Блейк Пирс
След надежды
Глава пятая
Когда Рэй три часа спустя вошел в конференц-зал, у Кери все еще не было ничего существенного. Но теперь ей казалось, что она стала лучше понимать, кто такой на самом деле Джексон Кейв.
– Рада тебя видеть, детектив Сэндс, – сказала Магс, когда он вошел с бутербродами и кофе со льдом.
– Я тоже рад тебя видеть, рыжая, – сказал он, кладя бутерброды на стол.
– Нет, я, наконец, протестую, – раздраженно ответила она.
Кери не помнила, когда именно Рэй начал называть Маргарет Мерриуэзер «рыжей», но той это нравилось. И Кери была почти уверена, что несмотря на ее реплику, сейчас Магс тоже ничего не имела против этого.
– Я принес данные о финансах и собственности этого парня, – сказал Рэй. – Не думаю, что нам это сильно поможет. Мы просмотрели их вместе с Эджертоном, но и он не заметил ничего необычного. Хотя сам факт, что кто-то владеет таким огромным состоянием, уже наталкивает на определенные подозрения.
– Верно, – согласилась Кери. – Но подозрений недостаточно, чтобы начать действовать.
– Он хотел привлечь Паттерсона, но я попросил его пока воздержаться от этого.
Детектив Гарретт Паттерсон не зря получил прозвище «Пчела». Он был вторым лучшим техническим специалистом в отделе после Эджертона, и, хотя ему не хватало интуитивного дара Эджертона выискивать связующие звенья в хаотичной информации, но у него был один несомненный талант – он любил копаться в мелочах и часто находил то, что оставалось незамеченным остальными.
– Это хорошая мысль, – немного подумав, сказала Кери. – Он мог бы что-нибудь найти в информации о собственности. Но меня беспокоит мысль о том, что он может что-то сказать Хиллману или ненароком забросить слишком широкую сеть поисков, что привлечет ненужное внимание. Не хотелось бы подключать его к этому, разве что у нас совсем не останется выбора.
– А мы близки к тому, – сказал Рэй. – Если только, конечно, ты за эти пару часов не вывела Кейва на чистую воду.
– Не могу этим похвастаться, – призналась Кери. – Но кое-что интересное мы обнаружили.
– Например?
– Ну, для начала, – сказала Мэгс, – Джексон Кейв не всегда был таким подонком.
– А вот это новость, – сказал Рэй, разворачивая бутерброд и откусывая большой кусок. – Как так?
– Он работал в прокуратуре, – ответила Магс.
– Он был прокурором? – спросил Рэй, едва не подавившись. – Защитник насильников и растлителей несовершеннолетних?
– Это было очень давно, – сказала Кери. – Он пошел в прокуратуру сразу после окончания юрфака в Университете Южной Калифорнии и проработал там два года.
– Не смог развернуться там на полную катушку? – удивился Рэй.
– На самом деле у него были поразительные показатели. По всей видимости он был не слишком сговорчивым и большинство дел направлял в суд. В его пользу было вынесено 19 приговоров и два вердикта присяжных. И ни одного оправдательного приговора.
– Неплохо, – признал Рэй. – Так почему он переметнулся в другой лагерь?
– Чтоб ответить на этот вопрос, нам пришлось попотеть, – сказала Кери. – Вообще-то до этого дошла Магс. Объяснишь?
– С удовольствием, – сказала она, оторвав взгляд от кипы бумаг, лежащих перед ней.
– Утомительные исследования все же дают свои плоды. У Джексона Кейва был сводный брат, Кой Трембли. У них были разные отцы, но воспитывались они вместе. Кой был на три года старше Джексона.
– Кой тоже был адвокатом? – спросил Рэй.
– Вряд ли, – сказала Магс. – В юности Кой постоянно был не в ладах с законом, в основном по мелочам. Но когда ему стукнул тридцать один год, его арестовали за насильственные действия сексуального характера. Он обвинялся в приставаниях к девятилетней девочке, жившей по соседству.
– И Кейв защищал его?
– Формально – нет. Но сразу же после ареста он взял девятимесячный отпуск в прокуратуре. Официально он не значился адвокатом Трембли, его имя не указано ни в одном документе этого дела.
– Но есть какое-то «но», – предположил Рэй.
– Верно, дорогой, – ответила Магс. – Но он подал информацию в налоговую, что в этот период он занимался «юридическими консультациями». Я сравнила его слог с формулировками, содержащимися в деле Трембли. Некоторые фразы и логические построения весьма напоминают более поздние работы Кейва. Думаю, вполне возможно предположить, что он тайно помогал своему брату.
– И как он с этим справился? – спросил Рэй.
– Неплохо. Дело Коя Трембли было закрыто присяжными. Прокуроры еще спорили, стоит ли подавать заявление об отмене вердикта, когда отец этой девочки пробрался в квартиру Трембли и выстрелил в него пять раз, один из выстрелов попал ему прямо в лицо. Он не выжил.
– О, боже, – пробормотал Рэй.
– Ага, – согласилась Кери. – Приблизительно в то же время Кейв подал в прокуратуру заявление об увольнении. Он сложил свои полномочия через три месяца. Затем он неожиданно появляется в новой фирме, занимающейся в основном корпоративными клиентами. Также некоторое время он занимался защитой белых воротничков, но с годами сфера его деятельности все более ограничивалась людьми того сорта, что и его брат.
– Погоди, – недоверчиво перебил Рэй. – Следует ли это понимать так, будто он стал адвокатом в память о своем умершем брате, чтобы защитить разных моральных уродов?
Кери покачала головой.
– Без понятия, Рэй, – сказала она. – Кейв многие годы почти никогда ничего не говорил о своем брате. И если говорил, то лишь о том, что Кой был жертвой ложного обвинения. И говорил он это с полной уверенностью. Вполне возможно, что начало его практики зиждилось на благородных намерениях.
– Хорошо. Допустим, я поверю в это по принципу презумпции невиновности. Но что тогда, черт возьми, с ним произошло?
В разговор включилась Магс.
– Совершенно очевидно, что реальную вину большинства его ранних клиентов, которых он защищал бесплатно, можно было поставить под сомнение. Некоторых из них он брал после опознания, некоторых – просто с улицы. Некоторых из них ему удавалось вытащить, но зачастую – нет. В то же время он часто выступал с речами на конференции по гражданским свободам. Он произносил действительно хорошие речи, страстные. Ходили даже слухи, что однажды он сможет баллотироваться на должность президента.
– Пока это походит на американскую историю успеха, – сказал Рэй.
– Так и было, – согласилась Кери. – По крайней мере, лет десять назад. Потом он взял дело одного парня, не вполне соответствующее его профилю. Серийный похититель детей, очевидно, профессионал. И он щедро заплатил Кейву за защиту.
– С чего это он вдруг взялся за это дело? – спросил Рэй.
– Точно неизвестно, – сказала Кери. – Его деятельность еще не обрела стабильность. Вполне возможно, что причина была в деньгах. Возможно, он не считал этого парня таким уж подонком. Против него были выдвинуты обвинения за заказное похищение, а не за нападение или сексуальное насилие. Парень похищал детей и продавал их за крупные суммы. Его можно было назвать «профессионалом». Как бы то ни было, Кейв взялся за это дело, парня оправдали, вот тут-то и протопталась тропинка. К нему гурьбой повалили подобные клиенты, многие из которых были менее…профессиональными.
– В это же время, – добавила Магс, – его дела пошли в гору. Он переехал из крошечного помещения магазина в Эхо-Парке в офис в центре города, в котором работает и поныне. И он никогда не оглядывался назад.
– Не знаю, – скептически промычал Рэй. – Сложно проследить связь между борьбой за гражданские права обездоленных и безжалостной акулой юриспруденции, защищающей педофилов и, возможно, осуществляющей координацию организации детского сексуального рабства. Мне кажется, будто мы что-то пропустили.
– Думаю, детектив Рэймонд, – хрипло произнесла Магс, – что ты обязательно выяснишь, что именно.
Рэй хотел было что-то ответить, но вовремя понял, что она его просто поддразнивает. Они все с облегчением рассмеялись, радуясь возможности разрядить обстановку, которая незримо, но ощутимо накалялась. Кери снова вернулась к волнующей их теме.
– Момент, когда он представлял интересы того серийного похитителя, стал переломным. Именно тогда все изменилось. Нам стоит глубже изучить этот вопрос.
– Что у нас на него есть? – спросил Рэй.
– Ситуация тупиковая, – расстроенно проговорила Магс. – Кейв представлял его интересы, снял с него обвинения, а затем этот парень просто исчез. Мы ничего не смогли узнать о нем.
– Как его звали? – спросил Рэй.
– Джон Джонсон, – ответила Магс.
– Что-то знакомое, – пробормотал Рэй.
– Серьезно? – удивилась Кери. – О нем нет почти никакой информации. Похоже, что его личность была фальшивкой. Никаких сведений о нем после вынесения оправдательного приговора. Будто он просто растворился в воздухе.
– И все же мне это имя кажется знакомым, – сказал Рэй. Кажется, я его где-то слышал еще до того, как ты пришла в полицию. Ты не пробовала искать его по фотографиям в архиве?
– Начала искать, – ответила Кери. – В базе данных семьдесят четыре Джона Джонсона, которые были сфотографированы за месяц до его ареста. Я не успела просмотреть их все.
– Не возражаешь, если я посмотрю?
– Нет, конечно, – сказала Кери. Открыв ноутбук, она передала его ему. Она была уверена, что у него есть какая-то идея, но не хотела говорить об этом вслух на тот случай, если он ошибался.
Просматривая снимки, он рассеянно произнес:
– Вы сказали, что он, как будто бы растворился, да?
– Угу, – ответила Кери, пристально наблюдая за ним и чувствуя волнение.
– Прямо как…призрак? – спросил он.
– Угу, – повторила она.
Он поставил на паузу фото на экране и посмотрел на Кери.
– Думаю, это потому, что он призрак; я имею в виду его прозвище, «Призрак».
Рэй повернул экран к Кери, и она увидела снимки. Когда она увидела фотографию человека, с легкой руки которого Джексон Кейв пошел по косой дорожке, по ее спине пробежала холодная дрожь.
Она его знала.
Глава шестая
Кери пыталась контролировать свои эмоции, но адреналин зашкаливал в ее крови, оборачивался дрожью в руках и смятением в мыслях.
Она узнала мужчину, глядящего в объектив. Но она знала его не как Джона Джонсона. Во время их знакомства его звали Томас Андерсон, но все называли его Призраком.
Они общались дважды, и оба раза – в исправительном учреждении «Башни-близнецы» в центре Лос-Анджелеса, где он пребывает за иные преступления, чем те, за которые был оправдан Джон Джонсон.
– Кто это, Кери? – спросила Магс с беспокойством и раздражением из-за ее долгого молчания.
Кери осознала, что довольно долго сидела молча, уставившись на фото.
– Извини, – сказала она, возвращаясь к реальности. – Его зовут Томас Андерсон. Он содержится в изоляторе за похищение и продажу детей. В основном он продавал детей семьям из других штатов, которые не соответствуют требованиям для усыновления. Как я могла не подумать о том, что Джонсон и Андерсон – одно и то же лицо.
– Кейв имел дело со многими похитителями, Кери, – заметил Рэй. – Нет причин, по которым такая мысль должна была тебе прийти в голову.
– Откуда ты его знаешь? – Магс задала вопрос.
– Я наткнулась на него в прошлом году, когда исследовала материалы о похитителях. В какой-то момент я подумала, что он мог похитить Эви. Я отправилась в Башни-близнецы, чтобы допросить его, и довольно быстро выяснилось, что он не тот, кого я ищу. Он даже дал мне несколько подсказок, которые в конечном итоге помогли выйти на Коллекционера. Теперь я вспомнила, что он был первым, кто сказал мне о Джексоне Кейве – он сказал, что Кейв был его адвокатом.
– Ты ничего не знала о Кейве раньше? – спросила Магс.
– Я о нем кое-что слышала. О нем ходит дурная слава среди полицейских отдела пропавших без вести. Но я никогда не встречалась ни с одним из его клиентов и не думала о нем больше, чем о любом другом подонке, пока Андерсон не заставил меня заострить на нем свое внимание. До встречи с Томасом Андерсоном я никогда серьезно не задумывалась о Джексоне.
– И ты считаешь, что это не просто совпадение? – поинтересовалась Магс.
– Не думаю, что что-то, связанное с Андерсоном, может быть совпадением. Разве не странно, что он выходит сухим из воды под именем Джон Джонсон, но затем его арестовывают за аналогичное похищение под его настоящим именем Томас Андерсон? Почему он снова не использовал подставную личность? Более тридцати лет парень работал библиотекарем. И пустил свою жизнь под откос, используя свое настоящее имя.
– Может, он думал, что Кейву удастся его вытащить снова? – предложил Рэй.
– Но дело в том, что, – сказала Кери, – хоть технически Кейв и был его защитником, на последнем судебном процессе Андерсон защищал себя самостоятельно. И, по слухам, он был великолепен. Он был настолько убедителен, что, если бы обвинения против него не были железными, он был бы на свободе.
– Но если он столь гениален, – возразила Магс, – тогда как он мог допустить то, что на него заводились дела с такой сильной доказательной базой?
– Я задала ему тот же вопрос, – ответила Кери. – И он согласился с тем, что довольно странно, когда такой умный и внимательный парень так глупо попадается. Прямо он ничего на это не ответил, но дал понять, что сам хотел этого.
– Во имя всех святых, почему?! – воскликнула Магс.
– Отличный вопрос, Маргарет, – сказала Кери, захлопывая ноутбук. – И с ним я прямо сейчас собираюсь наведаться к мистеру Андерсону.
*
Кери припарковала свою машину возле массивного сооружения Башен-близнецов и направилась к лифту. Раньше, когда она приезжала сюда днем, тюрьма была забита до отказа, и ей приходилось ехать аж до десятого этажа, чтобы найти место для парковки. Но сейчас было уже почти восемь вечера, и она легко нашла парковочное место на втором этаже.
Переходя улицу, она еще раз обдумала свой план. Теоретически ее отстранение от должности на время расследования спецотделом лишало ее прав на встречу с заключенным в комнате для допросов. Но об этом знали пока не все. Она надеялась, что ее знакомство с тюремным персоналом позволит ей слегка обойти правила.
Рэй предлагал сопровождать ее, чтобы помочь обойти эти углы. Но она беспокоилась, что это может повлечь за собой лишние вопросы или даже какие-то неприятности. А даже если нет, то ему скорее всего придется тоже присутствовать при беседе с Андерсоном. А Кери знала, что в таких обстоятельствах парень ей ни за что не откроется.
Как оказалось, беспокоиться было не о чем.
– Как оно, детектив Локк? – поприветствовал ее сотрудник службы безопасности Бимон, когда она подошла к металлоискателю в вестибюле. – Удивлен, что вы уже на ногах после потасовки с тем психом, которая произошла в начале недели.
– О, да, – согласилась Кери, решив сыграть на этих событиях в своих интересах, – сама в шоке, Фредди. Но в этом случае моя взяла, верно? Вообще-то я все еще официально в отпуске, пока окончательно не приду в форму. Но дома я уже начала на стены от скуки лезть, поэтому решила привести в порядок кое-какие старые дела. Но, конечно же, не в официальном порядке, поэтому я даже не брала с собой оружие и значок. Представляете, собираюсь проводить допрос в нерабочее время!
– Понятно, детектив. Хорошо бы вам немного отдохнуть, но знаю, что вы не сможете усидеть на месте. Ступайте. Берите значок посетителя и отправляйтесь на этаж допросов. Вы знаете, что делать.
Кери знала, что делать, и через пятнадцать минут она уже сидела в комнате для допросов, ожидая прибытия заключенного № 2427609 или Томаса Андерсона по прозвищу Призрак. Охранник предупредил ее, что они готовятся к отбою, и ей придется подождать немного дольше обычного, пока его приведут. Ожидая, она пыталась сохранять спокойствие, но в глубине души она заранее знала, что это проигрышное мероприятие.
Казалось, Андерсону каждый раз удавалось читать ее, как раскрытую книгу, обходя все ментальные заслонки и профессиональные барьеры. Он будто бы видел ее насквозь. Она чувствовала себя котенком, гоняющимся за огоньком лазерной указки, которую он держит в руках и таким образом водит ее за нос.
И все же именно он подкинул ей информацию, которая навела ее на нужный след в поисках Эви. Было ли это намеренно или же это просто счастливая случайность? Ничто за время их встреч не указывало на то, что это могло быть чем-то большим, чем случайность. Он никогда не делал ей никаких намеков на то, что это было чем-то иным, нежели случайностью. Но если он так умен, то как он мог такие случайности допускать?
Дверь открылась, и он вошел в помещение. Он выглядел точно так же, как в их последнюю встречу. Андерсону было около пятидесяти, рост – почти метр восемьдесят, с развитой мускулатурой, что наталкивало на мысль, что он являлся регулярным посетителем тюремного спортзала. Наручники впивались в его массивные предплечья. Но все же он теперь казался стройнее, чем раньше, будто бы он стал нерегулярно питаться.
Его густые волосы были аккуратно подстрижены, но, к ее удивлению, они уже не были иссиня-черными, какими они запечатлелись в ее памяти. Теперь они скорее напоминали соль с перцем. На участках тела, не прикрытых тюремной формой, виднелось множество татуировок – по всей правой стороне вплоть до шеи. Левая сторона оставалась девственно чистой.
Подходя к металлическому стулу, стоящему за столом напротив нее, он не отрывал от нее испытующего взгляда своих стальных глаз. Она знала, что он изучает ее, оценивает каждый жест, каждое движение, стараясь узнать как можно больше до начала разговора.
После того как он сел, охранник занял свое место у двери.
– Спасибо, офицер…Кайли, я справлюсь, – сказала Кери, разглядев его имя на бейджике.
– Процедура, мэм, – резко ответил охранник.
Она посмотрела на него. Он был очень молод…новичок. Она была уверена, что он поступил на службу недавно, но она не могла никому позволить услышать этот разговор, будь то прожженный тип или зеленый новобранец. Андерсон позволил себе ухмылку, зная, что будет дальше. Кажется, его это забавляло.
Она встала и начала сверлить охранника взглядом, пока он не почувствовал это и не посмотрел на нее в ответ.
– Во-первых, я тебе не мэм. Я детектив Локк. Во-вторых, мне плевать на твою гребаную процедуру, парнишка. Я хочу поговорить с этим заключенным наедине. А если ты будешь мне мешать, то мне придется поговорить наедине уже с тобой, и могу гарантировать, что это будет не самый приятный для тебя разговор.
– Но… – Кайли заикался, переминаясь с ноги на ногу.
– Никаких «но», офицер. У тебя есть лишь два варианта. Или ты дашь мне поговорить с заключенным наедине, или я буду разговаривать с тобой! Что выбираешь?
– Наверное, мне следует получить разреше…
– Этого не было в списке вариантов, офицер. Знаешь что? Я решу за тебя. Давай выйдем и поболтаем немного. Если бы я прижала сектанта-педофила, это дало бы мне недельную отсрочку времени, но теперь мне придется учить жизни еще и служащего исправительного учреждения.
Она уже начала открывать дверь, когда офицер Кайли все-таки сломился под ее напором и сдал свои позиции. Все же она была впечатлена тем, как долго он продержался.
– Все хорошо, детектив, – извиняющимся тоном сказал он. – Я подожду снаружи. Только, будьте, пожалуйста, осторожны. Этот заключенный склонен к насилию.
– Конечно, буду, – сказала Кери теперь уже медовым голоском. – Благодарю за любезность. Я недолго.
Он вышел и закрыл дверь, а Кери вернулась на место, полная уверенности и сил, которых ей так не хватало еще минуту назад.
– Это было весело, – мягко заметил Андерсон.
– Не спорю, – ответила Кери. – Но могу поспорить, что заслуживаю ценной информации в благодарность за такое веселое шоу.
– Детектив Локк, – сказал Андерсон с шутливым негодованием, – вы оскорбляете мои самые нежные чувства. Мы не виделись с вами несколько месяцев, а первое, что я от вас слышу – это требование информации. Ни «привет»? Ни «как дела»?
– Привет, – сказала Кери. – Не буду спрашивать, как дела, потому что и так видно, что не очень. Ты похудел. Поседел. Вокруг глаз появились морщины. Ты заболел? Или, может быть, тебя мучает совесть?
– Собственно говоря, и то, и другое, – признался он. – Видите ли, ребята в последнее время грубовато с мной обращаются. Я уже не хожу в «авторитетах». Поэтому у меня временами «одалживают» ужин. Иногда делают непрошенный «массаж ребер». А еще такой пустячок – я слегка болен раком.
– Я не знала, – тихо сказал Кери, искренне растерявшись. Это вполне объясняло его истощенный вид.
– А откуда бы вы узнали? – возразил он. – Я не афишировал это. Я мог бы рассказать вам об этом на слушании по условно-досрочному освобождению в ноябре, но вас там не было. Освобождения я не получил. Но вашей вины в этом нет. Ваше письмо было прекрасным, большое спасибо.
Кери писала об Андерсоне после того, как он оказал ей некоторую помощь. Она не выступала за его освобождение, но красноречиво расписала его готовность к сотрудничеству.
– Я так думаю, что ты не сильно этому удивился, верно?
– Не сильно, – ответил он. – Но надежда умирает последней. Это был мой последний реальный шанс выбраться отсюда до того, как болезнь сама вытащит меня. Мне снились прогулки по пляжу в Сиуатанехо. Увы, не вышло. Но отставим лирику, детектив. Давайте перейдем к делу. Только не забывайте, что и у стен есть уши.
– Ладно, – начала она, затем наклонилась и прошептала, – тебе известно о завтрашнем вечере?
Андерсон кивнул. Кери почувствовала прилив надежды.
– Ты знаешь, где это будет происходить?
Он покачал головой.
– Я не знаю, где, – прошептал он в ответ. – Но я могу объяснить, почему.
– Какая мне от этого польза? – с горечью проговорила она.
– Это может помочь узнать, где.
– Ладно перефразирую. Скажи, почему, – прошипела она, понимая, что переполняется гневом, который не могла сдерживать.
– Хорошо.
– А почему ты вообще мне помогаешь? – внезапно спросила она. – Ты все это время манипулировал мной?
– Вот что я могу вам сказать, детектив. Вы знаете, чем я зарабатывал на жизнь. Знаете, что я организовывал похищения детей из родных семей и продавал их другим семьям, часто – за огромные деньги. Это был очень прибыльный бизнес. Я мог проворачивать это дистанционно, используя подставное имя, и жить спокойно и счастливо.
– Как Джон Джонсон?
– Нет, счастлив я был как Томас Андерсон, библиотекарь. Джон Джонсон, похититель, был моим альтер эго. Когда меня схватили, я обратился к одному нашему знакомому, чтобы тот помог мне. Я хотел, чтобы Джон Джонсон был оправдан, и чтобы никто и никогда не смог связать с ним Томаса Андерсона. Это было почти десять лет назад. Но наш друг не захотел мне помогать. Он сказал, что представляет только тех, с кем плохо обошлись, и что я – сейчас это звучит даже забавно – разлагаю систему изнутри, как рак.
– Забавно, – согласилась Кери, но по ней было видно, что ей совсем не до смеха.
– Но, как вы уже догадались, я могу быть убедительным. Я убедил его, что забираю детей у богатых и плохих семей, а потом отдаю их бедным и хорошим. Затем я предложил ему огромное вознаграждение за оправдательный приговор. Думаю, он понимал, что я лгу. В конце концов, как эти бедные могли платить мне такие большие деньги? И так ли плохи богатые, лишившиеся своих детей? Наш друг весьма умен. Он все понимал. Но он смог использовать мои слова в качестве морального самооправдания, когда получил от меня шестизначную сумму.
– Шестизначную сумму? – с недоверием переспросила Кери.
– Я говорил, это очень прибыльный бизнес. И этот платеж был лишь первым. В целом я заплатил ему за услуги около полумиллиона долларов. Он уже был вовлечен. После того, как меня оправдали, и я продолжил вести свой бизнес, он начал помогать мне в похищениях детей для «более достойных» семей. Когда он находил удобное для себя оправдание, он занимался этим даже с энтузиазмом.
– Значит, это ты увел его на косую дорожку?
– Значит, я. И он вошел во вкус. Позже у него обнаружился вкус и ко многим другим вещам, о которых он даже и не подозревал.
– О чем ты? – спросила Кери.
– Давайте просто остановимся на том, что в какой-то момент он перестал нуждаться в самооправдании. Вам известно, что это произойдет завтра вечером?
– Да.
– Это его детище, – сказал Андерсон. – Имейте в виду, что сам он не принимает в этом участие. Но он понял, что на такие вещи и подобные им будет существовать круглогодичный спрос. Он занял эту нишу. По сути, он контролирует этот своеобразный…рынок в Лос-Анджелесе. Подумать только! До этого он работал в однокомнатном офисе возле пончиковой, представляя нелегалов, на которых полиция вешала сексуальные преступления.
– Значит, у тебя проснулась совесть? – сквозь зубы проговорила Кери. Она чувствовала отвращение, но боялась, что если она открыто продемонстрирует его, то не получит ответы на свои вопросы, потому что Андерсон пойдет на попятную. Казалось, он это почувствовал, но все равно продолжил.
– На тот момент – нет. Не тогда. Это случилось гораздо позже. Полтора года назад я увидел в местных новостях историю о женщине-детективе и ее партнере, которые спасли девочку, похищенную женишком ее няни, настоящим подонком.
– Карло Хунта, – автоматически произнесла Кери.
– Верно. В новостях упоминали, что эта женщина-детектив поступила в полицейскую академию несколько лет назад. И показали кусок интервью с ней после выпуска из академии. Она сказала, что поступила на службу, потому что у нее похитили дочь. Она сказала, что, раз она не могла спасти свою собственную дочь, возможно, будучи копом, она хотя бы сможет спасать других детей. Знакомо?
– Да, – еле слышно сказала Кери.
– А поскольку я работал в библиотеке, – продолжил Андерсон, – и имел доступ ко всем новостным архивам, я обнаружил статью о похищении этой девочки и пресс-конференцию, на которой ее мать молила о благополучном возвращении своей дочери.
Перед глазами Кери замелькали обрывки воспоминаний из этой пресс-конференции. Она вспомнила, как говорила в дюжину микрофонов, умоляя вернуть ее дочь человека, схватившего ее посреди парка и бросившего ее в фургон, словно тряпичную куклу.
Она снова услышала крик «Мамочка, пожалуйста, помоги!», увидела мельтешение белокурых косичек восьмилетней Эви, которая уносилась куда-то вдаль, пока не растворилась на фоне режущей глаз зелени поля. Она вспомнила скрежет гравия под ногами во время пресс-конференции, вспомнила ощущение полнейшей безысходности, когда она бежала босиком по парковке, преследуя фургон, пока он не скрылся, оставив ее в облаке пыли. Все это с жестокой ясностью снова встало перед ее внутренним взором.
Андерсон молчал. Она взглянула на него и увидела, что его глаза, как и ее, были полны слез. С усилием он заставил себя продолжить.
– Через несколько месяцев я увидел еще одну сводку о том, как детектив спасла очередного ребенка, похищенного по пути на бейсбольную тренировку.
– Джимми Тенсалл.
– А еще через месяц она нашла девочку, которую схватили прямо в супермаркете. Женщина, похитившая ее, сделала фальшивое свидетельство о рождении и планировала улететь с ней в Перу. Вы поймали ее у трапа самолета.
– Помню.
– После этого я больше не смог продолжать. Каждая сделка напоминала мне о той пресс-конференции, на которой вы просили вернуть вашу дочь. Я не мог больше равнодушно к этому относиться. Наверное, я размяк. И как раз тогда наш друг допустил одну ошибку.
– Какую именно? – спросила Кери, ощущая покалывание, возникающее у нее в предвкушении раскрытия очень важной информации.
По взгляду Томаса Андерсона было видно, что в нем происходит внутренняя борьба, и он принимает нелегкое для себя решение. Потом он перестал хмуриться, его взгляд прояснился. Решение было принято.
– Ты мне доверяешь? – тихо спросил он.
– Что, черт возьми, за вопрос? Конечно, нет, черт…
Но, прежде чем она закончила, он рывком отбросил разделяющий их стол, накинул ей на шею свои руки в наручниках и оттащил ее в угол допросной.
Когда офицер Кайли ворвался в комнату, Андерсон прикрывался ею, как щитом. Она почувствовала, как что-то острое упирается ей в шею и скосила глаза, чтобы посмотреть, что это. Это напоминало заостренную ручку зубной щетки и упиралось в ее яремную вену.
