Бет Коуэн-Эрскин
Поместье Лок-Даун
– Пусть лучше присматривает она, чем мы, – буркнул Локридж. Они обменялись угрюмыми взглядами.
На следующее утро, когда еще не рассвело, в комнату миссис Бернсайд заколотила кухонная служанка.
– Ты что так стучишь? – отругала ее кухарка, открывая дверь. – Мертвого разбудишь!
– Простите, миссис Бернсайд, – выдохнула служанка. Она была в панике. – Я не знаю, что делать. Нигде не могу найти мисс Максвелл, а поднос с завтраком для ее светлости все еще на кухне.
– Что?! – Миссис Бернсайд в смятении покачала головой. Сама она с утра еще не выпила чаю, и в голове у нее стоял туман.
– Я всюду ее искала. Сначала пошла в комнату мисс Максвелл, но там ее не оказалось. Потом проверила уборную, потом комнату для обуви, смотрела в прачечной, на хозяйственном дворе – подумала, может, курит, хотя она не курит, но мало ли… – Служанка перевела дух. – Ее нигде нет, а сама я ведь не могу отнести поднос ее светлости. Что делать?
Теперь запаниковала миссис Бернсайд. Пытаясь скрыть беспокойство, она отослала служанку на кухню готовить подносы с завтраком для остальных господ, а сама нашла миссис Макбейн.
– Как это поднос еще на кухне? – Миссис Макбейн глянула на часы. – Господи помилуй, уже четверть седьмого. Через пятнадцать минут ее светлость будет принимать ванну.
– Это вряд ли. Готова поспорить, она не знает, как сделать себе ванну. Как же мы поступим?
– Давай так. – Миссис Макбейн туже затянула на себе пояс халата. – Пока я буду одеваться, освежите поднос. Я сама отнесу завтрак ее светлости. А ты найди Максвелл. Через сорок пять минут ей нужно быть в Драммонд-Хаусе. И мне не хотелось бы бледнеть перед леди Джорджиной, если она не придет туда вовремя.
Спустя пятнадцать минут миссис Макбейн тихо постучала в покои леди Инверкиллен и, судорожно вздохнув, вошла в ее гардеробную. Ха! Та наливала себе ванну. Миссис Макбейн проиграла пари.
– Максвелл, ты припозднилась! – крикнула леди Инверкиллен. – Это на тебя не похоже. Что случилось? Мне придется обойтись без завтрака. – Она была раздражена, но не сердилась. Слава богу.
Миссис Макбейн поставила поднос на стол и пригладила на себе юбку.
– Это я, ваша светлость. Боюсь, Максвелл с утра нездоровится. Простите, что поздно принесла вам завтрак. Это выяснилось только что.
Леди Инверкиллен вошла в гардеробную. Увидев ее в слегка запахнутом шелковом халате, миссис Макбейн оторопела. Ее светлость была очень худа, казалось, просто просвечивала насквозь. Дабы не глазеть на нее, экономка принялась переставлять посуду на подносе с завтраком.
– Нездоровится? – переспросила леди Инверкиллен. – Почему ни на кого нельзя положиться в трудные времена? – Тяжело вздохнув, она словно обмякла всем телом. – Что ж… Оставьте там поднос. Я сама оденусь. – Она повернулась и пошла в ванную.
– Слушаюсь, миледи. – Миссис Макбейн поклонилась и, покинув комнату, вздохнула с облегчением. Не так уж и страшно, как она боялась. Вот будь это Белла… От этой мысли экономка содрогнулась. У черной лестницы ее внимание привлекло шуршание ткани. Она резко обернулась и увидела в коридоре мисс Максвелл. Лицо у той было пепельное.
– Где вы ходите? – в гневе зашипела на нее миссис Макбейн. – Мне пришлось самой отнести завтрак ее светлости. Причем с опозданием. Я объяснила, что вы приболели, так что не попадайтесь ей на глаза, а то получится, будто я солгала. Она сама налила себе ванну и сама оденется сегодня утром, но, право, мисс Максвелл, хоть вы мне и не подчиняетесь, ваше поведение неприемлемо.
У Максвелл хватило совести изобразить раскаяние. Миссис Макбейн уже собралась было идти дальше, как та едва слышно прошептала:
– Я знаю. Спасибо, миссис Макбейн, что помогли мне. Я вам очень признательна.
Миссис Макбейн отметила, что на Максвелл лица нет. Повернувшись к камеристке, она впервые внимательно посмотрела на нее. Волосы растрепаны, платье помято. Должно быть, Максвелл спала прямо в одежде, хотя Мейзи говорила, что камеристки не было в комнате, когда она к ней постучалась. Очень странно.
– Что с вами, Флора? Вам нездоровится? – искренне встревожилась миссис Макбейн. – Эта болезнь, что всех косит…
– Я здорова. Просто немного не в себе. Лорд Инверкиллен… Сначала няня Маккензи, теперь он. Из моих знакомых еще никто не умирал. То есть из близких знакомых. Не то чтобы они были близкими… ну вы понимаете. Просто я… просто… все это очень печально.
– Печально? – Миссис Макбейн наградила ее суровым взглядом. – Господи, ну-ка возьмите себя в руки и принимайтесь за работу. Из-за вас мы все сегодня утром оказались в весьма затруднительном положении. Если б так поступила одна из моих горничных, я бы мигом выставила ее на улицу искать новую работу. Вам повезло, что ее светлость была лишь немного раздосадована. Так, давайте-ка приведите себя в порядок. Через полчаса вы должны быть во вдовьем доме. В таком состоянии, как сейчас, разве вы сможете одевать леди Джорджину?
Максвелл поплелась прочь, а миссис Макбейн задумалась об их разговоре. Было видно, что камеристка расстроена, глубоко расстроена. С чего бы это? Смерть няни для всех стала потрясением, но никто из них особо близок с ней не был. Максвелл так сильно переживает, будто умерла ее светлость. Очень странно. Но миссис Макбейн недосуг было беспокоиться об этом. Она скользнула за обитую зеленым сукном дверь и направилась в кухню с твердым намерением проследить, чтобы утром больше не было никаких неприятностей.
Позавтракав, Белла нетерпеливо ждала, когда камеристка Констанции придет и поможет ей одеться. Личной служанки она не имела, и ее это всегда уязвляло. Какой смысл принадлежать к аристократии, если у тебя нет своей горничной? Из года в год она просила для себя камеристку и каждый раз получала отказ.
Констанция, войдя в их семью, привела с собой свою доверенную служанку, и Белле нехотя позволили тоже пользоваться ее услугами. Ей пришлось смириться с тем, что она находится на положении второй после жены брата. Констанции первой приносили поднос с завтраком. Констанция первой принимала ванну и одевалась. Позднее, выйдя замуж, Белла понадеялась, что теперь-то уж ей точно выделят личную служанку. Но миновала неделя после медового месяца, а камеристка так и не появилась, и она поняла, что у нее с Констанцией по-прежнему будет одна горничная на двоих. Белла кипела от негодования. Это унизительно, возмущалась она. Замужней даме полагается своя камеристка. Уж на служанку-то деньги найти можно. Рабочие руки стоят дешево.
Белла неделями ругалась с отцом по этому поводу. Хью, ее новоявленный супруг, лишь безвольно стоял рядом. Будучи вторым сыном в семье, он не имел финансовых средств, чтобы потакать прихотям супруги. Замуж она вышла за того, кого выбрали для нее родители, рассуждала Белла. Родила детей, как от нее требовалось. Свой долг она исполнила и взамен хотела получить то, что полагалось ей по праву, – камеристку. Это же сущий пустяк. Когда отец сказал свое последнее слово, Белла поняла – разговор окончен, но обида осталась. Потом наконец книги Хью стали распродаваться, у них появились свои деньги, и Белла принялась искать камеристку, радуясь, что ее работу оплатит муж. Но отец, прослышав про намерения дочери, вызвал ее в географический зал. А вызов в географический зал не сулил ничего хорошего. Споры между ними не утихали почти неделю. Граф ни за что не хотел уступать желанию дочери. Не объясняя причины, он заявил: пока Белла живет в родовом поместье, она будет пользоваться услугами камеристки Констанции. Белла с месяц бунтовала и с тех пор отношения с отцом так и не наладила.
Потом объявили о скорой женитьбе Фергюса, и Беллу стала занимать одна мысль: как убедить отца в том, что ей необходима собственная камеристка. Она ни за что не допустит, чтобы ее обслуживали третьей, после Евы. Пропустить вперед себя дочь торговца? Называйте ее «леди Евой» сколько угодно, только вот титул у нее купленный. Нет, больше подобного унижения она не потерпит. В своем собственном доме она будет первой, даже если ради этого придется продать собственного ребенка.
Однако события минувшего вечера все изменили. Отец умер и возражать теперь не мог. А Ангус не посмеет ей отказать, рассудила Белла. Напевая себе под нос, она села за письменный стол и принялась составлять объявление. Утренняя ванна подождет.
Ближе к обеду в Лок-Даун прибыл его преподобие Малькольм Дуглас, викарий церкви Сент-Эндрю на озере Лок. По его словам, он пришел выразить соболезнования и узнать, не нужна ли помощь. Хадсон проводил его в библиотеку и, не зная пока, кто теперь глава дома, отправился докладывать о визитере Ангусу и леди Инверкиллен.
Преподобный Дуглас, упитанный мужчина лет пятидесяти пяти, вкусную еду любил больше, чем Господа. Тем не менее викарий он был хороший, и в городке его уважали. Проповеди он читал короткие и дельные. В своей церкви учредил такое мероприятие, как песнопения с коктейлями, которое проводилось каждое лето, чтобы собрать средства для местного сиротского приюта. Он слыл ярым болельщиком местной команды по керлингу, пятикратного чемпиона графства. И еще был известен тем, что имел привычку наведываться к прихожанам перед самым обедом. При этом он неизменно изображал удивление по поводу своего «неурочного» часа и всегда принимал любезные – сквозь зубы – приглашения хозяев отобедать вместе с ними. Ходили слухи, что он ежемесячно составлял график своих посещений, дабы не нарваться на одни и те же блюда. В этом была доля истины. Сегодня, во вторник, преподобный надеялся, что в Лок-Дауне ему удастся полакомиться кусочком жареного кабана с печеными яблоками.
Ожидая, когда к нему выйдет кто-то из хозяев, он рассматривал одну особенно красивую книгу. Держать в руках столь редкое издание для него было сущим наслаждением. В библиотеку вошла Белла, и у викария упало сердце: от нее-то приглашения на обед не дождешься.
– А, преподобный Дуглас. Боюсь, сейчас все заняты и вам придется пообщаться со мной. Мои извинения. Чем могу быть полезна? – Белла не стала садиться и ему не предложила присесть.
Преподобный неохотно положил книгу на место.
– Я пришел выразить соболезнования, леди Аннабелла. Должно быть, для вас всех это ужасное потрясение. Лорд Инверкиллен был замечательный человек. Умереть во цвете лет… это так жестоко.
– Да-да, вы правы, – тихо согласилась Белла, вполуха слушая его болтовню. Быстро прочувствовал ситуацию, подумала она. Наверно, испугался за себя. Церковь и домик викария находились на территории поместья, и Белла знала, что именно их семья решает, оставить его или уволить. Сегодня им меньше всего был нужен любитель посплетничать. Она должна избавиться от него.
– Пожалуйста, дайте знать, что от меня требуется. Я полностью в вашем распоряжении. – При последних словах Дуглас чуть поклонился.
– Ваше преподобие, мы пока еще не обсуждали организационные вопросы, вы же должны понимать, несчастье случилось только вчера. Как только определимся, непременно вам позвоним. – Белла попыталась проводить Дугласа к выходу.
– А-а, викарий, как хорошо, что вы зашли. Надеюсь, вы останетесь на обед? А после как раз обсудим приготовления. – Леди Джорджина, материализовавшись ниоткуда, взяла викария под руку и повела его в столовую. – Я тут подумала, может быть, вы прочтете что-нибудь из святого Иоанна, а потом надо исполнить тот гимн, который ему нравился… Как он называется? Ну, вы знаете: та-та-та, та-та-та-труба-та-та-та… Ну, и, может быть, желтые розы из нашей оранжереи. Я понимаю, цвет нетрадиционный, но грех их не использовать. В этом году они особенно прекрасны! Хадсон, пожалуйста, положите приборы для его преподобия. И проследите, чтобы за столом нас было четное количество. Если нечетное, пусть девочка обедает в детской. Итак, ваше преподобие, что вы думаете о… – Продолжая говорить, леди Джорджина вместе с викарием скрылась в столовой.
Как будто занимается подготовкой бала, усмехнулась про себя Белла.
За обедом леди Джорджина с викарием продолжили обсуждать обычные темы: деревенский праздник, погода, сплетни, привезенные с бала. Фергюс вместе со своей очаровательной невестой сидел на противоположном конце стола. Дугласу приятно было снова видеть леди Элспет. Если не знать про вчерашнюю трагедию, то невозможно догадаться, что в семье горе. Только леди Джорджина, казалось, понимала цель визита викария. Она непрерывно выдвигала новые идеи по поводу похорон, отчего тому было трудно сосредоточиться на лососевом муссе.
Когда она вновь подняла вопрос об использовании желтых роз, Ева ахнула:
– Так это же для свадьбы. Вы обещали их мне.
Разговоры в комнате мгновенно стихли. Ева посмотрела на леди Инверкиллен, но та рассеянно глядела в окно.
– Ева, прекрати, – тихо урезонил невесту Фергюс, накрыв ее ладонь своей.
Белла наградила Еву гневным взглядом.
– У нас горе, а ты только и думаешь, что о своих свадебных цветах. Нашла время. – У этой девицы никаких понятий о приличиях. Торговка она и есть торговка. Что с нее возьмешь?
– Белла, – твердо произнес Фергюс, – она вправе расстраиваться. Ее свадьба откладывается, и…
– Откладывается?! – вскричала Ева.
– А что тебя так удивляет?! – вспылила Белла. – У нас в доме траур. Если ты не заметила, все одеты в черное.
Преподобный Малькольм невольно глянул на Ангуса и Хью. Те оба сидели за столом в белых теннисках.
Нельзя, чтобы семья ссорилась перед викарием, подумала Констанция. Он не умеет держать язык за зубами. К вечеру об этом будет судачить весь городок.
– Леди, прошу вас, не забывайте, что у нас гость.
Ева с силой швырнула салфетку на стол, так что Фергюс вздрогнул.
– Белла, мы, между прочим, уже заказали пригласительные открытки. О нашей свадьбе писали газеты. Как все это будет выглядеть, если свадьбу отложить?! – Ева почти кричала.
– Это будет выглядеть прилично и респектабельно, чего не скажешь о твоем поведении!
Вся комната охнула.
– Леди, прошу вас! – спокойным, но громким голосом осадила их Констанция, выставив перед собой руки. – Как хозяйка этого дома, я требую… – Изложить свое требование она не успела, так как Белла и Ева вскочили на ноги.
– Констанция, ты не смеешь ничего требовать, – в ярости прошипела Белла. – Ты – не хозяйка этого дома.
– Отныне – хозяйка, – парировала Констанция. Она перевела дух, намереваясь продолжить, но Ева выбежала из столовой, хлопнув за собой дверью. Все ошеломленно застыли.
Видимо, перепалка и последовавшая затем внезапная тишина заставили леди Инверкиллен очнуться от своих грез.
– Давайте есть пудинг? – мягко предложила она, жестом веля Хадсону убирать со стола грязные тарелки.
Спустя шесть дней состоялись похороны. Из городка мало кто пришел проводить лорда Инверкиллена в последний путь, но несколько титулованных особ явились на погребение, из уважения к аристократии. Желтые розы вызвали всеобщее восхищение.
После церковной службы в Лок-Даун стали прибывать другие лорды и леди. Миссис Макбейн забеспокоилась: заметит ли кто-нибудь, что часть лакеев отсутствует? Из-за проклятой болезни их число уменьшилось с восьми до пяти, и ей пришлось подключить к обслуживанию гостей горничных. «Мы бы справились, – думала экономка, – если б это сборище меньше увлекалось спиртным». Словно здесь не поминки, а торжественный прием. У них едва хватало рук, чтобы подавать блюда с напитками и убирать грязную посуду, а тем более ее мыть. От Ангуса толку было мало; он только и делал, что вливал в себя виски, словно от этого зависела его жизнь. Хорошо хоть Хью был рядом с ним. Лишь ему одному удавалось держать Ангуса в узде.
Его преподобие занял место у больших напольных часов, стоявших у самой двери в гостиную, – чтобы первым пробовать закуски, которые приносили из кухни. Если кто-то из гостей подходил к нему, он охотно пускался в разглагольствования. Причем порой так увлекался, что слюна и крошки летели у него изо рта, попадая на дамские декольте. Особенно не повезло графине Драйберг, и миссис Макбейн пришлось проводить ее в дамскую комнату на втором этаже, чтобы та привела себя в порядок. Экономка уже готова была пожалеть графиню, но та во весь голос заявила, что Сэйди, которую прислали ей в помощь, пыталась прямо с нее стащить драгоценности. Явиться на похороны в драгоценностях и декольте!
До миссис Макбейн, постоянно обходившей гостиную по краю, доносились обрывки разговоров. Ничего интересного, обычная светская болтовня аристократов. Леди обсуждали новые веяния моды, дорогие ожерелья и сплетни о любовных романах. Джентльмены занимали себя виски, рассказами об охоте и похотливых горничных.
«Когда уже они уйдут?» – досадовала экономка. Им ведь, ко всему прочему, еще и ужин готовить, а все и так измотаны похоронами.
Лолис с врачом о чем-то напряженно беседовали. Они стояли в углу возле мраморной скульптуры обнаженной, созданной по заказу 12-го графа после его возвращения из поездки по Европе. Ходили слухи, что это изображена его любовница. Доктор опирался на статую, свесив руку с ее плеча, и не замечал, что его ладонь опасно близка к тому, чтобы обхватить грудь обнаженной девушки. Миссис Макбейн стало любопытно, о чем они шепчутся. Судя по их лицам, должно быть, о чем-то очень важном.
Пойду-ка поправлю шторы за ними, решила экономка, приближаясь к врачу и адвокату.
– Честное слово, не знаю, как сообщить эту новость, но это надо сделать завтра, – говорил Лолис, потягивая виски.
– Это абсолютно точно? Ошибки быть не могло? – спрашивал доктор столь же озабоченным тоном.
А заодно поправлю те цветы, пока я здесь.
– Нет, – вздохнул Лолис. – Макгрегор всегда точен. Этого у него не отнять.
Доктор сочувственно кивнул.
– Нельзя хотя бы ненадолго отложить? Дать им немного времени, чтобы прийти в себя?
Боже, как неряшливо лежат те журналы! Миссис Макбейн принялась подравнивать последний номер «Кантри лайф».
– Я связан обязательствами. Спасибо Хэмишу. Он хотел, чтобы это было сделано именно так, и я по глупости согласился, – заявил адвокат, отхлебнув из бокала чрезмерно большой глоток виски.
Они вдруг оба обернулись и заметили экономку. Миссис Макбейн невинно улыбнулась им, продолжая наводить порядок на столе. Занервничав, мужчины поспешили прочь, словно нашкодившие школьники.
О чем это они говорили? Однако поразмыслить об услышанном миссис Макбейн не успела. Его преподобие опять подавился сэндвичем, и она бросилась ему на помощь. Ну когда же вы все уйдете?
Заскучав на поминках, Ева забрела в бильярдную и сразу взглянула на потолок. Неужели в этом доме не найдется ни одной комнаты, где не было бы тартана Инверкилленов? Она увидела Сесила, играющего в одиночку. Казалось, смерть брата мало его опечалила. Ева прислонилась к дверному косяку. И что это он напевает? Из Гилберта и Салливана[13]? Мелодию она не узнавала.
– Что, надоел спектакль? Все эти крокодиловы слезы? – спросил Сесил, отпивая глоток бренди. – Играете? – Он жестом указал на бильярдный стол.
– Разве леди играют в бильярд? – улыбнулась Ева. Скользящей походкой она прошла к столу, взяла кий и уверенным движением положила в лузу трудный шар.
Сесил восхищенно присвистнул.
– Хм, не просто хорошенькое личико. – Несколько секунд он разглядывал Еву. – Так вы дочь Зандер-Биттерлинга? Знаете, мы много времени проводили в Лондоне. В период сезона[14].
– «Мы»? – переспросила Ева, примерившись к следующему шару, который она ловко утопила в лузе.
– Отличный удар. Мы с моей покойной супругой. Маркизой Драйздейл. Чудесная женщина, из древнего рода. Дом в Сент-Джеймсе[15]. Очень удобно, вы не находите? Вокруг полно развлечений. Однако с вашим отцом мне встречаться не доводилось. Я буду очень удивлен, если у нас не найдется общих друзей. Мы с моей покойной супругой имели весьма широкий круг знакомств.
Ева умышленно промазала по шару и, отойдя к высокому столику сбоку от стены, взяла с него хрустальный графин.
– Угощайтесь, прошу вас, – улыбнулся ей Сесил. – Осмелюсь предположить, это вы никогда не пробовали. «Берри бразерс» разливает этот бренди специально для меня.
Понюхав напиток, Ева повернулась к Сесилу и, пользуясь тем, что он сосредоточен на игре, стала его рассматривать. Человек другого поколения, отметила она, из тех, кто привык все делать как следует. Одет с иголочки, чего не скажешь о ее женихе, и гордится своей внешностью. Будь он ее возраста, она назвала бы его денди.
– Конечно, – продолжал Сесил, – особняк в Лондоне крошечный в сравнении с нашей основной резиденцией здесь – замком Стронах. Слышали о таком? Молва гласит, это было место свиданий лорда Дарнли[16].
Сесил принялся рассказывать историю лорда Дарнли, но Ева его почти не слушала, сконцентрировавшись на словах «замок» и «маркиза». Фергюс обходился без них, объясняя, какое место Сесил занимает в семье. Интересно почему?
На приеме после похорон леди Инверкиллен упорно смотрела в окно. А что она могла сказать? Ее муж умер. Да, это трагедия, но жизнь продолжается. Должна продолжаться. Само олицетворение величавой скорби, леди Инверкиллен стояла в эркере голубой гостиной, едва заметно улыбаясь и кивая тем, кто выражал ей соболезнования. Говорила она мало – ровно столько, чтобы не показаться грубой со своими гостями. Наконец поприветствовав последнего из них, она вздохнула с облегчением и села на диван, строго напротив свекрови. С невозмутимым, но немного рассеянным видом леди Инверкиллен потягивала шампанское из бокала, на удивление некоторых, и по большей части глядела в окно. Леди Джорджине в очередной раз пришлось взять на себя роль хозяйки.
Да, они все потрясены. Он был еще так молод. Тяжелая утрата. Ангус станет замечательным 20-м графом. Да, свадьбу придется отложить, но мы надеемся, что ненадолго. Конечно, сельский праздник в этом году состоится. Хэмиш не захотел бы его отменять.
Для леди Инверкиллен все это было очень изнурительно, и она с радостью делегировала свои обязанности леди Джорджине. Та по природе своей куда больше подходила для выполнения этой задачи.
Лолис и врач подошли попрощаться. Леди Инверкиллен молча встала и проводила их к выходу. «Она как будто благодарна, что появился повод уйти с приема», – отметил Лолис. Он упомянул, что завтра ему необходимо встретиться со всей семьей, и спросил, можно ли приехать на чаепитие. Леди Инверкиллен неопределенно кивнула и побрела в оружейный зал.
Лолис озадаченно посмотрел на доктора. Она вообще слышала, что он ей сказал? Но, к счастью, Хадсон стоял рядом, подавая им шляпы, и заверил адвоката, что завтра после обеда господа будут его ожидать. Втроем они наблюдали, как леди Инверкиллен остановилась у двери в гостиную, сомневаясь, стоит ли возвращаться к гостям. Из гостиной послышался кашель поперхнувшегося викария. Леди Инверкиллен развернулась и стала медленно подниматься по лестнице, что-то тихо напевая себе. «Править бал» в свое отсутствие она предоставила леди Джорджине.
Имоджен Маклауд смотрела на сидевшего за рулем Лолиса. Она была его новой секретаршей, и тот попросил, чтобы она поехала с ним в поместье Лок-Даун и делала записи на оглашении завещания Хэмиша.
Нервничает, отметила Имоджен. Интересно почему? Для него эта процедура не в новинку.
А потом она вспомнила, как мистер Лолис встречался с бухгалтером мистером Макгрегором. Они почти целый день совещались за закрытыми дверями, но по их лицам она определила, что новости не самые приятные. Потом ей было велено отменить все его встречи и принести завещание лорда Инверкиллена. Теперь все становилось понятно.
Хадсон провел их в библиотеку, где Инверкиллены пили чай. Имоджен заметила, что появление адвоката их удивило. Они явно решили, будто он приехал со светским визитом. Леди Джорджина пригласила гостей к столу. Она не сводила глаз с Имоджен, пытаясь определить, кто она такая. Им особенно рекомендовали ореховый торт.
– Нет, спасибо, я здесь по другому делу. Приехал огласить завещание лорда Инверкиллена.
«Теперь пути назад нет», – подумала Имоджен.
По комнате прокатилась волна непонимания. Несколько человек опустили чашки.
– Что, прямо сейчас? – гневно воскликнул Фергюс, переводя взгляд с Лолиса на Имоджен и обратно. – На следующий день после похорон? Это в порядке вещей?
– Лорд Инверкиллен распорядился, чтобы это было сделано сегодня, и я связан данным ему обещанием. Итак, я должен зачитать завещание и обсудить с вами ряд вопросов. – Адвокат жестом показал на чайный столик. Хадсон быстро убрал поднос, и Лолис поставил туда свой портфель.
Имоджен выдвинула стул и достала свой блокнот. Подняв голову, она увидела, что Фергюс по-прежнему смотрит на нее. Она чуть покраснела и опустила взгляд, приготовившись вести протокол.
Лолис вытащил несколько листов с машинописным текстом, просмотрел их и сложил в ровную стопку, кашлянул, прочищая горло.
– Давайте уже, начинайте! Не сидеть же нам здесь целый день! – рявкнул Ангус, который, очевидно, чай не пил. Леди Джорджина тихо успокоила его.
Лолис приступил к чтению завещания.
Айрис было очень скучно. В книгах это всегда описывается более волнующе. Она жалела, что до оглашения не успела налить себе еще чаю. Сидя с отсутствующим видом, девушка глянула в окно. Это там дети на газоне? Ну, конечно, никто за ними не смотрит. О боже. Может, выйти потихоньку и завести их в дом? Нет, пожалуй, будет много шуму. Что это они там тащат? Оленью голову? Ох… беда с ними.
Отведя взгляд от окна, Айрис заметила, как многие подавляют зевоту и лица у всех отсутствующие. Значит, не она одна умирает от скуки. Наконец, через несколько минут Лолис сделал паузу и демонстративно прокашлялся. Все насторожились, догадавшись, что пришло время узнать, кому что завещано.
Распределение наследства во многом соответствовало их ожиданиям, по крайней мере вначале.
Леди Инверкиллен, Виктория, получала щедрое содержание до конца жизни и все драгоценности, что покупал ей муж. Фамильные драгоценности, как всегда, переходили к очередной графине Инверкиллен, то есть к Констанции. Та просияла от радости. Однако Драммонд-Хаус оставался во владении леди Джорджины до самой ее смерти. Кто-то резко втянул в себя воздух. Все взгляды обратились на леди Инверкиллен. Почивший супруг фактически лишил ее крова. Либо она останется в Лок-Дауне на милости у Констанции, либо ей придется жить под властью леди Джорджины, если та, конечно, соизволит выделить ей комнаты. Айрис затруднялась решить, какой вариант хуже.
Лолис продолжал. Ангус, разумеется, наследовал титул, дом и поместье.
Практически все, заключил Фергюс с горечью, неожиданно для самого себя. Таков удел вторых сыновей в аристократических семьях. Скорее проклятие, подумал он, глянув на Хью. Фергюс всегда ему сочувствовал. Хью приходилось жить в Лок-Дауне, а не у себя дома, потому что у него тоже был старший брат. Впрочем, его это, кажется, не особенно волновало.
Лолис на мгновение умолк, сделав глубокий вдох. Имоджен чувствовала, как тот нервничает. Ей это казалось странным, но она не отрывала глаз от блокнота со своими стенографическими записями. Лолис перешел к оглашению имен трех человек, которым были завещаны ежегодные выплаты в размере равных сумм: Фергюс, Белла и… Айрис.
В комнате наступила мертвая тишина.
Имоджен оторвала глаза от записей и увидела, что Инверкиллены, все как один, смотрят на Айрис, а та, судя по ее виду, готова была сквозь землю провалиться. Часы в холле пробили четверть часа, и в библиотеке поднялся крик.
Кричали на Лолиса. На Айрис. На Имоджен, словно она имела к этому какое-то отношение. В городке поговаривали, что господа из Лок-Дауна чуть что принимаются орать, но… чтобы так вопить…
С какой стати ей что-то завещано? Она же просто воспитанница. Лолис, как ты это допустил? Это какая-то ошибка, она ведь даже не член семьи! Я не собираюсь делить с ней свое наследство. Ты не получишь ни пенни, помяни мое слово. Наверняка она вынудила его обманом. Да, по доброй воле он не оставил бы ей денег.
Как ни странно, сдержанно себя вели только двое: леди Джорджина и леди Инверкиллен. Первая с несколько смущенным видом теребила на коленях ажурный носовой платок. Вторая разглядывала Айрис с непонятным выражением на лице, которому Имоджен не удавалось подобрать определение. Любопытство? Нет, пожалуй, не совсем. К любопытству примешивалось что-то еще. Имоджен казалось, будто леди Инверкиллен видит Айрис в первый раз.
Лолис пытался перекричать эти вопли, но безуспешно. Он оглянулся на Имоджен и поморщился. Она кивком показала на стоящий рядом с ним стул, который Лолис спустя несколько мгновений опрокинул. Тот с громким стуком упал на деревянный пол. В комнате воцарилась тишина.
– Сядьте все, прошу вас. – Лолис поднял с пола стул и снова встал за своим портфелем. Тихо кашлянув, он продолжил читать завещание. Деньги, завещанные внукам, помещены в доверительное управление; сестре Хэмиша, Элспет, отходит кое-что из драгоценностей. Та была довольна.
Лолис снова сделал паузу и глубоко вздохнул. Имоджен посмотрела на адвоката: очередной каверзный пункт, догадалась она.
– И последнее, – произнес Лолис. – Хэмиш завещал часть денег мисс Максвелл, которые она будет получать ежегодно в виде небольшой выплаты.
Если сообщение о том, что Айрис тоже является наследницей, спровоцировало взрыв возмущения, то известие о деньгах, завещанных Максвелл, возымело обратный эффект. Инверкиллены онемели, в недоумении глядя на поверенного.
Первой обрела голос Элспет.
– Странное решение, – начала она. – Не спорю, Хэмиш проявил необычайную щедрость. Правда, никогда не замечала, чтобы ему это было свойственно.
– Здесь ты абсолютно права, – согласилась леди Джорджина.
Имоджен снова взглянула на леди Инверкиллен. Та, белая как полотно, смотрела в пол, глаза ее бегали как у безумной, а руки стискивали ткань юбки. Было ясно: леди Инверкиллен не в восторге, но отчаянно пытается это скрыть.
– И последнее? – прорычал Сесил. – То есть все? А мне, значит, ничего? Я вообще не упомянут? Сестре моей достались драгоценности, сироте – деньги, а меня проигнорировали? – Он ревел как разъяренное животное, а вскоре – как раненое. А всем известно – раненый зверь наиболее опасен.
Леди Джорджина попыталась успокоить сына, но он ринулся к графину, налил себе полный бокал виски и залпом ополовинил его.
– Он говорил, что я есть в завещании. Он обещал. – С графином в руке Сесил вышел на середину комнаты. – Во имя всего святого, даже прислуга получила чертовы деньги. Она что, спала с ним?
Комната охнула, и все глаза обратились на леди Инверкиллен, продолжавшую напряженным взглядом упорно смотреть в пол.
Фергюс подошел к дяде.
– Успокойся. Не надо так выражаться в присутствии дам. – Он хотел забрать у того графин, в надежде разоружить. Но Сесил резко отдернул руку с графином, так что из узкого горлышка выплеснулось виски. Он снова наполнил свой бокал и помедлил, что-то бормоча себе под нос. Фергюс опять попытался отнять у дяди графин, но Сесил вдруг швырнул его в стену. На ковер дождем посыпались осколки стекла и полилось виски.