прекрасно иллюстрировано, а аудио начитано великолепным Клюквиным.

Фикшн Акунина не читаю, фандоринский цикл остался в студенчестве, а вот Борис Акунин – История Российского Государства. Часть Азии. Ордынский период переслушивала все 9 томов несколько раз, сожалела, что писатель отказался (на текущий момент) писать про 20ый век.

Зато начат новый почти нон-фикшн цикл – иллюминация истории – описания и размышления тех самых личностей, которые эту самую историю делают. Факты и немного авторской фантазии (строго разграниченные) с ссылками на источники и рекомендациями для дальнейшего чтения. Вот были бы школьные учебники так написаны, может быть, мы, наконец, перестали бы ходить по кругу.Да, еще восхищает Акунин-маркетолог: любителям нон-фикшн предложен мостик для перехода к его художественным текстам и, в соответствии с требованием времени, почти все мужские персонажи снабжены умными женами, пусть и воображаемыми. И «Игорь пассивный и Игорь активный» же еще)))

Самое интересное в истории – люди, которые ее делали.Помню какой злобой встретили его «Историю российского государства» некоторые публичные люди, которых до того я считала нормальными. Тогда никак не могла взять в толк, почему идея заново систематизировать сведения по истории родины может казаться кому-то крамольной. Почему не добавить к каноническим Соловьеву и Ключевскому еще один взгляд, если это ничего по большому счету не изменит. Массы не устремятся читать откровенно скучных и малодостоверных трудов. Убеждение, что историческая наука – продажная девка, которая ложится под всякого победителя, не оставило меня и теперь, но в акунинском варианте это как минимум читабельно и перестает казаться ворохом сваленного в кучу хлама, который проще выбросить, чем разобрать и попытаться пристроить к делу.Признаться, сама я из девяти томов научной части прочла только предпоследний «Лекарство для империи», зато из художественной, которая иллюстрировала и подстегивала интерес к суховатой исторической – не меньше половины (сколько оказывается впереди интересных книжек). На самом деле это уникальный пример самодисциплины, работоспособности и креативного подхода – завлечь беллетристикой читателя, которого отпугнет голая история. А там. глядишь, и собственно научной частью заинтересуется.Но Григорий Чхартишвили не был бы самым читаемым русскоязычным автором с миссией развлекая. просвещать, если бы остановился на достигнутом. Свой поход за российской историей он продолжает в новом формате: в одной книге соединяя собственно историю, большей частью представляющую собой биографический очерк очередного правителя; далее иллюстрирующая ее художественная часть; завершает все комментарий с рекомендациями литературы по теме для более глубокого самостоятельного изучения, буде таковое желание возникнет.Бумажная и электронная книги богато иллюстрированы, аудиоверсия начитана Александром Клюквиным, чье участие само по себе достаточный признак эталонности. История разбита на короткие отрезки, которые проще для восприят, в комплексе воспринимается сочетанием «и уму и сердцу», и в целом не то. чтобы делает Древнюю Русь ближе, но несколько более понятной. Добавлю только, что нипочем не хотела бы жить в то время в тех условиях, и это дополнительный плюс – каким бы хреновым не казалось твое «сегодня», представь себя на минуту живущим тогда, и депрессивные настроения гарантированно уменьшатся."Яркие люди Древней Руси" – это, сколько понимаю, начало не менее масштабного проекта в дополнение к «Истории российского государства», первая книга охватывает домонгольский период и посвящена ожидаемо властителям. чье преимущество перед прочими – возможность закрепить память о себе, хотя бы и славой Святополка Окаянного. Впрочем, как раз с ним все не так однозначно.Женщины книги умнее и большей частью лучше мужчин. Все вместе интересно, познавательно, обнадеживающе.

История – сущность таинственная. Вот были хазары – и где они? Были половцы, сила великая, и тоже делись куда-то бесследно. Почему? Бог знает. Слова «видимо», «похоже» и «вероятно» в науке этой имеют особое эзотерическое значение. Особенно загадочно словосочетание «по некоторым сведениям».Написано в излюбленной Акунинской форме «два в одном». Исторические сведения и художественный вымысел отдельно. Мне в принципе хватило бы и первого, но второе тоже прочитал с удовольствием.Интереснее всего лично мне самое начало Руси, то, что до 1000 года по Р.Х. Далее число персонажей множится, а сами они мельчают – за редкими исключениями.

Книга кончается накануне Батыева нашествия. Если бог даст, Акунин сподобится на продолжение.Из нового, что поведал мне Акунин: оказывается, в первый раз Москву сожгли не враги или интервенты, а свои Мстислав и Ярополк Ростиславичи. Случилось это в 1176. Город был юн, не было ему ещё и 30 лет.

(Скорее всего, какое-то поселение у впадения Неглинки в Москва-реку было и раньше – известно о каком-то боярине по имени Кучка – но я думаю, до 1147 это мелкая деревня была. Сейчас всё по-другому, теперь это деревня крупная.)Есть в книге хорошие картинки, не хватает одной. Должна быть схема с родственными и иными отношениями персонажей. С помощью одного только текстового описания очередной возникающий условный Ростислав Владимирович выпадает из общей канвы, поскольку его отец – не тот Владимир, о котором все подумали, а какой-то другой. Опознать его среди прочих Владимиров можно, но для этого придётся отсутствующую в книге схему самому нарисовать. (Я не стал рисовать и не стал что-либо подобное искать в интернете.)

Картинки хорошие, но не прекрасные, много вижу неточностей. То кто-то крестится троеперстием, то кто-то другой в тексте сидит одесную от Всеволода, а на картинке он по левую руку, и т.д.Согласно традициям просвещённого XXI века Акунин большую роль отводит женщинам. У каждого персонажа имеется жена, и она значительно влияет на его поведение.Единственной слабостью Ярослава Владимировича была любовь к Ирине-Ингигерде. Рядом с нею премудрый князь будто цепенел. Посмотрит на ясный, прозрачный лик, на озерно-голубые очи – и не может оторвать взгляда. Ни в чем не мог отказать своей супруге.

…

Всеволод жену очень сильно любил, она его тоже.Рассказы из художественной части книги переполнены такими вещами.

Насколько я понимаю, современное понятие любви в те времена просто не существовало. Была страсть, экономическая и политическая целесообразность и т.п. Если бы мужчины могли размножаться в одиночестве, то о женщинах вообще не было бы речи. В документах того времени и сами их имена редко упоминаются.

Хотя, русским женщинам ещё повезло. У них имена хотя бы были.Отступление об именахРимлянки, похоже, вообще не имели имён. Девочки в семье именовались по порядку рождения: прима, секунда, терция и т.д. Имя она обретала только при вступлении в брак, и то по имени рода своего отца. В роду Юлиев все были Юлиями, в роду каких-нибудь Порциев – Порциями и т.п. Таким образом, если братья брали в жёны девушек из одного рода, отличить одну от другой в разговоре было проблематично.

Разумеется, римляне как-то с этим обходились, но факт остаётся фактом: у наших женщин, в отличие от тех, какие-никакие имена всё же были.Знаю ещё более крутую историю.

Когда я направлялся на Бали, я прочитал учебник какого-то местного языка (языков там сотни, но мне указали правильный). В том учебнике было сказано, что вне зависимости от пола у человека есть внутреннее имя – для семьи – и внешнее – для всех остальных. Было сказано, что внешнее имя представляет собой не более как порядковое числительное – как у римских девчонок.

Когда я попытался применить полученное знание на практике, ничего не вышло. Все балинезийцы представлялись мне совершенно разными именами: Джон, Питер, что-то индусское, но не то, что я ожидал.

Разумеется, я обратился за разъяснениями к человеку, который хорошо говорил по-английски, и он рассказал, что всё, как обычно, ещё сложнее.

Внутреннее имя есть у каждого, это правда. Его знает ближайшее окружение человека, но никто и никогда его не произносит. Откуда тогда они это имя знают? Ответ: неизвестно. Знают – и всё тут. Может быть, семейные боги нашёптывают во сне.

Внешнее имя существует для чужих, и оно действительно часто значит «первый», «второй» и т.д., но это совсем не обязательно. Это имя присваивают человеку родители, чтобы можно было позвать своего ребёнка, когда их целая стая купается в океане.

А «Джоном» или «Питом» человек становится исключительно для иностранцев. Те настолько тупые, что никакое настоящее имя воспринять не в силах.

Конечно, он отдельно оговорился, что иностранцы тупые все, кроме меня :)))

То было лет 30 назад. Теперь, говорят, на Бали все Джоны стали Мухаммедами или Рахимами. Будете в тех краях, изучи́те современное состояние дела.Вот такие дела чудные творятся на свете, если присмотреться.свернутьСтранноватая грамматика в книге случается.

"Тот [Святополк Окаянный] мне сулил Владимир с Черниговым!"

"Старые «аристократические», то есть боярские города – Суздаль, Ростов – вступили в соперничество с новыми – Владимиром и Боголюбовым"

Такое впечатление, что города называются «Черниговый» и «Боголюбовый»."писал, что отдать ранее сулёные земли никак не может"

"Двери на ночь запирает, а они кованые железом"

Боюсь ошибиться, но вроде бы когда есть зависимое слово, то одной "н" маловато будет.Но больше всего испортила впечатление следующая фраза:

"поступок вызывает осуждение у летописца, который пишет, что Мстислав Мстиславич «едва укежа в Галич, кояся [страшась] погони от татар»"

(Скобки вокруг слова «страшась» не мои. Так в книге.) Я не видел оригинала почерка того летописца и понимаю, что древний текст читать непросто. Но ставлю рубль, что он написал не «укежа», а «убежа» и не «кояся», а «бояся». Буква "б" у него такая :)Может быть, прочитаю и продолжение Акунинского труда когда-нибудь, но подозреваю, это уже будет менее интересно.